Утром за завтраком обсуждалась поездка в Версаль к бабушке и дедушке, где они должны были встретить рождество. Перед отъездом Поль должен был купить смокинг, поскольку бабушка считала, что на рождестве мужчины должны быть в смокингах. В своей комнате он вынул изо всех карманов деньги, стал их пересчитывать. Оказалось, что Адриена с Елисейских полей всучила ему примерно на пятьдесят франков больше, чем он истратил на варьете и гостиницу. Вероятно, она не привыкла считать деньги. В дверь постучали. Поль сказал: – Пожалуйста, – и вошла мама. Лицо у нее было серьезно. Увидев на его столе разложенные стопками деньги, она спросила:

– Поль, откуда у тебя столько денег?

– Ты сама мне давала. И еще я снял со своего счета пятьсот франков. Пойду с Марго покупать смокинг.

– Тебе не следовало трогать твой банковский счет, – сказала мама необычно строгим голосом. – Если тебе нужны деньги, скажи. У нас дома всегда есть наличные. – Поль молча смотрел на нее, не понимая, что ее так сердит. После паузы мама сказала: – Я не хотела тебе говорить перед святым праздником, и вообще не хотела тебе говорить, но это необходимо сказать. – Поль молча ждал, что она скажет. Она продолжала: – Когда Модестин забирала для стирки из твоей комнаты грязное белье, она нашла… – мама запнулась, а потом решительно докончила: – использованный презерватив. Она просто вытряхнула его из твоих трусов. И это уже не первый раз. До сих пор в нашей квартире не было мужчин, и все это шокирует нашу горничную. Тебе следует быть аккуратней. Но дело не в этом. Твои пробежки, слишком длительные пробежки для того, чтобы просто бегать, следы какой-то драки, все это говорит о твоем знакомстве с парижским инферно. И эти использованные… Поль, ты всего три дня в Париже. Что же будет дальше? – Поль молчал. Он нисколько не смутился. Он не совсем понимал маму. Он теперь знает, что в цивилизованном мире нет свободной любви. Но ведь мужчине нужны женщины. Всегда и везде. Как в королевстве Хатуту, так и во Французской республике. Мама должна это знать. Она была замужем, имела любовника. Она не могла быть наивной, как Марго. Мама истолковала его молчание иначе.

– Поль, прости, что я порчу тебе настроение в такой день. Святой день. Я просто боюсь за тебя. Слишком много пережито, и я хочу сохранить то, что есть, то что дал Бог. – Она подошла к нему, одной рукой обняла за шею, другой рукой повернула к себе его лицо. – Да, я вижу. Ты хороший мальчик. Я виновата перед тобой. Ты вырос без семьи. Я вижу, ты вырос хорошим человеком. Слава Богу. – Она говорила так, будто уговаривала в чем-то сама себя, потом она поцеловала его в лоб. В дверь постучали. Марго.

– Поль, так пойдем, наконец, покупать тебе тряпки.

Они шли пешком по Сен-Антуан. Всюду было много народу. Все что-то покупали к рождеству. Настроение было прекрасным. Поль спросил:

– Так ты не хочешь знакомить меня с Адриеной?

– Нет.

– Почему?

– Ты в нее влюбишься.

– Ну и что? Ты говоришь, что все мальчики в нее влюбляются. Они же от этого не умирают.

– А тебе нельзя влюбляться, – весело сказала Марго.

– Почему? – так же весело спросил Поль.

– Как «почему»! У тебя жена и сын.

– Ну и что? У мамы тоже был муж и сын, а вот она влюбилась. – Поль тут же понял, что этого не следовало говорить, но было поздно. Марго посерьезнела, сказала:

– И чем это кончилось? – Они некоторое время шли молча. На углу Тибур Марго взбежала по ступеням на каменную террасу, прошлась по парапету, Поль подал ей руку, и она спрыгнула на тротуар.

– А ты бы мог залезть по водосточной трубе до наших окон? – спросила она.

– Мог. – Марго кивнула.

– Конечно, ты же лазил по пальмам. – В магазине на Риволи Полю сразу захотелось купить смокинг с манекена. Марго сказала:

– Это однобортный. Теперь в моде двубортные. – Когда Поль вышел из примерочной в смокинге, Марго сказала:

– У тебя действительно стандартная фигура. – Однако, широкий шелковый пояс, застегивающийся сбоку, был великоват. Он спросил продавца:

– А нет поуже брюк? – Продавец сказал:

– Это при фраке носят тугие пояса. А при смокинге можно носить подтяжки. – И он вынул из остекленного прилавка картонку с подтяжками. – Это специальные подтяжки для смокинга. Их не видно даже из-под распахнутого пиджака. – Тут Поль заметил, что Марго несколько смутилась. Вероятно, ей никогда не приходилось покупать чисто мужских вещей, и подтяжки были для нее интимной частью туалета, как например, дамский пояс с резинками для чулок. Забавляясь ее смущением, он протянул к ней картонку с подтяжками, спросил:

– Как ты думаешь, мне это будет к лицу? – Она спросила продавца:

– У вас нет таких брюк, чтобы можно было без этого?

