Мира металась по квартире в поисках медицинской карточки, каких-нибудь выписок, хоть чего-нибудь, что поможет ответить на простые вопросы врача. Чем болел, есть ли аллергия, она не знала о муже самых простых вещей, даже день рождения вылетел из её головы.

Мира нашла в своей электронной почте сканы, высланные когда-то Целестиной, с результатами медицинского обследования перед свадьбой, там стояло формальное «здоров» в графе напротив каждого врача.

В итоге, вызванная бригада платной скорой помощи отлично справилась без помощи Мирославы. Паспорта и полиса ДМС оказалось достаточно, да и Максим, учитывая обстоятельства, отвечал на вопросы вполне разборчиво. Миру заверили, что к утру Максиму станет лучше, тогда же обещал позвонить врач, справиться о самочувствии больного и сказать, что показали результаты обследования. На первый взгляд ОРВИ, ничего смертельного, а если как следует отлежаться и пролечиться, то обойдётся без последствий. Молодой и сильный организм легко справится с вирусом, а Мире следовало переехать в гостиницу или к родственникам, чтобы не заразиться, но она и не подумала это сделать.

Во-первых, единственный родственник Мирославы жил за тысячи километров от этого города, и она предпочла бы шагнуть в вонючее болото, чем увидеться с ним без веской на то причины, а во-вторых, она не оставит болеющего Максима одного. Почему-то Мира даже не вспомнила, что у Максима были родители, были другие родственники, что можно нанять сиделку, найти тысячу способов избежать опасности заражения.

В итоге, Мира осталась один на один с больным Максимом. Сварила бульон, ещё раз сверилась с листочком, где её рукой было записано, какие препараты и когда принимать её мужу, и, чтобы убить время и волнение, стала собирать разбросанные книги и бумаги, которые она раскидала в панике, когда диспетчер задавала ей простые вопросы, а она не знала на них ответы. Она не привыкла думать даже о собственном здоровье, что уж говорить о здоровье другого, взрослого человека, но почему-то поступить по-другому не смогла.

Она складывала книги на, как она думала, свои места. Их было немного, никакой художественной литературы, бизнес-справочники, какие-то книги по микро и макроэкономике, праву, всему тому, в чём Мира не понимала ничего и не хотела понимать, хотя дед с упрямством носорога, начиная с пятнадцати Мириных лет, стремился привить интерес, а потом и заставить.

Туда же, на стеклянную полку, отправилось несколько журналов, явно случайно затесавшихся в эту обитель цифр и прагматичного подхода. Удивила книга «Поющие в терновнике», вряд ли Максим открывал её или знал о её существовании, скорей всего, её оставила Марина Леонидовна во время одного из визитов. Сейчас книги читают в электронном виде, а эта была издана ещё до рождения Мирославы. Листы с какими-то записями, Мира попыталась вчитаться, ничего не поняла, сложила стопкой, отправила в папку, откуда они выпали, и водрузила на соседнюю стеклянную полку, где вроде бы та и лежала. Оставалось несколько огромных альбомов, Мира подумала, что альбомам по искусству, на которые были похожи цветные издания, точно не место в этом доме, открыла ради праздного интереса и замерла.

Со страниц лощёной бумаги фотокниги на Миру смотрел Максим. Другой Максим, лет на шесть моложе сегодняшнего, почти ровесник Миры, но дело не в молодости, Максиму двадцать восемь лет, не такая и огромная разница с Мирой. Дело во взгляде, в мимике, запечатлённой фотографом, оставившем память о том, другом Максиме. Мира с осторожностью, будто боясь нарушить чужое личное пространство, листала альбомные страницы и смотрела историю чужой жизни и чужой любви.

Это были свадебные фотографии. Рядом с Максимом была запечатлена девушка, моложе Максима или ровесница. Ничего особенного не было во внешности этой девушки. Светлые волосы, на некоторых фотографиях удачно оттенены фотофильтром глаза или улыбка. Острое личико, с веснушками, иногда их было видно. Простая причёска и такое же платье, без помпезности, кружев шантальи и бриллиантов, искрящийся взгляд, счастливая улыбка, такая же, как у Максима, когда он смотрел в объектив или на свою невесту. Никогда Мира не видела такого взгляда у Максима, никогда не могла даже представить себе, что он может так смотреть, что взгляд серых глаз может быть настолько открытым, а улыбка широкой и искренней.

