Вечером мама попросила меня помочь ей со стиркой и я с радостью согласилась. Потому что чувствовала потребность в простых механических движениях, которые меня всегда успокаивали и позволяли структурировать внутренний мир, как раз в те моменты, когда структура эта трещала и рассыпалась словно карточный домик. Сейчас мне просто необходимы были простые механические движения, чтобы войти в легкое трансовое состояние. Так я надеялась отвлечься от своих мрачных мыслей по поводу верности моего любимого. А также о своем и его — нашем общем будущем, которое мне представлялось теперь густым липким туманом, в котором невозможно рассмотреть ничего дальше собственного носа.

Стирка мягко и неизбежно перешла в уборку, а потом в ужин за общим семейным столом. Папа ел как всегда торопливо, и как всегда, глаз его было не разглядеть из-за очков и неизменной газеты.

Мама тоже вела себя привычно, суетясь чуть больше обычного из-за моего присутствия за столом. И это было приятно. Очень.

На следующий день, с утра погода намеревалась стать снова летней. Солнышко играло в освеженной дождем листве. Птицы щебетали без умолку, и казалось, что все мои мысли — просто бред больного воображения.

Вечером перед сном я долго медитировала над «Идиотом», но смысл уже читанного когда-то классического литературного произведения до меня доходил с трудом. А в голову лезли всякие разнообразные техники НЛП, с которыми нас теоретически знакомили в институте. Меня терзали смутные сомнения о том, что разгадка способностей Славика таится вовсе не там, куда он мне вчера указал изящным тонким пальцем.

И наутро я, обзывая себя последними словами, отправилась в библиотеку. Мария Михайловна подивилась моей прыти, книжку с крупно выделенной аббревиатурой НЛП дала, при этом многозначительно заметила.

— Я тоже думаю, что они эти самые, манипуляторы. Я читала эту книжку. Там про них все написано. Никакой мистики. Страшные люди.

И она покачала головой. А я фыркнула себе под нос, испытывая жгучий стыд от того, что позарилась на такого рода бульварное чтиво.

Выйдя на крыльцо перед библиотекой, я припрятала книжку под мышку, подальше от случайных глаз, и вдруг ощутила смутное беспокойство. И когда направила взгляд туда, откуда оно исходило, то сердце мое снова попыталось совершить побег. В конце дорожки стоял черный байк. Фигура на нем в черных джинсах, черной с какой-то красно-белой взрывной надписью на футболке и наглухо застегнутом шлеме напомнила мне черную пантеру, приготовившуюся к прыжку. Стас? Виктор? Не похоже. Волны счастья от Стаса я ощущала кожей на расстоянии. Да и Виктор тоже стал мне не совсем уж чужим. Но в данный момент я ничего, кроме страха, не испытывала.

Пауза затягивалась. Долго стоять и смотреть на парня, который по всем признакам уже должен был начать ржать над моим ступором, я не могла. Надо было идти. За несколько шагов до пантеры я все-таки вынуждена была остановиться. Байк преграждал мне дорогу целиком. Обходить по мокрой траве означало расплющить остатки собственного достоинства о темное зеркало шлема, скрывающего лицо.

И тут внезапно незнакомец снял шлем, и я обомлела. На меня огромными голубыми глазами смотрел шестнадцатилетний пухлогубый пацан. Невинность ему придавали еще и пушистые черные и густющие ресницы. Черные не очень густые, но довольно длинные и стильно стриженные волосы нисколько не меняли впечатление о малом возрасте.

Юный байкер резко взмахнул длинной стильной челкой, слегка прикрывающей правый глаз, и тут вдруг дитя, кривовато усмехнувшись, заговорило басом.

— Привет. Меня зовут Гоша. А тебя?

Пацан не улыбался. Улыбкой это назвать было нельзя. Губы лишь кривили красиво очерченный рот, портя его совершенство. Не улыбались его глаза. И даже чуть более презрительно опустились уголки невинных пухлых губ, когда он понял, что отвечать я ему не собираюсь. И еще ему явно не понравилось то удивление, которое я изобразила на своем лице при виде его невинности.

Было все это жутко не приятно, но… следовало что-то делать.

— Фата Моргана, — пробормотала я.

— Чего?

— Викой меня зовут. Ты не мог бы подвинуться?