– У нас есть портной, – ответил продавец. – Он может сузить брюки в поясе и бедрах. Это займет не более получаса. – Он вызвал портного, который снял с Поля мерку. По совету Марго Поль купил пальто специально к смокингу, длинное и узкое и белый шарф, и еще жилет, рубашку и галстук бабочкой. За все это Поль расплатился, пакеты они оставили в магазине, пока не будут готовы брюки, и налегке вышли на улицу. Марго сказала:

– И никакая у тебя не стандартная фигура. – И они оба рассмеялись. – А мы с мамой уже приготовили рождественские подарки, – похвастала Марго.

– Я тоже, наверное, должен что-нибудь подарить.

– Не надо. Ты еще новый парижанин и не научился делать подарки. А впрочем… – Марго посмотрела по сторонам. – Сейчас везде полно народу. Я знаю, где народу меньше. Есть маленький магазин в районе рынка. – Они свернули в боковую улицу, которая шла под углом и поднималась вверх. Поль вскочил на низкий парапет, который переходил в каменную подпорную стенку, пошел балансируя по краю стены. Марго тут же последовала за ним. На самой высокой части стены Поль спрыгнул на тротуар, протянул Марго руки, помог ей спрыгнуть. Она была очень легкой. На подходе к рынку стало тесно от прохожих, нагруженных сумками и пакетами. Марго весело говорила:

– После войны появилось много антиквариата. Во время оккупации антиквары прятали свои товары от немцев. Мама тоже этим занималась.

– Как это? – не понял Поль.

– Она ходила по антикварным магазинам, спрашивала хозяев, патриоты они или нет. И она уговаривала хозяев припрятывать самые ценные вещи, чтобы их не покупали немцы, чтобы все это осталось во Франции. И хозяева слушались ее. А потом на нее донесли, и ее вызывали в немецкую префектуру. Она показала им кучу документов, что она художница, изучает историю искусства и все такое. Один из немецких офицеров был любителем импрессионизма и слышал о маминых картинах в стиле Гогена. Он пришел к нам домой смотреть мамины картины. Она продала ему одну картину по дешевой цене. Поэтому ее не арестовали. – Для Поля все это было интересно и ново. Мама – патриотка. В антикварном магазине Поль по совету Марго купил тускло посверкивающую брошь. На улице Марго сказала:

– Это не дявятнадцатый век. Раньше. Маме должно понравиться. – Дул холодный ветер, и на щеках Марго появился румянец. Неожиданно для себя Поль поцеловал ее в этот румянец, сказал с шутливой лаской:

– И во всем ты разбираешься. Девятнадцатый век, восемнадцатый век. – И Марго приняла это как само собой разумеящееся. Она поправила шарф на его шее, так чтобы закрывал горло до подбородка, а конец с бахромой закинула ему за плечо. – Так носят теперь шарфы, – сказала она. Полю была приятна такая забота.

– А ты не замерзла? – спросил он, ускоряя шаг.

– Немного, – ответила она небрежно, кутаясь в свое манто. И тут он обнял ее за плечи. Это можно было объяснить тем, что он охранает ее от холода. И она естественно приняла этот жест и даже слегка прижалась к нему. Ему захотелось снять свое пальто и укутать ее, и взять ее на руки. Но это было нельзя. Он осторожно вел ее среди снующих прохожих, стараясь чтобы никто не задел ее, не коснулся.

И тут среди прохожих он увидел Матиль. Она шла навстречу им. На ней была шляпа, украшенная искусственными ягодами и фруктами. Поль слегка отвернулся, надеясь, что она не заметит его. Яркий шарф закрывал его нижнюю половину лица почти до носа. И все же он услышал знакомый веселый оклик:

– Добрый день, Антуан! – Делая вид, что это обращение никак не относится к нему, он продолжал смотреть прямо перед собой. Поровнявшись с ними, Матиль с нарочитым удивлением воскликнула:

– Туан! Ты не узнаешь меня? – Поль слегка ускорил шаг. Марго шла рядом с ним в ногу. Матиль осталась позади. И вдруг Поль услышал за спиной ее скандально веселый голос: – Мадемуазель! Вам повезло! У него хороший хуй! – Поля охватил ужас. Некоторые прохожие оглянулись на них. Какой-то мужчина улыбнулся. Поль скосил глаза в сторону Марго. Ее лицо было бледным. Тут он почувствовал, как судорожно передернулись ее плечи, и убрал руку с ее спины. Теперь они шли просто рядом. Они молча дошли до улицы Риволи. И тут Марго, как ни в чем не бывало, спокойным голосом сказала:

