ЭПИЛОГ
С тех пор прошло пять лет. У нас с Глорией трое детей. Двое мальчиков и одна девочка. Маленькая Глория пошла на поправку, чем очень удивила доктора Митчелла. Ричард, следуя моему примеру, остепенился и женился на той самой индуске по имени Аша. Мы стали дружить семьями.
А Поль оказался ведущим издателем Нью-Йорка и, узнав о том, что я хочу написать рассказ, уговорил меня написать роман, который он с удовольствием издаст. И я написал. Книга имела большой успех, и Поль подписал со мной договор еще на пять книг.
Мое исцеление — это, конечно же, чудо, но самым большим чудом я считаю встречу с Глорией, которая осчастливила меня и подарила мне маленьких ангелочков.
И в те редкие минуты, когда я могу остаться наедине с самим с собой, я закрываю глаза, останавливаю поток мыслей, и где-то в глубине мне удается услышать свою неповторимую мелодию души.
Полное или частичное использование материала без указания автора или ссылки на его страницу
КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНО
Мелодия души
I
Я был жизнерадостным и общительным человеком. Но все изменилось после того, как врач поставил мне диагноз «злокачественная опухоль».
– Вам осталось жить чуть больше двух лет, – с каменным лицом произнес он.
Меня всегда удивляло то, с какой невозмутимостью врачи говорят пациенту о его диагнозе, словно перед ними не больные, а осужденные, которым судья читает смертельный приговор.
– И нет никакого способа победить болезнь? – спросил я, особо ни на что не надеясь.
– Разве что чудо, – ответил он.
Да, жизнерадостность и общительность покинули меня. Но свято место пусто не бывает. Почти сразу же их место заняли грусть и отчужденность.
Раньше я восхищался людьми, узнавших о скорой смерти и сумевших полностью изменить свою жизнь, чтобы пожить оставшееся время для себя. Но сейчас я им завидовал, так как сам не сумел сделать того же самого.
Хотя одно я сделал, как и они: ушел с работы. К тридцати восьми годам заработал я достаточно, чтобы оставшееся мне время жить, не работая. Но я не кинулся путешествовать или делать то, о чём всю жизнь мечтал. Да и мечтать времени как-то не было. Я бросился делать то, что у меня всегда хорошо получалось: я стал напиваться. Только алкоголь помогал мне забывать о надвигающейся неизбежности.
Друзья оставили меня. Если быть точнее, то я просто перестал с ними общаться. Я перестал отвечать на звонки. А из родственников в живых давно никого не было.
«Скоро и я к вам», – думал я, напиваясь изо дня в день.
Я боялся смерти. Боялся, потому что она отняла у меня всех, кого я любил. Именно из-за смерти я не обращал внимание на приставучую мысль завести семью. Я боялся пережить своих несуществующих детей. И в итоге смерть постучалась и в мою дверь.
Возможно, я бы отдал концы и раньше, если бы не чудо, которое со мной произошло…
Говорят, настоящий друг – это тот, который с тобой не только в радости, но и в беде. Среди моих друзей таковым оказался лишь один. Я ему не рассказывал о диагнозе, но последние две недели он много раз звонил, вырывая меня из пьяного забытья. Я же игнорировал все его звонки, впоследствии совсем отключив мобильный. И тогда друг пришел ко мне домой, что было странно, так как он был занятым человеком.
Дверной звонок не работал, но ему как-то удалось ударами в дверь вывести меня из пьяного дурмана. Шатаясь из стороны в сторону, я дошел до двери, и заплетающимся языком спросил:
– Кто там?
– Сэм, – узнал я голос Ричарда, – Открывай.
– Убирайся, Ричард, – опершись о дверь и поглядывая в глазок, сказал я. – Оставь меня в покое.
– Не могу.
– Почему?
– Ты бы дал мне умереть?
Я удивлённо подумал: «Откуда он знает?»
– Сэм, все нормально?
Вместо ответа я открыл дверь.
Он вошёл с улыбкой на лице и воскликнул:
– Я так и знал! Ты бы не дал мне умереть, – и обнял меня.
– Откуда…
– Ты в пьяном угаре выболтнул нашему общему знакомому бармену, – ответил друг. – Он мне позвонил и все рассказал.
– Хм… – проворчал я, вспоминая, когда я в последний раз был в баре.
И, словно поняв ход моих мыслей, Ричард сказал:
– Меня не было в городе, иначе бы я тебе давно вставил мозги на место.
Улыбку друга сменило осуждающее выражение.
– До чего же ты себя довел, дружище, – сказал он, закрывая дверь. – Обросший. Вонючий. Когда ты в последний раз принимал душ?
– Отстань, – потребовал я, на качающихся ногах добравшись до кресла и плюхнувшись в него.
Я не мог понять, то ли это моя голова кружилась, то ли комната решила покувыркаться, нарушив все законы физики.
– Так, – сказал он, глядя на меня, будто я непослушный ребенок, а он строгая няня. – Тебя надо привести в порядок. Но сначала…
Не договорив, он прошел на кухню, и я услышал булькающие звуки. Понимая, что он делает, я вскочил, но комната ещё сильней завертелась, и я, сделав всего два шага, упал.
– …Избавимся от этой дряни, – закончил он свою фразу.
– Ну зачем ты так, – стонал я, лёжа на полу, – это была моя единственная отдушина.
– Ничего подобного! – воскликнул Ричард. – Не ты первый – не ты последний. Мы тебя отвоюем у старухи с косой!
– Мне поможет только чудо, – говорил я заплетающимся языком. – А так как чудес не бывает, значит, ничего меня не спасет.
– Ещё как бывает, – убеждал Ричард. – Ты не там ищешь чуда. Вставай.
Мы с Ричардом в юности ходили на бокс. Во время спарринга он всегда побеждал меня. Я устал получать тумаков и бросил это дело, а он не бросил. И сейчас ему без труда удалось поднять меня, хоть я был не из легких.
Он потащил меня в ванную комнату. Помог усесться в ванной и включил воду.
– Я же в одежде, – попытался я протестовать, но холодные капли, хлынувшие из душа проглотили мои слова.
– Ты воняешь, как бомж. Стыдно Сэм! Отрезвей, прими душ, побрейся и только потом выходи, – заявил Ричард и вышел.
Холодная вода помогла развеять туман в голове. Я разделся и скинул на пол мокрую одежду. Добавил горячей воды и стал мыться. Трезвая голова вернула мне эмоции, которые в пьяном виде игнорируются человеком. Мне стало стыдно. Стыдно перед собой. Стыдно перед другом.
Закончив мыться, я встал возле запотевшего зеркала, провел по нему мокрой рукой и посмотрел на себя. Длинная рыжая борода. Потерявшие надежду серые глаза.
«Неужели это я?» – пронеслась мысль в голове.
Я никогда не носил бороду. И сейчас было ощущение, что на меня с той стороны смотрит незнакомый потерянный мужчина, который как никогда нуждался в поддержке.
«Спасибо тебе, Ричард», – мысленно поблагодарил я друга и принялся бриться.
Закончив, я наконец-то узнал себя. Правда, глаза остались все такими же грустными. Накинув на себя халат, я вышел.
Ричард сидел в гостиной и листал журнал «Playboy».
– Вот это другое дело, – отложил он журнал. – Теперь выбери самую красивую одежду из своего гардероба, и мы поедем.
– Куда? – спросил я, удивляясь.
– Туда, где происходят чудеса.
Его ответ не дал мне ясное представление о цели поездки, но спорить я не стал.
Я бы не сказал, что гардероб у меня большой, но было из чего выбирать. Так как на улице царствовала весна, я выбрал джинсы, белую рубашку и пиджак.
– Ну ты прям жених, – поаплодировал Ричард. – Лучше б женился, а не голых баб в журнале рассматривал.
– Да ладно тебе, – сказал я. – Кто бы говорил, бабник!
– У меня хотя бы есть женщины, пусть их и много, а у тебя вообще никого нет.
– Ну теперь никогда и не будет.
– Это мы ещё посмотрим, – сказал он настолько уверенным тоном, что на секунду и мне показалось, что со мной ещё не всё потеряно.
Оказавшись на улице Ричард остановил такси, за рулем которого был здоровенный чернокожий мужчина, и назвал ему нужную нам улицу. Тот согласился отвезти. Ричард сел рядом с водителем, мне же досталось место на заднем сидении.
Всю дорогу мы молчали, что было странно: обычно таксисты любят поговорить, отвлекая пассажиров от потока их мыслей. Но наш оказался молчуном.
Утреннее нью-йоркское солнце, проникая сквозь окно машины, теплыми лучами ласкало мое лицо, словно пыталось утешить меня. А потом я увидел живое солнышко с зелеными глазами и изящными бровями. Она стояла у обочины и голосовала.
– Подбросим девушку? – спросил таксист, видимо, так же, как и я, заметивший сияние её красоты.
– Если нам по пути, то почему бы и нет? – сказал Ричард.
– Согласен, – добавил я хрипло, хотя было понятно, что мой голос ничего не решал.
Таксист остановил машину у обочины. Стекло дверцы со стороны Ричарда на половину опустилось. Показалась золотистая голова красавицы. Нежным голосом она назвала адрес. Водитель кивнул согласно, и она села рядом со мной.
Сладкий аромат духов наполнил салон машины. Я с трудом сдерживал порыв сесть поближе и обнять это божественное создание. Её длинные золотистые волосы были убраны назад. Она, словно магнит, притягивала к себе мои глаза.
Моё восхищение не осталось незамеченным. Девушка повернулась ко мне, заставив меня смущённо отвести взгляд. Стоило ей отвернуться, как мой взгляд снова был прикован к ней.
– Что? – спросила она, поймав мой взгляд.
– Ничего, – ответил я, видимо, краснея, как помидор.
«Что же со мной такое», – подумал я, отворачиваясь от неё и поглядывая на мелькающие за окном небоскребы.
У меня были женщины, но ни одна из них не вызывала во мне смущение, какое бывает у юнцов.
Через несколько улиц машина остановилась, и водитель сказал:
– Приехали, мисс.
Я позволил себе еще раз на прощание взглянуть на светловолосую красавицу. Она заплатила таксисту и, поблагодарив, вышла.
– Понравилась? – повернулся ко мне Ричард и вопросительно поднял черные брови.
– Может быть, – ответил я, обернувшись и попытавшись разглядеть её в толпе.
– А что же тогда не познакомился с ней?
– Думаешь, она бы стала знакомиться с мужчиной в такси?
– Почему бы и нет?
– Я сомневаюсь в этом, Ричард.
– Хотя бы имя надо было спросить, – сказал он, а водитель фыркнул.
– Её зовут Глория, – сказал я.
– И Ричард, и чернокожий водитель одновременно повернулись ко мне. Я показал им бумажник.
– Похоже, она выронила. Теперь я знаю не только, как её зовут, но и где она живет, а также номер её мобильного.
– Да, – восхитился Ричард, – судьба к тебе сегодня благосклонна.
– Не смеши меня, – ответил я и достал телефон.
– Может, позвонишь ей после того, как мы сделаем то, для чего едем? – предложил Ричард. – Тем более мы уже прилично отъехали. А ехать нам еще не меньше часа.
– Хорошо, – согласился я и убрал телефон и бумажник Глории в карман.
Оставшуюся часть пути мы снова ехали молча, каждый погруженный в свои мысли. Мои мысли были заняты Глорией.
«Если бы не моя болезнь, – думал я, – то, возможно, я бы и попытался поухаживать за Глорией при условии, что она свободна. Поэтому просто верну бумажник и воспользуюсь случаем в последний раз увидеть её».
– Приехали, – сказал водитель, остановив машину на нужной нам улице и тем самым прервав мои мысли.
Ричард рассчитался с ним. Его карие глаза были наполнены огнём, подтекст которых я сразу же понял.
– Ричард, я просто верну ей бумажник и все. Ничего лишнего не будет. И ты знаешь почему.
– Никогда не говори никогда.
– В моём случае это не работает.
– Это мы еще посмотрим, дружище.
Мы оказались в районе малоэтажек, где преимущественно жили эмигранты из разных стран. Я послушно плелся вслед за Ричардом, не понимая до конца цели нашего похода.
– Куда мы идём? Может, расскажешь поподробней.
– Потерпи, Сэм. Мы уже почти пришли.
Несмотря на то, что мы сильно отличались от людей, обитавших в этом районе, никто на нас особого внимания не обращал. Взрослые на скамейке возле дома, обсуждали что-то на своем языке. Чумазые детишки хохоча резвились неподалеку от родителей.
И хотя я не знал восточных языков, речь здешних людей мне показалась знакомой.
– Мы на какой улице? – спросил я Ричарда.
– Мы в гостях у индусов.
Моя догадка подтвердилась.
– А я так и подумал, – похвалился я своей сообразительностью. – Люблю индийские фильмы.
– Сэм, ты меня удивляешь, – улыбнулся Ричард. – Пришли.
