Осень наступила внезапно.

Ещё недавно Варвара участвовала в трофи-рейде, потом провела какие-то три с лишним недели на островах, и внезапно наступила осень. С холодными дождями, ветром и плохим настроением.

Той ночью, когда Стас, тот, что космос, позвонил, как и обещал, они долго разговаривали, и договорились встретиться на следующей день, вопреки всем доводам разума. Варе тогда всё показалось простым и ясным. И даже Саша была полностью согласна с ней, забыв свои причитания про женатика и обман.

— Ты же сама говорила, — начинала спорить Варя, хмуря брови.

— Мало ли, что я говорила, каждый случай индивидуален, а здесь ситуация ясна, как солнечный день. Стас о разводе напрямую при жене сказал, она только улыбалась. Значит, точно не против, может, даже за.

— А раньше ты говорила…

— Тогда я не верила Григорьеву. К тому же, Ромка мне мозги запудрил, скажи, говорит, про медовый месяц, и всё такое. Типа, так всем лучше будет, и подруге твоей, и Стасу, и жене его. Семейные узы, моральные скрепы, и всё такое. Очень убедительно говорил, а у меня опыт негативный, сама знаешь, считала, что Ромчик прав. Он долго меня уговаривал, почти всю ночь в гостинице, накануне старта, и ещё в первый вечер в лагере, но тогда я уже отказалась. Надоел!

— А ему-то это зачем? — уставилась на подругу Варя.

То, что Саша обманывала по просьбе Ромы, было неприятно, но и на преступление века не тянуло. В конце концов, даже Варя не знала Григорьева настолько, чтобы с уверенностью утверждать, что он не обманывает, что уж говорить про Сашу. А вот для чего это Роме?

— Нуууу… — стушевалась Саша. — Может быть, он влюблён в эту Таню? И, как лирический герой, борется за счастье любимой женщины, жертвуя своей любовью? А что, романтично!

— По-моему, она и без мужа счастлива. Постоянно, — Варя закатила глаза.

Таня, действительно, была очень странной девушкой, если не сказать грубее, и при этом производила впечатление безоблачно счастливого человека. Что даже с Варей — худой, красивой и во всех отношениях успешной блондинкой, — случалось нечасто.

— Да уж, — усмехнулась. — Пофигизм высшего уровня, — Варя подняла в потолок указательный палец. — Получается, если этот лирический герой влюблён — взял бы, да и увёл, не похоже, что муж бы возражал.

— Даааа… загадка…

— Может, он из-за Лены, видела, как он с ней нянчится? Стас сказал, сам будет воспитывать дочку, Тане не отдаст. Может, Рома считает, что ребёнок должен жить с матерью, мало ли, вдруг он сирота, или что-то в этом роде, жил с мачехой, уверен, что Лена будет мешаться в новой семье Стаса, — с сомнением произнесла Варвара. — Будет же у него когда-нибудь семья.

Версия так себе, на рабочую не тянет, логика сомнительная, но хоть какая-то. Кто сказал, что мужская логика более логичная, чем женская? У женщин она хотя бы есть!

— Да ну, — отмахнулась Саша. — Когда живут в однокомнатной квартире, на одну бюджетную зарплату, а на подарок от Деда Мороза по полгода откладывают, тогда чужой ребёнок — лишний рот и поперёк горла. А тут и няньки тебе, и гувернантки, а может, и школа где-нибудь в Швейцарии, закрытый пансион. Не представляю, как в такой ситуации ребёнок может помешать? Хоть чужой, хоть свой, хоть пятеро детей, — пожала плечами. — С чистого листа, конечно, лучше начинать. Но это себе мужа надо в первом классе искать, к шестому сажать на цепь и не отпускать до седых волос и полной импотенции, а после отрубить руки и язык, во всех остальных случаях есть риск детей, прошлых связей и прочей ерунды.

— Точно, — улыбнулась Варя, — ребёнок помешать не может.

