Когда военный пароход был уже близко, Поль Дожер прочел его название на борту. Сперва он прочел название про себя, а потом вслух:

– Васко да Гама.

Оказывается, читать он не разучился.

На пароход они поднимались по узкой железной лестнице, опущенной вдоль борта к самой воде. Перилами служили железные цепи, натянутые на железные стойки. Всё это тоже было покрашено в белый цвет. Первым поднимался радист, за ним следовал Поль Дожер, а за ним четверо мужчин в нижних трусах. Широкая полоса тапы, служившая Пал-Полу, теперь уже Полю, набедренной повязкой, намокла, стала расползаться и липнуть к ногам. Пал-Пол, теперь уже Поль, снял ее, перебросил через руку, чтобы она подсохла. Когда поднялись на палубу, четверо людей в нижних трусах надели головные уборы, которые они выменяли у островитян за свои шляпы. На палубе их встретило множество людей, среди которых были и женщины. Все смеялись, говорили шутки. Пал-Пол, теперь уже Поль, понимал, что шутки были по поводу оставленной на острове одежды, однако он не понимал смысла шуток, поскольку еще не освоился с французской речью. Люди с интересом поглядывали на Поля. Повидимому, они уже знали о нем из того, что радист передал капитану, но не решались обратиться к нему. Их, вероятно, смущала его нагота. На нем не было даже нижних трусов, какие были на этих четырех мужчинах. Полю это было понятно, однако, привыкнув ходить голым, как и все люди на острове, он не испытывал смущения. На палубе появились несколько человек в белой военной форме. Один из них держался немного впереди остальных, и Поль понял, что это и есть капитан. Роже тут же подтвердил это, сказав пониженным голосом:

– Это капитан. Он должен дать официальное согласие принять вас на корабль.

Военные подошли, и люди расступились перед ними. Капитан, немолодой мужчина с недоверчивым взглядом, обратился к Полю:

– Поль Дожер – как мне сообщили?

Роже ответил за Поля:

– Поль Дожер, – и добавил с оттенком иронии: – Просит политического убежища.

Даже не взглянув на Роже, капитан снова обратился к Полю:

– Мсье Дожер, вы умеете читать и писать?

Это был неожиданный для Поля вопрос. Он помедлил немного и сказал:

– Я давно не читал и не писал.

Капитан вынул из кармана книжечку, похожую на паспорт, и сказал:

– Мне доложено, что вы родились в Париже. По какому адресу?

– Авеню де Ламбаль, восемнадцать.

Поль ответил без запинки: стал привыкать к забытой французской речи. Капитан протянул открытую книжечку и спросил, указывая пальцем строку:

– Что здесь написано?

Поль прочел про себя по буквам и вслух сказал:

– Этьен Жирадо.

Капитан указал пальцем слово в предыдущей строчке, спросил:

– А это слово?

– Капитан, – прочел вслух Поль.

Капитан сказал:

– Это я. Будем знакомы.

И он подал Полю руку. Они пожали руки, и капитан сказал:

– Я просто хотел проверить, насколько вы понимаете французскую речь, и насколько вы грамотны. Относительно политического убежища, это, конечно, чепуха, но я вижу, вы – не уроженец Маркизских островов, тем более острова Хатуту. Вы хотите покинуть остров?

– Да.

– Ваше решение окончательно?

Это были полузабытые французские слова, возвращавшиеся в память Поля, и он повторил:

– Мое решение окончательно.

Голос капитана стал строгим:

– У нас жесткое расписание. Мы уже выбились из графика. Мы отплываем. Вы не будете сожалеть?

– Я не буду сожалеть, – ответил Поль.

Капитан быстро спросил:

– Куда вы летели на самолете с вашим отцом?

Поль ответил:

– На остров Нуку Хива. Губернатор острова был друг моего отца.

– Вам неизвестна дальнейшая судьба вашего отца?

Путаясь во французских словах, Поль ответил:

– Я думаю, он мертвый. Если бы он… – Поль запнулся, ища подходящее слово, наконец, нашел: – спасся, он бы разыскал меня.

В разговор вмешался Роже:

– Капитан, мы можем зайти на Нуку Хива и узнать подробности о судьбе отца Поля. Кстати, у нас там есть еще незаконченное дело.

Капитан официальным тоном сказал:

– Мы там стояли два дня. У вас было достаточно времени закончить все ваши дела. Относительно мсье Дожера и его отца – возвращение на Нуку Хива бессмысленно. Губернатор там давно сменился, а хроники Маркизов вы имеете в архивах вашей библиотеки. – И он обратился к своему помощнику: – Лейтенант, проводите мсье Дожера в мою каюту и скажите мадам Туанасье, пусть принесет хроники Маркизов десяти-пятнадцатилетней давности. – Он обвел взглядом людей с моторной лодки, добавил: – Вы тоже пройдите в мою каюту. Я отдам команды к отплытию и скоро буду там.

Капитан повернулся и быстро пошел прочь. Лейтенант, подтянутый стройный мужчина среднего возраста, вежливо представился Полю:

– Лейтенант Госсен.

Поль не знал, что надо ответить на это, и вежливо, как это делают белые, наклонил голову. Госсен повел Поля по нижней палубе, затем они поднялись по узкой белой лесенке на верхнюю палубу, перешли узкий белый мостик. Матросы, попадавшиеся им на пути, лишь только завидя их, бросали свою работу и начинали таращиться на Поля. И Поль, в свою очередь, разглядывал их. Они были не совсем как он, но тоже почти голые, в одних белых, засученных по колено, брюках. Вероятно, все на корабле о нем уже знали. Каюта капитана была не белой. Стены были деревянными и блестели. Большой деревянный стол и деревянные стулья тоже блестели.

– Присаживайтесь, мсье Дожер, – сказал лейтенант Госсен.

Поль отодвинул от стола один из стульев, повесил на его спинку свою сохнущую тапу, снял головной убор, положил его на стул, пригладил волосы. Госсен спросил:

– Вам нужен туалет?

Поль не понял вопроса, молча посмотрел на Госсена. А тот молчал, не зная как объяснить подробнее. И вдруг Поль понял. Туалет. Унитаз. Он вспомнил, что после приезда белых на остров он до сих пор не ссал.

– Мне нужен туалет, – ответил он.

Госсен окрыл боковую дверь, за которой было маленькое помещение с несколькими дверями. Каюта капитана состояла из нескольких помещений. Госсен открыл узкую дверь, приглашая Поля войти. Совсем маленькое помещение. Всё железное и покрашено в белый цвет. Прямо перед дверью на полу две пластины в форме подошв, а позади них в полу дырка. Поль вспомнил, что подобие этого было в общественных уборных Парижа. Он спросил:

– Это?

Госсен улыбнулся:

– На военных кораблях такие унитазы.