Сейчас, спустя время, Мира привыкла к скользящему, оценивающему, анализирующему, просчитывающему наперёд взгляду Максима, он даже перестал вызывать отвращение у Мирославы, а иногда вызывал интерес или азарт, желание сорвать непроницаемую маску. Сейчас она видела, каким бывает Максим... или может быть, если влюблён, когда любит, а не «хочет сильно-сильно». Мира поморщилась и стала просматривать страницы дальше, одну за одной, методично, доставляя себе боль.

От Мирославы все отворачивались, между ней и миром всегда была стена из серого стекла, как стена квартиры, в которой она сейчас сидела. Вроде мир видит её, и она видит мир, но не может ощутить ни запахов, ни вкусов. Всё, что может предложить мир за серой стеной - одиночество. Всё, что она может предложить этому миру - равнодушие.

Когда-то от неё отвернулся единственный оставшийся в живых родной человек, её дедушка, отправив после всего жить к Целестине. Потом Целестина решила, не без участия деда, конечно же, что Мире будет лучше уехать из страны, оборвать все связи с внешним миром, что ещё оставались у маленькой девочки.

Потом, раз за разом, из её жизни исчезали друзья, стоило Мире лишь подумать, что, наконец, она нашла себе друга, соратника по играм или увлечениям. В конце, из её жизни исчез самый дорогой для неё человек - Данила, а сейчас Мира узнала, что Максим, считавшийся её мужем, даже не появлялся в её жизни. Его там не было. Был человек выполняющий поручение дедушки, как любой служащий, а другой Максим, настоящий, тот, что смотрел с альбомных листов, никогда и не появлялся.

Кто была эта девушка с ним на фотографиях? Как давно они расстались? Почему развелись, встречаются ли до сих пор, где эта девушка, которая заставила Максима Аркадьевича так улыбаться?

Мира хотела бы найти её, спросить, что нужно делать, чтобы на тебя смотрели такими глазами, какими достоинствами обладать, и почему всех миллиардов Мире не хватает для одного-единственного искреннего взгляда в свою сторону?

Мира перелистала всё, до последней страницы, но так и не нашла ответа на свои вопросы. Можно было позвонить Целестине, связаться с начальником службы безопасности и потребовать ответ у них. Мира была уверена, что ей ответят, сухо излагая факты, ей скажут фамилию, имя, отчество, дату рождения, образование, место проживания, но ведь Мирославу не это интересовало, а то, как увидеть в свою сторону такой взгляд.

- Кхм, - раздалось за спиной.

Мира обернулась, подняла глаза. Максим выглядел бледным, влажные от пота волосы торчали в разные стороны, глаза были воспалённые, красные.

- Доктор сказал тебе лежать, - Мира захлопнула альбом и смотрела во все глаза на Максима, он в свою очередь смотрел на её руки, до боли сжимающие альбом, на побелевшие от этого кончики пальцев, мелко подрагивающие, как у воришки, застигнутого на месте преступления.

- Это я и собираюсь сделать, после, - махнул рукой в сторону ванной комнаты и обошёл сидящую на полу Миру, как чуму.

Через несколько минут раздался шум воды, Максим забрался в душ. Мира не знала точно, можно ли в его состоянии принимать водные процедуры, пошла в ванную комнату, дверь оказалась не закрыта. Зашла в большое помещение. За стеклянной перегородкой стоял Максим, струи хлестали по лицу и груди, он стоял, зажмурив глаза, пока не покачнулся и не упёрся рукой, опустив голову, теперь струи били по плечам, отскакивали от стекла и стекали сплошной стеной.

Мира стояла, опираясь о столешницу с двумя раковинами, и наблюдала за Максимом. Он наверняка знал, что она стоит в каком-то метре от него, их разделяла стеклянная стена, как и всегда. Вылил на ладонь шампунь, намылил голову, потом ещё раз, позволил пене стечь по спине и груди, стряхнул руками, как будто сбрасывал воду с мелкой растительности. Такими же неряшливыми движениями налил на ладонь гель для душа, провёл по телу, устало облокотился, позволив воде смыть мыло, резко открыл кабинку, мазнул взглядом по Мире, взял полотенце, быстро протёр тело, бросил на пол ненужную махровую ткань и двинулся в спальню. Он словно не видел Миру или не хотел её видеть.

Мира нашла его, лежащего поперёк кровати, завёрнутого в простыню, ещё более бледного.

- Ты бы шла... куда-нибудь, - хрипло проговорил и приоткрыл глаз. - Заразишься.

- Не заражусь, - упрямо покачала головой. - Есть хочешь?

- Спать хочу, мамочка, - криво улыбнулся. - Что за светопреставление ты устроила? Врачей нагнала из-за простых соплей и пары чихов.