Варвара ошиблась. Дети могут помешать… Не сами дети, и не помешать, но то, что у маленькой девочки на времяпрепровождение папы были свои планы, Варя узнала утром. Лена заболела. Какая-то детская болячка, то ли ветрянка, то ли краснуха или скарлатина, Варвара даже не запомнила. Она поговорила с Григорьевым, уверила его, что не злится, и она действительно не злилась, только расстроилась, и улетела домой ближайшим рейсом из ближайшего аэропорта, оставив Ленд Ровер Мандарину, благо страховка и остальные документы были готовы загодя.

Саша возжелала остаться, Варя посчитала за лучшее не спрашивать — зачем. Ясно — дело в Антоне Стрелецком.

Как и не стала задавать Саше неудобные вопросы, та краснела, бледнела и даже, иногда, синела, на глаза, которые Саша постоянно прятала при упоминании Антона, наворачивались слезы, так что Варя решила не давить. Позже Сашка всё равно расскажет, долго молчать она не сможет. А вот Стрелецкому Варя пригрозила всеми карами земными, небесными и финансовыми, на всякий случай, что он встретил коронным спокойствием, если не сказать — равнодушием.

Вернувшись домой, побродив по квартире, она, наконец-то, позвонила отцу и сообщила, что ей требуется отпуск, в этот раз точно, и отправилась той же ночью на острова, где провела без малого месяц, а вернувшись, обнаружила, что пришла осень. С холодными дождями, ветром и осыпающейся листвой. Золотой осени в этом году не было… или она прошла, пока Варвара нежилась под солнцем.

Не то, чтобы в квартире Варвары было холодно, в их жилом комплексе, естественно, была автономная котельная, к тому же, присутствовали блага цивилизации в виде тёплых полов. Не то, чтобы в офисе была некомфортная температура. Или Варвара себя как-то по-особенному плохо чувствовала, но ей всё время было холодно, и только иногда, ночами, жарко. К тому же она, кажется, все-таки переборщила с чревоугодием, объедаясь весь месяц свежими морепродуктами, за полчаса до подачи на стол рассекающими океан, и экзотическими фруктами — по прилёту её мутило, иногда болело в животе.

К тому же, она обнаружила, что скучает по Григорьеву, скучает даже сильнее, чем было до совместного трофи, танцев, ночного разговора. Скучает по тому, как он незаметно и быстро облизывает кончиком языка верхнюю губу, как машинально тянется рукой к её руке и гладит большим пальцем запястье или бугорок Венеры на ладони.

Это состояние можно было бы назвать «тоскует». Варя настолько тосковала по Григорьеву Стасу, что ревела без причины, или по причине плохой погоды, вида из окна кабинета, пропущенного звонка Стаса. Стоило ему не ответить на звонок или Варе не успеть снять трубку, как она заливалась слезами и не могла остановиться.

Учитывая, что пока Варвара Белицкая заслуженно отдыхала на островах, Стас был то в Голландии, то в Англии, созвониться получалось не всегда — разница часовых поясов. Потом он забрался в такие дали и топи на квадрике, что связи не было — у Варвары всегда находился повод для слёз.

Одним словом, ни погода, ни самочувствие, ни пребывание вдали от своего личного космоса не настраивали на позитивное мышление, даже если бы Варя и старалась, а она этого не делала вовсе, предпочтя скучать, страдать и маяться от небольших болей и тошноты.

Варвара расхаживала по квартире в одной футболке и мучительно ждала звонка Стаса, поглядывая одним глазом последние данные по сотрудничеству с «Ювестом». Варвара Арнольдовна решила, что будет заниматься этим лично, хотя и переложила большую часть рутины на помощников и финансовый отдел. Отчёты она внимательно просматривала раз в неделю. Последний её не радовал. В уме она прикидывала потери за последние две недели и поглядывала одним глазом на календарь, как вдруг остановилась, как вкопанная.

Этого не может быть! Или может? Никто не планировал, не было даже теста на овуляцию и максимально благоприятной для зачатия позиции, но и месячных не было, их не было уже полтора… нет, почти два месяца. Варя схватилась за голову. Плюхнулась в огромное кресло. Встала. Снова упала. Потёрла пальцами кожу головы, выгоняя очевидный вывод. Если бы только это помогло.

