— напевал Мак выразительный экспромт колхозной детворы. Он забежал в свою комнату и залюбовался затянутым белой дымкой окном.

И вдруг что-то блеснуло, будто отблеск далеких молний, и легонько вспыхнуло раз-другой.

Это генератор послал свой электрический привет и снова замолчал.

Мак представлял, что делалось там, за стенами «Победителя».

По воздушным океану быстро летел корабль. А за ним, за его хвостом, как легкая дымка, расстилался туман… Туман сворачивался, как роскошные взбитые сливки на кухне у Катюши, туман превращался в облака, белые, пушистые облака…

Вот они волнами заполняют все небо, и оно утрачивает жгучую яркость. Из облаков разливается свежесть, такая прекрасная свежесть! Она спускается на утомленные от жары поля, ласкает головы усталых поливальщиков.

Детвора с Галинкой бежит и поет: «Дождик, дождик!» Теперь уж Галинка наверняка поверит в их дождь.

А в далеких просторах летит в эфире радостное сообщение Горного — Бюро погоды, Наркомзему и всей стране:

«…Конденсация влаги проходит успешно. Искусственные облака наводняют небо засушливой зоны на высоте двух километров, создавая теневой экран…».

Мак побежал в комнату наблюдений, чтобы посмотреть, как сказываются на чувствительных приборах изменения в атмосфере.

Там стоял профессор и исследовал цилиндрик, принимавший пробы атмосферного воздуха. Ролинский был так сосредоточен, что не заметил Мака.

Да, он говорил правду, начальник этой удивительной станции! Там, за ее стенами, уже клубились настоящие облака, и настоящие водяные капельки дрожали на стенках цилиндрика. Неужели у них действительно все было так прекрасно рассчитано?.. Неужели все методы станции верны, и теперь его, Ролинского, установки и дожди больше никому не нужны!..

Но… но они еще не осадили эти облака! Вдруг его осенила мысль, и он пробежал мимо Мака в химичку. Он им скажет… предложит…

В химичке было очень весело. Туда уже пришла Рая, закончив свою работу, и рассказывала что-то очень интересное.

— Я хочу вам кое-что сказать, — взволнованно обратился старик к Горному.

— Охотно выслушаю вас, — ответил тот, отходя в угол, куда его тянул профессор.

— Ваши облака… замечательные… необыкновенные!.. Но их надо осадить!..

— Дождь будет в шесть часов, — спокойно повторил уже ранее сказанную фразу Горный. — Для нас самое важное — теневой экран.

— Будет, — заволновался профессор, — а может, и не будет! По моему мнению, облака за это время рассеются, растают… Как конфета у вас во рту. Я только что исследовал ваши капельки. Их химический состав требует, понимаете, какого-то другого вещества… не холода… и не ваших ионов…

— Ну? — серьезно сказал Горный. — Вы считаете…

— Я считаю, — не смутившись, продолжал профессор, — что мы можем сразу их осадить, испытав хотя бы… бомбы с моим дождитом!

Горный пронизывающим взглядом посмотрел на профессора, и в этом взгляде читалась какая-то жалость.

— Уважаемый Николай Иванович, — мягко сказал он, — наши облака и так осядут через час.

Профессор заволновался, пересадил очки на самый кончик носа и схватил Горного за рукав.

— Вы не верите, не верите в мой дождит! Вы не знаете, как чудесно, как моментально он осаживает различного состава облака… Я вам это сейчас докажу.

— Да, мы не знаем, — резко сказал Горный, — потому что вы прятали ваши методы под десятью замками. Вы не обижайтесь, пожалуйста, — ведь так и было? И знаете, что еще я отвечу на ваше предложение? Я буду рад, если вы снова возьметесь за научные исследования. Но сейчас у нас практическая работа, у нас боевое задание — преодолеть сегодняшнюю, конкретную засуху, и мы просто не имеем права проводить в этот ответственный момент любые эксперименты.

— Вы просто не верите, не верите!.. — вспыхнул Ролинский. Он стремглав выбежал из химички и заперся в своем кабинете.

Тем временем станция, закончив работу, медленно возвращалась назад на свою стоянку, переплывая покрытое легкими облачками вечереющее небо.

Приближалось время ужина. Веселый Мак побежал на кухню, находившуюся на втором этаже, чтобы узнать, что сегодня на сладкое. У Катюши случилась неприятность. Ее меню грозила страшная опасность, и именно тогда, когда ей хотелось отметить радостный день чем-то особенно вкусным. Испортился автомат, сбивавший крем из замечательных сливок, которые доставили с фермы колхоза «Юг». Эти легкие, вкусные облачка не конденсировались и таяли, превращаясь прямехонько в молочно-белый дождь!

— Спасай, сынок, — сказала Катюша. — А то вся моя стабилизация пропадет, и вместо крема вы будете есть кисель.

Катюша была уже хорошо знакома с работой станции и вполне точно сравнивала процессы в креме с процессами в небе.

Мак осмотрел автомат — он сразу понял, в чем дело, и принялся его чинить. Через несколько минут аппарат уже работал.

Ужасный вопль Катюши заставил его обернуться.

— Крем, — чуть не плакала она. — Крем!

История была действительно ужасная. Муха, крутившаяся вокруг, умудрилась попасть в большой цилиндр с кремом, который стоял на стуле. Она чуть не утонула в нем, барахтаясь в сладкой пене, как муха в молоке.

Задыхаясь от смеха, Мак вытащил оттуда очень испуганную собачку. Но Катюша была безутешна. Станция осталась без крема.

Собачка была липкая, как конфета, и Мак потащил ее в ванную купать. Вдруг Муха, понюхав воздух, резко, как бешеная, вырвалась у него из рук и бросилась к двери электрички.

Мак вспомнил о недавних странных явлениях в этой комнате. Он быстро схватил и запер голосистую Муху у себя в комнате, а после на цыпочках подошел к двери электрички.

Нажал защелку, двери бесшумно отворились. И тогда Мак ясно увидел, что в пустой электричке вдруг открылся ход на чердак и по лестнице поплыл вверх (сам собой!) большой блестящий шар-баллон.

Взволнованный Мак подбежал к лестнице. Но все уже закрылось, исчезло, как на экране. И все же это было явью!..

Мак бросился открывать люк — механизмы не слушались. В это время громкий удар грома потряс все тело корабля.

Мак побежал в химичку, собираясь обо всем рассказать Рае.

Однако он не успел ничего сказать. В эту минуту окно — в глаза всем — вспыхнуло ослепительным сиянием. И желтый огненный шар, как раскаленное маленькое солнце, плавно влетев в окно и сделав легкий пируэт, вылетел обратно под аккомпанемент взрыва грома.

— Шаровая молния!.. — прошептал Григорий.

Горного уже не было. Он лихорадочно бросился в комнату наблюдений. Прошло десять-пятнадцать минут. Казалось, корабль замер.

Будто сквозь сон услышал Мак голос отца.

— Облака стабилизировались. Район южной МТС остался без дождя.

В мокром халате — только из ванны — быстро прибежал в комнату наблюдений и профессор. Чалма-полотенце беспомощно волочилась по полу… Нижняя губа его дрожала, и глаза без пенсне глядели совсем жалко.

— Только подумайте, шаровая молния!.. — сказал он.