Видно грубым ему быть все же не хотелось, поэтому хоть и вместе с кривой ухмылкой, но доступ к свободе я получила.

— Может, покатаемся? — услышала я вслед.

— В другой раз.

Идя по дорожке, я спиной ощущала, как меня буквально раздевают взглядом. Я резко оглянулась и увидела ту же кривую ухмылку. Моя надежда застать его врасплох рухнула. В этот момент к первому байку подскочил второй. На Стасе шлема не было.

Я не стала дожидаться развязки, а быстренько потопала прочь, решая про себя, что мне пора лечить свою паранойю, срочно освежать свои знания в области манипулирования сознанием и вообще заканчивать со всякой мистикой.

Позднее меня звала на пляж Лара, но я для себя решила побыть дома и поискать ответы на свои вопросы в книжке про НЛП. Хоть и надежды особой у меня на это так и не возникло, едва я открыла первую страницу.

Книжка мне не нравилась. Автор с первых страниц предлагал простой и надежный способ решения всех проблем при помощи приемов НЛП — нейролингвистического программирования.

В первых главах разбирались типичные ситуации с цыганами и личными врагами, и выходило, что применив навыки, полученные в процессе чтения этого драгоценного фолианта, вы решали все, буквально все свои проблемы. То есть в сущности становились супергероем без всякой физической подготовки.

И все бы ничего, и в какие-то редкие моменты даже интересно. Особенно когда автор начал описывать механику мышления каждого человека. Писавший все-таки имел начальное представление о нейролингвистике. Но вот презрительное отношение ко всему остальному человечеству, кроме меня, конкретного читателя, вызывало во мне внутренний бунт и дискомфорт.

И все-таки я дочитала книгу до конца. Было далеко за полночь, а я все лежала и пыталась проводить аналогии в поведении Стаса с методиками манипуляций сознанием.

Ну, во-первых, я хорошо помнила, что прежде, чем применить любой прием, надо было человека ввести в транс, измененное состояние. Для этого существовали хитрости, которые применялись манипулятором во время общения с жертвой. Сначала надо было к ней присоединиться-присосаться. И это необходимо было сделать с помощью незаметного копирования ритма дыхания, мелких едва различимых в обычном общении жестов. Я лежала на своем диване, вдыхая горячий воздух от накрытого полотенцем для дополнительного приглушения освещения ночника. И все пыталась вспомнить, как Стас осуществлял все эти присоединения ко мне. Но мне ничего кроме моих собственных внутренних реакций на простое его присутствие не вспоминалось. Ну конечно он дышал со мною в такт, когда мы находились очень близко. Но ведь это было уже после… после того, как на меня уже был наброшен невидимый поводок.

Нет. Не верила я, что Стас профессиональный манипулятор. Что именно это помогало ему каждый раз получить меня в то полнейшее рабство, которое я демонстрировала при встрече с ним. Но и в мистику мне тоже никак верить не хотелось.

Тихо постучали в окно. У нас второй этаж, — подумала я. Ну, настоящему вампиру второй этаж точно не помеха — неудачно пошутил кто-то внутри меня. Только вот которому из них. С двумя я сегодня уже пообщалась. И тут мне показалось забавной мысль о том, что теперь это вполне может быть Виктор. Ну, по плохому сценарию если.

Я решила не подходить к окну, потому что элементарно боялась разбудить родителей.

* * *

На следующий день я проснулась с мыслью о том, что пора произвести перезагрузку и отправилась к друзьям на пляж.

Погода снова радовала жарой. Правда в послеобеденное время почему-то всегда набегали тучи и шли короткие проливные грибные дожди.

— Пошли завтра за грибами, — предложил Сергей, глянув на меня из-под насупленных бровей. Видно обиделся. Потому что именно с ним пыталась слегка флиртовать до появления Стаса. А теперь похоже излучала снежнокоролевский холод.

— Ну, если ты будешь ходить со мной рядом, то пойдем, — ответила я, вспомнив могильную пустоту в глазах подростка Гоши.

— Ты что, действительно их так боишься?

— …

— Да ладно. Мне Санек сказал, что Верка сама напросилась. Ребята видные. А она далеко не красавица. Ну чего ей ждать в жизни? А так хоть вспомнить чего будет.

Тон, которым все это было произнесено, мне очень не понравился.

— Ну что, пойдешь? Мы все равно пойдем.