– Унитазы, – повторил вслух Поль.

– Раковина для умывания, – и Госсен указал на раковину. – Холодная и горячая вода, – и Госсен отвернул, а потом завернул блестящие краны и указал за железную перегородку: – Там душ. Но это для капитана. Душ вы будете принимать в другом месте. Вашу каюту покажет вам стюард. Он же подберет для вас одежду.

И Госсен вышел, прикрыв за собой узкую дверь. Поль встал на железные пластины-подошвы и поссал в дырку, как в общественных уборных Парижа. При выходе он столкнулся с лейтенантом Госсеном, который ждал его за дверью.

– Обычно воду спускают, – сказал Госсен. – Это вентиль, – и он повернул вентиль на трубе.

С шумом полилась вода, заливая края дырки. Вентиль и труба тоже были выкрашены в белый цвет. Поль тотчас повернул вентиль, закрыл его и опять открыл, наблюдая спускающуюся воду. Госсен сказал:

– Можете вымыть руки.

– Кран, – сказал Поль, вспомнив это слово, и открыв кран, подставил под воду руки.

– Это полотенце, – указал Госсен. – Только не вытирайте им руки. Это всё личные вещи капитана. Вытрите руки моим платком.

И он достал из кармана носовой платок, протянул Полю. Поль некоторое время смотрел на платок. Белоснежный. На военных кораблях всё должно быть белым.

– Он чистый, – заверил Госсен.

Поль не взял платка.

– Руки сами высохнут, – сказал он и помахал мокрыми руками.

Они вернулись в комнату со столом. Госсен указал на телефон.

– Телефон, – сказал он.

Телефон был совсем не такой, какие видел Поль в далеком детстве. Госсен снял трубку, пояснил:

– Я соединился с коммутатором, – и в трубку сказал: – Дайте команду разыскать старшего стюарда. Пусть придет в каюту капитана. – Госсен повесил трубку и обратился к Полю: – На коммутаторной дежурит матрос, который разыскивает людей.

Затем Госсен позвонил в библиотеку и передал распоряжение капитана относительно хроник Маркизских островов. Поль подошел к окну. Океан. Горизонт. И только впереди, так что нужно было высунуть голову наружу, был виден край острова Хатуту, низкая коралловая коса с пучками кокосовых пальм. К этой косе и приплыл когда-то Поль, одиннадцатилетний парижанин, на четырех плохо связанных пальмах.

В каюту вошли четверо знакомых Полю мужчин в рубашках и шортах, таких же, какие оставили на острове. Все они улыбнулись Полю, и он ответил довольной улыбкой. Их положение на корабле уравнялось. Он был уже законным пассажиром, поскольку капитан согласился его принять. Все четверо расселись вокруг стола. Поль тоже присел на стул, сдвинув на край свой головной убор. Вошел капитан, и все поднялись с мест. Поль тоже встал. Капитан сел во главе стола, и все тоже сели. Капитан, ни на кого не глядя, сказал:

– Следующий наш причал в Панаме. – И посмотрев на Поля, он спросил: – Мсье Дожер, вы знаете географию?

Поль не нашелся, что ответить. Капитан задал другой вопрос:

– Вы знаете, где находится Панама?

– Это в Америке, – ответил Поль и тут каким-то внутренним чутьем понял, что пароход движется, хотя никакого толчка не было. Поль вскочил со стула, подошел к окну, высунул голову наружу. Коралловая коса уходила в сторону. Теперь был виден только ее край. Поль возвратился к своему стулу. Все теперь испытующе смотрели на него. Пал-Пол, теперь уже окончательно Поль, широко улыбнулся и повторил слова капитана:

– Следующий причал в Панаме.

И все тоже улыбнулись, даже капитан слегка усмехнулся. Когда Поль сел на свой стул, капитан сказал:

– Ваш самолет летел на остров Нуку Хива. Откуда он взлетел?

– Из Папита, – ответил Поль. Он хорошо это помнил.

– Какой марки был ваш самолет?

И Поль уверенно ответил:

– Лакхид Сириус.

– Кем был ваш отец? – спросил капитан.

– Он писал книги, статьи. Это культура и языки Океании.

И тут Роже радостно воскликнул:

– Жорж Дожер?

– Да, – ответил Поль.

Бернар тоже радостно подхватил:

– И как я раньше не догадался!

Но тут же они оба стали серьезными.

– Я не знал о его гибели, – сказал Бернар.

Поль осмелел, осознав, что французская речь ему теперь стала понятна, и он может, пусть с ошибками, говорить свободно.

– Почему же меня никто не искал? – спросил он.

В его памяти возникли эпизоды на атолле. Одиннадцатилетний мальчик, питаясь сырыми креветками, неумело связывает пальмовые стволы. Проходят изнуряющие дни и месяцы. Он плывет на пальмовых стволах по океану, выждав тихую погоду и попутное течение, плывет к виднеющемуся на горизонте острову, надеясь найти цивилизованных людей, и попадает к дикарям. Когда он подплывал к острову, его окружили акулы. Плохо скрепленные стволы стали разъезжаться. Он в отчаянии кричал. Никто не приходил на помощь.

Поль продолжал говорить, уже агрессивным тоном:

– Маркизы это французский протекторат! – Слова одно за другим всплывали в памяти. – У вас пароходы, самолеты, моторные лодки. Почему ваш пароход пришел только теперь? Где вы были раньше?

За столом все молчали. У них были озабоченные лица. Капитан сказал:

– Нам было не до Маркизов. Недавно закончилась мировая война.

– Мировая война? – воскликнул Поль. – Недавно? Мировая война закончилась, когда я еще не родился!

Тут все как-то странно переглянулись, а Роже улыбнулся. Капитан серьезно сказал:

– Вы имеете ввиду первую мировую войну. Год назад закончилась вторая мировая война.

– Вторая? – озадаченно спросил Поль. – И опять мировая? Из-за какого-нибудь убийства в Сараеве?

Тут Роже рассмеялся. Он спросил:

– Мсье Дожер, вы тогда в детстве еще не читали газет?

– Нет, – признался Поль.

– Значит, вы не знаете, что такое фашизм?

– Знаю, – сказал Поль. – Я читал журналы. Детские. И слышал радио. Фашисты – это в Испании.

Роже спросил:

– Может быть вы слышали по радио, или в журналах читали такое имя – Адольф Гитлер?

– Да, – ответил Поль, напрягая память. – Гитлер – социалист. Мой отец тоже был социалист.

Капитан заинтересованно спросил:

– И что вы помните о Гитлере?

– У моего отца был друг Отто Кирхбаум. Он был ученый. – Поль напряг память, вспоминая слово, и вспомнил: – Антрополог. Он плавал с моим отцом по Океании, искал расы. Гитлер его приглашал. Гитлеру тоже было интересно, какие расы в Океании.

