Варвара стиснула зубы и не давала воли слезам. Обидно, но она взрослая женщина и знала, на что шла, должна была знать. Тем более, проблемы сейчас у Григорьева. И стыдно тоже должно быть ему!

А Варвара Белицкая должна сейчас не нестись, превышая скорость по трассе, а сидеть в офисе филиала и заниматься сделкой с «Ювестом», сделав вид при встрече с его владельцем, что ничего особенного не произошло. Но Варя давила на газ и время от времени всё-таки хлюпала носом, пару раз, чуть не создав аварийную ситуацию, только молниеносная, уже интуитивная реакция выручала.

Что она скажет отцу, который за время, пока она гуляла и развлекалась с Григорьевым, прислал ей письмо с подтверждением правоты Варвары Арнольдовны и указанием дальнейших действий? Что случайно переспала со Станиславом Георгиевичем и теперь не хочет его видеть, потому что он лучший мужчина, который был в её жизни? Как солнце, на которое больно смотреть, или бездонный космос, о котором легче не думать, чем пытаться понять его.

Солнце… Космос…

Варя рассмеялась, это по-другому называется!

Телефон зазвонил, высветилось имя Савельевой Сашки.

— Варь, — разносился по салону голос Сашки. — Куда ты делась? Я уже собиралась к Стрелецкому твоему ехать, освобождать тебя, это же он, да, он?

— Что «он»?

Теперь, после Григорьева, Стрелецкий со своими тихими фитоняшными радостями и стерильным сексом прекрасно смотрелся и даже стал родным.

— Он запретил тебе, да? Он не отдаёт тебе телефон, не выпускает из дома? — тараторила Саша без остановки, рассказывая, какие кары небесные свалятся на гладкую, как шар для боулинга, голову Антона, стоит ему только попасться на глаза Сашки.

— Нет. — Варе даже удалось рассмеяться. — Мне пришлось уехать, но уже возвращаюсь домой.

— Мне только кажется, или ты там плачешь?

— Я смеюсь, Саш, — в подтверждение Варя всхлипнула и неожиданно шмыгнула носом.

— Давай, рассказывай! — потребовал голос на том конце провода.

Варя рассказала. Раньше у них не было секретов, и Саша никогда не подводила, не разболтала ни единой сердечной тайны Вари, даже эпизод с чешским гонщиком остался тайной, а не пятном на биографии Варвары Белицкой. Стремительный, головокружительный и красивый роман, сошедший на нет раньше, чем Варя успела проникнуться серьёзными чувствами к объекту своего обожания. Легко и красиво.

В машине повисла тишина, потом раздалось печальное.

— Ты же не влюбилась, Варь?

— Нет! — взвизгнула Варя.

— Ты всё-таки влюбилась, — Сашка говорила уверенно. — Эх, Варька!

— Я нечаянно, — винилась Варвара. — У него кольца обручального нет… А может… — Неясная надежда забрезжила, как робкий рассвет после бури. — Может, он разведён, может, эта страшная баба не жена ему? Или он разводится уже? Или… Я не нашла ни одной фотографии его жены! Ни одной! Прошерстила интернет — и ничего! Ничего, понимаешь?

— Он женат, — Сашка говорила уверенно. — Он женат, он не разводится и не разведётся, поверь мне. А фотографии ни о чём не говорят, мало ли, может, она противница социальных сетей, или он, раз информация там рабочая, сама же говоришь, всё официально. Фотографии дочки можно и выставить, капиталист с человеческим лицом, пиар-ход такой, понимаешь?

Варя понимала, у её отца тоже стояла фотография семьи на рабочем столе, под нужным углом, чтобы входящим не бросалось в глаза, но было ясно: Арнольд Белицкий — семьянин и добропорядочный бизнесмен.

— Но он женат, и это вряд ли изменится, что бы он ни говорил, — продолжила свою мысль Саша.

— Я уехала, что он скажет? — перебила Варвара в раздражении, хотя поводов для этого не было. Сашка точно не виновата в этой истории.

