В Метрополитане давали «Жидовку», удивительно прелестный, редко исполняемый опус Фроменталя Галеви. У Итана Кокса была к этой опере слабость и он никогда не упускал возможности услышать ее вживую. Новая постановка оказалась технически безупречна, оркестр играл с подъемом, певцы превосходные, темпы приемлемые. А вот минималистские декорации (концепция, все еще рассматриваемая стареющими администрациями оперных театров мира как новая и пикантная) выбивались из общей гармонии и раздражали ужасно. В представлении Итана Кокса, величие оперного искусства следовало подчеркивать всеми возможными (в случае Метрополитана немалыми) средствами. И тем не менее, ему понравилось. После спектакля он решил, что проведет ночь в своей манхаттанской квартире. Хотелось побыть одному. Для людей, могущих ссужать ближних большими суммами денег, одиночество — роскошь.

Выйдя из машины на углу Саттон Плейс и Пятьдесят Седьмой, он отпустил шофера и прошел оставшиеся три квартала пешком. Он кивнул портье, который ответил на приветствие коротким кивком в профиль — был чем-то расстроен. Может у него были проблемы, как у многих. Мистеру Коксу до проблем портье не было дела.

Зайдя в квартиру, он быстро разделся и принял душ, напевая основную тему дуэта из третьего акта. Продолжая мычать мелодию себе под нос, он надел шелковую пижаму, зашел в спальню, поставил будильник на десять утра, и выключил свет. Забравшись в постель он с наслаждением потянулся и вздохнул удовлетворенно. И повернулся на правый бок.

Голос у него за спиной сказал:

— Не двигайтесь. У меня с собой пистолет.

— Кто вы? — осведомился мистер Кокс более или менее спокойно, не двигаясь.

— Угадайте.

Голос показался Коксу знакомым.

— Как я могу угадать? Я…

— А вы попытайтесь.

— Голос у вас…

— Вы на правильном пути. В темноте угадывают по голосу. Ну, дальше?

— Не может быть.

— Именно. Я рад, что вы все еще помните мой голос.

— Джордж? Я думал, тебя нет в живых.

— Это именно так и есть, дядя Итан, — сказал голос. — Я на несколько дней вернулся с того света, чтобы заплатить налоги. С ребятами из налогового управления не шутят. У них нет чувства юмора, они человека где угодно найдут, в том числе и на том свете.

Итан Кокс ждал. Племянник не торопился.

— Так что же тебе нужно? — спросил наконец Итан.

— Знания нужны, — сказал племянник. Щелкнул затвор. — Добротные знания. Информация.

— Странный способ получения информации. Мягко говоря.

— Специальная информация. Прямо у источника.

— Я — источник, да?

— Да, вы источник. В основном источник горестей. У вас хорошо получается досаждать людям. Сто миллионов человек в данный момент рассержены, и пятьдесят миллионов несчастны. Вы эксперт. Посмотрим, умеете ли вы еще что-нибудь делать — вот, например, давать информацию.

— Не понимаю. Джордж? Это действительно ты?

— Вот я думаю, к примеру, — сказал племянник, понижая голос, — действительно ли именно вы разорили моего отца. Хотя, конечно, ему это пошло на пользу — он моет посуду в Лионе и временами счастлив. Женился на официантке. Но мама моя, ваша сестра — ей все-таки нужна была помощь после того как, благодаря вам, брак распался. Что плохого в том, что она оперная певица? Нужно было ей дать несколько тысяч. Она ведь член семьи. Сказать вам, где она сейчас? Дает уроки музыки жеманным мужчинам в Сан Франциско. Впрочем, это к делу не относится. Хватит сентиментальных глупостей, хватит. Вставайте. Медленно. Обойдите кровать и сядьте вон в то кресло, лицом к окну.

Итан повиновался. Его племянник стоял спиной к окну, черным силуэтом с пистолетом в руке, а затем сел напротив дяди. Черный силуэт.

— Что теперь? — спросил Итан.

— Я знаком с одним парнем, который любил в свое время нанимать сорвиголов с мадьярским подданством. Вот я и думаю — занимается ли он этим по сию пору или нет.

