Мира молчала с того момента, как Максим переступил порог домика в горах, скорей всего, она молчала и до этого. О том, что произошло, Максим узнал на подъезде к поместью, не успел он понять, а тем более принять информацию об убийстве старика, его тут же огорошили известием, что Мирослава там же, она не пострадала.

«Не пострадала». На её глазах погиб единственный родной человек, это далеко от словосочетания «не пострадала».

Окрестности были оцеплены. Следователи, полиция, ребята в штатском, представители силовых структур во всей красе курсировали вокруг дома и места происшествия, ходили по дому. В углу потёртого дивана сидела Мультяшка, она смотрела на происходящее в доме, почти не моргая, вряд ли видя или даже понимая, что происходит.

Максим подошёл к Мире сразу, та нахмурила брови, покачала головой и отвела взгляд. Тут же Максима взял в оборот один из следователей, потом другой, затем ещё несколько. Подъехавшая Целестина молчала так же, как и Мирослава, Максим попросил вызвать врача, возраст женщины вызывал опасения.

То, что Максим - главный и единственный подозреваемый, у него не вызвало удивления, существенный мотив налицо. Через час разговоров - по тону вернее было бы сказать «допросов», - Максиму практически вынесли обвинение и признали виновным. Всё это читалось открытым текстом в глазах силовиков. Некоторые потирали руки в преддверии раскрытия громкого дела и получения звёздочек.

Лишь через несколько часов длительной беседы с Игнатом, Максима выпустили из цепких лап, процедив сквозь зубы, что тот, «пока может быть свободен», и он смог ещё раз подойти к Мире, она всё ещё молчала, и не плакала, это пугало.

- Вы закончили? - раздался голос Целестины, она стояла посреди гостиной и смотрела на мужчин в штатском. Прямая, как палка, сухая, держащая спину, как балерина с двадцатилетним стажем. Она окинула взглядом собравшихся и поджала губы.

- Ещё несколько вопросов, - засуетился один из сотрудников с такой же непримечательной, как и его внешность, в отличие от звания, фамилией Иванов.

- Имейте уважение, - вмешался Максим. - И совесть.

- Мы работаем, - возразил Иванов. - С девушкой, вот, ещё не пообщались, - показал глазами на молчавшую Мирославу.

- Позже, - отрезал Максим. - На данный момент у вас достаточно информации, - он нашёл глазами Игната. - Я увожу Миру. - Игнат кивнул в знак согласия. - Целестину тоже.

- Увезёте, когда мы посчитаем возможным, - проговорил сквозь зубы Иванов.

- Она задержана? - Максим посмотрел в упор на Иванова.

- У вас нет оснований, - подал голос Игнат, смотря на Иванова и людей рядом. - В случае необходимости, вы будете иметь возможность поговорить с Мирославой, - вставая со стула, ударил себя по коленям ладонями, как подвёл итог своим словам, подошёл к двери и открыл её, впуская холодный ночной воздух.

Максим протянул шубу Мире, помог одеться Целестине и вывел на морозный воздух. Мира замерла на крыльце, Максим посмотрел вперёд, на огороженный специальными лентами пятачок земли, с темнеющими пятнами крови.

- Мультяш, - Максим прижал к себе Миру, спрятав её лицо между голой кожей на шее и меховым опушкой капюшона куртки. Потом поднял девушку на руки, та так и не отняла голову от шеи. Максиму показалось, что она зажмурила глаза, позволила пронести себя и усадить в автомобиль. Следом села Целестина, её под руку подвёл Игнат.

Впереди и сзади автомобиля уже покойного Сильвестра ехали машины охраны - повышенные меры безопасности.

В большом доме Мира сразу поднялась в свою комнату, проигнорировав предложение прислуги, пятидесятилетней заплаканной женщины, об ужине. Целестина направилась к себе в кабинет, сказав, что необходимо заняться формальностями. Максим проводил глазами сухую фигуру.

Женщина вызывала даже не восхищение, а страх на грани поклонения. Может быть, это защитная реакция на боль, может быть, Целестина за свой век видела достаточно горя, чтобы научиться с ним справляться наедине с собой, без свидетелей, может ей, попросту требовалось время побыть одной. Максим отступил, пропуская женщину в кабинет, и отправился вслед за Мирой.

Мира сидела посредине широкой кровати, всё так же молчала, она даже не разделась, не сняла шубу, сапоги. Максим подошёл медленно, будто боялся спугнуть дикого зверька, и начал раздевать. Сначала шубку - Мира покорно поднимала руки, давала расстёгивать пуговицы и крючки, - потом сапоги, следом платье, справившись с поясом, и, наконец, тёплые колготки, порванные на коленке.

Отвёл в ванную, раздел, поставил под тёплый душ, втирал в тело гель для душа, отмывал волосы, оказалось, к ним прилипла грязь, при падении на Мире не было шапки. Заметил след крови в волосах, промыл ещё раз, тщательно, нанёс бальзам, завернул, как младенца, в полотенце и усадил снова посредине кровати, игнорируя свою промокшую одежду, не стал раздеваться, забыл, что это надо сделать. Вода стекала на пол, Максим игнорировал дискомфорт, не замечал его.