– И что вы еще знаете о Гитлере? – спросил капитан.

Повидимому, этот разговор развлекал этого серьезного человека. Поль продолжал вспоминать:

– Я видел в журналах снимки Гитлера. Было написано: Гитлер – талантливый оратор. По радио говорили, он вождь рабочего класса Германии. Когда социалисты победили, Гитлер стал… – Поль запнулся, вспоминая трудное слово.

Откровенно улыбающийся Роже подсказал:

– Канцлером.

Поль повторил:

– Канцлером.

В каюту вошла женщина лет около сорока со стопкой книг в руках. Поль уже видел ее в толпе любопытных, когда впервые поднялся на палубу парохода. Женщина положила стопку книг перед капитаном и серьезным изучающим взглядом уставилась на Поля. Капитан представил его:

– Мсье Дожер, – и обращаясь к Полю, представил женщину: – Мадам Туанасье, наш библиотекарь.

Поль, как его учили в детстве, поднялся со стула, наклонил голову. Мадам Туанасье тут же отвела глаза, поскольку, когда Поль встал, стало видно, что он не просто голый, а совсем голый. Поль снова уселся на стул, нисколько не смутившись: он еще не вошел во вкус ритуалов белой цивилизации. В нем еще оставался Пал-Пол. Мадам Туанасье села на свободный стул. Капитан раздраженно спросил помощника:

– Лейтенант, что там с одеждой?

– Я вызвал старшего стюарда, – отозвался Госсен.

Капитан, переводя светскую развлекательную беседу на серьезный тон, сказал:

– Адольф Гитлер объявил германскую расу ведущей в мире. С целью подчинения мира германской расе он захватил почти всю Европу.

– Как Наполеон Бонапарт? – спросил Поль.

– Наполеон в завоеванных странах устанавливал демократию, – строго пояснил капитан. – А Гитлер завоевывал народы с целью превратить их в рабов германской расы. Пока вы отдыхали на острове Хатуту, весь мир охвачен был войной.

Поль заметил, что мадам Туанасье со строгим одобрением слушает капитана. Слова «пока вы отдыхали на острове» показались Полю оскорбительными. Он сказал:

– Войны были всегда. Я учил историю. Всегда кто-то кого-то завоевывал.

За столом все притихли. Никто больше не улыбался. Капитан, глядя на Поля, говорил:

– Таких войн еще не было в истории. Некоторые большие города были полностью уничтожены. Гитлер уничтожал миллионы людей низших по его мнению рас. Были созданы новые виды оружия, способные уничтожать миллионы людей. Была создана атомная бомба. Одна такая бомба может уничтожить целый город. На этой войне погибло более ста миллионов людей.

Поль помрачнел. Он помнил: население Франции было сорок миллионов. Он по привычке загнул четыре пальца. На руках осталось шесть пальцев. Это значит, еще одна Франция, и два пальца – половина Франции. Всего: две целых и еще половина Франции. Поль поднял глаза и увидел, что все смотрят на его пальцы. В ушах его звучали оскорбительные слова «пока вы отдыхали на острове». И он сказал:

– Я вижу, вы многое преуспели, пока я отдыхал на острове.

Роже опустил голову, скрывая улыбку, а мадам Туанасье холодно спросила:

– Кого вы подразумеваете, мсье Дожер? «Вы многое преуспели». Кого вы подразумеваете под этим «вы»?

– Кого? – переспросил Поль. – Вас. Белых.

Роже попытался обратить это в шутку:

– Вот видите? – сказал он. – Опять возникает вопрос о расах. Так что Гитлер не так уж и оригинален в своей расовой теории.

– Оставим теории, – строго сказал капитан и обратился к Полю: – У вас была мать?

– Да.

– Где она находилась в момент аварии?

– Она осталась на Таити.

– Она сотрудничала с вашим отцом?

– Она была художница. Она изучала искусство маори в Новой Зеландии.

Капитан раскрыл верхнюю книгу. Это были не книги, а кожаные папки со вшитыми листами. Он тотчас отложил верхнюю папку, раскрыл следующую. И только в третьей папке он нашел нужные листы. Перебирая листы, он проворчал вполголоса:

– В конце концов, это было дело вашей матери – поднять вопрос о розысках вас и вашего отца. – Тут он углубился в один из листов. – Вот, – сказал он. – Указан свидетель, который видел, как взорвался самолет у самого берега Нуку Хива. Была послана моторная лодка, и были обнаружены обломки самолета. Губернатор связался с островом Хива-Оа. Оттуда было послано сообщение на Таити. Десятое ноября тысяча девятьсот тридцать четвертого года.

– Который теперь год? – спросил Поль.

Вместо капитана ответил шустрый Мишель:

– Сегодня двенадцатое декабря тысяча девятьсот сорок шестого года.

Поль подсчитал про себя: значит, ему было теперь двадцать три года, через четыре месяца исполнится двадцать четыре. Потерянный год, наконец, нашелся. Капитан, не отрываясь от чтения, проговорил:

– Да. Запись сохранилась. От Папита взлетел самолет Лакхид Сириус, на котором был Жорж Дожер со своим сыном Полем. О парашютах и оснащении ничего не сказано. – Капитан поднял глаза: – Всё логично. Все были уверены в вашей гибели, и какие-либо розыски считались бессмысленными. – Капитан снова углубился в листы, а потом поднял голову и сказал безразличным тоном: – Прошу всех выйти и оставить меня наедине с мсье Дожером.

Это было для всех неожиданностью. Люди с недоуменными лицами молча поднялись со своих мест и направились к выходу. Мадам Туанасье продолжала сидеть на месте.

– Я думаю, это ко мне не относится? – спросила она с улыбкой.

У нее была красивая улыбка. Как у Соу-Най.

– Относится, – сказал капитан тем же безразличным тоном.

Мадам Туанасье перестала улыбаться, сказала нарочито спокойно:

– Все архивные хроники находятся под моим ведомством. Я должна их буду отнести к себе в архив.

– Пожалуйста, – сказал капитан, придвигая к ней стопку кожаных папок. – Но эта папка останется у меня.

И он указал глазами на раскрытую перед ним папку. Мадам Туанасье сухим официальным тоном заявила:

– Вы не имеете права изымать документацию из архива экспедиции.

– Я капитан корабля, – всё тем же базразличным голосом сказал капитан.

Мадам Туанасье поднялась, взяла со стола стопку папок и вышла. Осмелевший было Поль насторожился. Теперь он оставался наедине с капитаном.

– Мсье Дожер, такое имя – Томас Диллон – вам ничего не говорит? – спросил капитан, не отрываясь от бумаг.

Поль помедлил и ответил:

– Он изучал культуру маори в Новой Зеландии.