– Они, наверное, уже закончили перестройку твоего смокинга. – Поль совсем забыл в растерянности, что в магазине остался его смокинг и остальные купленные вещи. В примерочной кабине он примерил только брюки. Они были теперь сужены и сидели нормально. Когда они вышли из магазина, обе руки его были заняты пакетами с новой одеждой. Все проходящие такси были заняты. Марго сказала:

– Ветер холодный. Зайдем в какой-нибудь бар. – Не доходя до Шатле они зашли в маленький бар. Вдоль двух стен тянулась стойка бара, занимавшая половину помещения. Посетители, одни мужчины, сидели у стойки на высоких табуретах и, повидимому, не все были трезвые. Увидев два рядом свободных табурета, Поль поставил около них свои пакеты, хотел удобней пододвинуть табурет для Марго, но табуреты, как на корабле, были привинчены к полу. Пожилой бармен очень быстро подал заказанные чашки с кофе и рюмки с ликером. Марго тихо сказала:

– Я впервые в жизни сижу в баре. – В другом случае она обязательно добавила бы вроде того: – как удобно иметь брата, можно зайти с ним в любое место, – но она этого не добавила. Сидящий рядом с ними небритый мужчина уставился на Марго пьяным взглядом. Поль тотчас подался к нему корпусом, не мигая глядя в его щетинистое лицо. Тут он почувствовал, как легкая ладонь Марго опустилась на его руку. И сразу напряжение спало. Он встретился с ней взглядом, и она опустила глаза. У нее были пушистые ресницы. Дома, когда Поль в гостиной стал раскладывать на столе покупки, показывая их маме, она подозрительно посмотрела на Марго, потом на Поля, спросила:

– Вы что? Поссорились?

– Ни сантима! – тут же откликнулась Марго. – Мы сейчас были, знаешь где? В баре, и теперь совершенно пьяные. Придется поездку к бабушке отложить до следующего рождества. Поль, ты к тому времени протрезвеешь? – Мама улыбалась. Поль тоже, наконец, облегченно улыбнулся. Мама сказала:

– Марго, ты, кажется, дурно на него влияешь.

– Я? – весело воскликнула Марго. – Наоборот, это он водит меня по ночным кафе и каким-то подозрительным барам.

Их шофер Анри, как и горничная Модестин, был отпущен на рождественские праздники, поэтому машину вела мама. Поль сидел рядом с Марго на заднем сидении. Сиденье было мягкое, пружинистое, и Поль то и дело подпрыгивал на нем.

– Не сомни смокинг, – предупредила Марго. Стало смеркаться. По выезде из Парижа Марго попросила:

– Мама, можно я поведу?

– Ты и на маленькой БМВ ездишь очень небрежно.

– А если я поведу? – спросил Поль.

– Пусть Поль поведет! – подхватила Марго. – Он же водил в детстве. – Мама промолчала. Потом она остановила машину и вышла. Поль тотчас выскочил из машины, сел на мамино место. Мама села рядом.

– Сперва малую скорость, – сказала мама. – Ты же все забыл. – Поль повел машину на малой скорости. Его охватил восторг.

– Да здравствует цивилизация! – воскликнул он и тут же спросил: – А можно на средней? – Мама молчала. Поль переключил на среднюю скорость, но слишком быстро отпустил сцепление, и мотор чуть не заглох. Теперь можно было ехать быстрее. Фары хорошо освещали дорогу. Впереди показался поворот.

– Левый поворот, – предупредила мама.

– Вижу, – ответил Поль. Но он слишком далеко повернул руль. И машина выехала на левую полосу, не сбавляя скорости. Тогда он крутанул руль вправо, машина вильнула, выехала на правую обочину. Поль тотчас отпустил газ, но правое колесо въехало в придорожную канаву. Машина остановилась накренившись.

– Выйди из машины, – сказала мама, – и помоги мне выйти. – Поль выскочил из машины, обежал ее сзади. Мама согнувшись стояла в дверях машины. У ног ее была канава. Поль протянул ей руку, и мама, перепрыгнув канаву, оказалась на обочине. Марго тоже выскочила из машины. Она захлопала в ладоши, воскликнула:

– Как интересно! – Поль был смущен. Мама молча села за руль, дала задний ход. Задние колеса забуксовали, переднее колесо оставалось в канаве. Вероятно, рама машины плотно сидела на краю канавы. Поль растерянно огляделся. Домов поблизости не было. Какое-то строение с темными окнами. Обветшалый деревянный забор, освещенный фарами их машины. Поль перепрыгнул через канаву, ударил подошвой ботинка по забору. Забор накренился. Поль еще раз с силой пнул забор. Затрещали доски, прибитые к стойке забора. Поль нажал ногой на доски, и они отделились от стойки. Поль качнул стойку. Это был толстый деревянный кол. Раскачав его, Поль вытащил его из земли, понес к машине. Подсунув его под передний бампер, он с силой потащил вверх другой конец кола, скомандовал маме:

– Задний ход! – Колеса опять забуксовали, и Поль рывком приподнял свой конец кола. Машина резко дернулась и выехала на шоссе.