— Я на будущее. — Сашка вздохнула. — Что бы он ни говорил — не разведётся. Не разводятся они, — и тут уже Сашка всхлипнула и начала шмыгать носом.

Варя вспомнила большую Сашкину любовь, инструктора по экстренному вождению, который так и не развёлся, хотя и обещал, а потом и вовсе бросил Сашку, сменив её то ли на Валю, то ли на Галю, к тому же, блондинку и худую, против пухленькой брюнетки Саши.

Придя к очевидному, в таком случае, выводу, они вернулись к главному вопросу — трофи, и долго обсуждали детали и строили планы, как-то само собой забылось, что там же будет Григорьев. Трасса, подготовка, участники, шансы, даже погодные условия — вот, что интересовало Варю, а не космический масштаб её сегодняшнего фиаско.

Впереди замаячил пост ГИБДД, Варвара сбавила скорость и распрощалась с Сашкой.

Сотрудник махнул полосатым жезлом, выхватывая из нескончаемого потока машин Порш Варвары, и жестом велел остановиться, что Варя и сделала, припарковавшись в сторонке от основного потока, рядом с постом — небольшим зданием с синей крышей.

После обязательных представлений и перечислений звания и имени, инспектор Кузнецов Роман Игнатьевич, на вид лет тридцати, высокий, с загаром на круглом, лоснящемся лице, улыбнулся и попросил документы. Всё в рабочем порядке, ничего неожиданного или внушающего опасения:

— Документы.

— Страховка.

И, наконец:

— Нарушаем, Варвара Арнольдовна, как же так?

Варя вздохнула, прикидывая в уме, на сколько она превысила скорость, и на каком именно участке дороги. Неслась она, действительно, с нарушениями и готова была заплатить за это.

— Я обещаю исправиться, — включила Варя блондинку и захлопала глазами. — Давайте договоримся, — прошептала заговорщицки. — Впредь обещаю не позволять себе подобного, — всегда срабатывало. Сотрудники быстро шли на контакт, и Варвара Арнольдовна отделывалась незначительной, по её меркам, денежной суммой.

— Несомненно, — улыбнулся инспектор. — Запрещённые к провозу вещи, оружие, наркотические вещества везёте? — огорошил инспектор. — Багажник покажите, пожалуйста.

Варя в удивлении пошла к багажнику, решив не спорить, и смотрела, как внимательно заглядывает в него Роман Игнатьевич, ковыряя пальцем обшивку.

— Послушайте, — Варвара уставилась на инспектора. — У вас есть ордер на обыск, где понятые, что происходит?

— А, — улыбнулся и оглядел Варвару с ног до головы с откровенным интересом, прямо-таки исследовательским. — Будут вам понятые, гражданочка, — махнул жезлом и остановил первые попавшие автомобили.

Вот уже час, никак не меньше, Варину машину обыскивали, перетряхивая содержимое, разворачивая каждый фантик или бумажку, трясли ковриками, забирались под сиденья. Вокруг Порша и владелицы собралась изрядная толпа, кто-то что-то писал, кто-то подтверждал или подписывал. Саму же Варвару, по истечении времени, когда машину обыскали со всех сторон, даже под днищем, оставили в малюсеньком помещении, сначала заставив пописать в баночку, чтобы узнать, употребляла ли Белицкая Варвара Арнольдовна наркотики.

Мало того, инспектор Кузнецов забрал телефон у Варвары, лихо выхватил из рук последней айфон, и со словами: «Ждите гражданочка», толкнул в комнату с серыми стенами, где из мебели был только стул, и щёлкнул замком, оставив её одну.

Варя начала паниковать. На самом деле, паниковать она начала ещё раньше, и только гордость не давала ей позвонить отцу или Стрелецкому, или генеральному директору филиала, он ближе, и выручил бы быстрее, да хоть Григорьеву. А потом, когда она была готова звонить куда и кому угодно, ясно понимая: то, что происходит — незаконно, но сделать она ничего не может, телефон у неё отобрали, а её закрыли в комнате. Отлично!

