Дождь продолжал противно накрапывать. На углу Колокольной и Поварского шофер притормозил, пропуская отчаливший от «Художественного Питания» вуатюр с мигалкой. В нависающем над входом в «Питание» эркере распахнулось окно, и вылетела длинная гневная баритональная тирада на каком-то восточном наречии, завершившаяся кодой «… пидараска ебучая!»
Рылеев выволок из бумажника крупную купюру и тронул водителя за плечо.
– Чего? – спросил водитель.
– Одолжите мне телефон на пару минут. Вот вам за услугу.
– А что с твоим телефоном, мужик?
– У меня нет телефона.
Возникла недоуменная пауза. Собравшись с мыслями, водитель спросил:
– Как же это ты живешь без телефона?
– Невероятно трудно, но как-то управляюсь. Позволите?
Водитель взял банкноту, порассматривал ее, и дал Рылееву телефон. Рылеев набрал номер.
– Здравствуйте. Мне нужно заказать два билета на любой рейс в Париж, сегодня вечером. Да, в Париж. Любым классом, что первое попадется. Да, я подожду.
Водитель под желтый свет вывернул на бывший Николаевский, переименованный около столетия назад в честь любившего принять ванну французского революционера, и полетел к Разъезжей.
В телефоне сказали:
– Есть два билета в первый класс. Эйр Франс вас устроит?
– Да, – сказал Рылеев. – Диктую номер карты.
Он отдал телефон водителю, добавил еще купюру, и сказал:
– Планы изменились. Едем на Знаменскую.
– А? Куда едем? – переспросил водитель.
– На Восстания.
Водитель кивнул, посмотрел по сторонам, произвел быстрый разворот на сто восемьдесят градусов, и полетел в сторону Невского.
Телефон у него в кармане заиграл мелодию «Si, vendetta, tremenda vendetta» из второго акта оперы Джузеппе Верди «Риголетто».
– Да, – сказал водитель в телефон. – Да? Хорошо, сейчас.
Он резко затормозил, потому что от кафе «Сладкий и хрустящий» стремительно отчалила красивая женская брюнетка в дорогом японском вуатюре, которой было все равно, едет кто-то мимо или нет.
– Сука, – сказал водитель, и повернулся к Рылееву. – Это тебя.
Он протянул Рылееву телефон.
– Меня? То есть, как – меня?
– Так. Спрашивают пассажира в моей машине, к сорока годам, светловолосого, мужского пола, в деловом костюме. Ты единственный, отвечающий всем приметам.
Рылеев взял у водителя телефон и посмотрел подозрительно на дисплей. Приложил телефон к уху.
– Да?
Голос Куратора сказал:
– Как это романтично, Вась. Везешь жену в Париж отмечать годовщину. Прости, что вмешиваюсь в твои планы. Мы не можем тебя отпустить, вот просто так, за здорово живешь. Не сегодня. Впрочем, если хочешь, езжай один. Не очень-то ты нам нужен. А вот у супруги твоей драгоценной добраться до аэропорта целой не получится. А уедешь ты один, Вась – кто ж знает, что будет? Всякое может быть. В соответствии с принципом неопределенности. Ты меня слышишь, Вась?
– Да.
– За вами следят, ежели ты до сих пор не понял. За тобой, твоей женой, и всеми остальными. Сделай сей факт точкой отсчета в рассуждениях. Спроси меня, как я узнал этот номер телефона. Спроси, спроси. Нет? Дружеский совет, Рылеев: не допрашивай шофера. Он подумает, что ты сумасшедший. Ну, пока, Вась.
Связь отключилась.
Рылеев смотрел прямо перед собой. Водитель, включая третью скорость, повернулся к нему.
– Эй, мужик, телефон отдай, да?
– На дорогу смотри. На.
Он отдал телефон. Еще одна дама, рыжая, в фиолетовом танкообразном вуатюре, обогнала такси и слегка подрезала. Водитель заметил это на десятую долю секунды позже, чем требовалось, и ему пришлось основательно придавить тормоз и вывернуть руль. Вуатюр понесло по скользкому асфальту. Завизжали застопоренные шины. Рылеев крикнул:
– Блядь, на дорогу смотри, мудак!
Сзади в бампер ударил внедорожник, подтолкнув вуатюр к встречной полосе, и следующий по ней черный Мерседес зацепил такси левой частью бампера. Раздался треск, на тротуаре закричали.
Когда сознание вернулось, Рылеев рывком принял сидячее положение. Дикая боль возникла в правом плече и руке. В правый глаз потекла кровь. Мыча от боли, Рылеев попытался открыть дверь. Не получилось. Он повернулся, заорав, и ударил в дверь ногой. Открылось со скрежетом. Он стал выбираться на тротуар, под теперь уже сильный дождь.