Капитан пробормотал, продолжая читать бумаги:

– Как всё же много людей интересуются культурой Океании…

Поль привстал с места, заглянул в бумаги. Часть листов была напечатана на пишущей машинке, некоторые листы исписаны от руки. Разучившийся читать, тем более вверх ногами, Поль снова нервно опустился на стул. Возникло желание быстро схватить эту папку и бросить в открытое окно. Там океан. Но это было нельзя. Капитан поднял голову, посмотрел на Поля.

– Томас Диллон был убит в доме вашего отца за час до вашего отлета. Дежурный взлетной площадки сообщил, что самолет Лакхид Сириус с Жоржем Дожером и его сыном улетел в неизвестном направлении. В этот же день самолет взорвался у берега Нуку Хива. Сообщение об этом пришло в Папит только через неделю. Всю эту неделю шло следствие. Дело осложнялось тем, что американский подданный был убит французом на территории французского протектората. Из дела по убийству Диллона следует, что убийцей был Жорж Дожер. По получению сообщения о гибели самолета с пассажирами дело было закрыто.

Капитан продолжал смотреть на Поля. Поль молчал. Капитан положил перед Полем несколько листов. Поль с трудом разобрал несколько фраз, отпечатанных на пишущей машинке. Половина слов была малопонятна. Строчки, вписанные от руки, были совсем непонятны. Капитан спросил:

– Вы всё поняли, что я вам рассказал? – Поль кивнул. – Я изложил вам всё, что здесь сказано. Я могу вам всё это прочесть вслух, только будет длинно. И здесь много юридических терминов. В изложении малограмотной таитянской полиции вам это будет непонятно. – Поль снова кивнул. Капитан продолжал: – Вам, вероятно, хочется это прочесть самому. Вы можете взять в библиотеке элементарный словарь и читать эту документацию здесь, в моей каюте, в моем присутствии. А сейчас я эту папку положу в сейф.

Капитан поднялся, открыл сейф, положил в него папку, закрыл сейф. Поль сразу понял, что железный ящик это сейф, и сейф трудно взломать. Он повторил:

– Сейф.

– Вероятно, вы хотите знать, где ваша мать, – сказал капитан. Поль опять кивнул. – Пройдемте в радиорубку. Радист свяжется с Папитом.

Поль стал оборачивать тапу вокруг талии: следовало как-то приодеться.

Когда они вышли из каюты, снаружи их ожидал старший стюард. Капитан представил их:

– Мсье Сонар, старший стюард. Мсье Дожер.

Они втроем прошли в радиорубку – комнату, тесно заставленную громоздкой аппаратурой. Остановились у кресла радиста, сидящего за пультом. Вторым радистом была женщина. Она что-то передавала на английском языке. Она обернулась на пришедших и, конечно, уставилась на Поля. Однако, в лице ее не было любопытства. Взгляд сонный и бессмысленный. Блондинка с узкими кистями рук, гораздо уже, чем у женщин королевства Хатуту. Капитан изложил задание: связаться с Папитом и узнать, что известно о мадам Сибил Дожер. Радист обратился к блондинке:

– Сейчас лучше на немецком передатчике.

Блондинка поднялась с кресла, потащила за собой несколько проводов на другую сторону комнаты. Поля поразила ее фигура. При тонкой талии у нее были очень широкие бедра. У некоторых женщин королевства Хатуту тоже широкие бедра, но у этой блондинки бедра иной формы. Проход был тесный, и блондинка, проходя мимо Поля, невольно задела его бедром. Поль проводил ее взглядом. Она остановилась у немецкого передатчика, стала подключать провода. В сочетании с узкой талией ее ягодицы казались непомерно объемистыми. Сверху они были обтянуты узкой юбкой, а поскольку юбка была прямая, невозможно было определить, где кончаются ягодицы, и как они скругляются внизу. Поль стоял близко, достаточно было протянуть руку, чтобы провести ладонью по этим скруглениям. Но это было нельзя. Здесь другие нравы. Капитан сказал:

– Мсье Сонар, пока они связываются с Таити, позаботьтесь об одежде мсье Дожера.

Они втроем вышли из радиорубки. Капитан снова обратился к стюарду:

– Вы, конечно, уже знаете о Поле Дожере то, что знают все на корабле. Белый человек, проведший на Хатуту двенадцать лет. Когда вы его оденете, ознакомьте его с местами общего пользования. Как пользоваться душем, телефоном, он этого еще не освоил. Мсье Дожер, вам понятно, что я говорю? – Поль кивнул. – И не кивайте головой. Говорите. Вам нужно вспомнить французский язык. – Капитан снова обратился к Сонару: – Вам понятно?

– Да, капитан.

– Объясняйте ему всё. Лейтенант Госсен указал его каюту?

– Да, капитан.

– Проводите его в каюту. Потом покажете ему кают компанию, столовую и прочее.

Капитан стал спускаться куда-то вниз по узкой лесенке, а Сонар повел Поля по кораблю. Поль запомнил наставление капитана: «не кивайте головой, говорите». И, указывая на пушки, он спросил:

– Пушки?

– Пушки, – подтвердил Сонар.

– Это военный пароход? – спросил Поль.

– Бывший военный немецкий корабль. После войны его отвели Франции по репарации. А военное министерство списало его по старости. Теперь его предоставили исследовательской экспедиции. Это первая послевоенная экспедиция во Французскую Полинезию.

Поль сказал:

– Мне теперь понятно, почему он покрашен в белое.

Сонар пояснил:

– Никакой символики. Просто на базе было много белой краски, и она оказалась дешевле.

Они спустились в узкий коридор со множеством дверей. Стюард открыл ключем одну дверь.

– Это ваша каюта. Запомните номер: тридцать первый. – и он указал номер на двери, выписанный от руки коричневой краской.

Маленькое помещение. Узкая кровать, над ней полка. Консольный столик. Узкий шкаф. Всё это привинчено к полу и стенам. Напротив кровати умывальник. Больше здесь ничего не могло поместиться. Потолок низкий, круглое окно. Поль снял головной убор, положил на кровать.

– Иллюминатор, – сказал Сонар, показывая как открывать и закрывать иллюминатор.

– Иллюминатор, – повторил Поль, глядя в зеркало, вделанное в дверцу шкафа.

в зеркале было его отражение. Ему часто приходилось видеть свое отражение: в луже перед домом художника, в маленьком озере под переходным бревном, в круглом горном озере. Но то были отражения в воде, когда он смотрел вниз, стоя на четвереньках.