Так! Хорошо! Она беременна. Она беременна? Беременна.

Оставалось перемещаться по квартире перебежками и убеждать себя, что всё совсем не так. Причина задержки может быть другой.

Наверняка этому есть объяснение. Должно быть. Просто обязано.

По циклу Варвары можно было сверять часы, но ведь всё возможно. Объяснение должно быть, и не самое очевидное.

Что делать? Беременна. Беременность не входила в планы Варвары.

Варя не чувствовала себя готовой стать мамой, она не хотела детей в ближайшие десять лет точно, а может быть, никогда. Она только сняла с себя почётную миссию по рождению наследника Белицким-Стрелецким, и даже Арнольд Белицкий смирился с этим, приняв разрыв пары века. Не сдержавшись от крика и упрёка, в итоге махнув рукой на происходящее, устрашающе прошипев, что Варвара ещё пожалеет, да поздно будет. Мужчины с подобным капиталом и происхождением — редкость, даже в их окружении. Варя отмахнулась. Пришло её время жалеть? Так скоро?

— Мама, — проговорила в трубку Варя и вздохнула.

Они не часто общались, но и сказать, что не были близки, нельзя. Просто Варя уже давно не маленькая девочка, мама предпочитает не лезть в её жизнь.

— Мама, скорей всего, я беременна, мне так кажется.

— Я надеюсь, отец моего внука не Стрелецкий, — тут же отреагировала Людмила Белицкая.

— Чем тебя не устраивает Антон? — удивилась Варя. Впервые слыша, что кого-то Стрелецкий-младший может не устраивать. Открытие похлеще внезапной беременности.

— Во-первых, он не устраивает тебя, а во-вторых, мне вовсе не хочется, чтобы ты попала в кабалу под названием «семейный капитал Стрелецких». Сейчас ты родишь одного ребёнка, через пару лет придётся укреплять свои позиции и увеличивать пакет акций в этом предприятии, ты родишь второго. Очень повезёт, если к сорока тебе не придётся повторять тот же трюк. К тому же, я надеюсь, что отец моего внука — очаровательный владелец «Ювеста». Если уж рожать, то от такого мужчины.

— Мам!

— Что? — Белицкая-старшая рассмеялась и на испанском сделала заказ бармену. Не изменяя себе, она отрывалась и наслаждалась жизнью. — О вашем романе не слышал только ленивый, вы наделали шума. Это так романтично, так восхитительно! К тому же, он красавец и не церковная мышь.

— Нууу… — Варя хотела возразить, что с финансами Белицких «Ювесту» не тягаться.

— Дорогая моя, Григорьев молод, не дурак и перспективен. Поверь мне, — что-то сказала мимо трубки, снова на испанском. — К тому же, Арнольд уже проверил активы «Ювеста», нас всё устраивает. Это не Стрелецкий, конечно, зато выход на рынок, до сего дня закрытый, благодаря Григорьеву старшему. Поверь мне, доченька, вряд ли ты окажешься в очереди за пособием по бедности. А главное, этот Григорьев настолько хорош, что я сама бы от него родила.

— Маааам!

— В общем, совет да любовь. И сделай меня скорее бабушкой, курорты заканчиваются, матери надо чем-то заняться.

Вот и поговорили. Варвару практически сосватали, без неё её выдали замуж, с выгодой для всех Белицких, благословили на рождение ребёнка. От этого сомнения и страх только увеличивались и росли с каждой минутой, нарастали, как снежный ком.

— Сашка! — прокричала в панике Варя в телефон, наплевав на позднее, почти ночное время.

Они почти не общались, Сашка ударилась в работу, Варя в страдания, Мандарин готовил Егорку к следующему сезону, жизнь шла своим чередом.

— Вот так, — закончила свою сбивчивую речь Варвара, когда Сашка прилетела и водрузилась на широкий диван, готовая выслушать и спасти.

— А ты уверена, что беременна? — уточнила Саша. — Тест делала?