Поль еще издали узнал бабушкин дом. Как и все дома после детства он показался ему меньше. В передней их встретили бабушка и дедушка. В детстве они казались ему старыми, и теперь оставались такими же, не старше, не младше. Марго первым делом сообщила:

– Мы попали в катастрофу, Поль вытаскивал машину из канавы, поэтому у него пальто и ботинки грязные.

– В катастрофу? – рассеянно повторила бабушка, во все глаза глядя на Поля. – Я узнала его! – воскликнула она. – Сразу узнала. Взрослый мужчина, но я сразу узнала! – и она порывисто обняла его. – Сибил, ты тоже узнала его, когда увидела в Марселе? – спросила она, целуя Поля.

– Сразу узнала, – сказала мама дрогнувшим голосом. Обе они плакали. Поль поцеловал бабушку. Такие же щеки с увядшей кожей, какие он знал в детстве. Дедушка, пристукнув в пол деревянной ногой, Поль знал – у него протез, отстранил бабушку, обнял Поля.

– Каким молодцом вырос, – сказал он растроганно. – А ведь был такой стрючек белобрысый! – И тут же хитро подмигнул: – Ну и как там насчет свободной любви на Маркизах?

В уютной гостиной они расселись в удобных креслах вокруг очень низкого стола, какие теперь в моде, на котором стояли бокалы с красным вином. Бабушка влажной тряпкой чистила испачканное глиной пальто Поля, поскольку их прислуга тоже была отпущена на рождество. Поль сидел в носках, свои ботинки он сам помыл в ванной, и они сохли в передней. Это был не разговор, а рассказ, повторение того, что он уже рассказывал маме и Марго. Мама то и дело перебивала его, дополняла детали, о которых он забывал, вставляла свои замечания. Она все это переживала заново. Ее голос опять прерывался рыданиями, которым вторила теперь бабушка. Поль подумал, что хорошо, что в их семье только пять человек, и все это никому не придеться больше рассказывать. Потом Марго попросила Поля пересказать о его жизни на корабле. Дедушку почему-то удивило, что Поль за шесть дней, проведенных на корабле, не только восстановил навык чтения, но и успел прочесть «Трех мушкетеров» и «Ванину Ванини».

– Но это же почти общее представление о французской литературе! – воскликнул он. А когда Поль упомянул о страшной книге, разговор переключился на войну. В немецком лагере военнопленных дедушка подружился с русским пленным солдатом. Оба они немного знали немецкий, на котором общались. После войны русского солдата отправили домой в Россию.

– А там он опять попал в концлагерь, еще хуже фашистского. – сказал дедушка.

– Я этому не верю, – сказала мама. Очевидно, это был какой-то старый спор мамы с дедушкой. Он спросил:

– Почему же я не могу до сих пор получить о нем никаких сведений?

– Россия – большая страна, во много раз больше Франции. У них еще недостаточно развиты коммуникации.

– Тем более, – упрямо сказал дедушка. – Есть место для концлагерей. И почему, все же, ни об одном русском пленном, вернувшемся в Россию, никто никогда не получал никаких сведений?

– Потому что Россия очень большая, – повторила мама свой аргумент. – А легко получить сведения о ком-нибудь во Франции? О Поле не было сведений двенадцать лет, пока он сам оттуда не вырвался. Папа, почему ты так настроен против России?

– Я не против России, – возразил дедушка. – Россия освободила Европу от фашизма. – Тут вмешалась Марго:

– Францию освободила Америка. – Поль понял: Марго – американская патриотка. Дедушка улыбнулся:

– Девочка, – сказал он, – американцы никогда не высадились бы в Дункирке, если бы русские не подошли к границам Германии.

Бабушка компетентно заметила:

– Высадка в Дункирке – заслуга Черчилля.

Полю была знакома эта фамилия по страшной книге. Только он точно не знал кто был Черчилль – американец или англичанин. Дедушка согласился с бабушкой:

– Безусловно. Ведь если бы не давила Россия, Гитлер захватил бы Англию за две недели.

Поль понял: Черчилль – англичанин. Патриот. Мама сказала:

– Даже если бы Гитлер захватил всю Европу, фашизм уже тогда был на краю гибели. Против Гитлера уже готовились заговоры. Он уже самим немцам осточертел.

Дедушка погрозил маме пальцем:

– Учти, – сказал он хитро. – Заодно с европейскими странами фашисты захватывали и их колонии. И когда Европа стала бы свободной от фашизма по инициативе самой Германии, все колонии остались бы в руках немцев. Понимаешь? Вся Африка, юг Азии, Индия, Океания – все было бы немецким.

Тут Марго с легкомысленным видом сказала:

– Немцы такие аккуратные, они бы во все колонии быстро насадили цивилизацию, и тогда Поль вернулся бы в Париж на год раньше.