Здесь было другое. Здесь он видел перед собой очень загорелого белого человека в набедренной тапе с космами разноцветных волос на голове. Потеки краски на лице и на груди, напряженный взгляд немигающих глаз. Казалось, Поль мог с ним заговорить, и тот человек в зеркале ответит. Поль дотронулся рукой до волос, отражение повторило жест. Он пытался вспомнить то отражение, которое видел двенадцать лет назад. Круглолицый мальчик с белесыми волосами, упрямая скобка мальчишеского рта. Он отвернулся от зеркала. Ему казалось, что когда он опять посмотрит туда, он увидит себя таким, каким был тогда. Но когда он опять взглянул в зеркало, там был чужой взрослый человек. Лицо по мужски угловатое, с заостренными чертами. А стюард стоял рядом и ждал. Лицо его бесстрастно и, казалось, лишено возраста. Поль вспомнил из своего детства официантов в приличных ресторанах. У них были такие же лица.

– Двенадцать лет вы не смотрели в зеркало? – спросил мсье Сонар.

– Двенадцать лет я не смотрел в зеркало, – повторил Поль, стараясь отчетливо выговаривать слова.

– Душ в коридоре, – сказал Сонар. – Возьмите полотенце.

Они вышли в коридор. Сонар открыл узкую дверь. Маленькое помещение. Железная перегородка, не доходящая до потолка. За перегородкой углубление в полу. Пол мокрый. Сонар показывал пальцем, поясняя:

– Краны. Холодная вода. Горячая. Мыло. Вода соленая, океанская. Когда помоетесь, поверните этот кран. Это пресная вода. Она будет идти не больше двух минут. Для ополаскивания от соленой воды. Пресную воду на корабле экономят.

Поль отчетливо повторил:

– Пресную воду на корабле экономят.

Он встал под рожок душа.

– Снимите набедренную повязку, – напомнил Сонар. Поль повиновался. – Регулируйте воду. – Поль повернул кран, пошла горячая вода. Поль тотчас выскочил из-за перегородки.

– Регулируйте, – сказал Сонар. – Другой кран – холодная вода. – Поль протянул руку за перегородку, стал вертеть краны, повторяя вслух:

– Регулирую воду. Горячая вода. Холодная вода.

Когда вода стала чуть теплая, Поль встал под душ. Сонар вышел. Поль стал намыливать голову. Сразу защипало глаза. Поль намылил грудь, спину, живот, яйца. Зачем белые люди моются? Достаточно каждый день купаться и плавать, чтобы быть чистым. Вытираясь полотенцем, он смотрел на себя в зеркало. Почти вся краска с лица смылась, с груди и рук тоже смылась. Некоторые пряди на голове оставались красными. Кое-где концы прядей выцвечены. Остальные волосы неровного цвета сухого камыша, или выцветшей травы. Поль повесил полотенце на крюк, стал разглядывать себя в зеркале. Белый человек. Дело не только в цвете кожи и строении лица. Мужчины королевства Хатуту ниже ростом, коренастые. Ноги их немного короче. Шеи тоже. Тибу-Тов тоже был высокого роста. Но его широкие плечи округлые, не торчали углами как у Поля. Он уже видел четырех мужчин почти голыми. Они были толще Поля, но не коренастые, как мужчины королевства. Даже низкорослый мускулистый Леон походил своей фигурой больше на худого Поля, чем на коренастых мужчин острова Хатуту. Поль не видел белых женщин голыми, однако мог их сравнивать с женщинами Хатуту. Соу-Най казалась длинноногой среди других женщин, но у двух белых женщин, которых Поль успел рассмотреть, ноги были не короче, чем у королевской дочери. Длинные ноги у белых женщин – норма. Поль вспомнил анемичную радистку, блондинку с широкими бедрами, ее узкие руки с длинными пальцами, вспомнил, как она коснулась его своим бедром, проходя мимо, и увидел в зеркале, как его член начал увеличиваться. В дверь постучали. Поль приоткрыл дверь. Показалась голова старшего стюарда.

– Ваше белье, мсье.

Он протянул Полю майку и трусы, затем повернулся назад, и через его голову Поль увидел белую женщину, встретился с ней глазами. Это была молодая девушка с пухлым лицом и маленькими коричневыми глазами. Поль открыл дверь пошире, чтобы рассмотреть девушку, но Сонар взял из ее рук стопку одежды и снова прикрыл дверь настолько, чтобы только можно было подать Полю одежду. Очевидно, Сонар считал неприличным, что девушка видит Поля голым. Принамая одежду, Поль опять встретился глазами с молодой девушкой, и она при этом хихикнула. Сонар повернулся к ней, сказал:

– Кларетт, можешь идти.

И девушка ушла.

– Кто это? – поинтересовался Поль.

– Стюардесса. Она заведует бельем. Это ваша одежда. Я старался подобрать ваши размеры. Лейтенант Госсен поручил отвести вас к врачу на осмотр.

Полю вспомнились из детства медицинские осмотры, уколы, которых он панически боялся. Он спросил:

– Врач делает уколы?

– Не знаю.

– У врача надо раздеваться?

– Конечно.

Держа в руках новенькую белую майку, Поль спросил:

– Может быть, не одеваться теперь, а потом одеться, после осмотра?

Это он спросил из вежливости, чтобы не заставлять людей ждать, пока он будет одеваться и раздеваться, хотя ему очень хотелось сразу надеть на себя всё, что принес Сонар. Но Сонар ответил:

– Оденьтесь. Неудобно по кораблю ходить голым.

И Поль тут же стал поспешно одеваться. Верхняя рубашка и шорты показались ему верхом элегантности. Когда он готов был уже надеть брюки, Сонар остановил его:

– Шорты – верхняя одежда. Брюки на них не надевают. Носки тоже не надо надевать. Сандалии носят на босу ногу. К ужину вы можете надеть брюки и носки с ботинками. Потом я принесу вам еще пиджак.

– А пиджак какого цвета? – живо спросил Поль.

Корабельный врач был пожилой мужчина с толстым носом. Это было похоже на те медицинские осмотры из детства.

– Высуньте язык. Скажите а-а-а.

Врач завел Полю веки, осмотрел глаза, заставил прочесть мелкие буквы, прощупал железы под мышками, выслушал стетоскопом. Поль никак не мог вспомнить слово, спросил:

– Это что?

– Стетоскоп, – ответил врач.

Поль повторил:

– Стетоскоп.

Потом врач заставил Поля низко нагнуться, заглянул в задний проход. Затем он заставил Поля поднять одну, потом другую ногу, раздвигая пальцы ног. А потом он слегка сжал головку члена и ощупал яйца. Поль спросил:

– А женщин вы тоже осматриваете?

– А как же, – ответил сурово врач.

– И тоже у них всё это щупаете? – спросил Поль.

– Да, – так же сурово ответил врач и вдруг добродушно улыбнулся: – Завидуете?

Поль не ответил на улыбку, он еще не проникся юмором белых людей. Укол всё же врач ему сделал. В ягодицу.