Мы стояли перед шестиэтажным кирпичным домом. Двери подъезда были распахнуты. Как только мы вошли, в нос ударил запах вкусной еды. Мы поднялись на второй этаж и остановились возле черной двери. Звонка не было, поэтому Ричард постучал.
Дверь со скрипом открылась. На нас смотрела смуглая милая женщина в сари. Её черные, как уголь, глаза сияли добротой.
– Чем могу быть полезна? – спросила она на английском с большим акцентом.
– Мы к Балараме, – сказал Ричард, одаривая женщину теплой улыбкой.
Женщина состроила грустное лицо и вышла к нам, закрыв дверь.
– Баларама сегодня не сможет принять вас. Желающих слишком много. Теперь только по списку.
– Как так? – расстроился Ричард. – В прошлый раз я же смог попасть и без списка.
«Прошлый раз, – подумал я, – значит он тут был, надо узнать, почему».
– В прошлый раз мало людей знали о целителе, но слухами земля полнится, – сказала она, и открыв дверь, добавила: – Минуточку.
Дверь закрылась.
– Какой прошлый раз, Ричард? – спросил я, удивленно подняв брови.
Ответить он не смог, так как скрипучая дверь снова открылась, и женщина вышла к нам с блокнотом в руках.
– Я могу записать вас на завтрашнее утро. До одиннадцати всё занято.
– Хорошо, – сказал Ричард. – Впишите нас.
– Имя, – спросила она, посмотрев на меня.
– Сэм Эванс.
– Завтра вы получите свое чудо, мистер Эванс, – сказала она и исчезла за скрипучей дверью.
– Но как она поняла, что именно мне нужна помощь? – спросил я, когда мы стали спускаться по лестнице.
– Это еще только верхушка айсберга, – ответил Ричард.
Мы вышли на улицу и молча побрели в сторону автострады.
– Ты расскажешь, что за пошлый раз? – нарушил я наше молчание.
Мы встали у дороги. Ричард посмотрел на меня, вздохнул и начал:
– Я был на твоем месте, Сэм.
– Что? – удивился я. – Почему ты мне не рассказал об этом?
– Не хотел тревожить.
– Что за глупости? Как ты мог бороться с этим один.
– Я был не один.
И он рассказал мне, что врачи поставили ему диагноз рак первой стадии. Такая новость на некоторое время подкосила Ричарда. Но, к счастью, он тогда встречался с индианкой по имени Аша. Именно она настояла на встрече Ричарда с целителем. Он долго сопротивлялся, так как меньше моего верил в чудеса, но она сказала, что не бывает случайностей. Рассказала, что её имя означает «надежда» и раз они встретились, то это неспроста. И он согласился.
– И целитель расставил ноты моей мелодии по местам, – сказал он в заключении.
– Прости, ноты какой мелодии?
– Скоро узнаешь, – сказал Ричард, потом посмотрел на часы и добавил: – Ладно, у меня дела. У тебя есть деньги или подбросить?
– Есть, конечно.
– Ну тогда давай прощаться. Утром заеду за тобой, – сказал он, останавливая такси. – Чем займешься?
– Верну бумажник и домой, – ответил я. – Я ведь безработный теперь.
– Ну, это ненадолго, – пообещал он, протягивая руку.
Мы попрощались, и он сел в машину.
– Позвони потом, расскажешь, как у тебя прошло с Глорией.
– Обязательно.
– И не вздумай снова напиваться, хорошо?
– Договорились.
II
Расплатившись с таксистом, я вышел на той же улице, на которой вышла Глория. Эта была улица с офисными зданиями. Логично было предположить, что она работает в одном из этих небоскребов.
Набравшись храбрости, я вытащил бумажник Глории и позвонил по номеру, который был указан на кредитной карте.
После нескольких гудков, телефон отозвался её нежным голосом:
– Алло.
– Здравствуйте, Глория, – говорил я, пытаясь перекричать уличный гул. – Я Сэм. Мы сегодня ехали в одном такси.
– И что?
Было понятно, что для неё сегодняшняя поездка в такси обычное дело, в котором нет ничего удивительного, когда как для меня, это было сродни чуду.
– Откуда у вас мой номер и что вам от меня нужно? – в её нежный голос добавились металлические нотки.
– Вы выронили бумажник, – ответил я. – Я приехал вернуть его вам.
Несколько секунд в трубке была тишина.
– Хм, – сказала она. – И куда же вы приехали?
Я назвал улицу и здание, перед которым стоял.
– Серьёзно? – удивилась она, а из её голоса исчезли металлические нотки. – А, да, вижу вас.
Мне показалось, что она даже обрадовалась.
– Видите? – переспросил я и стал всматриваться в высокое стеклянное здание, перед которым стоял.
– Я на пятом этаже. Посмотрите влево.
Я сделал так, как она сказала, и действительно увидел силуэт девушки, машущей мне, но из-за отсвечивающих солнечных лучей мне не удалось разглядеть её лица.
– Сейчас спущусь.
– Нет, – среагировал я быстро. Потом, посмотрев на часы, добавил:
– Приглашаю вас на ужин, где торжественно вручу вам бумажник.
В трубке снова наступила тишина.
– Платить буду я, – сказал я на всякий случай.
Она залилась звонким смехом и сказала:
– Деньги для меня не проблема. Просто я не ужинаю с незнакомцами.
– Но ведь мы с вами знакомы. Вы знаете, как меня зовут. Я знаю ваше имя.
После чего приложил её бумажник к сердцу и произнёс:
– Пожалуйста.
– Хорошо, – снизошла она. – Только до ужина ещё четыре часа.
– Да, я знаю, – и стал оглядываться по сторонам. – Я найду, чем себя занять. Встречаемся тут?
– Да, к семи.
– Хорошо. Спасибо, Глория.
– Не за что, – ответила она и отключилась.
С трудом скрывая свою радость, я направился в сторону торгового центра, чувствуя на спине взгляд Глории.
В торговом центре нашел книжную полку с бестселлерами этого года, но, передумав, от раздела художественной литературы перешел к разделу философии. Я вспомнил, как отец часто цитировал мне письма Сенеки к Луцилию. Несколько из писем Сенеки тронули меня, и я дал себе слово, что прочту его письма, но все не было возможности.
Найдя книгу и расплатившись за неё, я вышел из торгового центра с мыслями о том, что четырех часов мне хватит, чтобы прочесть письма римского философа и поэта. Теперь осталось выбрать место. Мое внимание привлек ресторан с кричащим названием «Рок судьбы».
«Символично, – подумал я».
Достал телефон и отправил Глории смс: «Как насчет ужина в ресторане напротив вашего здания?»
Ответ пришел через несколько секунд:
«Согласна. Люблю это место».
«Хороший знак, – подумал я. – У нас уже есть что-то общее».
И отправил Глории смс: «тогда займу нам столик».
В ресторане я занял место у окна. Вспомнив о том, что я не только не обедал, но и не завтракал, я заказал себе еду. Закончив с трапезой, я заказал чай и принялся за чтение книги, предупредив официанта, что к семи часам жду гостя.
Время за чтением интересной книги проходит так же быстро, как время, проведенное с любимой женщиной. А ещё, читая книгу, я вдруг понял, что отцовские советы, которые поддерживали меня по жизни, брали свое начало из этих писем.
Я почувствовал тоску по тому времени, когда родители были живы. А в голове снова возникла приставучая мысль, которую я так настойчиво избегал. Но поразмышлять над ней я не успел, так как получил смс от Глории:
«Я закончила. Скоро выйду».
Наступила ночь. Проснулись уличные фонари. Оживились огромные рекламные стенды.
Подозвав официанта, я попросил счет и выразил желание не занимать столик, одаривая его щедрыми чаевыми. Он дал слово, что никто кроме меня и моего гостя сегодня вечером за этим столом сидеть не будет. Я поверил ему, но на всякий случай оставил книгу на столе и вышел, направляясь к зданию, где работала Глория.
Она, словно бабочка, выпорхнула из здания и мягкой походкой направилась в мою сторону. Её собранные золотистые волосы свисали с левого плеча.
– Встречать было не обязательно, – сказала она, поравнявшись со мной и мило улыбаясь, – Я бы и сама дошла.
После чего протянула мне свою руку.
– Я и не сомневаюсь, что дошли бы, – улыбнулся я в ответ и пожал её руку.
Когда я дотронулся до неё, по моему телу прошла волна дрожи. В Глории было что-то, что способствовало возрождению во мне давно забытой эмоции трепетного волнения.
– Как настоящий джентльмен, я не мог не встретить вас.
– Мило, – сказала она.
Мы перешли на другую сторону улицы и вошли в ресторан.
– О, люблю место у окна, – сказала она, когда мы прошли к нашему столику.
– Вы не поверите, я тоже, – сказал я, помогая ей сесть.
Когда я занял своё место, к нам подошел официант и положил на стол два меню.
– Только давайте сразу договоримся, – начала она, открывая меню, – у нас просто ужин и ничего более. Хорошо?
– Да, конечно.
– Я месяца три назад рассталась с парнем, и мне нужно время, чтобы прийти в себя.
– Да, понимаю, – сказал я, думая: «дурак её бывший, потерять такое сокровище».
Потом достал её бумажник из кармана пиджака и положил на стол.
– У вас хотя бы есть время.
– Не поняла, – вопросительно подняла она изящные брови и убрала бумажник. – Спасибо, а я даже и не поняла, что выронила его.
– Не за что.
– Так что вы имели ввиду, говоря про время? – спросила она.
Не знаю почему, но мне хотелось открыться ей.
– Только не подумайте, что я давлю на жалость.
– Хорошо.
И я ей все рассказал. И про свою болезнь. И про друга, решившего вытащить меня из положения, в котором я пребывал. И про его подругу Ашу. И про целителя, который якобы совершает чудеса.
– Но так как я не верю в чудеса, – подытожил я, – то и не питаю особой надежды. Да и согласился из-за настойчивости друга.
– Вы считаете, что чудес не бывает?
– Может, чудеса бывают, но меня они обходили стороной, – ответил я. – Хватит о грустном. Вы наверняка голодны, давайте что-нибудь закажем.
К нам подошел официант. Записал наш заказ, забрал меню и удалился.
– Любите философию? – взгляд Глории были устремлен на книгу.
– Не то чтобы именно философию. Просто отец часто цитировал мне Сенеку, и уже тогда я дал себе слово, что когда-нибудь прочту письма философа. А потом все как-то не до этого было. Папа особенно любил первое письмо Сенеки, где философ говорит о том, что у человека воруют его время, а также о том, как сам человек неправильно растрачивает свое время. Отец советовал мне ценить самого дорогое, что у меня есть – время, и правильно им распоряжаться.
– Мудрые слова, – согласилась она.
– Я даже думал написать рассказ и придумал для него название «Пожиратели времени», но, видимо, так и не напишу.
– Напишете. Всему свое время, – сказала она, а потом спросила:
– А ваши родители живы?
– Нет, – ответил я, грустно опустив глаза.
– Простите, – сказала она и положила свою руку на мою.
Миллиард иголок вонзились в мою спину. Волна дрожи прошла с ног до головы.
– Моих родителей тоже нет в живых, – добавила она.
И пришел ей черед открыться мне. Она рассказала, что воспитала её тетя, сестра мамы. Рассказала о бывшем, который оказался не таким, как она о нём думала.
Когда нам принесли еду, она прервалась и мы, пожелав друг другу приятного аппетита, приступили к трапезе. Ели мы молча, изредка поглядывая друг на друга. Мне показалось, что в блеске её зеленых глаз я заметил маленькую надежду по отношению к себе. Но сразу же отбросил эту мысль. Она и так с трудом приходила в себя после расставания, не хватало ещё и мне испортить ей жизнь, без своей воли уйдя в самый ответственный момент.
Потом мы пили чай, и она стала рассказывать о своей работе. Я рассказал, кем работал до того, как узнал о диагнозе. Потом я много шутил, а она смеялась или делала вид, что ей смешно. После ужина она согласилась, чтобы я её проводил. Жила она в часе езды от своей работы. Мы поймали такси. И сопровождаемые яркими огнями нью-йоркских улиц, молча ехали к ней домой. Где-то в середине пути она протянула свою руку и, положив на мою, сжала. Я посмотрел в её зеленые глаза и окончательно убедился в том, что она может дать мне шанс стать счастливым.
«Но хорошо ли это? – подумал я».
И, как будто подслушав мои мысли, уже возле дверей своего дома она пристально посмотрела на меня и спросила:
– Сэм, вы были счастливы?
Вопрос был для меня неожиданным, но я ответил сразу же:
– После того, как не стало родителей, наверное, нет.
– Просто я вспомнила про подругу вашего друга Ашу. Её имя означает надежда. А вы знаете, что означает мое имя?
– Простите, к сожалению, нет.
– Счастье, – ответила она, и, протягивая руку, добавила:
– Сэм, позвоните мне, если чудо все-таки произойдет.