Итан вздохнул свободнее. Он не видел своего племянника больше десяти лет, но если парень все такой же неуемный безалаберный дурак, каким был раньше, тогда, может быть, ему просто требуется помощь, а весь этот треп про семейные дела — просто интродукция, что-то вроде визитной карточки. Но к чему такая таинственность? Зачем проникать в дом дяди тайно, во мраке ночи, с пистолетом…

— Ты имеешь в виду, — сказал он, — что тебе кто-то досаждает.

— Да. Очень.

— И ты хотел бы досаждающего остановить.

— Если угодно.

— Что ж, я мог бы ввести тебя в контакт…

— Нет, — сказал племянник. — Не то. Если у меня с кем-то разногласия, я их улаживаю сам. Без помощи.

— Не понимаю.

— Запугивание, шантаж, ликвидация — я во всех этих делах эксперт, причем законный. Если бы здесь не было так темно, я бы показал вам сертификат.

— Все равно не понимаю.

— Медленно соображаете. Впрочем, буду счастлив вам все разъяснить.

— Все равно… Пробрался сюда ночью — зачем, Джордж? У меня есть телефон…

— Нужно было дать вам понять кое-что.

— Детство какое-то. Подумаешь — пробрался в квартиру никем не замеченный. Я не впечатлен, Джордж. Люди, так поступающие, к хорошему обществу не принадлежат.

— Неправда.

— Что неправда?

— Что никто не заметил, как я сюда проник. Портье заметил. По крайней мере я так думаю. Я дал ему в глаз, и глаз у него заплыл. Такое трудно не заметить.

Это объясняло угрюмый вид и повернутый к проходящим через вестибюль профиль портье.

После короткой паузы Итан сказал:

— У тебя с кем-то разногласия.

— Совершенно верно.

— Но ты не хочешь, чтобы тебе помогли их разрешить, и все сделаешь сам.

— Тоже верно.

— В таком случае что теге здесь нужно? Иди и занимайся разрешением разногласий.

— Я и занимаюсь, и именно поэтому я здесь, дядя. Разногласия у меня возникли с вами лично.

Итан Кокс снова немного помолчал, прежде чем сказать сухо:

— Понятно.

— Да, дядя. Я сперва хотел сжечь особняк в Апстейте, или что-нибудь в этом роде, но потом решил, что сперва поговорю с вами. Беру программку Метрополитана и вижу в ней «Жидовку». Я знал, что вы обязательно пойдете ее слушать, но на всякий случай проверил несколько ваших электронных кредитных записей.

— У тебя есть доступ?

— Удивительно, не так ли? Да, есть. Кстати, сопрано в дуэте во втором акте — бесподобно пела сегодня, не находите?

— Да, — сказал Итан. — Согласен. Новое поколение певцов наконец-то входит в силу.

— Да, я тоже так думаю, — откликнулся племянник. — И вот, прослушав дуэт, я решил, что старый добрый дядя Итан, не дурак послушать хорошее исполнение, скорее всего заночует в своей манхаттанской берлоге, один, чтобы переварить впечатления. Также я подумал, что, поскольку я его давно не видел, нужно будет сделать ему подарок.

— Подарок?

— Хороший подарок, дядя. Не бойтесь, я не данаец. Подарок безопасен.

— Какой подарок?

— Диск. Не с записью «Жидовки», к сожалению. Тоже спектакль, конечно, но совсем другой. И вы в этом спектакле звезда. Представляете? Прелесть.

— Ты о чем это?

— Разные темные дела, переход денег из рук в руки, договоры. Я знаю одну… хмм… персону, у которой страсть к подслушивающим устройствам. Даже не спрашивайте. С ней чашку кофе выпьешь — будьте уверены, что уйдете весь кишащий микрофонами и камерами размером с бактерию. Вид наркомании такой. Она ничего с собой не может сделать. У нее была, типа, сестра… которая… хмм… пожаловалась ей, что есть такой пожилой джентльмен… который ее преследует. Я вас ни в чем не виню, дядя. Полгорода волоклось за сестрой. Особенная женщина была. Наследница Елены Прекрасной. Ни разу не вышла из помещения, не оставив позади стоящие члены. Она сочеталась браком с прайзфайтером, рассчитывая, очевидно, что некоторые идиоты будут держать в связи с этим дистанцию. Вы не держали дистанцию. Бедная богатая Бель Элен — у нее не было выбора, как только обратиться к сестре за помощью.