И я решила пойти, твердо решив, что от Сереги не отойду ни на шаг, пускай хоть гонит. Страшно было от мысли, что в следующий раз Стас может вообще не появиться, и придется воевать с Гошей самой.

На следующее утро я встала раньше родителей, так как мы решили выйти с рассветом, по холодку. Разыскала старые кроссовки, куртку и старенькие джинсы. Косынку на голову пришлось поискать на маминой полке в шкафу. Мама поворочалась, но не проснулась.

Жизнь в маленьком городке проходила у всех на виду, словно в большой деревне. Да и гарнизон, защищавший денно и нощно государственные секреты, защищал также и безопасность жителей. Поэтому никто не боялся отпускать даже детей в лес по грибы. Правда, бывали случаи, когда дети плутали. Тогда быстренько собирали гарнизон по тревоге и несчастного находили и водворяли назад в родительские ласковые руки.

Встретились мы на опушке леса, который начинался сразу же за последним домом нашего небольшого городка. Правда, пришлось делать крюк через КПП, обходя забор.

Серега уже отскабливал от коры найденную для грибной охоты палку. Лара завязывала на голове косынку. В лесу были клещи, и без головного убора в лес ходил только безумец.

С нами решила пойти Вера. Она стояла чуть в стороне, покачиваясь вместе с корзинкой словно маятник, то вперед, то назад. И я никак не могла ее, в общем-то уже вполне взрослую женщину, представить рядом с подростком Гошей.

— Привет, — сказала я, подходя к ним поближе.

— Все, больше никто не придет. Пошли, — сказал Серега.

Он был явно не рад нашей полностью девичьей компании. Но Серега был настоящий мужик. Поэтому слово свое держал. Все мы поплелись за ним в лес, ощущая себя виновными в каких-то старинных и страшных женских грехах.

Грибы в лесу были. И было их много. И я вскоре погрузилась целиком в процесс грибной охоты. Мне нравилось идти не спеша по лесу, не поднимая глаз, пошвыривая листву под ногами. Ощущать, как сквозь кружево листвы пробивается солнце и щекочет кожу тонкими лучиками, и радоваться каждому найденному грибочку. Потихоньку продвигаясь вперед, я боковым зрением поначалу все время ловила движение слева. Там шел Серега. Но потом они переплелись с Верой, и я в очередной раз уловив движение слева, уже видела ее, а не Серегу.

Ближе к полудню мы расположились перекусить на одной милой кругленькой полянке. Наш импровизированный пикник грозил перерасти в традиционное русское застолье, потому что Серега вытащил бутылку с вполне узнаваемым прозрачно-слезным содержимым, а Вера угостила всех пышными малюсенькими пирожками, которые они с мамой пекли накануне. От водки мы отказались. И Серега мрачно выпил половину сам, закусив Вериным пирожком. Верины пирожки вообще съелись как-то быстро, запивали мы их моим самодельным яблочным сидром. Потом провели ритуал подведения итогов нашей грибной охоты, во время которого все дружно хвалились друг перед другом хорошим уловом. В общем, корзинки наши были полны крепенькими и остро пахнущими свежей грибницей грибочками. Охота состоялась. Она была удачной. И мы решили возвращаться домой. Вере никто ее порочного поведения не поминал. И от этого всего вместе мне казалось, что ничего такого и не было. Не было трех странных братьев-байкеров, не было разговора со Стасом. И мир по-прежнему находился на своей орбите, а вовсе не на трех китах, как меня пытались уверить некоторые мифические личности.

На обратном пути я продолжала уже автоматически искать под ногами грибы, вовсе не надеясь на какой-либо успех.

Так я и уткнулась носом в его ноги. Когда подняла глаза, то серые глаза смотрели на меня тревожно и вопросительно.

— Ты почему мне вчера окно не открыла?

— Родители спали. Боялась разбудить.

В глазах Стаса метались тени. Голодный? Злой? Почему мне не страшно?

— Твой брат решил познакомиться со мной самостоятельно. Он странный. Совсем подросток.

— Не обольщайся. Этот подросток сто очков вперед любому громиле даст.

Я вздохнула, не находя в себе ни слов подтверждающих его утверждение, ни опровергающих его.

В лесу было тихо. Или стало?

А потом он потянул меня к себе и я снова улетела на свои небеса.