Потом одарила ласковой улыбкой, сказала: «До встречи» и исчезла за дверью.
Всю дорогу домой я ехал с идиотской улыбкой на лице. Ближе к одиннадцати ночи я переступил порог своего дома. Переоделся и решил позвонить Ричарду. Но когда я взял в руки телефон, в глазах потемнело, и я потерял сознание.
Придя в себя, я обнаружил, что лежу на полу, а голова сильно болит, видимо, когда я падал, то стукнулся о журнальный столик.
Зазвонил телефон. Звонил Ричард. Я, собирая все силы и стараясь не выдать голосом свое состояние, принял звонок и сказал бодро:
– Здорово, Ричард. Я сам уже думал набрать тебя.
– Ага, думал ты. Думал бы – позвонил бы, – проворчал он нарочито сердито.
– Дорогой, потише, – услышал я женский голос.
– Ну как у тебя все прошло? – спросил он, переходя на шепот.
Я вкратце рассказал ему и про ужин, и про просьбу Глории.
– Слушай, тебе с ней повезло. Все будет хорошо, поверь мне.
– Ричи, выйди в другую комнату, – послышался второй женский голос.
– Ладно, дружище. Завтра утром заеду за тобой. Тут от меня не отстают, – все так же шепотом сказал Ричард.
– Хорошо, – ответил я, восхищаясь любвеобильностью друга, и отключился.
Раньше меня беспокоила только сильная боль в голове, но я не терял из-за этого сознания. Сегодня произошло что-то новое. Видимо, болезнь прогрессирует.
Потом я снова вспомнил ту навязчивую мысль, которая возникла в ресторане. Навязчивая мысль, преследовавшая меня последние пять лет. Мысль завести семью. И похоже, что Глория могла стать той девушкой, с кем я был бы готов связать свою жизнь.
И впервые после смерти родителей я заплакал. Это были не слезы жалости к себе или страха от надвигающей неизбежности. Это были слезы отчаяния. Во мне возникло сильное желание. Желание жить, любить и быть любимым.
III
– Провел бурную ночь? – спросил я, глядя на потрёпанный вид Ричарда.
– Можно и так сказать, – ответил он, зевая.
На этот раз таксистом оказался смуглый черноволосый араб, сующий нос не в свои дела.
– Вечеринка была? – спросил он с акцентом.
– Ну можно сказать и так, – ответил Ричард.
И стал рассказывать мне (попутно и таксисту), как встретил свою бывшую одноклассницу в музее изобразительных искусств. С ней была подруга. Он пригласил их в ресторан. Девушки напились. Он, не строя особых иллюзий, пригласил их домой и с большим удивлением заметил, что бывшая отличница выросла в развязную женщину, которая одинаково любит как женщин, так и мужчин.
– Да, – восхитился таксист, – вам повезло. А у меня женщины не было уже почти год.
– Да? – искренне удивился Ричард. – Вроде у вас там многожёнство, надо было одну из жен привезти.
– Много жен себе позволить может только богатый человек, а у меня и жены то нет, – сказал таксист расстроенно.
Я же смотрел на мелькающие за окном небоскребы, с трепетом ожидая увидеть здание, в котором работала Глория.
«Может, мне удастся увидеть её в окне», – думал я.
Но, к сожалению, мне это не удалось. И, потеряв нить разговора друга и водителя, я погрузился в свои мысли, будучи благодарным Ричарду за то, что он не стал при постороннем расспрашивать про вчерашний вечер. Через некоторое время их болтовня прекратилась, и оставшийся путь мы ехали молча.
– Ну, рассказывай, – сказал Ричард, расплатившись с таксистом.
– Да я тебе вчера все и рассказал.
– Ну вы поцеловались?
– Нет, конечно. Да я и не думал об этом. Тем более она не отошла от прошлых отношений.
Если вчера я следовал за Ричардом, то сегодня я мог идти с ним бок о бок, так как хорошо запомнил дорогу. Сегодняшняя картина ничем не отличалась от вчерашней. Все те же смуглые лица. Взрослые сидят на скамейках и что-то живо обсуждают. В основном это женщины. Дети же резвятся сами по себе. И никому нет до нас дела.
Мы подошли к нужному дому и вошли. В подъезде, как и вчера, стоял аппетитный запах, но уже другой.
– Видимо, индусы едят что-то особенное, – предположил я, поднимаясь на второй этаж.
– Возможно. Как я помню, некоторые из них вегетарианцы.
Мы остановились возле вчерашней черной двери, но не успел Ричард поднять руку, чтобы постучаться, как дверь со скрипом открылась и нас встретила та же смуглая женщина с черными добрыми глазами. На ней было уже другое сари.
– Проходите, – открыла она широко дверь и пригласила во внутрь.
По темному тесному коридору мы прошли в небольшую, плохо освещенную комнату, в которой была дверь желтого цвета, ведущая в другую комнату. Возле зашторенных окон в длинный ряд стояли стулья. Кроме нас в комнате находились четыре человека. Двое мужчин и одна женщина с ребенком.
– Присаживайтесь, – сказала она, указывая на свободные стулья.
Мы так и сделали.
– Когда подойдет ваша очередь, я вас позову, – сказала она и удалилась.
– Что-то жутковато тут для места, где могут происходить чудеса, – прошептал я.
– Это так кажется на первый взгляд. Ты же бывший боксер, чего боишься то?
– Дело не в том, что боюсь. Реальность не совпадает с тем, что я думал увидеть.
– Ничего, дружище, ты еще больше удивишься, когда увидишь целителя, – пообещал Ричард.
Открылась желтая дверь, и к нам вышла пожилая женщина. Её глаза излучали восхищение и восторг. Почти сразу в комнате появилась смуглая женщина с добрыми глазами и, взглянув на одного из мужчин, сказала:
– Заходите, ваша очередь.
Мужчина, низкого роста и с большим животом, вскочил. Чувствовалось, что он волнуется. Сделав несколько глубоких вдохов, он вошел, закрывая за собой дверь.
– Вам понравилась ваша мелодия? – обратилась смуглая женщина к пожилой.
– О, да! Я и представить не могла, что моя музыка настолько хороша.
– Позвольте, я вас провожу, – предложила смуглая женщина.
– Да, конечно. Баларама такой миленький, – сказала пожилая женщина, и они вышли из комнаты.
– Что за музыка? – спросил я шепотом у Ричарда, чувствуя, как растет мое любопытство.
– Скоро все узнаешь, – ответил Ричард, улыбаясь таинственно.
Время в ожидании тянется, словно черепаха. Я не находил себе места, измеряя комнату шагами, от нетерпения. А Ричард смотрел на меня и ехидно улыбался.
Наконец, жёлтая дверь снова открылась, и низкого роста мужчина с большим животом вышел к нам с таким видом, будто увидел что-то запредельное. Его взор, как и у пожилой женщины, был полон восторга.
Снова появилась смуглая женщина с добрыми глазами и уведомила худого мужчину, что теперь его очередь. Тот встал и решительно двинулся в соседнюю комнату, закрывая за собой дверь.
– Позвольте, я вас провожу? – предложила смуглая женщина мужчине с большим животом.
– Да, спасибо.
И они вышли из комнаты. Из коридора слышались их голоса. Мужчина рассказывал индуске о том, как прекрасна и великолепна его мелодия.
Я снова сел, еле сдерживая свое любопытство. Похоже, Ричарда забавляло мое состояние.
– Не волнуйся, дружище, еще чуть-чуть осталось.
Я хотел было ответить, но в глазах потемнело, и я провалился в темноту.
IV
Музыка, подобно которой я ни разу не слышал за всю свою жизнь, словно нить Ариадны, вывела меня из лабиринта темноты и забытья.
Я открыл глаза и обомлел, потому что не только слышал музыку, но и видел её. Цветовая гамма нот, гармонически переплетаясь между собой, обволакивала меня в виде кокона.
Мелодия проникала в самые глубинные участки моего сознания и выводила наружу давно забытые воспоминания.
Вот моя ссора с отцом, после которого я не общался с ним почти год, и не успел помириться, потому что он умер. Вот мать, которая винила в смерти отца меня, так как он очень переживал и скучал по мне, а я был к отцу жесток.
Мелодия зазвучала громче, а цвета музыкальной радуги стали ярче.
Вот я у постели умирающей матери, которая просит у меня прощения за то, что обвиняла меня в смерти отца.
«Он сказал, что ты не виноват в его смерти, – прошептала она. – Он ушел, потому что пришло его время».
А потом ушла и она.
Мои щеки стали мокрыми. Я слушал божественную мелодию, смотрел на игру радуги, заново переживая моменты своей жизни, и плакал, потому что, несмотря на слова матери, не перестал винить себя. Но сейчас почувствовал, что пришло время себя простить. И только после этого я ощутил умиротворение. Мелодия перестала звучать, а разноцветная радуга рассеялась, словно дым.
Я поднялся. Оказалось, что я лежал в кровати. В комнате кроме меня была красивая зеленоглазая женщина в голубом сари с блестками на ткани, а также мальчик восьми лет, который сидел за роялем.
– Здравствуйте, Сэм, – сказала она с акцентом.
– Добрый день, – встал я с кровати.
– Я Лилавати, – представилась женщина и, указав на мальчика, добавила: – А это мой сын Баларама.
– Он и есть целитель? – удивился я.
– Да, – женщина нежно улыбнулась мне.
Точно также в детстве улыбалась мне мама.
– Как восхитительно он играет на рояле, – сказал я, глядя на смуглого мальчишку с карими глазами. Его черные волосы торчали ежиком.
– Я не слышала вашу мелодию, Сэм, – сказала Лилавати.
– Как это? – удивился я.
– У каждого человека своя мелодия. Мелодия души, ноты которой из-за неправильных действий, негативных мыслей или неверного выбора человека, сбиваются, что приводит к различным болезням.
– И вы не видели той красоты, что витала в воздухе, когда играл ваш сын?
– Нет, – ответила женщина. Её зеленые глаза наполнились нежностью.
Она подошла к сыну, и погладил его по голове, сказала:
– Баларама тоже не слышал вашу мелодию.
– Но как такое возможно?
– Подойдите, Сэм.
Я подошел.
– Нажмите любую клавишу.
Я так и сделал. Но ничего не произошло.
– У этого рояля нет струн, – сказала она.
Глядя на мое недоумение, Лилавати ответила:
– Мой сын пережил клиническую смерть, после которой потерял дар речи, но обрел дар расставлять по местам спутанные ноты мелодии души человека, – несмотря на акцент, слушать её мне было приятно. – Баларама через этот бесструнный рояль как бы подключается к вашей душе, начинает видеть ноты мелодии вашей души и начинает играть их правильно, возвращая им былой строй. Но слышите эту мелодию и видите только вы.
– Слышать музыку привычно, но вот видеть – для меня это что-то новое.
– Каждая нота имеет свой цвет, как каждая болезнь имеет свои причины.
– Удивительно, как семь нот способны творить такую божественную мелодию, – сказал я, понимая теперь восторги людей, выходивших из комнаты.
– Двенадцать, – сказала Лилавати.
– Что?
– Двенадцать нот.
– Но как?
– Вы знаете, что такое октава?
– Смутно помню.
– Покажите мне.
Я зажал пальцами ноту «до» и «си».
– Правильно, – сказала она, – что вы видите помимо белых клавиш?
– Черные, – сразу же ответил я.
– Сколько клавиш теперь?
– Двенадцать, – ответил я. – Но ведь это не совсем ноты, а полутона.
– Но они есть, – сказала Лилавати. – И отрицать их нельзя. У радуги тоже двенадцать цветов, а не семь. Как и год состоит из двенадцати месяцев. Или день из двух периодов по двенадцать часов.
– Я как-то не задумывался об этом, – сказал я и, отойдя от рояля, сел на край кровати. – Если Баларама сыграл мелодию моей души правильно, то, получается, я теперь здоров?
– Получается, так, – Лилавати улыбнулась.
– Но ведь это чудо! Почему бы не рассказать об этом всему миру? Скольких людей можно спасти. Тогда и врачи будут не нужны.
– Не все так просто, Сэм, – сказала Лилавати и присела рядом со мной. Я почувствовал легкий цветочный аромат, исходящей от нее. – За врачами стоит целая система, которая не позволит разрушить то, на что ушли миллиарды денег. То, что сейчас целителей считают шарлатанами, это работа той самой системы. И потом есть еще и карма.
– Да, я знаю о ней, но причем тут это?
– Я вам говорила, что у каждой болезни есть своя причина. Одни болеют по карме, это их урок, который они должны пройти. Вторые, своими мыслями или действиями заработали себе болезнь. Но бывает и так, что мысли или действия родителей способствовали тому, что их ребенок заболел. Балараме можно помогать только вторым и третьим.
– А как вы узнаете, кто болеет по карме, а кто из-за другой причины?