— Нет, не делала. Не нашла. Всегда были, а тут закончились, или их домработница выбросила, или я сама. На овуляцию есть, а на беременность — нет. Может, в аптеку, а? Рядом круглосуточная.

— Рано паникуешь, — рассудила Саша. — Вот у меня задержки чуть ли не через месяц — и никаких беременностей. Может, это гормональный сбой или простуда, или… в общем, тест надо, а лучше сразу к врачу. Что изменится от того, узнаешь на несколько часов раньше или позже?

— Да, да, — согласилась Варвара. — С утра пойду к врачу, вот прям сразу, а дальше-то что?

— В смысле? — уставилась Саша. — Если не беременна — выяснять, от чего задержка, вдруг болезнь какая, а если беременная — рожать.

— Сразу рожать, что ли? — нервно захихикала, в носу защипало, нечаянно заплакала, а потом снова засмеялась.

— Не-а, придётся ещё месяцев семь-восемь походить беременной, только потом рожать. Сразу не получится, — Сашка улыбнулась, как кошка, съевшая сметану повара.

— Но я не могу рожать…

— Ну, там-то не останется, всё равно родится.

— Ты не понимаешь! — взвизгнула Варя. — Как я рожу? Что я скажу Григорьеву?

— Что беременна, — уставилась на подругу Саша, Варе даже показалось, что в интонации прозвучали нотки Стрелецкой рассудительности, в самый неподходящий момент. — Что в таких случаях говорят, не знаю, не беременела. Может, открытку ему послать или лично сказать, как-нибудь поромантичней.

— Романтика! У него уже была такая романтика, теперь он её воспитывает. Ты не понимаешь? Я не могу поступить с ним так же, как его жена. Это отвратительно. Он говорил, что не хотел детей, и сейчас не хочет. Одного ему навязали, мне тоже навязывать? «Я случайно залетела» — ты понимаешь, как это глупо звучит? Особенно для человека, который уже проходил такую ситуацию!

— Сказать-то всё равно надо…

— Я боюсь! — Варя подпрыгнула. — Это ужасно! — разревелась. — Я сама не хочу ребёнка. Ни капельки не хочу, и матерью становиться не хочу, беременной не хочу быть, фу! — Варю аж затошнило, изрядно передёрнуло. — Срань!

— Ты что, аборт сделаешь? — прошептала Саша.

— Не знаю. Оно же само не рассосётся! Вот только не надо! — фыркнула на осуждающий взгляд подруги. — «Аборт грех». «Сохраним жизнь». «Вред здоровью». И прочее, прочее, прочее. Мракобесие это.

— Ты с ума сошла, — поджала губы Саша. — Конечно, не хочешь, но не факт, что не захочешь позже. Пройдёт неделя или месяц, гормоны улягутся, и захочешь. А Григорьев, если не захочет, так и овощ на него. Велика потеря. Можно и без отца родить.

— Как это — «без отца»?

— Молча.

— Останется «частичка любимого»? — съехидничала Варя. — Ребёнок — это не чья-то частичка. Это личность, самостоятельная. Вот ты, разве частичка? Нет, ты — Александра Савельева, со своими личными планами, заботами, генетическим набором. Ты — индивидуальность, а не частичка, не половинка или ещё какой-нибудь недочеловек!

— Ну, пусть человек. Пусть индивидуальность. Но уж ты-то можешь себе позволить родить хоть восемь таких индивидуальностей. Что тебя останавливает? У тебя есть деньги, у тебя дофига денег, даже если ты вообще не будешь работать, никогда в жизни — у тебя будут деньги. Есть где жить, есть возможность нанять пять нянек, хоть пятнадцать.

— Что люди скажут? — зажмурилась Варя, отвернулась.

