Суматошный день собственной свадьбы подходил к концу. Мирославе до конца не верилось, что это случилось. Несколько недель она жила ожиданием этого дня, стараясь не заглядывать в то, что скрывается за вуалью кружева шантальи и за муаром. Жила изо дня в день, не строя планов, не заглядывая вперёд, точно зная одно - дату своего бракосочетания с Максимом... Аркадьевичем, уже ставшим в мыслях Максимом. Этот день должен был стать днём освобождения Данилы.

Мира вела себя как можно прилежней, подавив в себе желание сорвать фату, закутывающую с головы до ног, тонкое кружево перетекало в шлейф, окутывая длинный подол платья. Слои нижних юбок путались в ногах, и Мира боялась упасть, с трудом приноровившись к громоздкому наряду. Мира признавала, что выглядела она, как с главной страницы глянцевого журнала свадебной моды, скорей всего, именно там она и окажется в ближайшие месяцы, как и на страницах светской хроники, и бизнес-глянца.

Бесконечный день, с того самого мгновения, как Максим увидел её, спускающуюся по лестнице, сосредоточенную на том, чтобы не упасть, и до текущей минуты, он не отходил от неё, придерживая, оправляя платье, подавая пелерину из натурально меха, изготовленную специально для этого дня, идеально подходящую под свадебное платье.

Пару раз Максим поправлял волосы Миры, поднятые в высокую причёску, усыпанную кристаллами и украшенную несколькими гребнями с бриллиантами, которые держали монстрообразную фату на голове. Делал всё, что, наверное, должна делать мама или свидетельница со стороны невесты. У Миры не было подруги невесты, у неё не было подруг вообще, так что, на вопрос Целестины, кто будет свидетельницей, Мира лишь пожала плечами, предоставив свободу выбора тому, для кого эта свадьба и была предназначена - деду.

Свидетельницей попросили быть дочь одного из важных партнёров дедушки, сказав, что лучшая подруга Мирославы не смогла прилететь из-за личных обстоятельств. У Максима был свидетель, но был ли этот мужчина другом или нет, Мира не знала, ей было неинтересно.

Дочь партнёра выполнила формальную часть своих обязанностей, включая позирование для фотографов, этой частью она осталась довольна больше всего и за целый день больше не подошла к Мирославе ни разу, что устраивало невесту. Навязчивое внимание со стороны посторонних людей утомляло, его в этот день хватало. Деловые партнёры, начинающие политики, сливки общества, света и полусвета старались максимально выделиться из толпы, обратив на себя внимание громким тостом ли, или шикарным подарком.

Молодожёнам был даже подарен жеребец редкой породы и масти, продемонстрирован во всей красе в парке перед домом, после чего отвезён на частные конюшни на полный пансион и обслуживание. Максим подошёл к подарку, восхитился им, а Мирослава только и могла, что поблагодарить и отступить на пару шагов назад, на всякий случай. Лошадей она опасалась.

Программа мероприятия была продумана до малейших нюансов, были учтены все возможные пожелания, начиная от нужд детей, заканчивая возможностью вызвать девушек лёгкого поведения в домики для гостей. По периметру большого дома стояла охрана, сновали официанты, работали музыканты и актёры. Камерный, строгий праздник, по мере возлияния гостей и прорывавшегося нутра, превращался из экономического саммита в цветастую ярмарку, с шутами и скоморохами, роли последних нередко исполняли гости, независимо от чинов и рангов.

Всё это время Максим был рядом, не отходя буквально ни на шаг, что одновременно и раздражало, и внушало уверенность.

Они уже исполнили танец новобрачных. Потом Мирослава демонстративно танцевала с дедушкой, а тот имел настолько самодовольный вид, что Мира чуть не фыркнула во время танца, но пришлось сдержаться, когда сиплым голосом ей напомнили про фотографов и работу по освобождению Данилы, которая велась прямо в эти минуты, и Мира улыбнулась дедушке, даже искренне. Потому что она была искренне рада, что Данилу уже сегодня отпустят домой. Ради этого можно было пройти этот и любой другой спектакль.