– Судьба сама приводит их. Вас привел друг. Вы приведете кого-то, кто заслуживает второго шанса, – она положила свою руку на мое плечо и добавила:
– А теперь вам пора, Сэм. Нам из-за того, что вы потеряли сознание, пришлось пропустить вас без очереди.
– Да, конечно, – сказал я, – как мне отблагодарить вас?
– Вы отблагодарили меня уже своим присутствием, – женщина посмотрела на своего сына, – помогая Балараме выполнять свое предназначение. Приводите тех, кому, по вашему мнению, судьба хочет подарить второй шанс.
– Можно я тогда поцелую вашу руку? – попросил я и встал.
Лилавати поднялась и протянула мне правую руку, которую я с благодарностью поцеловал. Потом подошел к мальчику, поблагодарил и его, пожимая маленькую руку целителя. После чего вышел из комнаты.
Ричард встретил меня с радостным лицом.
– Ну что, дружище, как себя чувствуешь?
– Как будто заново родился, – ответил я.
Рядом с нами возникла смуглая женщина и предложила проводить до двери, потом обратилась к женщине с ребенком и сказала им, что они могут войти. Помимо них в комнате было еще шесть человек. Люди, судьба к которым решила быть благосклонной.
Уже у самой двери, женщина сказала, обращаясь ко мне:
– Используйте правильно свой второй шанс.
– Обязательно, – пообещал я, и мы вышли.
Мы стали спускаться. В подъезде все так же пахло вкусной едой.
– Поедешь делать томографию? – спросил Ричард, когда мы оказались на улице.
– Да, сейчас позвоню доктору Митчеллу, – сказал я, набирая номер врача.
После четырех гудков прозвучало энергичное «Алло».
– Доктор Митчелл, здравствуйте. Сэм беспокоит.
– Да, я вас слушаю, Сэм.
– Я хочу сделать повторную томографию, – сказал я, приближаясь к автостраде.
– Хорошо, только я уже ушел. Но… – замешкался доктор. – Но я предупрежу медперсонал, они примут вас, а за новыми снимками придете завтра, окей?
– Отлично, спасибо, доктор Митчелл.
– Не за что, Сэм. До завтра. – сказал доктор и отключился.
– Томографию сделаю сегодня, но ответ получу уже завтра.
– Ну, теперь у тебя много времени, дружище, – сказал Ричард.
– Да, благодаря тебе, спасибо, Ричард.
– Рано говорить спасибо, – сказал он, останавливая такси. – Вот когда получишь снимки и убедишься, что здоров, вот тогда и поблагодаришь. Что за больница?
Я назвал адрес.
– Садись, я тебя подброшу, а сам по делам.
– Хорошо.
Окруженный белыми стенами и запахом лекарств, я ждал, когда меня вызовут. Кроме меня больше никого на томографию не было.
Закрыв глаза, я попытался снова услышать мелодию своей души. Восторг бурлил во мне и хотелось с кем-нибудь поделиться им. Даже подумал написать Глории, но её слова «Позвоните мне, если произойдет чудо», давали мне понять, что она не хочет, влюбившись, вновь потерять любимого человека. Лучше позвоню ей, когда все прояснится.
Открывая глаза, я увидел перед собой женщину с заплаканными глазами, мужчину в строгом костюме и облысевшую девочку примерно девяти лет в инвалидной коляске, которая мило улыбалась мне.
К нам вышла медсестра и сказала мне:
– Входите.
Я встал, потом посмотрел на мужчину и спросил:
– Вы тоже на томографию?
– Да, – ответил он безрадостным голосом.
Я посмотрел на медсестру и спросил:
– Можно я их вперед пропущу?
– Конечно.
Мужчина и женщина разом сказали мне «спасибо», а девочка, оборачиваясь, смотрела на меня и продолжала улыбаться.
«Судьба сама приводит их», – вспомнил я слова Лилавати.
Помочь девочке я не мог, так как у меня на тот момент не было доказательств (помимо моих ощущений), что я исцелился. Но если судьбе будет угодно, то я завтра обязательно встречу этих людей и расскажу им о том, что вернет в их семью радость и счастье.
Примерно через двадцать минут родители с девочкой вышли, а медсестра пригласила меня внутрь. Девочка, улыбаясь мне, помахала ручкой на прощанье.
«Мы с тобой еще увидимся», – подумал я.
После томографии я позвонил доктору Митчеллу.
– Отлично, Сэм. Завтра ближе к двум подходите, – по его тону я понял, что он не питает особой надежды на улучшение моего здоровья. – И мы посмотрим, что к чему.
– Договорились, доктор, – сказал я и отключился.
V
Утром меня разбудил настойчивый телефонный звонок. Звонил доктор Митчелл.
– Доброе утро, доктор, – принял я вызов.
– Сэм, вы где? – голос доктора был встревоженным.
– Дома, а что? Вы же назначили прием на два часа.
– Приезжайте срочно. У меня для вас удивительные новости.
Я улыбнулся, сердце забилось быстрей.
– Хорошо, скоро буду.
– И прихватите с собой предыдущий снимок.
– Хорошо, доктор.
По дороге в клинику я надеялся, что встречу там вчерашних людей с их дочкой. Мне хотелось думать, что судьба может дать второй шанс маленькому существу. Но в приемной не оказалось ни той девочки, ни кого-либо ещё.
«Неужели я не смогу помочь ребенку?» – подумал я, расстраиваясь.
Появление медсестры отвлекло меня от моих мыслей.
– Доктор Митчелл вас ждет, – сказала она.
Я поблагодарил девушку и, постучав, вошел в кабинет.
– Проходите, Сэм, – сказал доктор. – Присаживайтесь.
Я прошел в кабинет врача, закрывая за собой дверь, и сел напротив него.
– Я не знаю, что произошло, – начал доктор, глубоко вздохнув, – но иначе как чудом это не назовешь.
– То есть?
Доктор встал и, подойдя к негатоскопу, включил его. Там уже подсвечивался один снимок.
– Дайте, пожалуйста, первый снимок, – сказал доктор, протягивая руку.
Я подошел к доктору. Достал снимок из конверта и вручил ему. Доктор повесил снимок рядом со вторым. Показал на темное пятно на первом и на её отсутствие на втором.
– Видите? – спросил он.
– Не совсем понимаю, что я должен видеть.
Доктор взял со стола карандаш и его тупым концом обвел черное пятно на первом снимке.
– Эта ваша опухоль два месяца назад.
Потом перевел карандаш на второй снимок.
– А вот тут опухоли нет.
– То есть я здоров? – спросил я, улыбаясь.
– Да, хотя это странно. Вы что-нибудь делали с собой?
У меня был порыв рассказать ему о целителе, но я вспомнил слова Лилавати о том, что за докторами стоит целая система, которая делает большие деньги на болезнях людей. Победить систему невозможно и уж тем более заставить поверить в чудо. Поэтому вслух сказал:
– Сильная вера способна совершать чудеса.
– Возможно, – не совсем соглашаясь со мной, сказал доктор, – иногда она помогает, а иногда нет. Если честно, в вашем случае нужно было что-то больше веры.
– Можно мне забрать снимки, доктор? – спросил я, не комментируя его слова.
– Да, забирайте.
Он снял снимки и передал мне. Я убрал их в конверт и, протягивая руку, сказал:
– Спасибо вам, доктор.
– Да мне в принципе и не за что говорить спасибо, – пожал доктор мою руку. – Может, через месяц другой сделаем повторный снимок?
– Может быть, – я направился к двери, – но не думаю, что это будет нужно.
Уже у двери в голове возникла мысль.
– А как насчет девочки?
– Какой? – спросил доктор, убирая руки в карманы халата.
Я рассказал ему о девочке, которую видел вчера.
– У неё четвертая стадия рака. Ей уже ничего не поможет, – произнес доктор.
«Вы и про меня так говорили», – подумал я, но вслух сказал:
– А были они сегодня?
– Да, я им выписал рецепт. Возможно, они еще в клинике. А возможно, уже выехали.
– Они были на своей машине?
– Да, у них золотистый седан.
Я вспомнил, что когда проходил через стоянку к больнице, мое внимание привлекла необычного цвета машина.
– Возможно, они еще не выехали. А что?
– Ничего, просто интересно, – ответил я и, еще раз поблагодарив доктора, вышел.
Быстрым шагом я направился к выходу из клиники. Раз они были, возможно, еще тут, то я смогу помочь им.
Я вышел на улицу именно тогда, когда золотистый седан разворачивался, чтобы выехать со стоянки на дорогу. Отсюда они не услышат мой крик. Мне оставалось одно – выбежать на дорогу раньше них. Долго не раздумывая, я бросился бежаться по кирпичной дорожке, ведущей от клиники к основной дороге. Я бежал, не жалея сил, расталкивая прохожих и не обращая внимание на их недоумевающие взгляды.
Золотистый седан пропал из моего поля зрения, потонув в глубине стоянки. Я же молил вселенную, чтобы она подарила второй шанс маленькой девочке. Мне не хотелось думать, что девочка болеет потому, что это её карма или карма родителей.
И вселенная меня услышала. Я выбежал на дорогу прямо перед золотистым седаном. Прозвучал длинный визг шин и бампер машины слегка коснулся моих ног.
– Вы что – сумасшедший?! – крикнул мужчина в строгом костюме.
Но потом, когда он узнал меня, его взгляд стал мягче. Я подошел и, с трудом справляясь с дыханием, сказал:
– Я могу помочь вашей дочери.
Его жена с заплаканными глазами сидела рядом, а девочка на заднем сидении. Девочка тоже узнала меня и улыбаясь, помахала мне.
Женщина с надеждой в глазах положила руку на плечо мужа. Он посмотрел на неё. Потом повернулся ко мне и спросил:
– Как?
Я вытащил из конверта первый снимок и направляя на солнце сказал:
– Смотрите, видите тут темное пятно?
– Да.
– А это вчерашний снимок, на нем нет темного пятна.
– И что?
– У меня была неизлечимая злокачественная опухоль.
– И как вы выздоровели? – спросила женщина заинтересованно и с надеждой.
Так как мы задерживали движение, водители машин, следующих за седаном, стали сигналить и кричать.
Я назвал улицу.
– Поедем туда, а по дороге я все вам расскажу.
Мужчина замялся, но, встретив умоляющий взгляд жены, сказал:
– Садитесь.
Я забрался в машину и, улыбаясь девочке, сказал:
– Привет, маленькая!
– Привет, большой! – ответила девочка и захихикала.
Я улыбнулся шутке ребенка и принялся рассказывать родителям про Балараму.
– Как бы это ни показалось для вас удивительным, – подытожил я, – снимки говорят сами за себя.
– Мы поверим во все, – обрадовалась женщина, – лишь бы это помогло!
– А ты веришь в ангелов? – встревая в разговор, спросила девочка у меня.
«После встречи с целителем я готов поверить во всё», – подумал я, но вслух сказал:
– Верю, а ты?
– Тоже верю, – ответила девочка.
Несмотря на болезнь, в её глазах был тот самый блеск, который побуждает ребенка познавать мир вокруг.
– Как думаешь, я буду хорошим ангелом?
Понимая, к чему клонит ребенок, я, с трудом сдерживая слезы, сказал:
– Ты уже ангел для своих родителей. А когда подрастешь, у тебя будут свои ангелочки.
– Думаешь, подросту?
– Глория, – подал голос до этого молчавший отец, – не приставай к человеку.
– Все хорошо, – сказала я ему, а девочке ответил:
– Обязательно подрастешь, станешь мамой, а потом еще и бабушкой.
Девочка развеселилась и, хлопая в ладоши, воскликнула:
– Здорово!
Когда мужчина назвал девочку по имени, новая волна дрожи прошла по моему телу. В этой волне смешались два чувства: одно состояло из любви и страсти к взрослой Глории, которая ждала моего звонка, а вторая – волна внутренней уверенности, что я поступил правильно по отношению к маленькой Глории. Случайно таких совпадений не бывает.
Всю оставшуюся дорогу мы с Глорией играли в игры, которым она меня научила. Девочке было весело. Она много смеялась и шутила, побуждая и меня, и маму, и даже хмурого отца улыбаться. В эту минуту я понял, какого счастья хотел себя лишить, отказываясь заводить семью. Мне захотелось иметь своего ангелочка, а может, и нескольких.
– Вот тут нужно налево, – указывая дорогу, сказал я.
Отец Глории послушно свернул.
– Теперь прямо и направо, – подсказал я.
Если на меня с Ричардом местные не обращали никакого внимания, то золотистый седан пригвоздил их взгляды к машине. Детишки перестали резвиться и, следуя примеру взрослых, уставились на машину.
– Ближе к подъезду остановите, – сказал я.
Погладив девочку по голове, я вышел. Её отец последовал за мной.
– Ты пока сиди в машине, – сказал он жене. – Вначале посмотрю, что за целитель.