— Вика! Виктория! — голосил Серега где-то впереди.

— Мне надо идти. Не заблудишься?

Он усмехнулся. А я проверила, исчезли ли из его глаз черные всполохи. Исчезли. Шутить о приятном аппетите мне что-то сегодня не хотелось, и я молча побрела на зов Сереги.

— Выйди ко мне сегодня. Пожалуйста, — бросил он мне вслед.

Я оглянулась на него. Он так и стоял там в черных спортивных шортах и майке. Словно с обложки модного спортивного журнала. Или с подиума… На груди поблескивал какой-то кулон. Странно, но я его таким, то есть целиком в полный рост, совсем не помнила. Всегда только глаза и ощущения внутри меня. Я и забыла, какой он… классный… Настоящий мачо. И тут я представила себя рядом с ним. И ощутила ужас. Боже, да я для него кроме как пищей ничем и быть то не могу. Чтобы он в меня влюбился? В Синий Чулок? И тут же как эхо внутри меня прозвучали его слова.

«Я люблю тебя».

Вечером, когда в мое окно снова тихонько поскреблись, я бесшумно оделась и выскользнула в ночь… прямо к нему в руки.

Развернув меня спиной и не выпуская из рук, он повел меня куда-то в ночь. А потом послышался мотоциклетный треск. И к нам подкатили два байкера. Позади одного из них сидела Вера. Она изменилась внешне. Стала какой-то странной. Вела себя по-прежнему тихо, но одета была в короткую юбку и майку — одежду вовсе для нее скромницы не характерную. Глаза стали выразительнее — наверное добавила косметики, и во взгляде появилась какая-то не свойственная ей прежде твердость. Оба байкера сняли шлемы и я увидела наконец Виктора.

— Привет, — поздоровалась я, понимая, что кроме ответного «привета» ждать ничего.

— Сегодня без меня, — сказал братьям Стас, и мы продолжили свой путь. Он так и не выпустил меня из рук. Но сквозь обычные ощущения покоя и блаженство в меня внезапно просочились другие менее приятные вещи. Словно меня снова кто-то пытался раздеть глазами. Дальше произошли странные вещи. Стас просто исчез из моего поля зрения и я услышала его звериный рык уже в паре метров от меня, там, где все еще стояли мотоциклы.

— Прекрати немедленно! — рычал Стас прямо в лицо Гоше. — Я тебя уже предупреждал, но ты снова за свое. Она моя, и я не собираюсь ни с кем делиться, понял?

Дальше моторы взревели и две черных пантеры с Верой за спиной умчались в ночь.

Когда Стас подошел, я кипела от возмущения, словно чайник на плите.

— Значит, я только твой обед?

— И обед, и ужин, и завтрак, — зло прокаркал Стас, загребая меня к себе поближе.

— А тебе не интересно, чем являешься ты для меня?

— Да, жутко интересно. И этот интерес к тебе меня когда-нибудь точно погубит. И меня, и тебя заодно… Ну так кем ты там меня считаешь?

— В данный момент мелким собственником. Рабовладельцем и мерзким кровопийцей.

— Вот как?

— Да. Потому что я не обед, ни ужин и уж точно не завтрак. Я человек. Я женщина. Свободная женщина, между прочим. И в данный момент я на тебя жутко зла и поэтому немедленно ухожу!

Между нами повисла пауза. Я чувствовала, что в нем происходит какой-то неведомый мне мыслительный процесс. Может быть, в этот момент он решал мою участь? В принципе, если все, что я про него узнала, было правдой, он мог прямо сейчас свернуть мне шею и может быть даже выпить мою кровь. Кстати, про кровь… Вполне возможно, что легенды про него и его родственников не совсем лгали, когда в них описывались кулинарные предпочтения лунных братьев.

Следующие слова для меня оказались полной неожиданностью.

— Прости меня. Ты права. Ты человек. А я свинья, забывший вмиг все, чему учил меня отец… Не уходи. Пожалуйста.

Я не могла не простить его. Подалась к нему, прижалась и тихо прошептала.

— Я тебя прощаю…

Дальше он меня поцеловал, и я улетела так далеко, что очнулась только под утро, в своей постели. Как я вернулась и легла, я не помнила.

В последующие дни мы не встречались. И я даже забеспокоилась, когда не увидела его с братьями на берегу. Теперь мне не надо было приглядываться к ним, чтобы определить, кто есть кто.