Её, конечно, отпустят, и Варвара Белицкая, и уж тем более её отец, не спустят на тормозах то, что произошло. Инспектор Роман Игнатьевич Кузнецов поплатится минимум своим тёплым местом работы, а максимум — его ждёт статья за превышения полномочий!

В коридоре послышался шум, дверь резко раскрылась, и на пороге, как Супермен из голливудского блокбастера, возник Стас, тот, что космос, не хватало плаща и красных трусов поверх трико. За его спиной покатывался со смеха инспектор Кузнецов:

— Слуш, что за паника-то? Просил задержать любой ценой — задержал. Заодно повеселился.

Варвара подскочила со стула и уставилась на Кузнецова, потом на Григорьева, потом только начала соображать. Ничего себе «задержать»! Да её тут чуть удар не хватил, она едва не задохнулась от нехватки кислорода в этой коморке, размером меньше, чем очаг папы Карло, у неё чуть сердце не остановилось, сосуды не лопнули и… и ещё что-нибудь, не менее ужасное, чуть не случилось! Инсульт или даже инфаркт, или… да мало ли диагнозов?!

Конечно, Варвара немного преувеличивала, когда выговаривала всё это Стасу, Кузнецову и какому-то бледному гайцу, грозя всеми возможными земными и неземными карами, но именно так она себя ощущала. Пойманной, загнанной в ловушку, перепуганной и требующей кровавой мести всем участникам этого представления.

— Вот ты идиот, Ромчик! — орал Стас, стуча себе по виску, показывая степень умственного отставания приятеля. — Дебил, и не лечишься! Можно же было как-то по-другому задержать! Сильно испугалась, кролик? — это он говорил уже Варе, обнимая, в то время, когда Варя лупила его со всей силы по рёбрам и ниже поясницы — туда, куда могла достать.

— Вот ещё! — она попыталась отойти, но Стас крепко её держал, и Варе показалось, что нюхал её волосы. Что за глупая привычка?!

— Говорю же, отважный кролик, — погладил по голове, убрал взлохмаченные волосы с лица и вдруг поцеловал в нос. Куда Варвара Белицкая и врезала ему от неожиданности, промахнувшись, да и уклонился Стас удачно, но по скуле задела и вскрикнула от боли.

— Ну, я смотрю, тут скоро представление в духе «Нью Порн» начнётся, я пойду, — попытался не засмеяться Кузнецов, но это ему не удалось. — Ваши документы, гражданочка, — он аккуратно положил документы на пол, медленными движениями, как оружие в боевиках. — Ваш телефон, ключи от машины, можете быть свободной, не нарушайте больше, — и быстро захлопнул дверь в каморку.

— Варя, — Стас тут же сделал шаг назад. — Нам надо поговорить. Прости за всё это, я не предполагал, не знал, как остановить тебя, когда понял, что ты уехала. Здесь одна трасса… Варь, поговори со мной.

— Иди в жопу, а, — устало сказала Варвара, она чувствовала себя опустошённой, уставшей и одновременно злой, когда подошла к своей машине, и рывком открыла дверь, чтобы забраться в своего мальчика.

Порш Кайен — единственный, кто не предаст её, не подставит, не заставит чувствовать себя в ловушке.

— Не уйду, пока мы не поговорим, — Григорьев был на редкость настойчив, он забрался на пассажирское сиденье, посмотрел в упор на Варю и заявил, что не выйдет из машины, пока они не поговорят «по-человечески», «не по телефону» «глаза в глаза»

— О чём? — взвилась Варя. — О чём мы можем говорить? О том, что твой друг чуть до инфаркта меня не довёл, так он за это работы лишится!

— Варь, не надо, — Стас поморщился. — Он по моей просьбе, мы друзья детства, перегнул, у Ромчика с чувством юмора и меры проблемы, но ты не пострадала, протоколы фиктивные, временем ты располагаешь, никуда не опоздала, и здоровье не пошатнулось. Не кипятись. Он просто дебил.