– Вам целителя не покажут, – начал я, но мужчина даже не стал меня слушать и, войдя в подъезд, повернулся ко мне и сказал:
– Вы идете?
– Ну ладно, будь по вашему, – сказал я и направился к подъезду.
Я поднялся на второй этаж. Отец Глории был чуть позади. Я встал возле черной двери и постучал.
Дверь со скрипом открылась и к нам вышла всё та же смуглая женщина с добрыми глазами.
– О, Сэм, – улыбнулась она. – Вы вернулись.
– Да, – я был польщён тем, что женщина помнит мое имя, – с нами ребенок, которому нужна помощь целителя.
– Вы же знаете новые правила. Теперь только по записи.
Я повернулся к отцу Глории и попросил:
– Приведите дочку.
– Но я бы хотел вначале увидеть целителя, – упирался он.
Но мой осуждающий взгляд умерил его пыл.
– Хорошо, – сказал он и стал спускаться.
– Девочке осталось совсем мало… – начал я объяснять женщине, но она подняла руку, прерывая меня.
Она закрыла глаза и прислушалась к поднимающимся шагам. Потом как будто почувствовала состояние девочки, так как на её лице отразилась печаль.
– Вы правы! – она широко открыла дверь. – Ей нужно чудо.
– Входите, – пригласила она, когда появилась мама с Глорией.
Они вошли, а мужчина, посмотрев на меня, протянул руку и сказал:
– Поль.
– Сэм, – в свою очередь представился я.
– Познакомиться не было времени, – улыбнулся он, – надеюсь, что целитель поможет моей дочери.
– Поможет! – уверил я его. – Я подожду вас на улице.
– Хорошо, – сказал он и вошел.
Смуглая женщина улыбнулась мне, и черная дверь со скрипом закрылась.
На улице я набрал номер Ричарда и обрадовал его хорошей новостью.
– Поздравляю, дружище! – радовался он.
Я поблагодарил друга и сказал, что теперь я его должник.
– Глупости, – отмахнулся Ричард. – Для чего нужны друзья, если не для этого? Глории звонил?
– Ещё нет. Позвоню после тебя.
– Ну тогда напиши мне потом, – сказал он, и мы попрощались.
Глория ответила после пяти гудков.
– Чудо произошло? – с надеждой в голосе спросила она.
– Да, – сказал я, с трудом сдерживая нахлынувшие эмоции.
– А вы говорили, что чудеса обходят вас стороной.
– Каюсь, был не прав.
ЭПИЛОГ
С тех пор прошло пять лет. У нас с Глорией трое детей. Двое мальчиков и одна девочка. Маленькая Глория пошла на поправку, чем очень удивила доктора Митчелла. Ричард, следуя моему примеру, остепенился и женился на той самой индуске по имени Аша. Мы стали дружить семьями.
А Поль оказался ведущим издателем Нью-Йорка и, узнав о том, что я хочу написать рассказ, уговорил меня написать роман, который он с удовольствием издаст. И я написал. Книга имела большой успех, и Поль подписал со мной договор еще на пять книг.
Мое исцеление — это, конечно же, чудо, но самым большим чудом я считаю встречу с Глорией, которая осчастливила меня и подарила мне маленьких ангелочков.
И в те редкие минуты, когда я могу остаться наедине с самим с собой, я закрываю глаза, останавливаю поток мыслей, и где-то в глубине мне удается услышать свою неповторимую мелодию души.
Полное или частичное использование материала без указания автора или ссылки на его страницу
КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНО
Мелодия души
I
Я был жизнерадостным и общительным человеком. Но все изменилось после того, как врач поставил мне диагноз «злокачественная опухоль».
– Вам осталось жить чуть больше двух лет, – с каменным лицом произнес он.
Меня всегда удивляло то, с какой невозмутимостью врачи говорят пациенту о его диагнозе, словно перед ними не больные, а осужденные, которым судья читает смертельный приговор.
– И нет никакого способа победить болезнь? – спросил я, особо ни на что не надеясь.
– Разве что чудо, – ответил он.
Да, жизнерадостность и общительность покинули меня. Но свято место пусто не бывает. Почти сразу же их место заняли грусть и отчужденность.
Раньше я восхищался людьми, узнавших о скорой смерти и сумевших полностью изменить свою жизнь, чтобы пожить оставшееся время для себя. Но сейчас я им завидовал, так как сам не сумел сделать того же самого.
Хотя одно я сделал, как и они: ушел с работы. К тридцати восьми годам заработал я достаточно, чтобы оставшееся мне время жить, не работая. Но я не кинулся путешествовать или делать то, о чём всю жизнь мечтал. Да и мечтать времени как-то не было. Я бросился делать то, что у меня всегда хорошо получалось: я стал напиваться. Только алкоголь помогал мне забывать о надвигающейся неизбежности.
Друзья оставили меня. Если быть точнее, то я просто перестал с ними общаться. Я перестал отвечать на звонки. А из родственников в живых давно никого не было.
«Скоро и я к вам», – думал я, напиваясь изо дня в день.
Я боялся смерти. Боялся, потому что она отняла у меня всех, кого я любил. Именно из-за смерти я не обращал внимание на приставучую мысль завести семью. Я боялся пережить своих несуществующих детей. И в итоге смерть постучалась и в мою дверь.
Возможно, я бы отдал концы и раньше, если бы не чудо, которое со мной произошло…
Говорят, настоящий друг – это тот, который с тобой не только в радости, но и в беде. Среди моих друзей таковым оказался лишь один. Я ему не рассказывал о диагнозе, но последние две недели он много раз звонил, вырывая меня из пьяного забытья. Я же игнорировал все его звонки, впоследствии совсем отключив мобильный. И тогда друг пришел ко мне домой, что было странно, так как он был занятым человеком.
Дверной звонок не работал, но ему как-то удалось ударами в дверь вывести меня из пьяного дурмана. Шатаясь из стороны в сторону, я дошел до двери, и заплетающимся языком спросил:
– Кто там?
– Сэм, – узнал я голос Ричарда, – Открывай.
– Убирайся, Ричард, – опершись о дверь и поглядывая в глазок, сказал я. – Оставь меня в покое.
– Не могу.
– Почему?
– Ты бы дал мне умереть?
Я удивлённо подумал: «Откуда он знает?»
– Сэм, все нормально?
Вместо ответа я открыл дверь.
Он вошёл с улыбкой на лице и воскликнул:
– Я так и знал! Ты бы не дал мне умереть, – и обнял меня.
– Откуда…
– Ты в пьяном угаре выболтнул нашему общему знакомому бармену, – ответил друг. – Он мне позвонил и все рассказал.
– Хм… – проворчал я, вспоминая, когда я в последний раз был в баре.
И, словно поняв ход моих мыслей, Ричард сказал:
– Меня не было в городе, иначе бы я тебе давно вставил мозги на место.
Улыбку друга сменило осуждающее выражение.
– До чего же ты себя довел, дружище, – сказал он, закрывая дверь. – Обросший. Вонючий. Когда ты в последний раз принимал душ?
– Отстань, – потребовал я, на качающихся ногах добравшись до кресла и плюхнувшись в него.
Я не мог понять, то ли это моя голова кружилась, то ли комната решила покувыркаться, нарушив все законы физики.
– Так, – сказал он, глядя на меня, будто я непослушный ребенок, а он строгая няня. – Тебя надо привести в порядок. Но сначала…
Не договорив, он прошел на кухню, и я услышал булькающие звуки. Понимая, что он делает, я вскочил, но комната ещё сильней завертелась, и я, сделав всего два шага, упал.
– …Избавимся от этой дряни, – закончил он свою фразу.
– Ну зачем ты так, – стонал я, лёжа на полу, – это была моя единственная отдушина.
– Ничего подобного! – воскликнул Ричард. – Не ты первый – не ты последний. Мы тебя отвоюем у старухи с косой!
– Мне поможет только чудо, – говорил я заплетающимся языком. – А так как чудес не бывает, значит, ничего меня не спасет.
– Ещё как бывает, – убеждал Ричард. – Ты не там ищешь чуда. Вставай.
Мы с Ричардом в юности ходили на бокс. Во время спарринга он всегда побеждал меня. Я устал получать тумаков и бросил это дело, а он не бросил. И сейчас ему без труда удалось поднять меня, хоть я был не из легких.
Он потащил меня в ванную комнату. Помог усесться в ванной и включил воду.
– Я же в одежде, – попытался я протестовать, но холодные капли, хлынувшие из душа проглотили мои слова.
– Ты воняешь, как бомж. Стыдно Сэм! Отрезвей, прими душ, побрейся и только потом выходи, – заявил Ричард и вышел.
Холодная вода помогла развеять туман в голове. Я разделся и скинул на пол мокрую одежду. Добавил горячей воды и стал мыться. Трезвая голова вернула мне эмоции, которые в пьяном виде игнорируются человеком. Мне стало стыдно. Стыдно перед собой. Стыдно перед другом.
Закончив мыться, я встал возле запотевшего зеркала, провел по нему мокрой рукой и посмотрел на себя. Длинная рыжая борода. Потерявшие надежду серые глаза.
«Неужели это я?» – пронеслась мысль в голове.
Я никогда не носил бороду. И сейчас было ощущение, что на меня с той стороны смотрит незнакомый потерянный мужчина, который как никогда нуждался в поддержке.
«Спасибо тебе, Ричард», – мысленно поблагодарил я друга и принялся бриться.
Закончив, я наконец-то узнал себя. Правда, глаза остались все такими же грустными. Накинув на себя халат, я вышел.
Ричард сидел в гостиной и листал журнал «Playboy».
– Вот это другое дело, – отложил он журнал. – Теперь выбери самую красивую одежду из своего гардероба, и мы поедем.
– Куда? – спросил я, удивляясь.
– Туда, где происходят чудеса.
Его ответ не дал мне ясное представление о цели поездки, но спорить я не стал.
Я бы не сказал, что гардероб у меня большой, но было из чего выбирать. Так как на улице царствовала весна, я выбрал джинсы, белую рубашку и пиджак.
– Ну ты прям жених, – поаплодировал Ричард. – Лучше б женился, а не голых баб в журнале рассматривал.
– Да ладно тебе, – сказал я. – Кто бы говорил, бабник!
– У меня хотя бы есть женщины, пусть их и много, а у тебя вообще никого нет.
– Ну теперь никогда и не будет.
– Это мы ещё посмотрим, – сказал он настолько уверенным тоном, что на секунду и мне показалось, что со мной ещё не всё потеряно.
Оказавшись на улице Ричард остановил такси, за рулем которого был здоровенный чернокожий мужчина, и назвал ему нужную нам улицу. Тот согласился отвезти. Ричард сел рядом с водителем, мне же досталось место на заднем сидении.
Всю дорогу мы молчали, что было странно: обычно таксисты любят поговорить, отвлекая пассажиров от потока их мыслей. Но наш оказался молчуном.
Утреннее нью-йоркское солнце, проникая сквозь окно машины, теплыми лучами ласкало мое лицо, словно пыталось утешить меня. А потом я увидел живое солнышко с зелеными глазами и изящными бровями. Она стояла у обочины и голосовала.
– Подбросим девушку? – спросил таксист, видимо, так же, как и я, заметивший сияние её красоты.
– Если нам по пути, то почему бы и нет? – сказал Ричард.
– Согласен, – добавил я хрипло, хотя было понятно, что мой голос ничего не решал.
Таксист остановил машину у обочины. Стекло дверцы со стороны Ричарда на половину опустилось. Показалась золотистая голова красавицы. Нежным голосом она назвала адрес. Водитель кивнул согласно, и она села рядом со мной.
Сладкий аромат духов наполнил салон машины. Я с трудом сдерживал порыв сесть поближе и обнять это божественное создание. Её длинные золотистые волосы были убраны назад. Она, словно магнит, притягивала к себе мои глаза.
Моё восхищение не осталось незамеченным. Девушка повернулась ко мне, заставив меня смущённо отвести взгляд. Стоило ей отвернуться, как мой взгляд снова был прикован к ней.
– Что? – спросила она, поймав мой взгляд.
– Ничего, – ответил я, видимо, краснея, как помидор.
«Что же со мной такое», – подумал я, отворачиваясь от неё и поглядывая на мелькающие за окном небоскребы.
У меня были женщины, но ни одна из них не вызывала во мне смущение, какое бывает у юнцов.
Через несколько улиц машина остановилась, и водитель сказал:
– Приехали, мисс.
Я позволил себе еще раз на прощание взглянуть на светловолосую красавицу. Она заплатила таксисту и, поблагодарив, вышла.
– Понравилась? – повернулся ко мне Ричард и вопросительно поднял черные брови.
– Может быть, – ответил я, обернувшись и попытавшись разглядеть её в толпе.
– А что же тогда не познакомился с ней?
– Думаешь, она бы стала знакомиться с мужчиной в такси?
– Почему бы и нет?
– Я сомневаюсь в этом, Ричард.