- У тебя была температура тридцать девять, это не просто сопли, к тому же, я не знаю, что делать с простыми соплями, а тут температура, вдруг бы ты умер?

- Узнала? - Максим приоткрыл один глаз и посмотрел на Миру.

- Даже записала, - огрызнулась.

- Спасибо, - проговорил и улыбнулся, не так, как на тех фотографиях, вымученно и отстранённо, Мира отлично видела разницу. Теперь видела.

- Не за что, - а что тут скажешь, тем более, Максим заснул. Мгновенно, словно кто-то нажал тумблер и выключил человека.

Мира походила из угла в угол, борясь с желанием бросить всё и уехать, куда глаза глядят. Она даже набирала несколько раз телефон пилота Смирнова Сергея Петровича, но до того, как проходил звонок, сбрасывала. Что-то держало её в этом аквариуме, почему-то считающемся квартирой. Мирославе требовалось время разобраться в этом, а пока она сказала себе, что ей некуда идти, и сама усмехнулась этой мысли, у Миры были почти неограниченные финансы, а ей некуда было идти.

В итоге, прожевав сухой, безвкусный бутерброд, Мира улеглась рядом с Максимом и мгновенно уснула. Может быть, она заразилась злосчастным ОРВИ, а может, просто устала от собственных мыслей и переживаний.

======= 12.06. ========

Проснулась от того, что ей стало тепло, поняла, что Максим проснулся, укрыл её одеялом, подоткнул под голову подушку и обнял. Немного повозилась и снова уснула, проснулась уже одна. В спальне Максима не было, гардины плотно скрывали стену из стекла, было непонятно, утро сейчас или уже день.

Максим сидел за столом, в кухонной зоне, перед ним стояла чашка кофе, уже остывшая. Пальцы одной руки нетерпеливо стучали по натуральному дереву, вторая рука передвигала чашку, как шахматную фигуру по полю, рядом лежал телефон, по громкой связи Мира слышала мужской голос. Из разговора стало понятно, что Максиму придётся лететь в Сан-Диего, несмотря на самочувствие и понятие карантина. Максим перевёл взгляд со стены на Миру и улыбнулся одними губами, улыбка не коснулась глаз. Он быстро свернул разговор, ещё раз внимательно посмотрел на Миру, та почувствовала себя голой, хотя была одета как всегда. Шорты и широкая майка, на ногах цветные носки, волосы собраны в небрежный хвост.

- Ты уверен, что тебе надо лететь? - Мира села напротив.

- Угу, - Максим отпил кофе, поморщился, едва сдержавшись, чтобы не выплюнуть.

- Возьми Машу, - предложила.

- Оу, с чего такой аттракцион либерализма? Куда делать твоя ревность, Мультяшка? - Максим улыбался, но всё казалось настолько неискренним, удушливым, что Мира отвернулась в отвращении.

- Ты болеешь, часовые пояса, перелёт, тебе должен кто-то помогать. Ты говорил, что Анатолий ещё не тянет, бери Машу, она твоя помощница, и она прекрасно справляется со своими обязанностями.

- И не ревнуешь? - ухмыльнулся, как-то горько.

- Не думаю, что стоит ревновать к Маше, - тихо произнесла. - И вообще, ревновать, - добавила.

- Не надо, - странно, но Максим услышал всё, что хотела сказать Мирослава, понял её. - Не надо. Там, - он махнул в сторону стеллажа, где остался лежать злосчастный свадебный альбом, - всё умерло, давно. Прекращай об этом думать.

- Я и не думаю.

- Мультяшка, прекрати!

- Отвали! - Мира резко встала, её покачнуло, будто это у неё была температура, и это она сидела сейчас бледная и с тёмными кругами под глазами. Максим мгновенно перехватил, не дал упасть.

- Что ты хочешь знать?

- Ничего я не хочу знать, это твоё личное дело, у нас фиктивный брак, фиктивные отношения, фиктивная дружба, фиктивное общение, всё фиктивное, и я ничего не хочу знать о тебе и о твоей... жене.

- Моя жена ты, фиктивная или нет, но это ты, - он стоял близко, был горячим, наверняка у него начала подниматься температура, а Мира рисковала заразиться, но ей не хотелось вырываться. - Ты - моя жена.

- Жена? Да мы даже не спим, - пробурчала и отвернулась.

- Это недолго исправить, - он убрал пряди от её лица. - Когда ты этого захочешь, я говорил тебе.

- Я не захочу, - упрямо проговорила и попыталась вырваться.