— Незачем дебилам работать в органах!

— Какая неожиданная мысль, — Стас усмехнулся, и Варя почему-то вместе с ним. — О другом я хочу поговорить. Ты прекрасно это понимаешь, — посмотрел прямо. — О том, что случилось утром.

— Утром пришла твоя жена или не жена, какая разница, что тут обсуждать? Ты женат, у тебя есть ребёнок, не нужно было устраивать это представление, чтобы попросить меня молчать. Я никому не скажу, это будет нашей тайной. Ну, ещё твоей жены и дочери, надеюсь, правда, она не поняла, что её отец «напился вусмерть и привёл в дом шлюху».

— Не поняла, конечно, — зажмурился, как при мигрени, потёр себя по глазам.

— Это хорошо, но больше так не делай, не ровён час — поймёт.

— Я так и не делаю.

— Точно! «Бани и хаты», — вспомнила слова жутковатой женщины с очень странной причёской.

— Нет никаких бань и хат, — потёр лицо, выдохнул.

— Может, и жены нет? — странно, но надежда была готова выпорхнуть, как бабочка из кокона.

— Жена есть, — убил бабочку Григорьев, безжалостно растоптав её, предварительно вырвав крылышки.

Варе даже стало больно, словно эти крылья, с нежной пыльцой и ярким рисунком, оторвали у неё, так больно, что она отвернулась и уставилась в окно, только чтобы не смотреть на Стаса. Космос… живые существа не выживают в космосе.

— Женщина, которую ты видела, моя сестра. Лена — дочь, а жены не было дома… она в санатории, СПА-процедуры, грязевые ванны…

— Отлично, — пробурчала Варя.

— Давай, по порядку расскажу? Ты выслушаешь, не станешь перебивать, а уж потом решишь, казнить или миловать, где ставить треклятую запятую.

— Ладно, — проигнорировала все предупреждения Сашки Варя. — Ври! — она не могла этого не сказать, вложив всё ехидство, на которое была способна, но вся обратилась в слух.

— Моя жена — моя родственница, не уверен, что избавлюсь когда-нибудь от неё. Что мне в принципе есть смысл разводиться. Иногда, кажется, это на всю жизнь, но чаще я стараюсь не думать об этот совсем.

— Как это «родственница»? Кровная? — Варя мысленно поднимала челюсть. Этого ещё не хватало.

— Не кровная, конечно, и не по документам.

Варя в удивлении смотрела на Стаса. Слов не было.

— У моей сестры была подруга, неблагополучная, рано родила, мужиков меняла, в итоге спилась, а дочку её Лиля забрала — моя сестра. Девочке уже четырнадцать лет было, пятнадцатый шёл. Таня… Я эту Таню в упор не замечал, слова плохого не сказал, но и хорошего тоже.

Стас замолчал, Варя предпочла тоже молчать.

— Несколько лет назад, — продолжил, — я в аварию попал, сам виноват, скорость, — зажмурился. — Пришёл в себя уже в больнице. Операция, снова операция. Года из жизни как не бывало, второй пошёл, я дома валялся уже. Ходить мог, говорить, но не разгонишься. Отец бизнес мой взял в руки, мать не отходила, сестра, но у всех своя жизнь, целыми днями держать их рядом не станешь, а чужих в своём доме я с трудом терплю. Лиля предложила Таню, она медицинский колледж заканчивала, её туда еле-еле пропихнул наш отец, ей — практика, а мне — не чужой человек рядом. Согласился. Уколы она, правда, больно делала, кошмар, так что, вены я ей не доверял… но в целом она неплохо справлялась, споро всё, почти профессионально. А мне главное — не один, как говорится, есть кому стакан воды подать, и в доме не посторонний. В общем, пришёл я в себя… проснулся организм, а тут Таня… я у неё первым оказался. Первым! Конечно, как честный человек, женился. По-другому поступить с ней я не мог, но чем дольше я с ней жил, тем яснее становилось — она чужая мне. Смотрю на неё — красивая, очень красивая, молодая, ухоженная, а чувств… как к бревну. Потом она меня бесить начала, серьёзно. Ничего не делает, ничего не хочет, ни к чему не стремится. Не работает, не учится, ничего, полный ноль. Сериалы какие-то смотрит, и тех, уверен, не помнит. Дома сидит. Всё.