В этот момент дедушка передал её снова в руки жениха, тот бережно провёл рукой по спине Миры, остановившись на муаре поясницы, а потом прижал к себе, нарушив личное пространство. Мира удивлённо посмотрела на Максима, тот уверенно улыбнулся, будто точно знал, что делает, и повёл в танце. Живой оркестр играл что-то волшебное, почти мистическое, Мира никак не могла вспомнить название этой композиции. Музыка проходила волнами сквозь Мирославу, закручиваясь тугими спиралями снизу вверх, бросая то в холод, то в жар. Праздничная иллюминация, аромат цветов, который заполнил помещение, мужского парфюма рядом, лёгкого, с нотами мяты и табака, пудровый шлейф собственных духов, ставший ярче от жара тела, горячее дыхание рядом с причёской и потом ниже, у уха или щеки.

Губы Максима коснулись уголка губ Миры, коснулись легко, между прочим, но во всём его движении чувствовался расчёт, Мира понимала, что это не случайность, Максим точно знает, что делает и зачем. До этого момента на все обязательные поцелуи Максим лишь касался губ Миры, это было почти по-братски, по-дружески. В движениях его губ до этого момента не было и намёка на чувственность, скорее деликатность или, может, неприятие. Игра на публику в приемлемой для обоих участников форме, никак не задевающая Мирославу.

Сейчас Мира понимала, что атмосфера поменялась, всё изменилось вокруг. Изменилось освещение, ставшее полумраком, лучи подсветки скользили рядом или со спины, скрывая завесой тени лицо невесты. Изменились объятия, которые Мира ощущала целый день и привыкла к ним так быстро, что, если бы заметила это, испугалась.

Изменился мужчина рядом с ней, Мирослава поняла, что «муж» - это не росчерк на бумаге, это большее, и это большее он намерен взять сегодня ночью.

Изменилась сама Мира. Даже её отношение к ситуации стремительно менялось. Она подавалась вперёд, к мужчине, который кружил её под мистическую музыку, не давая упасть, скользя ногами по паркету, а губами по щеке и краешку губ. Она поддавалась порыву собственной чувственности и отказывалась думать о чём-то другом, только о возможной ночи и том, что произойдёт уже скоро.

Это было острое, чувственное переживание, и Мира ни за что на свете не хотела его отпускать и отказываться от него. Может быть, завтра утром, может, уже сегодня ночью она забудет его, но не прямо сейчас, посредине волшебной музыки, в центре головокружения, сбившегося дыхания и вкуса губ Максима.

Мира не заметила, как начался поцелуй, зато отлично поняла, что он продолжается, когда Максим остановился прямо посредине зала и танца, и настойчиво продолжил кружить в ритм музыки, только в этот раз языком, скользя по губам и между ними, прижимая Миру к себе как можно крепче, позволяя обмякнуть в своих руках. Мира приоткрыла рот, тут же почувствовав поглаживающий кончик языка, ответила тем же, услышав довольный вздох.

Максим немного прикусил верхнюю губу Миры, та от неожиданности втянула воздух ртом и больше уже не могла выдохнуть, инициативой полностью завладел её муж. Он решал, когда надавить сильнее, а когда ослабить, когда ласкать языком, а когда губами, когда позволить целовать себя в ответ, а когда срывать с губ Миры мурлыкающий стон, полностью подчиняя себе.

Максим решал, когда остановиться и даже - когда Мире дышать, и это нравилось ей. Она держалась одной рукой за плечо, другой за полу пиджака или хваталась за шею и игнорировала целый мир. Это был её день, и она имела полное право поступать так, как хотела она. Мира понимала, что этот морок скоро пройдёт, слетит с окончанием музыки, с первым светом в глаза, но пока она хотела остаться в полумраке, в смеси ароматов цветов и дорогого парфюма.