— Ты шутишь.

— Нисколько. С чего вы взяли?

— Ты думаешь, что я ответственен за ее убийство!

— Прекратите, — сказал племянник. — Я ничего такого не сказал, и я не люблю, когда меня перебивают. Заткнитесь и слушайте! Если бы вы были ответственны, вас бы сейчас не было в живых. Помимо этого, для планирования и совершения убийства такого толка требуются мозги и смелость, а у вас ни того, ни другого нет. Тем не менее, кое-за что вы все-таки ответственны. Батюшки, дядя, я бы свернул вам шею прямо сейчас без сожаления, если бы это как-то разрешило ситуацию. Вы посмотрите, во что превратилась некогда самая цивилизованная, самая свободолюбивая в мире страна. Все население рулит. Все заняты вождением драндулетов. Водят день и ночь, даже когда не хочется. Даже если общественный транспорт быстрее и приятнее. Даже если нужно пропутешествовать три квартала, а затем час искать место, где поставить драндулет. Даже если вообще не нужно никуда идти или ехать — все равно едут. Садятся за руль и едут. Стало невозможным включить телевизор без того, чтобы не лицезреть тут же рекламу какой-нибудь тачки, не открыть журнал, чтобы не увидеть красочные фотографии дюжины мерцающих драндулетов, не пройти квартал, не вдыхая выхлоп пробки у светофора. Реки отравлены, солевые залежи сохнут, климат на всей планете непрерывно меняется, но мы все равно рулим. Террористы богатеют в тени ржавых дурно пахнущих нефтяных вышек. Как-то какой-то чудак сел и подсчитал, что если бы мы перестали рулить, начался бы небывалый экономический бум, а мусульмане через десять лет жили бы в пещерах и ездили на верблюдах. И знаете, кто этому мешает? Вы и еще несколько дураков, которым не хватает воображения понять, что возможности в мире всегда найдутся. Темные дела — часть жизни. Вы, грязная бесчестная свинья, всегда найдете свое помойное ведро, никто у вас его не отнимет. Я понимаю, что родившиеся свиньями не могут перестать ими быть. Но на некоторое время можно, я думаю, перестать по крайней мере быть [непеч.]. Дать ископаемым залежам отдохнуть. Может, их запас увеличится, если их не будут трогать несколько миллионов лет. Время есть. Если нужны заменители, почему бы вам не попробовать торговать наркотиками или страховкой.

— Джордж?

— Да?

— Что тебе нужно?

— Угадайте.

— Нет. Чего это ты все время — угадайте да угадайте. В каких кругах ты нынче вращаешься, где ты такого понабрался? И вообще — то мы говорим про любительницу подслушивать, то вдруг переключаемся на экологический вред, вызванный моими инвестициями — и все это под дулом пистолета. Что происходит? Не понимаю. Предполагаю, что во всем этом есть какая-то суть. Пожалуйста, доберись до нее.

— Вы спешите? У вас назначена деловая встреча?

— Черт знает, что такое.

— Ну, как хотите. И все-таки почему бы вам действительно не попробовать альтернативы? Вот, например, занялись бы компьютерами. Это одна из областей деятеятельности, где деньги делают из ничего. Почему бы вам не уйти из нефтяной промышленности.

— Даже не знаю, что на такое сказать, — заметил Итан.

В квартире был пистолет. К несчастью, он находился в кабинете.

— Скажите мне, что не можете уйти потому что в деле завязано слишком много людей и экономических реалий.

— В общем, верно.

— А мне плевать. Как я уже сказал, я бы без сожаления свернул бы вам шею прямо сейчас, если бы не был уверен, что кто-то займет ваше место завтра же, еще до ланча. Хорошо, подождем.

— Чего именно подождем? — спросил Итан, вглядываясь. На дуле пистолета отразился лунный блик.

— Не знаю, — сказал племянник. — Откуда мне знать? Ну, смоет какой-нибудь большой город в море, или землетрясение где-то начнется, или эпидемия — мало ли к чему ваши нефтяные поползновения могут привести. Тем не менее, до того, как я отсюда уйду, вы окажете мне одну услугу. А именно — позвоните вашим друзьям из солнечной Венгрии и скажете им, чтобы уезжали.

— Это ты к чему?