- Какая ты всё-таки... - Максим закрыл глаза и поднял Миру за талию одной рукой, прижал к себе и двинулся в сторону дивана.

Мира попыталась вырваться, но услышав предупреждение:

- Не копошись, Мультяшка, у меня и без того голова кружится, - замерла, позволила донести себя и усадить на диван.

- На тех фотографиях, что ты нашла, моя первая жена, ты всё верно поняла, - спокойно проговорил Максим.

- Это трудно не понять, - прошептала Мира.

- Мы поженились сразу после института, это казалось правильным, единственно возможным вариантом развития событий.

- Ты любил её, любишь?

- Я любил её, и нет, не люблю, уже нет. Переболел, как вчерашним ОРВИ, какое-то время болела голова, мучила слабость, но самой болезни уже не было, теперь нет и последствий простуды.

- Когда вы развелись?

- Мы не разводились, - Максим замолчал и внимательно посмотрел на Мирославу, той стало душно от оценивающего, цепкого взгляда. - Не успели. Она разбилась. Автокатастрофа. Никто не выжил.

- Ааах, - Мира вздрогнула.

Первым импульсом было прижать к себе Максима, вторым - прижаться самой, третьим - выкинуть всё из головы, не думать и не представлять. Не знать, что той улыбчивой, светловолосой, с веснушками девушки больше нет в живых. Мирослава жила в склепе, среди мёртвых, где не было места живым.

- Она ехала со своим любовником, с одним из любовников. Об этом мало, кто знает, только Маша, - зажмурил глаза. - Алёна, так звали мою жену, настаивала на свадьбе, я не мог отказаться. В её руках был козырь - она была девственницей, и была намерена потерять её только после свадьбы, с мужем, со мной. Так всё и случилось, я был настолько горд, что не видел ничего вокруг. Это льстило и заводило одновременно, я чуть не лопался от гордости, что был первым в жизни своей женщины, так, словно покорил Эверест или забрался на Килиманджаро меньше, чем за сутки. Какой-то кусок слизистой мне казался гарантией счастливой жизни, гарантией верности, честности, взаимной любви. Мне так казалось, но не ей. Прошло совсем мало времени, два месяца, когда Алёне стало любопытно, а потом и необходимо пробовать что-то новое, чаще - новых мужчин. Она долго сдерживала свою сексуальность во имя мифической нравственности, вбиваемой ей с рождения, потом её было не остановить. Один любовник, второй, третий, и так до бесконечности. Гиперсексуальность, хотя в народе этому есть более конкретное и понятное определение. К тому времени, когда я застал её с парочкой любовников прямо в нашей съёмной квартире, во мне уже всё умерло, перемололо на фарш, переварило и выплюнуло. Тогда я даже не кричал, собрал её вещи, какие нашёл, и велел ей убираться из моей жизни навсегда. Через час мне позвонили и пригласили на опознание. Алёна убралась навсегда из моей жизни. Она делала минет своему любовнику, он не справился с управлением. У любовника остались жена и сын...

- Оооо, - Мира не знала, как ей реагировать.

- Всё в прошлом, девочка, - Максим обнял Миру, словно это она рассказала страшную историю своей жизни. - Всё в прошлом, на самом деле. Я даже не сразу вспоминаю, что был когда-то женат, - улыбнулся.

- Поэтому ты так странно отреагировал на... - Мира даже побоялась произнести слово «девственность», - вирго, - проговорила на латыни.

- Отчасти, очень легко провести параллели, - кивнул головой. - Теперь думаю, я ошибся. Ты упрямая, поступающая вопреки всему и вся девчонка, тебе не представился случай лишиться этого раритета лет в четырнадцать, на пьяной вечеринке, и ты решила назло себе отморозить уши и сохранила эту штуку аж до двадцати двух лет, без всякой причины или убеждений. Если тебя спросить - зачем, скорее всего, ты и сама не знаешь. Знаешь? - нагнул голову, Мира отвела взгляд.

- Нет. А ты знаешь, чего ждёшь? - скорее из вредности, спросила Мира, а может, чтобы не думать о том, что узнала несколько минут назад.

- Случай не представился, - подмигнул.

Мира посмотрела на Максима. Он улыбался, улыбался почти так, как на тех фотографиях. Конечно, этот Максим был старше, его взгляд был суше, а улыбка не такой беззаботной. Конечно, взгляд этого Максима был оценивающий и скользящий, но Мира вдруг подумала, что ей вовсе не хочется другого, что ей нужен этот Максим и эта улыбка.