— А жена-домохозяйка тебя, выходит, не устраивает? — ввернула Варя.

— Меня? Меня устраивает домохозяйка. Моя мать всю жизнь домохозяйка. Но Таня… Таня и домом не занималась, она вообще ничем не занимается, не читает, не рисует, ничем не интересуется, вакуум. Я решил, что с меня хватит, не могу я так больше, на чувстве вины далеко не уедешь. Сказал — разводимся, и тут выясняется: она беременна. Как? Что?

— Действительно, — не удержалась от ехидного замечания Варвара. — Как так получилось? Когда занимаешься сексом, могут получиться дети, слышал такое?

— Слышал, — так же ехидно ответил Стас. — А ты о контрацепции слышала? В наше время «случайно забеременеть» может только полная дура или на редкость неудачливая женщина, а Таня не случайно забеременела, её, оказалось, сестрица моя науськала, что с ребёнком я никуда не денусь, способ привязать меня надёжней. Таня перестала таблетки принимать, результат себя ждать не заставил.

— Про аборты, конечно, не слышал? Аборт — грех? — Варя закатила глаза на этот слоган, набивший оскомину.

— Слушай, — Варе показалось, что Стас повысил голос. — Я не хотел ребёнка, но отправлять молодую жену на аборт, это знаешь, как-то слишком, даже с моим отношением к ситуации, — уставился на Варвару. — Вообще, я не так смотрю на ситуацию, мне не нравится формулировка «хочу ребёнка», «хочу жену», «хочу мужа», мне кажется, правильней спросить себя, хочешь ли ты быть отцом, готов ли ты быть мужем. Прежде, чем хотеть что-то для себя, надо подумать, что ты готов дать. Так вот, я не был готов стать отцом, я и сейчас не готов. Мы, конечно, не развелись, Лена родилась в срок и здоровой, матери она не нужна, мне тоже… Я старался, видит бог, я старался наладить отношения с Таней, быть хорошим мужем и отцом, но у меня не получается. Я просто дурел дома, — он говорил всё быстрее, словно торопился выговориться, спешил, Варя боялась перебить и даже дышать. — Приходил, няня тут же уходила, Лиля очень старалась приучить меня к ребёнку, — усмехнулся. — И начиналось. Плач, игрушки по всему дому, папа поиграй, папа покатай, папа искупай, папа уложи спать, а мама сидит, улыбается. Я Лилю понимаю, она боится, что я снова возьмусь за старое, гонки, адреналин, своим увлечением я у семьи галлон крови выпил. Думает меня ребёнком и женой удержать, а Таня в её руках — пластилин, своего ума нет, так и живёт Лилиным. Больше двух лет я терпел, думал — свихнусь. Уже работа не помогала, покатушки не отвлекали, пару раз напивался, один раз устроил скандал Тане, испугал её, решил больше никогда не попадаться ей на глаза в таком состоянии. Когда долго нет командировок, стал брать МАN у зятя и уезжать в долгие рейсы, дорога успокаивает, выматывает, я потом недели две не хочу придушить Таню, Лилю и себя. В начале лета перебрался в домик для гостей, в основном доме живёт Таня, а Лену отправил жить к сестре. Матери она не нужна, я целыми днями работаю, в конце концов — это её идея была удержать ребёнком, пусть занимается. Так и живём, каждый в своём углу, ни врозь, ни вместе. У меня в голове каждый день отцовское звучит: «Ребёнок должен расти в полной семье». Мать давит, говорит — в семье нужно идти на уступки, компромиссы… Тем более, Таня — особенная девушка. Это сложно объяснить, её поведение, её манеры… Стараюсь, иду на примирение, но не проходит и недели, как всё сначала.