После врача старший стюард Сонар привел Поля в кают-компанию. Здесь были кресла, большой стол, пианино. Всё это было белым, но не покрашено в белую краску, а натурально белым. Кресла белой кожи, стол и пианино белой полировки. Ковер тоже белый с бледными серыми узорами.

– Вам нужно освоить телефон, – сказал Сонар. – Вы раньше говорили по телефону?

– Да, – ответил Поль. – Говорил. Только телефон был не такой.

Сонар подошел к телефону, висящему на стене.

– Попробуйте сами позвонить, – предложил он. Поль подошел, снял трубку, спросил:

– Где… – он забыл слово, подумал, вспомнил: – Зумер.

– Зумерными телефонами давно не пользуются, послушайте трубку.

Поль приложил трубку к уху. Послышался раздраженный мужской голос:

– Коммутатор!

Поль тотчас повесил трубку. Сонар спросил:

– Коммутатор ответил?

– Коммутатор ответил, – машинально сказал Поль.

Сонар пояснил:

– Коммутатор находится рядом с радиостанцией, где мы с вами уже были. Оператор соединит вас с любым абонентом. Попросите, например, библиотеку.

Поль опять снял трубку. И опять в трубке раздалось:

– Коммутатор.

– Я прошу библиотеку, – сказал Поль в трубку и посмотрел вопросительно на Сонара, а тот сказал:

– Если библиотека ответит, спросите, можно ли зайти взять книгу.

И тут в трубке раздался официальный женский голос:

– Библиотека.

– Можно зайти взять книгу? – повторил Поль слова Сонара.

Женский голос ответил:

– Библиотека закрыта. Зайдите завтра.

Голос по телефону был неузнаваемый, но Поль понял, что это мадам Туанасье. После паузы она спросила:

– Кто это говорит?

– Поль Дожер, – ответил Поль и тут же объяснил: – Это мсье Сонар учит меня говорить по телефону.

– Вам действительно нужна книга, или вы просто осваиваете телефон?

– Нужна, – сказал Поль.

– Какая книга?

Поль вспомнил слова капитана «элементарный словарь» и сказал:

– Элементарный словарь.

– Вы сейчас где находитесь?

Поль обратился к Сонару:

– Где мы находимся?

– Это кают-компания.

– В кают– компании, – ответил Поль в трубку.

– Это мне по пути, – ответила мадам Туанасье. – Я сейчас вам занесу словарь.

В трубке раздался щелчок. Разговор окончен.

– Теперь вы знаете, как говорят по телефону, – сказал Сонар.

Поль машинально провел пальцем по полированной крышке пианино.

– Пианино вы, вероятно, видели в детстве.

– Видел, – ответил Поль.

Сонар открыл крышку, нажал клавишу, сказал:

– Это немецкое пианино фирмы «Беккер». Лучшая фирма в мире. На нашем корабле несколько человек умеют играть на пианино. Это очень красиво.

Поль понял, что мсье Сонар, превышая свои обязанности утилитарного путеводителя по кораблю, пытается приобщить его к эстетике белой цивилизации. Поль присел на кожаный табурет перед клавиатурой. Клавиши показались ему маленькими, игрушечными. Поль понял, что он вырос, и все предметы, которые он видел в детстве, кажутся ему теперь маленькими. Он дотронулся пальцами до клавишей, соизмеряя их размер со своими руками. И Поль на этих маленьких игрушечных клавишах заиграл «Норвежский танец» Эдварда Грига. Пальцы казались чужими, но механическая память подсказывала нужные движения, и Поль продолжал медленно аккуратно перемещать пальцы по клавишам, пока не дошел до модуляции. Тут начинались короткие аккорды в тесных обращениях. Пальцы стали ударять между игрушечных клавиш, и Поль прекратил игру. Лицо Сонара застыло обескураженно. Он даже приоткрыл рот, как жители Хатуту, когда их что-то поражало.

Отец Поля утверждал, что каждый культурный человек должен уметь стрелять из пистолета, печатать на пишущей машинке, водить автомобиль, играть на рояле и знать какой-нибудь иностранный язык. Стрелять и водить автомобиль отец учил Поля сам. Английскому языку его учила мать. А для уроков фортепиано наняли учительницу. Три раза в неделю. Это были мучительные часы. Упражнения и гаммы нагоняли на Поля отчаянную тоску, выливавшуюся порой в истерики. Во время одной такой истерики, когда Поль начал хлопать крышкой пианино и пинать его ногами, отец дал ему две пощечины и поставил конкретное условие: уроки музыки прекратятся, если Поль безукоризненно выучит «Норвежский танец» Грига. Эта короткая пьеска рассчитана на третий год обучения, а Поль учился музыке лишь полтора года. Но он тут же приступил к «Норвежскому танцу». До боли напрягая скулы, Поль такт за тактом заучивал пьесу, и когда она была готова, родители собрали гостей. Мама была в вечернем платье. Поль сыграл «Норвежский танец» без единой ошибки. Когда гости поаплодировали, Поль закрыл крышку пианино и объявил, что никогда больше не откроет ее. Отец сдержал обещание, и уроки музыки прекратились.

Сонар продолжал смотреть на Поля с величайшим удивлением.

– Что это? – прозвучал строгий голос мадам Туанасье.

Она стояла в дверях кают-компании с книгой в руке.

– «Норвежский танец» Грига, – ответил Поль и добавил: – Дальше я забыл.

– Вы играли в детстве? – спросила она, подходя к Полю.

У нее была очень стройная фигура. Женщины ее возраста на острове Хатуту не имели таких тонких талий. И таких аккуратных грудей. Впрочем, ее груди, вероятно, поддерживались какими-нибудь конструкциями одежды.

– Я играл в детстве, – ответил Поль.

Она сказала холодным тоном:

– Я мечтала в детстве научиться игре на фортепиано.

– А почему вы не научились? – спросил Поль, глядя на ее грудь.

– Я выросла в рабочей семье, – ответила с достоинством мадам Туанасье, полагая ответ исчерпывающим. – Это детский словарь, – и она протянула Полю книгу. – Думаю, что в первую очередь вам следует восстановить лексикон, которым вы обладали в детстве, когда вам было одиннадцать лет. Просмотрите словарь. Когда вы его освоите, вы сможете пользоваться полной энциклопедией для освоения современного французского языка.

Поль раскрыл словарь. Почти каждое слово было пояснено картинкой. Тут он вспомнил, что следует поблагодарить, и сказал:

– Спасибо, мадам Туанасье.

– Вы запомнили мое имя, – тем же холодным голосом сказала мадам Туанасье. – Это значит, у вас хорошая память. Вы быстро восстановите лексикон.