— Слухи? Да плевать! Ты — Варвара Белицкая, ты можешь себе позволить что угодно, и твои котировки на рынке невест не упадут, хоть с одним ребёнком, хоть с восемью. Это если Григорьев откажется, а ты ему даже не сказала и не знаешь, что он ответит. Ты паникуешь сейчас, вот и несёшь ерунду, а если действительно залетела, то ещё и гормоны на мозг влияют, говорят, при беременности женщина глупеет. Это, как защита организма. Кто в здравом уме захочет носить здоровенное пузо, да и роды не самый приятный процесс, вот какие-то гормоны и включаются, женщина тупеет, и ей всего этого хочется. У тебя в какую-то другую сторону включилось, Варь, — Саша уже улыбалась. — Ты сначала сходи к врачу, а потом напиши Григорьеву. Или позвони. Или пошли ему почтового голубя, так романтичней будет. А уж после его ответа решай, что делать.

— Отец орать будет… — посетовала, — если я опозорю фамилию.

— Да ладно, — небрежно махнула рукой. — То вообще никакого наследника, а то — индивидуального пользования. Круто же! Может, ещё и не опозоришь, может, твой Григорьев ещё окажется честным человеком, и я на свадьбе салатиков поем!

— Ойх, — пробурчала Варя и снова разревелась.

Плакать стало её любимым занятием.

Сашка той ночью осталась у Вари, они делали вид, что всё по-прежнему, что Варя не нервничает из-за своей практически точной беременности, а Саша не отмалчивается по поводу Стрелецкого. В окно Варя видела тёмно синий седан Антона, как оттуда выскочила Саша. Значит, встречаются? Скорей всего, когда Варя, поздним вечером, позвонила Саше, та была с Антоном. Но Саша продолжала молчать, только заикнулась вскользь, что Стрелецкий отказался от услуг Сашкиной конторы и её лично. Варвара бы переживала о тайном романе подруги и последствиях для Саши, а он точно был тайным, никто из окружения Стрелецкого не знал о Саше, но той ночью её волновало другое.

Она долго крутила в руках айфон, пытаясь уговорить себя позвонить, потом решила, что уже слишком поздно для звонка, поэтому ограничилась сообщениями:

«Я беременна».

«Кажется».

«От тебя».

«Кажется, беременна, а не, кажется, от тебя».

«Завтра иду к врачу».

«Тебе не о чем волноваться».

Действительно, Григорьеву не о чем волноваться. Совсем. Да, они поступили неразумно — когда закончились презервативы, там, в лесу, в палатке, они проигнорировали безопасный секс, положившись на случай. Вернее, Варя переживала и отказывалась, Стас же не стал слушать, сказал, что он не в состоянии терпеть, и никакой оральный секс в качестве альтернативы его не устроит.

Кажется, он тогда сказал сакральную фразу «я успею», и как водится, по всем законам жанра, «не успел». Но ему абсолютно не о чем волноваться.

Варвара Арнольдовна Белицкая может себе позволить родить ребёнка, воспитать его одной и даже, в чём была почти уверена Варя, — полюбит его.

Может быть, её гормоны и сработали как-то неправильно в первые часы, но это от неожиданности. Когда гормоны придут в себя, как и сама Варя, они точно проникнутся и полюбят ещё не рождённого ребёнка. Варя поверила в это, немного помечтала и уснула.

Утром Сашка убежала на работу, взяв с Вари обещание не делать глупостей, а Варя отправилась в клинику.

В платных клиниках премиум класса не существует такого понятия, как очередь. Зато есть экстренный приём и экспресс-анализы.

Станислав Григорьев сообщения получил, но не ответил. И даже отключил телефон. Варвара посмотрела на экран айфона и отключила свой… Ей не хотелось никого видеть и слышать, она решила сосредоточиться на самом важном в данный момент — беременности. Не так и много знала Варя об этом состоянии, но то, что нельзя волноваться, знала наверняка, остальное она планировала узнать у врача, а после приёма заехать в детский мир. Не пора ли покупать коляски или кроватки? Автомобильное кресло — точно пора, и это точно будет самая первая Варина покупка своему ребёнку.

Спустя два часа телефон Стаса был по-прежнему вне зоны.

«Ты просто космос, Стас». Такие слова были в одноимённой песне группировки «Ленинград». Только там не говорилось, чем заканчивается маленькая шалость.