Все рассмеялись. Марго уже сделала несколько глотков из своего бокала. Дедушкин бокал был давно пустой. Мама и бабушка сделали только по глотку. Поль не дотронулся до своего бокала. Он знал: сухое вино не вкусное. Разговор о войне утомлял. Захотелось ссать, и Поль молча поднялся с кресла и пошел в уборную. Это послужило сигналом собираться в церковь.

К началу торжественной мессы они опоздали, поэтому сидели на последней скамье. Поль сперва следил за службой по молитвеннику, а потом стало скучно, и он стал незаметно оглядываться по сторонам. Мама и Марго молились серьезно. Бабушка с деловым видом следила за молитвой по своему молитвеннику. Поль уже знал, что бабушка с дедушкой только за последние годы стали по праздникам посещать церковь. Это было влияние мамы. Священник начал читать проповедь о свободном выборе. Поль заметил, как дедушка украдкой зевнул. А священник говорил, что в свободном выборе, как правило, побеждает добро. Тут были намеки на прошедшую войну. Как ни силен враг человека, священник подразумевал фашистов, добро побеждает. Это теперь священник был таким смелым. Поль уже знал, что за подобные проповеди во время войны фашисты сажали священников в концлагеря.

Когда они вернулись из церкви, Марго ушла в бабушкину комнату переодеваться. Здесь у нее хранилось платье, в котором она встречала рождество в прошлом году. Полю поручили зажечь свечи на елке, которая стояла между столовой и гостиной. Бабушка предупредила:

– Только не устрой пожара.

Что-то подобное Поль слышал в детстве. Но теперь он был взрослым, и он ответил:

– А было бы интересно. Я давно не видел пожаров.

– Я тоже люблю пожары, – послышался голос Марго. – Только предпочитаю, чтобы горели другие дома.

Поль обернулся и застыл: Марго была в белом длинном вечернем платье с короткими рукавами-буфами. Из украшений на ней было только узкое колье и серебряный браслет на запястье, но Полю показалось, что на ней очень много всего сверкающего, так что он непроизвольно сощурился.

За столом дедушка передал Полю бутылку шампанского:

– Тебе открывать.

Поль уже видел, как открываются эти бутылки, стал раскручивать проволоку, надетую на пробку. Марго провозгласила:

– С Рождеством!

Хлопнула пробка, вылетая из бутылки. Поль стал разливать вино по бокалам, роняя на скатерть шипящую пену. Он с детства помнил эту традицию встречи рождества в Версале. Ему все это нравилось. Кроме шампанского. Все же из уважения он сделал два глотка этой холодной шипящей горечи и тут же налил себе в маленькую узкую рюмку сладкого ликера. Поль был откровенно голоден, и все, что было на столе, казалось ему необычайно вкусным, и рыба, и мясо, и салаты. Дедушка сказал:

– Все же принципы демократии утверждались еще задолго до Христа. – Это он продолжал какой-то давнишний спор. Мама ответила:

– Конечно. Еще Платон высказал эти принципы. Все граждане должны быть равны. У каждого должно быть одинаковое количество денег, земли, скота и рабов. – Марго уточнила:

– Демократия по Адольфу Гитлеру.

– Как часто это повторяют! – раздраженно сказал дедушка. – Это же легко объяснить: Грецию окружали враждебные страны и народы. – Мама возразила:

– Древнюю Иудею тоже окружали враждебные народы, однако Христос сказал: – Нет для меня ни иудея, ни эллина. – Они перешли в гостиную, где под елкой лежали подарки. Дедушка, далеко отставив свою ногу с протезом, нагнулся, взял пакет со своим именем. Пакет состоял из множества оберток, а внутри оказалась коробочка с эмалированным яйцом-часами. Когда обе стрелки соединялись на двенадцати, тихо звенела музыкальная фраза.

– Мой любимый Сен-Санс! – воскликнул дедушка. Он уже давно коллекционировал старинные часы. В бабушкином пакете оказались итальянские туфли, которые она тут же надела и воскликнула:

– Удобно, как в растоптанных шлепанцах! – Маме достался диоровский шарф, явно предназначавшийся для вечерних туалетов. Марго получила веер из белых страусовых перьев, которым она тут же стала грациозно манипулировать. Поль развернул тяжелый пакет со своим именем. Это оказались коньки с высокими ботинками. И еще под елкой лежал маленький пакетик, завернутый в клочек бумаги. Мама подняла пакетик, прочла свое имя, развернула, стала рассматривать тускло посверкивающую брошь.

– Это же антиквариат, – сказала она. – Это же очень дорого стоит.