— Вообще-то, так себе попытки помириться с женой — «бани и хаты», — вставила Варя, она правда так думала. Кто не обидится? Эта Таня точно не исключение.

— Какие бани? — ударил рукой по торпеде. — Нет никаких бань, никаких хат и баб. Не хожу я никуда, я до тебя даже не изменял ей.

— Ага, живёте в разных домах, а трахаетесь исправно, — фыркнула Варя. — Я уж почти прониклась, а здесь такая проза.

— Я похож на умалишённого? — фыркнул Стас. — Мне больше сюрпризы не нужны! Что ей в голову, вернее сестре, придёт, без понятия. Презерватив проколоть, шприцом загнать в себя результат… — усмехнулся. — Передёрнуть под порнушку — наше всё. Тебя увидел, думал, с ума сошёл, влюбился, всё на свете забыл. Не хотел я вчера о жене своей вспоминать, о дочери думать, ничего не хотел, только тебя. Себе не верю, но это так, я так влюблялся в седьмом или восьмом классе. Понимаю, что глупость это несусветная, понимаю, что я несвободен, что Таню нельзя оставить, да и смысла нет. Она всю жизнь будет где-то рядом, родители мои её внучкой считают, сестра дочерью. Помню, что ребёнок должен расти в полной семье, знаю, что конечно, постараюсь ещё раз, и ещё, построить видимость полной семьи для Лены. И про Стрелецкого знаю, что ты несвободна, — он грустно улыбнулся. — Не только ты умеешь пользоваться интернетом, Варя, изучила же информацию обо мне? Вот и я посмотрел, пока догонял тебя. Я всё понимаю, но у меня сейчас сердце выпрыгнет только от того, что ты рядом со мной, от того, что я вижу тебя, от того, что могу поцеловать, — облизнул губы, как обычно, с верхней. — Могу?

Не стал дожидаться разрешения, поцеловал. Накрыл своими губами Варины, прошёлся языком, лаская, просясь впустить. Варя вздохнула, он этим воспользовался и проник внутрь, лаская на входе и чуть глубже.

Она забыла все свои принципы, всё, о чём думала и что обещала Сашке, придвинулась ближе, ещё ближе, попыталась втереться в твёрдую грудь, гладя по шее, расстёгивая пуговицы на рубашке, проводя пальцем по соску, слыша, как вобрал сквозь зубы воздух.

Ещё немного, и Варя бы занялась любовью прямо в машине, на переднем сидении или на заднем, без разницы, или даже на улице, стоя у капота. Как угодно, где угодно, лишь бы с ним. Со Стасом! Но реальность быстро всё поставила на свои места. Когда мужская рука скользнула по бедру под юбку, Варя вспомнила.

— У меня месячные, — почти заплакала от обиды.

— Я знаю, — он прошептал это в губы. — Это не мешает целоваться, верно? — и улыбнулся.

— Знаешь?

— Варь, согласись, шансов, что этой ночью я лишил тебя девственности — нет, и не настолько он огромный, чтобы причинить травму, к тому же, я вполне научился справляться со своей особенностью, так что… я знаю, что у тебя месячные, и это не мешает мне целовать тебя.

Через час Варя слушала Стаса и соглашалась с ним.

Подготовку же к трофи пропускать нельзя, если это то, чего она на самом деле хочет, а она точно хочет, это Стас понял по блеску глаз Вари и её восторженным рассказам. Ей необходимо принять участие, и, чем чёрт не шутит — победить.

Она должна вернуться домой, «пободаться» с Григорьевым и «Ювестом», удалённо держать руки на пульсе тоже возможно, ей нужно принять этот вызов и постараться победить, в первую очередь ради себя самой, собственной самооценки, хотя Григорьев не обещает, что даст ей фору или уступит. Бизнес есть бизнес. О том, что будет с ними, с Варей, Стасом и космосом, что вдруг стал одним на двоих, они не говорили.