Музыка закончилась, раздался шквал аплодисментов, Максим отпустил Миру, заглянул в глаза, и ей показалось, что он моложе, чем есть на самом деле, или она старше. Увидела, что на губах у него остался блеск, и это было самое волнительное, что она видела за сегодняшний день. Он поправил ещё раз фату, подтянув гребни и прошептал:

- Вынужден забрать свои слова обратно, ты умеешь целоваться, - Максим улыбнулся и обнял Мирославу одной рукой, проводя сквозь довольно улюлюкающую толпу полупьяных гостей, обходя шатающихся и не в меру любвеобильных граждан так, чтобы никто не только не прикоснулся случайно к Мирославе, никто случайно не задел белоснежного наряда. Максим словно ставил невидимый купол между ними и всем остальным миром.

- Это был последний танец, - проговорил чуть громче, пробираясь сквозь гостей к лестнице, ведущей на второй этаж, на первых ступенях которого стояли два охранника. - Мы можем ехать.

- А гости?

- Гости смогут напиться и без нас, а у нас есть дела поважнее.

Мира отвела глаза, решив, что эти дела действительно важнее. Будь что будет, той ночью, когда они были в ночном клубе, ей точно не приснилось то, что было дальше. Ей не приснились поцелуи и то, как скользили горячие руки по её ногам, как нырнули под резинку трусиков, якобы случайно, снимая узкие джины, и сжали ягодицы. Не приснились губы и ладони на груди, не почудились пальцы, скользнувшие по полупрозрачным трусикам в самом интимном месте, остановившиеся на секунду и тут же оторвавшиеся.

Потом она уснула, но это помнила отлично. Сейчас ощущение от долгого поцелуя и руки на талии острее от ожидания. От мысли, что до номера в самой лучшей гостинице дедушки, с видом на шапки гор, надо добраться, что их ждёт автомобиль и тесное пространство на заднем сидении, отсутствие свидетелей и целый этаж для них двоих, Миру немного трясло. Никто не мог сказать, чем закончится брак Мирославы, но сегодняшняя ночь была придумана специально для неё, придумана задолго до её рождения, так решил кто-то сверху, высшая сила или разум.

Мирослава осталась ненадолго в своей комнате, чтобы привести себя в порядок, ехать она собиралась в том же платье, в номере дожидались комплекты сменной одежды и необходимые средства гигиены.

Услышала стук в дверь, тут же открыла, думая, что Максим, на пороге стояла Целестина.

======= 05.06. ===========

- Думаю, ты кое с кем хочешь поговорить, - она сделала шаг в комнату и протянула Мире телефон. - Пока твой муж занят общением с родителями, у тебя есть возможность поговорить без лишних ушей, а то, я смотрю, твоё внимание полностью оккупировали, - Целестина улыбнулась и погладила Миру по плечу. - Это хорошо, девочка, это хорошо.

Мирослава смотрела какое-то время непонимающе, пока сдавленный вскрик не вырвался у неё из груди. Данила! Она забыла, забылась, замечталась, её закружила мистическая музыка и руки мужа, она потерялась в поцелуе и отвернулась от всего на свете, забыв даже про Данилу! Сумасшествие какое-то!

- Вениамин Рудольфович? - тем временем раздался сухой голос Целестины, отличающийся от того, что слышала несколько минут назад Мира. - С вами? Да, если возможно, - и протянула телефон Мире, перед тем, как деликатно выйти из комнаты.

Мира приложила трясущейся рукой аппарат к уху, не в силах произнести ни слова, борясь с комком в груди и горле, там перехватывало и не давало сделать вдох.

- Эй, малышка! - слушала в трубке. - Ты там плачешь? Не надо малышка, всё отлично, адвокат твоего деда молоток, всё отлично.

- У тебя всё хорошо? - встрепенулась, слова Данилы резко вывели из транса.

- Да, всё отлично, отлично! - какой же у Данилы прекрасный голос, даже когда он звучит в трубке телефона.

- Ты приедешь? Когда ты приедешь? Давай, я к тебе приеду! - начала щебетать Мира, довольно смотря в ночь через стекло окна, отражаясь в нём, как в зеркале, в белом облаке из муара и кружев.

- Придержи коней, говорят у тебя сегодня важный день, ты стала взрослой.

- Что?

- Разве ты не вышла замуж? - Данила засмеялся в трубку. - Вот так отлучайся на несколько неделек, а самая красивая девушка выскакивает замуж за какого-то хлыща и смеет выглядеть счастливой. Ты фантастически выглядишь, малышка.