– Совсем не дорого, – наивно признался Поль и пояснил: – Это потому что из магазина, где продают ворованные вещи. – Дедушка громко расхохотался. Поль продолжал объяснять: – Это для того, когда дома холодно, ты кутаешься в шаль, и она у тебя сваливается, так чтобы пристегивать. – Мама поцеловала Поля, прижалась щекой к его щеке. Марго, играя своим страусовым веером, подошла к проигрывателю, поставила пластинку. Это был вальс. Она протянула руку дедушке. Вероятно, она уже знала, что он кое-как может танцевать и на протезе. Они вальсировали почти на одном месте, и дедушка на каждом шаге ловко подтягивал ногу с протезом. Поль тут же пригласил на танец бабушку. Оказывается, она очень легко танцевала в своем узком длинном вечернем платье. Потом было танго, и Поль танцевал с мамой. А потом Марго поставила маленькую пластинку и объявила:

– Танцуем буги-вуги! – Она положила руки на плечи Полю, а он взял ее за предплечья. Он впервые держал ее голые предплечья. Руки ее были гибкие и тонкие по всей длине, а кожа нежная. Она легко подпрыгивала, то на одной, то на другой ноге. Ее широкое белое платье легко порхало над полом, а ноги будто вообще не касались пола. А Поль, развеселившись от нескольких рюмок ликера, подпрыгивал в такт музыки, как можно выше задирая ноги. Когда танец кончился, бабушка серьезно сказала:

– Да, современные танцы дикие, но все же по своему красиво. – Чай и кофе приготовляла Марго. Дедушка увел Поля в малую гостиную. Здесь был коньяк. Дедушка курил, иногда отпивая из рюмки. Поль только пригубил от своей рюмки. После ликера коньяк казался отвратительным.

– Ну, и как там насчет свободной любви? – опять спросил дедушка. Его это интересовало. И Поль рассказал о Катоге, о женитьбе Тибу-Това на второй жене Су-Суэй, и о женах Намикио. А в большой гостиной сидели мама с бабушкой, о чем-то тихо разговаривая. По тому, как бабушка посмотрела в сторону Поля, он понял, что разговор шел о нем. Вероятно, мама докладывала бабушке о длительных пробежках Поля и найденных горничной использованных презервативах.

Когда они садились за стол к чаю, бабушка повернула к себе лицо Поля, сказала:

– Да, синяк почти зажил. Драка, повидимому, была не очень серьезной. – и строгим голосом добавила: – Ты смотри у меня. – Мама пила чай. Поль тоже. Остальные пили кофе. Дедушка, хотя и не слышал разговора двух женщин, но о чем-то догадывался, сказал с улыбкой:

– Свободная любовь, я вижу, продолжается и в Париже. Смотри в оба. Это тебе не Маркизы. Здесь правила суровые. – Бабушка сказала:

– Поль, ты же еще не был в Лувре, не был ни в одном театре, а шатаешься неизвестно где. – Теперь Поль уже не сомневался, о чем мама говорила с бабушкой. Он посмотрел испытующе на маму. У нее был самый невинный вид. Прямо как у младенца Христа. И тут в разговор вмешалась Марго. Неожиданно строгим голосом она сказала:

– Мама, ты забываешь: Поль давно уже не ребенок. Он взрослый мужчина, и он имеет право на свою личную мужскую жизнь. – Мама и бабушка не нашлись, что ответить. А дедушка довольно улыбался. Марго умная. Но Поль все же был смущен, помня о скандальной встрече с Матиль.

На ночь маме и Марго были отведены две комнаты наверху. Спальня бабушки и дедушки была внизу. Полю бабушка постелила на диване в большой гостиной. Раздевшись, Поль надел теплый дедушкин халат, который был ему короток. В доме была только одна ванная, поэтому душ принимали только женщины. А Поль с дедушкой ограничились походом в уборную. Когда обе двери гостиной были плотно закрыты, и Поль уже хотел ложиться спать, в дверь постучали. Поль открыл. Это был дедушка. У него было хитрое лицо.

– Хочу посмотреть на твои три крови, – сказал он. – Мама говорит, что остались шрамы. – Поль благосклонно высвободил руки из рукавов, опустил халат до пояса, повернулся спиной.

– Вижу, – сказал дедушка. – Следы пересечений. Ишь, как тебя там. Знай, как по девочкам шастать. Ничего, на тебе быстро заживает. – В дверях появилась бабушка в халате и с мокрыми после душа волосами. Она тоже хотела посмотреть на три крови, о которых рассказывала мама. Для бабушки это была экзотика Маркизов. И тут из-за бабушкиной спины показалось лицо Марго. Старый бабушкин халат сидел на ней мешком.

– Я тоже хочу посмотреть на три крови! – сказала она весело. Она подошла к Полю и даже осмелилась дотронуться до зажившего шрама. – Бедненький Поль! – и, поднявшись на носки она поцеловала его в щеку, но тут же испуганно отступила: до сих пор она еще не видела Поля, обнаженного по пояс, сказала поучительно: – А нечего изменять жене. – Она в смущении попятилась еще дальше и при этом наступила бабушке на ногу. Появившаяся в дверях мама сказала:

– Марго, ты сегодня много пила шампанского. Иди спать.

Утром после завтрака было решено пойти на прогулку в Версальский парк. Поль изъявил желание пробежаться по парку, и бабушка дала ему толстый дедушкин свитер.