И она пошла к выходу. Когда, выходя, она открывала дверь, под ее блузкой отчетливо проступила лямка бра и застежка на спине. Все белые женщины носили бра, которые расстегивались и застегивались на спине. Поль знал это еще в детстве, но не придавал этому значения. У женщин должны быть гибкие руки, чтобы застегнуть на спине застежку.

Из кают компании они пошли вдоль борта мимо различных помещений. Солнце зашло. Часть неба заволокло тучами. Сонар свернул в широкий коридор, указал на закрытую дверь:

– Библиотека.

Поль вслух прочел надпись:

– Библиотека. Часы работы. Десять. Семь. Перерыв. Два. Четыре.

Они спустились в знакомый коридор с каютами. Сонар спросил:

– Вы запомнили номер вашей каюты?

– Тридцать первый.

– Верно. Вот ваш ключ. Ужин в восемь часов.

И Сонар указал на круглые часы в торце коридора. Поль уставился на часы. Он не сразу понял время.

– Семь уже было, – сказал он.

– Когда большая стрелка будет на двенадцати…

– Когда большая стрелка будет наверху, – вспомнил Поль, – а маленькая на… восьми… – Поль нашел римскую восьмерку.

– Верно, – подтвердил Сонар. – Тогда и будет ужин. Вы помните, где столовая? Я вам показывал.

– Помню. – Поль повернул ключ своей двери, а Сонар заспешил по своим делам. В каюте Поль включил свет, как его научил Сонар, снял шорты и надел брюки. Посмотрел в зеркало. Красиво. Он надел носки и ботинки. Посмотрел в зеркало. Красиво. Сонар обещал дать пиджак.

Поль всё же перепутал помещения столовой и вошел в столовую командного состава. За столиками сидели мужчины, большей частью в военной белой форме. За одним из столов он сразу узнал капитана. Подошел матрос в полной матросской форме.

– Мсье, вы перепутали помещения. Столовая экспедиции по другому борту.

Еще только подходя к столовой, Поль услышал громкие разговоры и смех. Двери и окна были распахнуты для создания сквозняка. После душных коридоров вечерняя прохлада освежала. Когда он вошел, разговоры притихли. Некоторые мужчины были в шортах, но большинство, как и Поль, в брюках. А некоторые так и в пиджаках. Женщины нарядны. Гладко причесанные волосы, ярко накрашенные губы, цветастые платья и блузки с остро приподнятыми плечами. Поль понял, что такая теперь мода. Сервировка столов, колье, серьги, браслеты и прочие украшения женщин – всё это сверкало в ярком электрическом свете. От одного из столов поднялся Роже, махнул рукой. Поль подошел.

– Это ваше место, мсье Дожер, – и Роже указал свободное место напротив.

Поль сел. Стало больно. После укола ягодица болела. Рядом с Роже сидел коренастый Леон и женщина с каштановыми волосами. А Рядом с Полем сидели Бернар и краснолицый молодой человек, вероятно, ровесник Поля. Роже стал всех представлять. Краснолицый оказался студентом, изучающим флору тропических морей, а женщина с каштановыми волосами была известным ботаником.

– А я вас не сразу узнал, – сказал Бернар. – В одежде вы совсем другой.

Бернар был в голубом пиджаке, а Роже в белом пиджаке с золотыми точками. Поль сказал:

– Старший стюард обещал дать мне пиджак, наверное, забыл.

– Вероятно, цивилизованная одежда несколько тяготит вас, – сказал Роже. – По первости. Я тоже сперва не узнал вас. Мы привыкли видеть вас в том виде, в каком вы появились на корабле. Так что если бы вы пришли сюда, на первый ваш ужин, обнаженным, никто бы вас не осудил.

– Даже наоборот, – сказала женщина с каштановыми волосами, и все рассмеялись.

Краснолицый студент сказал:

– Наша одежда – одна из тягот цивилизации.

И тут Поль увидел блондинку радистку с широкими бедрами. Она шла к нему между столами в сопровождении седого мужчины.

– Мсье Дожер, – сказала она. – Нас еще не представили. Я Мадлен Виронэ, радистка экспедиции.

Поль тотчас встал, Мадлен протянула ему руку, и он, наклонившись, поцеловал ей руку, как его учили в далеком детстве. Мадлен была в черном декольтированном платье, висящем на ней свободными складками, вероятно, для того, чтобы скрыть ее широкие бедра. Она слегка повернулась к седому мужчине и, глядя на Поля, сказала:

– Мсье Вольруи, заместитель начальника отдела протекторатов.

Поль понял, что Мадлен знакомит их по поручению мсье Вольруи. Седой мужчина протянул ему руку, Поль пожал его руку, и мсье Вольруи сказал:

– До сих пор я видел вас только мельком, когда вы впервые поднялись на борт. Теперь я вижу, вы начали осваиваться. Я знаю, вы дали запрос о вашей матери. К сожалению, администрация Таити рано кончает рабочий день. Завтра с утра мы пошлем еще один запрос и, надеюсь, получим ответ.

Поль ответил:

– Спасибо, – и, поскольку седой мужчина вежливо улыбался, тоже улыбнулся.

И тут мсье Вольруи сказал:

– Мсье Сонар сообщил мне, что вы прекрасно играете на фортепиано.

– Вот как? – Мадлен удивленно подняла глаза на седого мужчину, а потом перевела взгляд на Поля: – На нашем корабле только четыре человека играют на фортепиано. Вы пятый.

Поль хотел сказать, что он вовсе не играет, только одну детскую пьесу, да и ту забыл. Однако он еще не был уверен, что может правильно всё это сказать по-французски, и опять улыбнулся. Мсье Вольруи ушел к своему столу, Мадлен ушла за ним. Полю очень хотелось проводить ее взглядом, но все теперь смотрели на него, и он воздержался. Бернар провел носовым платком по лысине и сказал:

– Старые традиции и хорошие манеры не теряются, сколько бы времени не прошло.

Краснолицый студент тут же возразил:

– Старые манеры остались в довоенном времени.

Дама с каштановыми волосами сказала:

– Жизнь урегулируется, и старые манеры вернутся.

– Никогда! – отрезал студент.

Официанты и официантки разносили блюда. Перед Полем появилась тарелка с жареной рыбой и картошкой. Леон стал разливать по бокалам белое вино. Полю в детстве вина не давали. Впервые в жизни он поднял бокал с вином, сделал глоток. Ударило в нос. Во рту остался горький привкус. Поль обернулся к проходящему официанту, сказал:

– Гарсон! Воды! – и тут же понял: он никогда в жизни этого не говорил. Просто он видел этот едва заметный жест и слышал эти слова от отца и других людей в далеком детстве и теперь непроизвольно скопировал их. Удивительная вещь – память.