- Ты видел?..

- Двадцать первый век на дворе, помощница твоего деда, эта странная старуха, прислала фото на телефон адвоката. Твой муж - чёткий мачо мен, держись его, и всё будет хорошо. У тебя всё будет хорошо, малышка.

- Но? Но... - Мира пыталась что-то сказать, сбивалась с мысли и снова пыталась.

Ради Данилы вышла за этого «чёткого мачо мена», он не нужен ей, ей нужен Данила, его глубокий голос, его потрясающий талант.

- Мы же увидимся? Не сегодня, но завтра или послезавтра, когда ты сможешь? - тараторила в трубку Мирослава, перебивая сама себя.

- Боюсь, что нет, - Данила замолчал. - Тут это... я прощаюсь, пообещай, что будешь счастлива, пообещай, что попытаешься. Ладно? Да?

Мирослава пыталась осознать всю глубину пропасти, куда она летела прямо сейчас. «Боюсь, что нет».

- Ладно. Да, - эхом повторила Мира, всё ещё не понимая до конца, что это значит. Что всё это значит?!

- Мирослава, - услышала голос Вениамина Рудольфовича. - Мирослава, не хотел тебе говорить раньше времени, одно из условий освобождения Данилы - это полное прекращение вашего личного общения.

- Как это - полное?

- Максимально полное.

- И я не могу его увидеть?

- Нет, иначе я буду вынужден дать делу обратный ход. Сама понимаешь...

Мира начинала понимать. Если дедушка смог вытащить Данилу, он так же легко отправит его обратно.

- Откуда он узнает?! - начала кипятиться Мирослава вопреки здравому смыслу.

- Мирослава, - Вениамин Рудольфович, как и всегда, говорил снисходительно, как с маленьким ребёнком, впрочем, именно так вела и чувствовала себя Мира. - Девочка, ты под круглосуточной охраной, тебе это известно, отчёты попадают на стол твоего дедушки каждый день. Подумай хорошо, выполни условие дедушки, и все обвинения будут окончательно сняты с Данилы и его группы, более того, мы окажем внушительную спонсорскую поддержку и поспособствуем продвижению его творчества.

- Он, он согласен?

- Выбирать между тюрьмой и хорошей финансовой поддержкой не так и сложно, как тебе может показаться, а сейчас, извини, нас ждут некоторые формальности. Доброй ночи.

- Доброй. Ночи.

Мира смотрела в окно и медленно пошатывалась из стороны в сторону, пытаясь найти точку опоры и не упасть, не сойти с этой планеты, как поётся в песне.

- Мира, - она обернулась на чужой голос сразу после звука открывающейся двери.

Максим Аркадьевич смотрел внимательно и сухо, оценивающий взгляд серых глаз скользил по лицу, шее и ниже, губы были сжаты, резкие морщины у глаз, делающие взгляд ещё более холодным, расчётливым. Мира поморщилась и отвернулась.

- Мира, нас ждут. - Максим Аркадьевич прошёл в комнату и протянул руку Мире, взяв за запястье тёплой ладонью. Мира вздрогнула, в свете взорвавшегося в парке фейерверка мелькнуло обручальное кольцо на мужской руке. Кольцо, которое она надела несколькими часами раньше. Лично. Своей рукой. И такое же кольцо было на её пальце. Оно жгло, щипалось, как кислота, вылитая на руку.

Мира шагнула навстречу Максиму и пошла следом за ним прочь из комнаты. Он поддержал на лестнице, помогая сойти и не запутаться в складках платья, перехватил пелерину у лакея и сам набросил на плечи, улыбнулся гостям за себя и за Мирославу. Она лишь нашла глазами дедушку и отвернулась, чтобы не заорать на него, не извергнуть на него всю свою боль, свою обиду, отчаяние, своё одиночество, которое накатывало леденящей волной и не собиралось её отпускать никогда в жизни.

Молодых ждал автомобиль представительского класса и целый этаж лучшего отеля с шикарным видом, вся ночь и вся жизнь впереди.