– Я тоже хочу пробежаться, – заявила Марго, и бабушка дала ей другой дедушкин свитер. Еще бабушка дала Марго свои спортивные брюки. Оказывается, в них бабушка иногда ездила на лыжах. Дедушкин свитер был Полю по пояс, зато на Марго свитер был до колен. Но бабушкины лыжные ботинки были Марго в пору.

До парка они доехали на машине. В парк они вошли со стороны Швейцарского озера. Дедушка шел, опираясь на полированную палку с загнутой ручкой. Мама несла костыль на тот случай, если дедушка устанет идти на протезе. Они пошли в обход оранжереи. Поль помнил с детства это место. Теперь оранжерейный сад был пуст и заснежен. Летом здесь стояло много развесистых пальм в кубических кадках. Теперь их убрали на зиму во внутренние помещения. Нужно быть очень сильным, как Тибу-Тов, чтобы поднять одну такую кадку, даже если поднимать вдвоем. Поль спросил:

– А кто заносит кадки внутрь? – Бабушка ответила:

– У них специальные маленькие кары с подъемниками.

– Как подъемные краны? – Тут стала объяснять Марго:

– Подъемники у них как вилки. Они поддевают вилками кадки, поднимают и увозят внутрь. – Поля это заинтересовало.

– А где у них эти кары? – спросил он.

– Наверное, в самой оранжерее, – предположила Марго. Поль тотчас быстро побежал к оранжерее. Марго побежала за ним. Вглядываясь сквозь мутные стекла в темное помещение, Поль перебегал от одной остекленной арки к другой. Смутно виднелись южные деревья в кадках, стоящие ровными рядами. Поль пробежал несколько арок, и тут через стекло боковой арки он увидел кару с подъемником. Он никогда еще не видел таких машин. Она была похожа на маленький танк. Низкие колеса, наверху сиденье для водителя, стальные скобы, по которым нужно было забираться на это сиденье. А впереди две толстые железные полосы: вилка, как сказала Марго. И эта вилка могла подниматься и опускаться. Поль подергал бронзовую ручку остекленных дверей. Заперто. Поль, прильнув к стеклу, разглядывал массивную маленькую машину, представляя себе, как она должна работать. Подбежала Марго, тоже рядом прильнула к стеклу.

– У нее нет мотора, – сказала она. – Она работает на аккумуляторах. – Марго все знает. Поль повернулся к ней. Она смотрела на него изучающим взглядом.

– У тебя красивый загар, – сказала она и тут же отвернулась. Он понял, что она имела ввиду тот загар, который увидела, когда он показывал свои три крови. – Бежим, они ждут нас, – сказала она и побежала первой. Поль побежал за ней, глядя как она легко бежит в бабушкиных ботинках, перепрыгивая через сугробы.

Они их вовсе не ждали. Они поднимались по широким ступеням, ведущим на эспланаду. Дедушка переставлял по ступеням свою палку, подтягивая за собой ногу с протезом, а бабушка ворчала:

– Я же говорила: оставайся дома. – Поль подскочил к нему, присел:

– Дедушка, полезай мне на спину. – И дедушка, не выпуская палки, обхватил Поля за шею, зацепил здоровой ногой за его талию. Поль выпрямился, понес дедушку по ступеням. Марго прыгала рядом, кричала весело:

– Дедушка, ты его палкой, палкой, что б быстрей бежал! – Поль донес дедушку до аллеи, полого спускающейся вниз, и тут ссадил его. Они все дошли до амфитеатра Бальной площадки. Поль почти не помнил этого места. Летом, кажется, по каменным уступам струилась водопадами вода. И были фонтаны. Теперь каменные уступы были покрыты снегом. Поль стал спускаться по ним вниз. Марго следовала за ним. На одном уступе Поль поскользнулся и упал, но тотчас поднялся на ноги.

– Ушибся? – послышался сзади голос Марго.

– Ни сантима, – ответил Поль и на следующем уступе опять поскользнулся и упал. На Бальной площадке тоже было скользко. Марго, разбежавшись, заскользила на подошвах по обледенелой поверхности, оставляя за собой ледяную дорожку, очищенную от снега. Поль повторил это. Они еще долго так разбегались и скользили на расставленных ногах, пока вся площадка не покрылась ледяными дорожками. А мама и бабушка с дедушкой стояли наверху и смотрели на них. Наверх они поднимались по обычной каменной лестнице. Марго побежала по газону, покрытому снегом. На траве слой снега был толще, чем на аллеях. Поль побежал за ней. Марго скатала комок снега, бросила в Поля. Она метко бросала, и он едва успел отклониться. Он тоже скатал снежок, бросил в нее, попал в плечо. Они с громким смехом бросались снежками. На Марго была спортивная шапочка с мысиком, закрывавшем лоб. Поль попал снежком прямо в этот мысик.

– Точное попадание по центру! – выкрикнул он.