– Хотя бы имя надо было спросить, – сказал он, а водитель фыркнул.
– Её зовут Глория, – сказал я.
– И Ричард, и чернокожий водитель одновременно повернулись ко мне. Я показал им бумажник.
– Похоже, она выронила. Теперь я знаю не только, как её зовут, но и где она живет, а также номер её мобильного.
– Да, – восхитился Ричард, – судьба к тебе сегодня благосклонна.
– Не смеши меня, – ответил я и достал телефон.
– Может, позвонишь ей после того, как мы сделаем то, для чего едем? – предложил Ричард. – Тем более мы уже прилично отъехали. А ехать нам еще не меньше часа.
– Хорошо, – согласился я и убрал телефон и бумажник Глории в карман.
Оставшуюся часть пути мы снова ехали молча, каждый погруженный в свои мысли. Мои мысли были заняты Глорией.
«Если бы не моя болезнь, – думал я, – то, возможно, я бы и попытался поухаживать за Глорией при условии, что она свободна. Поэтому просто верну бумажник и воспользуюсь случаем в последний раз увидеть её».
– Приехали, – сказал водитель, остановив машину на нужной нам улице и тем самым прервав мои мысли.
Ричард рассчитался с ним. Его карие глаза были наполнены огнём, подтекст которых я сразу же понял.
– Ричард, я просто верну ей бумажник и все. Ничего лишнего не будет. И ты знаешь почему.
– Никогда не говори никогда.
– В моём случае это не работает.
– Это мы еще посмотрим, дружище.
Мы оказались в районе малоэтажек, где преимущественно жили эмигранты из разных стран. Я послушно плелся вслед за Ричардом, не понимая до конца цели нашего похода.
– Куда мы идём? Может, расскажешь поподробней.
– Потерпи, Сэм. Мы уже почти пришли.
Несмотря на то, что мы сильно отличались от людей, обитавших в этом районе, никто на нас особого внимания не обращал. Взрослые на скамейке возле дома, обсуждали что-то на своем языке. Чумазые детишки хохоча резвились неподалеку от родителей.
И хотя я не знал восточных языков, речь здешних людей мне показалась знакомой.
– Мы на какой улице? – спросил я Ричарда.
– Мы в гостях у индусов.
Моя догадка подтвердилась.
– А я так и подумал, – похвалился я своей сообразительностью. – Люблю индийские фильмы.
– Сэм, ты меня удивляешь, – улыбнулся Ричард. – Пришли.
Мы стояли перед шестиэтажным кирпичным домом. Двери подъезда были распахнуты. Как только мы вошли, в нос ударил запах вкусной еды. Мы поднялись на второй этаж и остановились возле черной двери. Звонка не было, поэтому Ричард постучал.
Дверь со скрипом открылась. На нас смотрела смуглая милая женщина в сари. Её черные, как уголь, глаза сияли добротой.
– Чем могу быть полезна? – спросила она на английском с большим акцентом.
– Мы к Балараме, – сказал Ричард, одаривая женщину теплой улыбкой.
Женщина состроила грустное лицо и вышла к нам, закрыв дверь.
– Баларама сегодня не сможет принять вас. Желающих слишком много. Теперь только по списку.
– Как так? – расстроился Ричард. – В прошлый раз я же смог попасть и без списка.
«Прошлый раз, – подумал я, – значит он тут был, надо узнать, почему».
– В прошлый раз мало людей знали о целителе, но слухами земля полнится, – сказала она, и открыв дверь, добавила: – Минуточку.
Дверь закрылась.
– Какой прошлый раз, Ричард? – спросил я, удивленно подняв брови.
Ответить он не смог, так как скрипучая дверь снова открылась, и женщина вышла к нам с блокнотом в руках.
– Я могу записать вас на завтрашнее утро. До одиннадцати всё занято.
– Хорошо, – сказал Ричард. – Впишите нас.
– Имя, – спросила она, посмотрев на меня.
– Сэм Эванс.
– Завтра вы получите свое чудо, мистер Эванс, – сказала она и исчезла за скрипучей дверью.
– Но как она поняла, что именно мне нужна помощь? – спросил я, когда мы стали спускаться по лестнице.
– Это еще только верхушка айсберга, – ответил Ричард.
Мы вышли на улицу и молча побрели в сторону автострады.
– Ты расскажешь, что за пошлый раз? – нарушил я наше молчание.
Мы встали у дороги. Ричард посмотрел на меня, вздохнул и начал:
– Я был на твоем месте, Сэм.
– Что? – удивился я. – Почему ты мне не рассказал об этом?
– Не хотел тревожить.
– Что за глупости? Как ты мог бороться с этим один.
– Я был не один.
И он рассказал мне, что врачи поставили ему диагноз рак первой стадии. Такая новость на некоторое время подкосила Ричарда. Но, к счастью, он тогда встречался с индианкой по имени Аша. Именно она настояла на встрече Ричарда с целителем. Он долго сопротивлялся, так как меньше моего верил в чудеса, но она сказала, что не бывает случайностей. Рассказала, что её имя означает «надежда» и раз они встретились, то это неспроста. И он согласился.
– И целитель расставил ноты моей мелодии по местам, – сказал он в заключении.
– Прости, ноты какой мелодии?
– Скоро узнаешь, – сказал Ричард, потом посмотрел на часы и добавил: – Ладно, у меня дела. У тебя есть деньги или подбросить?
– Есть, конечно.
– Ну тогда давай прощаться. Утром заеду за тобой, – сказал он, останавливая такси. – Чем займешься?
– Верну бумажник и домой, – ответил я. – Я ведь безработный теперь.
– Ну, это ненадолго, – пообещал он, протягивая руку.
Мы попрощались, и он сел в машину.
– Позвони потом, расскажешь, как у тебя прошло с Глорией.
– Обязательно.
– И не вздумай снова напиваться, хорошо?
– Договорились.
II
Расплатившись с таксистом, я вышел на той же улице, на которой вышла Глория. Эта была улица с офисными зданиями. Логично было предположить, что она работает в одном из этих небоскребов.
Набравшись храбрости, я вытащил бумажник Глории и позвонил по номеру, который был указан на кредитной карте.
После нескольких гудков, телефон отозвался её нежным голосом:
– Алло.
– Здравствуйте, Глория, – говорил я, пытаясь перекричать уличный гул. – Я Сэм. Мы сегодня ехали в одном такси.
– И что?
Было понятно, что для неё сегодняшняя поездка в такси обычное дело, в котором нет ничего удивительного, когда как для меня, это было сродни чуду.
– Откуда у вас мой номер и что вам от меня нужно? – в её нежный голос добавились металлические нотки.
– Вы выронили бумажник, – ответил я. – Я приехал вернуть его вам.
Несколько секунд в трубке была тишина.
– Хм, – сказала она. – И куда же вы приехали?
Я назвал улицу и здание, перед которым стоял.
– Серьёзно? – удивилась она, а из её голоса исчезли металлические нотки. – А, да, вижу вас.
Мне показалось, что она даже обрадовалась.
– Видите? – переспросил я и стал всматриваться в высокое стеклянное здание, перед которым стоял.
– Я на пятом этаже. Посмотрите влево.
Я сделал так, как она сказала, и действительно увидел силуэт девушки, машущей мне, но из-за отсвечивающих солнечных лучей мне не удалось разглядеть её лица.
– Сейчас спущусь.
– Нет, – среагировал я быстро. Потом, посмотрев на часы, добавил:
– Приглашаю вас на ужин, где торжественно вручу вам бумажник.
В трубке снова наступила тишина.
– Платить буду я, – сказал я на всякий случай.
Она залилась звонким смехом и сказала:
– Деньги для меня не проблема. Просто я не ужинаю с незнакомцами.
– Но ведь мы с вами знакомы. Вы знаете, как меня зовут. Я знаю ваше имя.
После чего приложил её бумажник к сердцу и произнёс:
– Пожалуйста.
– Хорошо, – снизошла она. – Только до ужина ещё четыре часа.
– Да, я знаю, – и стал оглядываться по сторонам. – Я найду, чем себя занять. Встречаемся тут?
– Да, к семи.
– Хорошо. Спасибо, Глория.
– Не за что, – ответила она и отключилась.
С трудом скрывая свою радость, я направился в сторону торгового центра, чувствуя на спине взгляд Глории.
В торговом центре нашел книжную полку с бестселлерами этого года, но, передумав, от раздела художественной литературы перешел к разделу философии. Я вспомнил, как отец часто цитировал мне письма Сенеки к Луцилию. Несколько из писем Сенеки тронули меня, и я дал себе слово, что прочту его письма, но все не было возможности.
Найдя книгу и расплатившись за неё, я вышел из торгового центра с мыслями о том, что четырех часов мне хватит, чтобы прочесть письма римского философа и поэта. Теперь осталось выбрать место. Мое внимание привлек ресторан с кричащим названием «Рок судьбы».
«Символично, – подумал я».
Достал телефон и отправил Глории смс: «Как насчет ужина в ресторане напротив вашего здания?»
Ответ пришел через несколько секунд:
«Согласна. Люблю это место».
«Хороший знак, – подумал я. – У нас уже есть что-то общее».
И отправил Глории смс: «тогда займу нам столик».
В ресторане я занял место у окна. Вспомнив о том, что я не только не обедал, но и не завтракал, я заказал себе еду. Закончив с трапезой, я заказал чай и принялся за чтение книги, предупредив официанта, что к семи часам жду гостя.
Время за чтением интересной книги проходит так же быстро, как время, проведенное с любимой женщиной. А ещё, читая книгу, я вдруг понял, что отцовские советы, которые поддерживали меня по жизни, брали свое начало из этих писем.
Я почувствовал тоску по тому времени, когда родители были живы. А в голове снова возникла приставучая мысль, которую я так настойчиво избегал. Но поразмышлять над ней я не успел, так как получил смс от Глории:
«Я закончила. Скоро выйду».
Наступила ночь. Проснулись уличные фонари. Оживились огромные рекламные стенды.
Подозвав официанта, я попросил счет и выразил желание не занимать столик, одаривая его щедрыми чаевыми. Он дал слово, что никто кроме меня и моего гостя сегодня вечером за этим столом сидеть не будет. Я поверил ему, но на всякий случай оставил книгу на столе и вышел, направляясь к зданию, где работала Глория.
Она, словно бабочка, выпорхнула из здания и мягкой походкой направилась в мою сторону. Её собранные золотистые волосы свисали с левого плеча.
– Встречать было не обязательно, – сказала она, поравнявшись со мной и мило улыбаясь, – Я бы и сама дошла.
После чего протянула мне свою руку.
– Я и не сомневаюсь, что дошли бы, – улыбнулся я в ответ и пожал её руку.
Когда я дотронулся до неё, по моему телу прошла волна дрожи. В Глории было что-то, что способствовало возрождению во мне давно забытой эмоции трепетного волнения.
– Как настоящий джентльмен, я не мог не встретить вас.
– Мило, – сказала она.
Мы перешли на другую сторону улицы и вошли в ресторан.
– О, люблю место у окна, – сказала она, когда мы прошли к нашему столику.
– Вы не поверите, я тоже, – сказал я, помогая ей сесть.
Когда я занял своё место, к нам подошел официант и положил на стол два меню.
– Только давайте сразу договоримся, – начала она, открывая меню, – у нас просто ужин и ничего более. Хорошо?
– Да, конечно.
– Я месяца три назад рассталась с парнем, и мне нужно время, чтобы прийти в себя.
– Да, понимаю, – сказал я, думая: «дурак её бывший, потерять такое сокровище».
Потом достал её бумажник из кармана пиджака и положил на стол.
– У вас хотя бы есть время.
– Не поняла, – вопросительно подняла она изящные брови и убрала бумажник. – Спасибо, а я даже и не поняла, что выронила его.
– Не за что.
– Так что вы имели ввиду, говоря про время? – спросила она.
Не знаю почему, но мне хотелось открыться ей.
– Только не подумайте, что я давлю на жалость.
– Хорошо.
И я ей все рассказал. И про свою болезнь. И про друга, решившего вытащить меня из положения, в котором я пребывал. И про его подругу Ашу. И про целителя, который якобы совершает чудеса.
– Но так как я не верю в чудеса, – подытожил я, – то и не питаю особой надежды. Да и согласился из-за настойчивости друга.
– Вы считаете, что чудес не бывает?
– Может, чудеса бывают, но меня они обходили стороной, – ответил я. – Хватит о грустном. Вы наверняка голодны, давайте что-нибудь закажем.
К нам подошел официант. Записал наш заказ, забрал меню и удалился.
– Любите философию? – взгляд Глории были устремлен на книгу.
– Не то чтобы именно философию. Просто отец часто цитировал мне Сенеку, и уже тогда я дал себе слово, что когда-нибудь прочту письма философа. А потом все как-то не до этого было. Папа особенно любил первое письмо Сенеки, где философ говорит о том, что у человека воруют его время, а также о том, как сам человек неправильно растрачивает свое время. Отец советовал мне ценить самого дорогое, что у меня есть – время, и правильно им распоряжаться.