Так же, в сырой одежде, спустился вниз, нашёл аптечку, вернулся к Мире и обработал ранки и мелкие ссадины, дуя и уговаривая не плакать, думая только об одном. Почему Мультяшка не плачет? В итоге скинул с себя одежду, тут же, у кровати, нашёл халат, более-менее подходящий по размеру, и уложил Миру на простыни, завернув в одеяло, прижимая к себе, уговаривая уснуть.

Спала ли той ночью Мира, Максим не смог бы сказать, глаза были закрыты, дышала она через раз, руки хватали пододеяльник или тянули на себя простынь. Он что-то шептал Мире, уговаривал, зацеловывал щёки, Мира была, как тряпичная кукла, такая же обмякшая, безвольная и молчаливая.

Среди ночи, когда показалось, что Мира всё-таки уснула, пусть поверхностно, Максим спустился на первый этаж. В кабинете Целестины горел свет, он зашёл. Целестина быстро перебирала пальцами по клавишам ноутбука, сосредоточено смотря на экран.

- Ты бы поспала, - Максим посмотрел на старческие руки, потом на лицо женщины. Возраст, как никогда, бросался в глаза.

- Завтра будет не до этого, - коротко ответила. - Доделала то, что не успел Сильвестр, в связи с расследованием, счета могут заморозить, мы не можем ждать.

- Я должен был об этом подумать.

- Ты должен был подумать о Мире, - Целестина вздохнула. - Как она?

- Не знаю, - Максим потёр лоб, только сейчас сообразив, что он стоит босиком и в махровом халате Мирославы, светло-бирюзовом, с карманами, из которых выглядывают длинные заячьи уши, ей он сильно велик, Максиму маловат. - Она не разговаривает и не плачет.

- Она справится. И с этим тоже, - Целестина кивнула сама себе, потом тяжело поднялась и пошла к выходу. - Завтрак в семь, как обычно.

Женщина была выкована из высоколегированной стали, Максим посмотрел вслед и уже на пороге остановил вопросом:

- Мельгелов? - никаких сомнений у него не возникало. С самого начала, как только он узнал о смерти старика, стало очевидно, что нервы у Мельгелова сдали, он пошёл ва-банк, глупо, в слепом отчаянии.

Как это случилось, почему служба безопасности сработала из рук вон плохо - вопросы, на которые ещё надо получить ответы, вот только старика это не вернёт. Бессмертие, увы, не продают.

- Никаких сомнений, - Целестина посмотрела сквозь Максима, сжала губы и сломала карандаш, который крутила в руках, сломала легко, как хлебную палочку.

Целестина вышла, Максим опустился на компьютерное кресло и набрал домашний номер, ответили сразу, несмотря на поздний час.

- Пап...

- Мы всё знаем, в новостях только об этом и говорят, долдонят и долдонят, журналисты торчат у дверей, но это неважно, мы с матерью продержимся. Как ты? Как Мира? Она пострадала? Сообщали о ранении, потом, что обошлось, мама звонила много раз, тебе, видимо, не до этого.

- Мира не ранена... позови маму, пожалуйста, - Максим зажмурил глаза.

Как же хотелось оказаться снова маленьким мальчиком, которого может спасти от всех невзгод мама, укрыть мягкими руками. Поверить, что это возможно, как по волшебству.

- Я здесь, - раздался сдавленный голос матери, было понятно, что она плачет и прямо сейчас сдерживается изо всех сил, чтобы не добавлять волнений сыну.

- Мам, Мира не разговаривает, совсем, это нормально?

- Что значит «не разговаривает»?

- Она молчит, с того момента, как я приехал, молчит и не плачет.

- Постстрессовое состояние, нужен специалист, Максим. Мире необходим специалист сейчас и впоследствии.

- Сейчас... - Максим посмотрел на настенные часы, глубокая ночь. Завтра бесконечно долгий день, необходимо многое решить, от организации похорон до встречи с ребятами из следственных органов и работы с Игнатом.

- Вы сможете с отцом прилететь?

- Да, конечно, мы с отцом смотрели рейсы, ближайший через четыре часа.

- Я вышлю машину, до аэропорта вас довезут. И, пожалуйста, мам, никаких журналистов.

- Конечно, мы всё понимаем. (4af1)

После минутного раздумья, Максим набрал ещё один номер, говорил недолго, по делу, на том конце ответили согласием, другого Максим не ожидал, но всё равно почувствовал что-то, похожее на облегчение.

Когда Максим поднялся в комнату, Мира лежала в той же позе, в которой он её оставил. Одежда, брошенная на полу, его и Миры, была убрана, комплект сменной одежды для Максима лежал ровной стопкой на огромном кресле в углу комнаты. Он лёг рядом с Мирой и попытался уснуть.

Утро встретило ярким светом в незашторенное окно. Жгучий луч раннего солнца ударил по глазам, Максим на мгновение зажмурился, тут же поднялся и дёрнул гардины. Посмотрел на Миру - глаза закрыты, дышит поверхностно, ладошки вцепились в простынь до белизны ногтей... Спит?