Но через пару дней он появился, и мы встретились на середине реки, и молча поплыли рядом. Потом он заплыл вперед и развернувшись долго и пристально смотрел на меня, словно боясь, что я отбилась от рук. Проверял, тут ли я, его ли я по-прежнему. Меня поразили темные круги под глазами. Из-за них он выглядел не здоровым. И я спросила, все ли с ним в порядке.

Он как-то мрачно усмехнулся и попрощался со мной до вечера.

Серега, угрюмо наблюдал за нами с одного берега, а Виктор — с другого. Гоша где-то пропадал. Да и Вера тоже…

На берегу Сергей мне сказал.

— Ну приехали. Уж от тебя-то я никак не ожидал. Смотри. Доберется он до тебя. Вон Верка совсем сбрендила. Не хватало еще чтобы и ты тоже.

— Не доберется, — и тихо про себя добавила. «Уже добрался». И что нам делать дальше я тоже не знаю. Не будем же мы всю жизнь играть в тактильные игры. Мне между прочим уже несколько раз хотелось, чтобы Стас меня поцеловал позначительней, и обнял пожарче. Так что на самом-то деле по словам Сереги выходило, что я уже приехала. Вот только куда… Что-то мне смутно подсказывало, что мечтать в этом направлении для меня грозит очень большими неприятностями.

Вечером он снова меня позвал, постучав в окно. На этот раз до смерти напугав мою маму. Она не спала и долго ворочалась и вздыхала. Я подозревала, что она догадывается о наших со Стасом отношениях. Городок наш разносил вести за один вечер. И если о наших прогулках знал хоть кто-нибудь, это означало, что знают все. Я лежала и гадала, как долго мама еще будет молчать, прежде чем захочет со мной поговорить о моем будущем.

Когда раздался тихий стук в окно, мама вдруг внезапно вскочила и испуганно глядя в окно спросила меня.

— Кто это?

Чтобы не усугублять, я сказала.

— Не волнуйся, мам. Это меня. Я погуляю возле подъезда. Не долго. Ладно?

— Да, хорошо, — растерянно произнесла она. — Но, Вика. У нас второй этаж.

— Он увлекается паркуром, мам. Ему на второй этаж как в наш палисадник через штакетник.

Размышляя о том, знает ли мама что такое паркур и не запутала ли я ее окончательно, я оделась и вышла из дома. Еще только ступив из подъезда, я уже попала в его ласковые сильные руки. Мы бродили по тихим ночным улицам, пока он не остановился и не поцеловал меня. И я улетела насовсем. Но Стас, видимо, умело контролировал мое состояние, потому что все-таки я пришла в себя посреди своей квартиры.

В этот самый момент меня застала мама. Она странно и растерянно смотрела на меня, пока я усилием воли возвращалась к действительности.

— С тобой все хорошо? — спросила она. И добавила: — Надеюсь, Виктория, ты не принимаешь никакой дряни?

— Ну что ты, мам, — постаралась ее успокоить я. — Ты же знаешь, что я это просто ненавижу.

Я действительно это ненавидела всей душой. Однажды в школе один из моих одноклассников привез из другого города, где гостил на каникулах, каких-то таблеток. И вечером перед дискотекой раздал нескольким ребятам. Кайф, который они демонстрировали тогда, меня испугал до такой степени, что я поклялась себе, что никогда не позволю себе так выглядеть. Никогда. И учась в институте, я старательно избегала тех, кто был склонен покурить и поколоться.

Сильно надеясь, что мама мне все же поверила, я вышла в тихий и ласковый вечер, чтобы прямо у подъезда привычно уже оказаться в объятиях моего мачо.

Потом мы гуляли, и я попросила Стаса рассказать об отце.

— Я к сожалению не могу тебе рассказать всего, — ответил он мне. — Пойми, пожалуйста. Потому что все-таки мы не обычная семья. И должны соблюдать предосторожность. Это сейчас мы почти вольно гуляем по улицам. Было время, когда мы жили в изоляции. Под охраной. Хотя… Сейчас столько странностей, что наши отклонения не так заметны…

— И много вас?

— Нас? Ну еще недавно я думал, что только наша семья… А теперь — сомневаюсь…

Он помолчал. Потом вздохнул и продолжил.