– Мудрые слова, – согласилась она.
– Я даже думал написать рассказ и придумал для него название «Пожиратели времени», но, видимо, так и не напишу.
– Напишете. Всему свое время, – сказала она, а потом спросила:
– А ваши родители живы?
– Нет, – ответил я, грустно опустив глаза.
– Простите, – сказала она и положила свою руку на мою.
Миллиард иголок вонзились в мою спину. Волна дрожи прошла с ног до головы.
– Моих родителей тоже нет в живых, – добавила она.
И пришел ей черед открыться мне. Она рассказала, что воспитала её тетя, сестра мамы. Рассказала о бывшем, который оказался не таким, как она о нём думала.
Когда нам принесли еду, она прервалась и мы, пожелав друг другу приятного аппетита, приступили к трапезе. Ели мы молча, изредка поглядывая друг на друга. Мне показалось, что в блеске её зеленых глаз я заметил маленькую надежду по отношению к себе. Но сразу же отбросил эту мысль. Она и так с трудом приходила в себя после расставания, не хватало ещё и мне испортить ей жизнь, без своей воли уйдя в самый ответственный момент.
Потом мы пили чай, и она стала рассказывать о своей работе. Я рассказал, кем работал до того, как узнал о диагнозе. Потом я много шутил, а она смеялась или делала вид, что ей смешно. После ужина она согласилась, чтобы я её проводил. Жила она в часе езды от своей работы. Мы поймали такси. И сопровождаемые яркими огнями нью-йоркских улиц, молча ехали к ней домой. Где-то в середине пути она протянула свою руку и, положив на мою, сжала. Я посмотрел в её зеленые глаза и окончательно убедился в том, что она может дать мне шанс стать счастливым.
«Но хорошо ли это? – подумал я».
И, как будто подслушав мои мысли, уже возле дверей своего дома она пристально посмотрела на меня и спросила:
– Сэм, вы были счастливы?
Вопрос был для меня неожиданным, но я ответил сразу же:
– После того, как не стало родителей, наверное, нет.
– Просто я вспомнила про подругу вашего друга Ашу. Её имя означает надежда. А вы знаете, что означает мое имя?
– Простите, к сожалению, нет.
– Счастье, – ответила она, и, протягивая руку, добавила:
– Сэм, позвоните мне, если чудо все-таки произойдет.
Потом одарила ласковой улыбкой, сказала: «До встречи» и исчезла за дверью.
Всю дорогу домой я ехал с идиотской улыбкой на лице. Ближе к одиннадцати ночи я переступил порог своего дома. Переоделся и решил позвонить Ричарду. Но когда я взял в руки телефон, в глазах потемнело, и я потерял сознание.
Придя в себя, я обнаружил, что лежу на полу, а голова сильно болит, видимо, когда я падал, то стукнулся о журнальный столик.
Зазвонил телефон. Звонил Ричард. Я, собирая все силы и стараясь не выдать голосом свое состояние, принял звонок и сказал бодро:
– Здорово, Ричард. Я сам уже думал набрать тебя.
– Ага, думал ты. Думал бы – позвонил бы, – проворчал он нарочито сердито.
– Дорогой, потише, – услышал я женский голос.
– Ну как у тебя все прошло? – спросил он, переходя на шепот.
Я вкратце рассказал ему и про ужин, и про просьбу Глории.
– Слушай, тебе с ней повезло. Все будет хорошо, поверь мне.
– Ричи, выйди в другую комнату, – послышался второй женский голос.
– Ладно, дружище. Завтра утром заеду за тобой. Тут от меня не отстают, – все так же шепотом сказал Ричард.
– Хорошо, – ответил я, восхищаясь любвеобильностью друга, и отключился.
Раньше меня беспокоила только сильная боль в голове, но я не терял из-за этого сознания. Сегодня произошло что-то новое. Видимо, болезнь прогрессирует.
Потом я снова вспомнил ту навязчивую мысль, которая возникла в ресторане. Навязчивая мысль, преследовавшая меня последние пять лет. Мысль завести семью. И похоже, что Глория могла стать той девушкой, с кем я был бы готов связать свою жизнь.
И впервые после смерти родителей я заплакал. Это были не слезы жалости к себе или страха от надвигающей неизбежности. Это были слезы отчаяния. Во мне возникло сильное желание. Желание жить, любить и быть любимым.
III
– Провел бурную ночь? – спросил я, глядя на потрёпанный вид Ричарда.
– Можно и так сказать, – ответил он, зевая.
На этот раз таксистом оказался смуглый черноволосый араб, сующий нос не в свои дела.
– Вечеринка была? – спросил он с акцентом.
– Ну можно сказать и так, – ответил Ричард.
И стал рассказывать мне (попутно и таксисту), как встретил свою бывшую одноклассницу в музее изобразительных искусств. С ней была подруга. Он пригласил их в ресторан. Девушки напились. Он, не строя особых иллюзий, пригласил их домой и с большим удивлением заметил, что бывшая отличница выросла в развязную женщину, которая одинаково любит как женщин, так и мужчин.
– Да, – восхитился таксист, – вам повезло. А у меня женщины не было уже почти год.
– Да? – искренне удивился Ричард. – Вроде у вас там многожёнство, надо было одну из жен привезти.
– Много жен себе позволить может только богатый человек, а у меня и жены то нет, – сказал таксист расстроенно.
Я же смотрел на мелькающие за окном небоскребы, с трепетом ожидая увидеть здание, в котором работала Глория.
«Может, мне удастся увидеть её в окне», – думал я.
Но, к сожалению, мне это не удалось. И, потеряв нить разговора друга и водителя, я погрузился в свои мысли, будучи благодарным Ричарду за то, что он не стал при постороннем расспрашивать про вчерашний вечер. Через некоторое время их болтовня прекратилась, и оставшийся путь мы ехали молча.
– Ну, рассказывай, – сказал Ричард, расплатившись с таксистом.
– Да я тебе вчера все и рассказал.
– Ну вы поцеловались?
– Нет, конечно. Да я и не думал об этом. Тем более она не отошла от прошлых отношений.
Если вчера я следовал за Ричардом, то сегодня я мог идти с ним бок о бок, так как хорошо запомнил дорогу. Сегодняшняя картина ничем не отличалась от вчерашней. Все те же смуглые лица. Взрослые сидят на скамейках и что-то живо обсуждают. В основном это женщины. Дети же резвятся сами по себе. И никому нет до нас дела.
Мы подошли к нужному дому и вошли. В подъезде, как и вчера, стоял аппетитный запах, но уже другой.
– Видимо, индусы едят что-то особенное, – предположил я, поднимаясь на второй этаж.
– Возможно. Как я помню, некоторые из них вегетарианцы.
Мы остановились возле вчерашней черной двери, но не успел Ричард поднять руку, чтобы постучаться, как дверь со скрипом открылась и нас встретила та же смуглая женщина с черными добрыми глазами. На ней было уже другое сари.
– Проходите, – открыла она широко дверь и пригласила во внутрь.
По темному тесному коридору мы прошли в небольшую, плохо освещенную комнату, в которой была дверь желтого цвета, ведущая в другую комнату. Возле зашторенных окон в длинный ряд стояли стулья. Кроме нас в комнате находились четыре человека. Двое мужчин и одна женщина с ребенком.
– Присаживайтесь, – сказала она, указывая на свободные стулья.
Мы так и сделали.
– Когда подойдет ваша очередь, я вас позову, – сказала она и удалилась.
– Что-то жутковато тут для места, где могут происходить чудеса, – прошептал я.
– Это так кажется на первый взгляд. Ты же бывший боксер, чего боишься то?
– Дело не в том, что боюсь. Реальность не совпадает с тем, что я думал увидеть.
– Ничего, дружище, ты еще больше удивишься, когда увидишь целителя, – пообещал Ричард.
Открылась желтая дверь, и к нам вышла пожилая женщина. Её глаза излучали восхищение и восторг. Почти сразу в комнате появилась смуглая женщина с добрыми глазами и, взглянув на одного из мужчин, сказала:
– Заходите, ваша очередь.
Мужчина, низкого роста и с большим животом, вскочил. Чувствовалось, что он волнуется. Сделав несколько глубоких вдохов, он вошел, закрывая за собой дверь.
– Вам понравилась ваша мелодия? – обратилась смуглая женщина к пожилой.
– О, да! Я и представить не могла, что моя музыка настолько хороша.
– Позвольте, я вас провожу, – предложила смуглая женщина.
– Да, конечно. Баларама такой миленький, – сказала пожилая женщина, и они вышли из комнаты.
– Что за музыка? – спросил я шепотом у Ричарда, чувствуя, как растет мое любопытство.
– Скоро все узнаешь, – ответил Ричард, улыбаясь таинственно.
Время в ожидании тянется, словно черепаха. Я не находил себе места, измеряя комнату шагами, от нетерпения. А Ричард смотрел на меня и ехидно улыбался.
Наконец, жёлтая дверь снова открылась, и низкого роста мужчина с большим животом вышел к нам с таким видом, будто увидел что-то запредельное. Его взор, как и у пожилой женщины, был полон восторга.
Снова появилась смуглая женщина с добрыми глазами и уведомила худого мужчину, что теперь его очередь. Тот встал и решительно двинулся в соседнюю комнату, закрывая за собой дверь.
– Позвольте, я вас провожу? – предложила смуглая женщина мужчине с большим животом.
– Да, спасибо.
И они вышли из комнаты. Из коридора слышались их голоса. Мужчина рассказывал индуске о том, как прекрасна и великолепна его мелодия.
Я снова сел, еле сдерживая свое любопытство. Похоже, Ричарда забавляло мое состояние.
– Не волнуйся, дружище, еще чуть-чуть осталось.
Я хотел было ответить, но в глазах потемнело, и я провалился в темноту.
IV
Музыка, подобно которой я ни разу не слышал за всю свою жизнь, словно нить Ариадны, вывела меня из лабиринта темноты и забытья.
Я открыл глаза и обомлел, потому что не только слышал музыку, но и видел её. Цветовая гамма нот, гармонически переплетаясь между собой, обволакивала меня в виде кокона.
Мелодия проникала в самые глубинные участки моего сознания и выводила наружу давно забытые воспоминания.
Вот моя ссора с отцом, после которого я не общался с ним почти год, и не успел помириться, потому что он умер. Вот мать, которая винила в смерти отца меня, так как он очень переживал и скучал по мне, а я был к отцу жесток.
Мелодия зазвучала громче, а цвета музыкальной радуги стали ярче.
Вот я у постели умирающей матери, которая просит у меня прощения за то, что обвиняла меня в смерти отца.
«Он сказал, что ты не виноват в его смерти, – прошептала она. – Он ушел, потому что пришло его время».
А потом ушла и она.
Мои щеки стали мокрыми. Я слушал божественную мелодию, смотрел на игру радуги, заново переживая моменты своей жизни, и плакал, потому что, несмотря на слова матери, не перестал винить себя. Но сейчас почувствовал, что пришло время себя простить. И только после этого я ощутил умиротворение. Мелодия перестала звучать, а разноцветная радуга рассеялась, словно дым.
Я поднялся. Оказалось, что я лежал в кровати. В комнате кроме меня была красивая зеленоглазая женщина в голубом сари с блестками на ткани, а также мальчик восьми лет, который сидел за роялем.
– Здравствуйте, Сэм, – сказала она с акцентом.
– Добрый день, – встал я с кровати.
– Я Лилавати, – представилась женщина и, указав на мальчика, добавила: – А это мой сын Баларама.
– Он и есть целитель? – удивился я.
– Да, – женщина нежно улыбнулась мне.
Точно также в детстве улыбалась мне мама.
– Как восхитительно он играет на рояле, – сказал я, глядя на смуглого мальчишку с карими глазами. Его черные волосы торчали ежиком.
– Я не слышала вашу мелодию, Сэм, – сказала Лилавати.
– Как это? – удивился я.
– У каждого человека своя мелодия. Мелодия души, ноты которой из-за неправильных действий, негативных мыслей или неверного выбора человека, сбиваются, что приводит к различным болезням.
– И вы не видели той красоты, что витала в воздухе, когда играл ваш сын?
– Нет, – ответила женщина. Её зеленые глаза наполнились нежностью.
Она подошла к сыну, и погладил его по голове, сказала:
– Баларама тоже не слышал вашу мелодию.
– Но как такое возможно?
– Подойдите, Сэм.
Я подошел.
– Нажмите любую клавишу.
Я так и сделал. Но ничего не произошло.
– У этого рояля нет струн, – сказала она.