Но он тут же он понял, что здесь нельзя было этого говорить. Это был не один из ресторанов, которые он часто посещал с родителями. Это была корабельная столовая, где каждый получал определенную порцию еды. Это он понял по тому, как все на него мельком посмотрели. Мадам Туанасье, которую он еще раньше заметил за соседним столом, тоже посмотрела на него. Ее глаза при этом сверкнули в электрическом свете, и это был недоброжелательный взгляд. Но тем не менее фигура у нее была стройной, и декольте ее белого платья открывало ее не по возрасту молодые плечи и шею.

Всё же официант принес ему стакан воды, и Поль сказал:

– Спасибо.

После ужина почти все закурили. Женщины тоже. Очевидно война приучила всех курить. Роже протянул Полю открытую пачку сигарет. Поль закурил от зажигалки, которой щелкнул перед ним Бернар. Первая затяжка пахла бензином от зажигалки, и только после второй затяжки Поль ощутил вкус табака. Едкий сигаретный табак, вероятно, с какими-то примесями, не шел ни в какое сравнение с мягким травянистым табаком, который курили мужчины Хатуту, передавая свернутые в трубку листья из рук в руки.

Некоторые мужчины прихлебывали вино во время беседы. Бернар больше не пил. Он принял пилюлю из маленькой бутылочки и сказал:

– Как война всё портит. Даже простое вино стало другого вкуса. И крысы. Я не помню, чтобы до войны кто-нибудь увидел в Париже крысу.

Леон пояснил:

– Не стало порошков от крыс.

Роже сказал:

– Раньше говорили, что оккупанты всё забирают. Кто же забирает теперь? Хотя бы этот крысиный порошок?

Дама с каштановыми волосами сказала:

– Говорят, во всех парижских школах у детей заводятся вши.

Поль про себя подумал, что это мало походит на светскую беседу. Подошел Мишель.

– Снимки получились великолепные, – сказал он Роже и обратился к Полю: – Вы тоже хорошо получились, мсье Дожер. Фотографии сохнут в лаборатории. Я готовлю корреспонденцию в своем журнале, отправлю авиапочтой при первой оказии.

– Корреспонденцию? – спросил Поль.

– Вы произведете сенсацию в мире, – пояснил Роже. – Белый человек, обнаруженный на острове дикарей, проведший там двенадцать лет в отрыве от мира, не знавший ничего о мировой войне. Вас начнут осаждать корреспонденты уже в Панаме.

– Сенсацию, – повторил Поль.

Краснолицый студент сказал:

– Вы можете заработать целое состояние на репортажах, если будете требовать от корреспондентов деньги.

– И я буду первым репортером, – сказал с улыбкой Мишель. – Половина гонорара ваша. Начнем интервью. Прямо тут.

– Гонорар, интервью, репортаж, – серьезно повторял Поль незнакомые слова.

И Мишель начал:

– Где вы родились, мсье Дожер?

– В Париже.

– В каком месте?

– В нашем доме на улице де Ламбаль.

– Это ваш собственный дом?

– Это дом наших предков, – сказал Поль, повторяя забытое хрестоматийное выражение. – Я не знаю, что стало с домом. Говорят, многие города разрушены войной.

– Париж сохранился, – вставил Роже. – Французы недостаточно сопротивлялись фашистам, чтобы понести большие потери.

– Вы так считаете? – громко спросила мадам Туанасье.

Она поднялась с места, пододвинула свой стул, села ближе. Роже тут же ответил:

– А вы, мадам Туанасье, считаете, что Лондон, Дрезден, Берлин, Сталинград, Москва пострадали меньше Парижа?

– Оставим войну, она прошла, – оборвал разговор Мишель. – Приступаем к послевоенной сенсации. У вас был большой дом, мсье Дожер?

– Небольшой, – Поль почувствовал некоторую тревогу. – Два этажа. И сад вокруг дома.

– Неподалеку от дома Бальзака? – живо спросил краснолицый студент.

– Да.

– На фронтоне круглое окно?

– Да.

– Я помню этот дом! – воскликнул студент. – Он полностью сохранился. Поздравляю вас.

– Вы всё свое детство прожили в этом доме? – спросил Мишель.

– Нет. Когда я пошел в школу, родители сняли квартиру на Сан-Антуан. Рядом с моей школой.

– Где вы проводили школьные каникулы? – продолжал Мишель интервью.

– У нас был дом в Ницце. За Английским променадом. Там жила моя тетя. Сестра моего отца.

Поль начал нервничать.

– Я плохо знаю Ниццу, – признался краснолицый студент.

– Где получали образование ваши родители? – почти официальным тоном спросил Мишель.

– Мишель! – оборвал его Роже. – Этот человек провел двенадцать лет среди дикарей и только сегодня увидел людей из цивилизованного мира! Имейте чувство такта!

Мишель скорчил комическую мину:

– Роже, вы когда нибудь встречали репортера, у которого было бы чувство такта?

Все рассмеялись. Мадам Туанасье заметила:

– Пусть закаляется. Ему еще предстоит встретиться с парижскими репортерами.

И она закурила следующую сигарету.

– Вот что, Мишель, – сказал Бернар, снова проводя носовым платком по своей лысине, – Это мы привезли Дожера в нашей лодке из первобытного мира в цивилизованный. Наша обязанность облегчить переход мсье Дожера из одного мира в другой. Вы это понимаете?

– Понимаю, – и Мишель примирительно положил руку на плечо Бернара. – Простите, мсье Дожер, – и он положил вторую руку на плечо Поля.

В своей каюте Поль сразу же разделся. Только теперь он почувствовал, как стесняла его одежда, и какое это облегчение стать снова голым. Он полистал детский словарь, который ему дала заведующая библиотекой мадам Туанасье. Как долго он не держал в руках книги! Электрическая лампочка была над самым изголовьем. Полулежа на кровати, Поль углубился в незнакомые и полузабытые слова. Альпинист. Апостроф. Аэростат. Капитан знает об убийстве Томаса Диллона. Папка со следствием в сейфе капитана. Утром радисты запросят сведения о матери Поля, Сибил Дожер. И все узнают об убийстве. Хотя это было двенадцать лет назад, в Париже имеются архивы протекторатов. Было бы хорошо, если бы фашисты разбомбили во время войны здание архива. Но Роже сказал, что Париж мало пострадал от войны. Жаль, конечно, но зато уцелел их семейный дом на Ламбаль. Поль выключил свет. Расстояния в помещениях корабля экономились, и когда Поль вытянулся на кровати, то уперся ступнями в стену каюты. Сон приближался.

– Па! У меня глаза тоже голубые!

Мальчик стоял по пояс в пенистой воде прибоя. Лицо его было так разрисовано художником, что нельзя было разглядеть, где настоящие глаза и какого они цвета. А глаза были не голубые, как у Поля, а серые с зеленым или синим оттенком, но не такие, как у других жителей острова, не черные.