— Так что извини. Не могу я тебе всего рассказать.

— Ну ладно, — смирилась я. — Нельзя так нельзя. Тогда ответь пожалуйста на один мучающий меня вопрос.

— И что за вопрос?

— Тебе меня хватает? Или ты все равно будешь и других тоже кушать?

Он развернул меня к себе лицом и прищурясь впился глазами в мои.

— Ревнуешь? Это интересно. Новый оттенок… Такого еще не было.

— Вкусно?

— Еще как… и он впился в меня теперь уже не глазами, а страстными прохладными губами.

На этот раз мне уж точно захотелось чего-то еще, кроме поцелуя. Потому что я машинально приподняла ногу, чтобы поплотнее вписаться в очертания его тела. Это было восхитительно. Словно я обретала самое себя, прежде где-то потерянную и только теперь обретенную вновь. Все вокруг плыло и летало, погружая меня в какую-то неведомую явь.

И только через некоторое время я пришла с себя, сидящей на скамейке. Стас был рядом, и с ним было не хорошо. Он сидел, низко опустив голову между колен, и тяжело дышал.

— Стас, что с тобой? Тебе не хорошо? — засуетилась я возле него.

— Ничего… Просто… объелся, кажется… Ты иди. Я тут посижу немного.

И я пошла.

А у двери моего дома меня поджидал Гоша.

— Ух, как ты пахнешь, — сказал он, потянув носом в мою сторону. — Горячая, страстная. Класс! — а потом он просто схватил меня железной хваткой героя Эллады и понес в темноту. Я цеплялась за ветки, рвала зубами его одежду, рычала как тигрица. Но сила у этого подростка была явно не обычного земного происхождения. В каких-то кустах он в конце концов просто бросил меня на землю и кинулся следом. И в тот последний миг, когда я уже понимала, что сейчас меня грубо изуродуют, кто-то более сильный, чем это чудовище, оторвал его от меня и выбросил куда-то прочь.

Я не стала дожидаться развязки, а припустила домой. Пришлось некоторое время посидеть на кухне, чтобы мои стучащие от страха зубы не разбудили родителей. Ясное дело, спать мне уже не пришлось. И думать о том, что произошло, я тоже не могла. Так и лежала тихо под одеялом до утра.

А утром мне стало плохо. Сначала меня трясло и лихорадило. Потом рвало. А потом я стала терять сознание. В редкие минуты просветлений я видела то испуганное лицо мамы, то злое лицо Стаса, то расстроенное лицо коменданта, то склонившегося ко мне врача скорой помощи, из-за которого снова выглядывал комендант.

Очнулась я в больничной палате. Где-то в стороне тихий мужской голос с акцентом говорил:

— Вы уж, Эмма Ароновна, присмотрите за ней. Если ничего не удастся сделать, то… В общем, что я вам буду объяснять. Вы уж сами знаете.

Дальше снова была тьма, и я боролась за право жить в этом мире.

Я летела в тумане среди теней и облаков. Мимо проносились очертания городов, гор, лесов. Меня куда-то неумолимо влекло, и я думала, что то, что меня ждет там впереди очень важно и необходимо.

Потом полет завершился и я оказалась в библиотеке.

Помещение было довольно внушительных размеров и при этом все стены со стеллажами из темного дерева были заставлены книгами от самого пола и до потолка. Свободные от полок пол, потолок и часть стен были расписаны фресками, сюжеты которых я рассмотреть не смогла из-за пыли и копоти от факелов, развешенных на противоположной стене.

Я знала, что мне необходимо прочесть все эти книги как можно быстрее. Для чтения было темновато, и меня сопровождал блуждающий поблизости зеленоватый огонек, природы происхождения которого я не знала.

Я поманила первую ближайшую книгу, и она легко соскочила с полки и открылась передо мной. Это было какое-то до ужаса старинное издание. Но язык мне был непостижимым образом знаком, и я быстренько впитала содержимое почти восьмисот страниц. Именно впитала. По-другому не скажешь.

Следующая книга пошла еще быстрее, и я практически поставила этот процесс на поток. И пока я не дошла до самой последней рукописи на предпоследней полке, руки мои неустанно манили, а глаза жадно всматривались, запоминая каждую букву.

Затем я решила сделать перерыв, вылетела наружу и понеслась назад над лесом искать свое бренное тело.