Я притащила со стройки маленького искалеченного котёнка. Он был чуть жив: весь в крови, ноги его не держали. Задние лапки были перебиты.
Мама с бабушкой его стали тут же отмывать и лечить. Охали: и кто ж так поиздевался над бедным существом? Казалось – что котёнка били камнями, били – но не добили. Не может быть, чтобы это было дело рук зэков, говорила мама. Скорее всего – мальчишки из соседнего двора. Они тоже шастали на эту стройку. Они измывались над сусликами, так почему и над беззащитным котёнком не поиздеваться?
Котёнок этот так и остался у нас. Это была кошечка. Серенькая, с белым пятнышком на мордочке и с белым пузиком. Я её назвала Киней.
Мы долго её выхаживали, кормили из пипетки молоком, смазывали её раны – она терпела, даже не царапалась. И мы так привязались к нашей Кине, что когда она окрепла и стала шустро бегать по квартире, припадая на задние лапки, ни у кого и в мыслях не было отправить её обратно – в страшный и жестокий мир, где её чуть не убили…
Я любила Киню без памяти. Это была моя первая в жизни кошка. Ни соседская, ни дворовая – а моя! Ни одну кошку потом я так не любила. Ласковая, преданная, благодарная за то, что мы спасли ей жизнь. Да, она отлучалась изредка на прогулку, но далеко от дома не отходила. Во дворе была всё время настороже. Не могла забыть своё страшное детство и людям не доверяла. Никому, кроме нас.
Я любила таскать её на руках, она была такая тёплая и нежная, и так волшебно мурлыкала мне на ухо свои чудесные песенки… Она была мне как сестра. Или как ребёнок. Я бы жизнь за неё отдала, не задумываясь.
* * *
А однажды Киня притащила мышонка. Она с гордостью продемонстрировала его нам: вот, глядите, я уже взрослая, самостоятельная кошка, могу прокормить и себя, и вас!
Мама тут же отобрала у неё мышонка. Он был ещё жив, но на шее была большая рана от Кининых зубок. И тут начались наши страдания над мышонком…
Мы с мамой уложили его в коробочку с ватой, смазали его зелёнкой, пытались накормить из пипетки молоком. Капали ему молоко в микроскопический ротик. Мышонок был ещё совсем маленький. Он прожил сутки, а потом умер. Мы с мамой его горько оплакали и похоронили в степи…
– Киня, умоляю! Не делай так больше никогда! – сказала я кошке, глядя в её умные, круглые, серо-зелёные глаза.
И она так больше не делала. Никогда.