– Ах так? – воскликнула Марго со зловещей веселостью, захватила обеими руками большой пласт снега и побежала к Полю. Он стал задом отбегать от нее, но споткнулся и повалился спиной в снег. Она бросила, почти положила на его лицо пласт снега и тут же села на него верхом. Снег непривычным холодом обжигал лицо, но он хохотал, широко открыв рот. И Марго тоже хохотала.

– Вы же совсем промокли! – кричала мама, но голос ее был веселым. Поль был весь в снегу. Даже в носках был снег. Наконец, он сбросил с себя Марго, схватил ее за руки, крутанул вокруг себя и уложил в снег. Хохоча, она продолжала бросать в него комья снега. Тогда он схватил ее за ногу и за руку, поволок по снегу. Накануне, когда она была в белом бальном платье с обнаженными тонкими руками и тонкой талией, он протанцевал с ней тур танго, осторожно держа руку на ее спине, боясь опустить пальцы ниже ее лопатки. А теперь никакой талии не было. В мешковатом свитере и лыжных брюках она походила на подростка, и можно было таскать ее за ноги и за руки по холодному снегу. И это приводило его в восторг. И ей, повидимому, это нравилось. Когда они шли обратно к своей машине, дедушка сказал:

– Как хорошо, что у меня только одна нога. А то замерзли бы сразу две.

– Надо скорей домой, – сказала бабушка. Когда они выходили из машины, дедушка взял костыль. Болела нога, натертая протезом. Поль тотчас присел перед ним и внес дедушку на спине в дом, донес до дивана в гостиной. Вытянув ноги, дедушка облегченно вздохнул и сказал:

– А хорошо иметь такого большого сильного внука. А то в семье одни бабы. – Перед обедом бабушка с дедушкой сделали по глотку коньяка. Полю тоже предложили коньяк, поскольку после непривычных для него зимних игр он мог простудиться. Но Поль предпочел ликер. К концу обеда бабушка сказала:

– Вот и еще одно рождество прошло. Загадаем, что-ли, какое-нибудь желание до следующего рождества?

– Желания загадывают под новый год, – заметил дедушка. Мама сказала:

– Новый год – всего лишь астрономическая условность.

– А у кого сейчас какое желание? – спросила Марго, обводя всех взглядом. Бабушка сказала с улыбкой:

– После возвращения Поля даже трудно что-либо пожелать. – Дедушка согласился:

– Да. С возвращением Поля в нашей семье наступила новая эра. Но это значит, появились и новые желания.

– Хорошо, – подхватила Марго. – Пусть каждый выскажет свое главное желание. Мама, ты первая. – Мама, не поднимая глаз, сказала:

– Теперь у меня всегда одно желание. Увидеть моего внука.

По дороге в Париж машину вела Марго. Поль, сидя рядом с мамой на заднем сиденьи, задремал, прислонившись к маме. На подъезде к Монружу Марго остановила машину, сказала:

– Мама, я засыпаю. – Они поменялись местами. Теперь задремала Марго, прислонив голову к плечу Поля, и он сидел прямо, стараясь не пошевелиться.

Утром за завтраком они распределяли свой день. У Поля это был его первый учебный день. В два часа к нему должен был прийти преподаватель английского, а еще через два часа преподаватель математики. Марго с мамой собирались пройтись по магазинам, сделать покупки. Мама спросила Поля:

– Ты не хочешь пойти с нами?

– Нет, я хочу пробежаться. – Мама промолчала, очевидно помня строгое замечание Марго за рождественским столом.

В своей комнате Поль надел фланелевую рубашку, толстый свитер, спортивные брюки, американские кеды, разложил по карманам рубашки и брюк деньги, запоминая в какие карманы и какими купюрами. Он точно знал, куда и зачем направляется. Выйдя из дома, он побежал по краю тротуара. Быстрым легким бегом он без остановки добежал до Отель де Виля, остановил свободное такси, сказал шоферу:

– Площадь Пигаль. – Выйдя из такси, он огляделся. Место было незнакомым. С одной стороны площадь круто опускалась вниз, переходя в узкие улочки. Напротив, со стороны широкого бульвара, пересекавшего площадь, двухэтажное здание в стиле модерн с остекленными стенами и яркими афишами. Было ясно, что это варьете со стриптизом, оркестром, дорогими проститутками и отдельными кабинетами. На крутом спуске трехэтажное здание с витриной и входом, украшенным красным сердцем, обрамленным лампочками. На углу между сходящимися узкими улицами двухэтажное здание с узкими окнами и наполовину остекленной дверью с подвешенной красной лампой. Туда и направился Поль быстрыми широкими шагами.

Когда на такси он вернулся домой, мамы и Марго еще не было. Он отсутствовал немногим более часа. Приняв душ, он надел чистое белье и официальный парижский костюм. В таком виде он был готов принять преподавателя английского на первый домашний урок. Когда в столовой он пил чай с бисквитами, вернулись мама и Марго со множеством покупок.

– И где это вы так долго шатались? – с насмешливой улыбкой спросил Поль.