— Гвендолин Форрестер неприкасаема. Когда вы ее видите на улице — будьте добры перейти на другую сторону. Если она с вами заговорит, бегите. Отца ее вы разорили, а сестру чуть не сделали куртизанкой, но на этом деятельность ваша по отношению к семье Форрестеров закончилась. Всё. Я хочу, чтобы вы это поняли. Вот телефон. Можете позвонить, а можете помедлить и пораздумывать, и тогда я затолкаю трубку вам в глотку, а голову вашу в унитаз. Со своей стороны я обещаю, что запись не будет использована против вас. Диск я оставлю здесь.

Диск, подумал Итан, опасен только в том случае, если… Он вспомнил разговор с сумасшедшей сестрой Илэйн два месяца назад. Поскольку в прессе ничего подозрительного за это время не появилось, можно было предположить, что сестра Илэйн является единственным человеком, знающим, что голос на диске — его, Итана. Если эту бабу убрать, диск никакой опасности представлять не будет. Пока Гвендолин Форрестер жива и активна, кто знает, какие у нее еще появятся причины задействовать диск, кому его передать, какими комментариями сопроводить. Племянник прав — все началось, когда он, Итан, попытался сделать своей любовницей старшую дочь Форрестера. С другой стороны, поскольку Джон разорен а Илэйн больше нет, опубликование информации на диске никакой пользы приземистой сестре не принесет… Разве что месть…

— Мне нужны гарантии, — сказал Итан ровным голосом.

— Встаньте.

— Что?

— Встаньте и выпрямитесь.

Итан подчинился. Племянник метнулся из кресла вперед. Несмотря на невообразимую боль, удар не заставил Итана потерять сознание. Оседая на пол, он схватился за ребра.

— Вот и гарантия, — сказал племянник. — Нет, не сгибайтесь так. Дышите медленно, короткими вдохами. Скоро пройдет. Мои обещания лучше золота. Разрешаю вам позвонить мисс Форрестер и спросить, так ли это. Она подтвердит. Но сперва звоните мадьярам. Их парень бегает по всему городу, стреляет в кого попало, связывает людей в их внедорожниках — что за венгерский цирк ни с того ни с сего! Мы с ним играем в кошки-мышки уже целую неделю, и, поверьте, если я его найду до того, как он покинет страну, вы окажетесь в тюрьме.

— Доказать ничего нельзя, — тяжело дыша сказал Итан.

— Доказать?

— Доказать, что я как-то связан с венгром.

— Может и нельзя. Но у меня есть копия вот этого самого диска, на тот случай, если вы попытаетесь сделать какую-нибудь гадость. Понимаете?

— Сделать гадость…

— Да, ну, например, восстановить связь с мадьярами и натравить их на меня. Я ведь чувствую, когда кто-то за мной ходит. Или когда кто-то ошивается за дверью. Вы хуже, чем я думал, дядя. Вы не умеете проигрывать. Понимаю, что ребра ваши сейчас нуждаются в починке, но ведь это не врач там, в соседней комнате, слоняется.

Внезапно племянник исчез. Итан поднялся с пола. Дверь распахнулась. Телохранитель ворвался в комнату с пистолетом в руке, крича «Замри!..» — но произнести «подонок» ему не хватило времени. Хрустнули кости руки, нога телохранителя высоко поднялась в воздух, его развернули и вогнали в стену. Он осел на пол бессловесным, бездумным мешком. Племянник прикрыл дверь и вернулся к окну.

— А где же кнопка тревоги, под подушкой, что ли? Остроумно, — заметил он. — Слушайте, дядя, раз вы желаете играть, и нарушили правила, я вас сейчас оштрафую. Правила — это святое. Я не собирался брать у вас деньги, но теперь я просто обязан это сделать. Вы найдете номер счета в моем любимом швейцарском банке завтра, в вашей электронной почте. Вы сделаете трансфер на сумму в два миллиона долларов. Если не сделаете, диск идет в эфир. Или хуже.

— Хуже? — сказал Итан. — Что может быть хуже?

— Я нанесу вам еще один визит, — объяснил любезно племянник. — Семья. Что бы мы делали без семьи. Но, вообще-то, не волнуйтесь. Я просто пошутил по поводу второго визита. Ну, свидимся как-нибудь.