Глядя на мое недоумение, Лилавати ответила:
– Мой сын пережил клиническую смерть, после которой потерял дар речи, но обрел дар расставлять по местам спутанные ноты мелодии души человека, – несмотря на акцент, слушать её мне было приятно. – Баларама через этот бесструнный рояль как бы подключается к вашей душе, начинает видеть ноты мелодии вашей души и начинает играть их правильно, возвращая им былой строй. Но слышите эту мелодию и видите только вы.
– Слышать музыку привычно, но вот видеть – для меня это что-то новое.
– Каждая нота имеет свой цвет, как каждая болезнь имеет свои причины.
– Удивительно, как семь нот способны творить такую божественную мелодию, – сказал я, понимая теперь восторги людей, выходивших из комнаты.
– Двенадцать, – сказала Лилавати.
– Что?
– Двенадцать нот.
– Но как?
– Вы знаете, что такое октава?
– Смутно помню.
– Покажите мне.
Я зажал пальцами ноту «до» и «си».
– Правильно, – сказала она, – что вы видите помимо белых клавиш?
– Черные, – сразу же ответил я.
– Сколько клавиш теперь?
– Двенадцать, – ответил я. – Но ведь это не совсем ноты, а полутона.
– Но они есть, – сказала Лилавати. – И отрицать их нельзя. У радуги тоже двенадцать цветов, а не семь. Как и год состоит из двенадцати месяцев. Или день из двух периодов по двенадцать часов.
– Я как-то не задумывался об этом, – сказал я и, отойдя от рояля, сел на край кровати. – Если Баларама сыграл мелодию моей души правильно, то, получается, я теперь здоров?
– Получается, так, – Лилавати улыбнулась.
– Но ведь это чудо! Почему бы не рассказать об этом всему миру? Скольких людей можно спасти. Тогда и врачи будут не нужны.
– Не все так просто, Сэм, – сказала Лилавати и присела рядом со мной. Я почувствовал легкий цветочный аромат, исходящей от нее. – За врачами стоит целая система, которая не позволит разрушить то, на что ушли миллиарды денег. То, что сейчас целителей считают шарлатанами, это работа той самой системы. И потом есть еще и карма.
– Да, я знаю о ней, но причем тут это?
– Я вам говорила, что у каждой болезни есть своя причина. Одни болеют по карме, это их урок, который они должны пройти. Вторые, своими мыслями или действиями заработали себе болезнь. Но бывает и так, что мысли или действия родителей способствовали тому, что их ребенок заболел. Балараме можно помогать только вторым и третьим.
– А как вы узнаете, кто болеет по карме, а кто из-за другой причины?
– Судьба сама приводит их. Вас привел друг. Вы приведете кого-то, кто заслуживает второго шанса, – она положила свою руку на мое плечо и добавила:
– А теперь вам пора, Сэм. Нам из-за того, что вы потеряли сознание, пришлось пропустить вас без очереди.
– Да, конечно, – сказал я, – как мне отблагодарить вас?
– Вы отблагодарили меня уже своим присутствием, – женщина посмотрела на своего сына, – помогая Балараме выполнять свое предназначение. Приводите тех, кому, по вашему мнению, судьба хочет подарить второй шанс.
– Можно я тогда поцелую вашу руку? – попросил я и встал.
Лилавати поднялась и протянула мне правую руку, которую я с благодарностью поцеловал. Потом подошел к мальчику, поблагодарил и его, пожимая маленькую руку целителя. После чего вышел из комнаты.
Ричард встретил меня с радостным лицом.
– Ну что, дружище, как себя чувствуешь?
– Как будто заново родился, – ответил я.
Рядом с нами возникла смуглая женщина и предложила проводить до двери, потом обратилась к женщине с ребенком и сказала им, что они могут войти. Помимо них в комнате было еще шесть человек. Люди, судьба к которым решила быть благосклонной.
Уже у самой двери, женщина сказала, обращаясь ко мне:
– Используйте правильно свой второй шанс.
– Обязательно, – пообещал я, и мы вышли.
Мы стали спускаться. В подъезде все так же пахло вкусной едой.
– Поедешь делать томографию? – спросил Ричард, когда мы оказались на улице.
– Да, сейчас позвоню доктору Митчеллу, – сказал я, набирая номер врача.
После четырех гудков прозвучало энергичное «Алло».
– Доктор Митчелл, здравствуйте. Сэм беспокоит.
– Да, я вас слушаю, Сэм.
– Я хочу сделать повторную томографию, – сказал я, приближаясь к автостраде.
– Хорошо, только я уже ушел. Но… – замешкался доктор. – Но я предупрежу медперсонал, они примут вас, а за новыми снимками придете завтра, окей?
– Отлично, спасибо, доктор Митчелл.
– Не за что, Сэм. До завтра. – сказал доктор и отключился.
– Томографию сделаю сегодня, но ответ получу уже завтра.
– Ну, теперь у тебя много времени, дружище, – сказал Ричард.
– Да, благодаря тебе, спасибо, Ричард.
– Рано говорить спасибо, – сказал он, останавливая такси. – Вот когда получишь снимки и убедишься, что здоров, вот тогда и поблагодаришь. Что за больница?
Я назвал адрес.
– Садись, я тебя подброшу, а сам по делам.
– Хорошо.
Окруженный белыми стенами и запахом лекарств, я ждал, когда меня вызовут. Кроме меня больше никого на томографию не было.
Закрыв глаза, я попытался снова услышать мелодию своей души. Восторг бурлил во мне и хотелось с кем-нибудь поделиться им. Даже подумал написать Глории, но её слова «Позвоните мне, если произойдет чудо», давали мне понять, что она не хочет, влюбившись, вновь потерять любимого человека. Лучше позвоню ей, когда все прояснится.
Открывая глаза, я увидел перед собой женщину с заплаканными глазами, мужчину в строгом костюме и облысевшую девочку примерно девяти лет в инвалидной коляске, которая мило улыбалась мне.
К нам вышла медсестра и сказала мне:
– Входите.
Я встал, потом посмотрел на мужчину и спросил:
– Вы тоже на томографию?
– Да, – ответил он безрадостным голосом.
Я посмотрел на медсестру и спросил:
– Можно я их вперед пропущу?
– Конечно.
Мужчина и женщина разом сказали мне «спасибо», а девочка, оборачиваясь, смотрела на меня и продолжала улыбаться.
«Судьба сама приводит их», – вспомнил я слова Лилавати.
Помочь девочке я не мог, так как у меня на тот момент не было доказательств (помимо моих ощущений), что я исцелился. Но если судьбе будет угодно, то я завтра обязательно встречу этих людей и расскажу им о том, что вернет в их семью радость и счастье.
Примерно через двадцать минут родители с девочкой вышли, а медсестра пригласила меня внутрь. Девочка, улыбаясь мне, помахала ручкой на прощанье.
«Мы с тобой еще увидимся», – подумал я.
После томографии я позвонил доктору Митчеллу.
– Отлично, Сэм. Завтра ближе к двум подходите, – по его тону я понял, что он не питает особой надежды на улучшение моего здоровья. – И мы посмотрим, что к чему.
– Договорились, доктор, – сказал я и отключился.
V
Утром меня разбудил настойчивый телефонный звонок. Звонил доктор Митчелл.
– Доброе утро, доктор, – принял я вызов.
– Сэм, вы где? – голос доктора был встревоженным.
– Дома, а что? Вы же назначили прием на два часа.
– Приезжайте срочно. У меня для вас удивительные новости.
Я улыбнулся, сердце забилось быстрей.
– Хорошо, скоро буду.
– И прихватите с собой предыдущий снимок.
– Хорошо, доктор.
По дороге в клинику я надеялся, что встречу там вчерашних людей с их дочкой. Мне хотелось думать, что судьба может дать второй шанс маленькому существу. Но в приемной не оказалось ни той девочки, ни кого-либо ещё.
«Неужели я не смогу помочь ребенку?» – подумал я, расстраиваясь.
Появление медсестры отвлекло меня от моих мыслей.
– Доктор Митчелл вас ждет, – сказала она.
Я поблагодарил девушку и, постучав, вошел в кабинет.
– Проходите, Сэм, – сказал доктор. – Присаживайтесь.
Я прошел в кабинет врача, закрывая за собой дверь, и сел напротив него.
– Я не знаю, что произошло, – начал доктор, глубоко вздохнув, – но иначе как чудом это не назовешь.
– То есть?
Доктор встал и, подойдя к негатоскопу, включил его. Там уже подсвечивался один снимок.
– Дайте, пожалуйста, первый снимок, – сказал доктор, протягивая руку.
Я подошел к доктору. Достал снимок из конверта и вручил ему. Доктор повесил снимок рядом со вторым. Показал на темное пятно на первом и на её отсутствие на втором.
– Видите? – спросил он.
– Не совсем понимаю, что я должен видеть.
Доктор взял со стола карандаш и его тупым концом обвел черное пятно на первом снимке.
– Эта ваша опухоль два месяца назад.
Потом перевел карандаш на второй снимок.
– А вот тут опухоли нет.
– То есть я здоров? – спросил я, улыбаясь.
– Да, хотя это странно. Вы что-нибудь делали с собой?
У меня был порыв рассказать ему о целителе, но я вспомнил слова Лилавати о том, что за докторами стоит целая система, которая делает большие деньги на болезнях людей. Победить систему невозможно и уж тем более заставить поверить в чудо. Поэтому вслух сказал:
– Сильная вера способна совершать чудеса.
– Возможно, – не совсем соглашаясь со мной, сказал доктор, – иногда она помогает, а иногда нет. Если честно, в вашем случае нужно было что-то больше веры.
– Можно мне забрать снимки, доктор? – спросил я, не комментируя его слова.
– Да, забирайте.
Он снял снимки и передал мне. Я убрал их в конверт и, протягивая руку, сказал:
– Спасибо вам, доктор.
– Да мне в принципе и не за что говорить спасибо, – пожал доктор мою руку. – Может, через месяц другой сделаем повторный снимок?
– Может быть, – я направился к двери, – но не думаю, что это будет нужно.
Уже у двери в голове возникла мысль.
– А как насчет девочки?
– Какой? – спросил доктор, убирая руки в карманы халата.
Я рассказал ему о девочке, которую видел вчера.
– У неё четвертая стадия рака. Ей уже ничего не поможет, – произнес доктор.
«Вы и про меня так говорили», – подумал я, но вслух сказал:
– А были они сегодня?
– Да, я им выписал рецепт. Возможно, они еще в клинике. А возможно, уже выехали.
– Они были на своей машине?
– Да, у них золотистый седан.
Я вспомнил, что когда проходил через стоянку к больнице, мое внимание привлекла необычного цвета машина.
– Возможно, они еще не выехали. А что?
– Ничего, просто интересно, – ответил я и, еще раз поблагодарив доктора, вышел.
Быстрым шагом я направился к выходу из клиники. Раз они были, возможно, еще тут, то я смогу помочь им.
Я вышел на улицу именно тогда, когда золотистый седан разворачивался, чтобы выехать со стоянки на дорогу. Отсюда они не услышат мой крик. Мне оставалось одно – выбежать на дорогу раньше них. Долго не раздумывая, я бросился бежаться по кирпичной дорожке, ведущей от клиники к основной дороге. Я бежал, не жалея сил, расталкивая прохожих и не обращая внимание на их недоумевающие взгляды.
Золотистый седан пропал из моего поля зрения, потонув в глубине стоянки. Я же молил вселенную, чтобы она подарила второй шанс маленькой девочке. Мне не хотелось думать, что девочка болеет потому, что это её карма или карма родителей.
И вселенная меня услышала. Я выбежал на дорогу прямо перед золотистым седаном. Прозвучал длинный визг шин и бампер машины слегка коснулся моих ног.
– Вы что – сумасшедший?! – крикнул мужчина в строгом костюме.
Но потом, когда он узнал меня, его взгляд стал мягче. Я подошел и, с трудом справляясь с дыханием, сказал:
– Я могу помочь вашей дочери.
Его жена с заплаканными глазами сидела рядом, а девочка на заднем сидении. Девочка тоже узнала меня и улыбаясь, помахала мне.
Женщина с надеждой в глазах положила руку на плечо мужа. Он посмотрел на неё. Потом повернулся ко мне и спросил:
– Как?
Я вытащил из конверта первый снимок и направляя на солнце сказал:
– Смотрите, видите тут темное пятно?
– Да.
– А это вчерашний снимок, на нем нет темного пятна.
– И что?
– У меня была неизлечимая злокачественная опухоль.
– И как вы выздоровели? – спросила женщина заинтересованно и с надеждой.
Так как мы задерживали движение, водители машин, следующих за седаном, стали сигналить и кричать.
Я назвал улицу.
– Поедем туда, а по дороге я все вам расскажу.
Мужчина замялся, но, встретив умоляющий взгляд жены, сказал:
– Садитесь.
Я забрался в машину и, улыбаясь девочке, сказал:
– Привет, маленькая!
– Привет, большой! – ответила девочка и захихикала.
Я улыбнулся шутке ребенка и принялся рассказывать родителям про Балараму.
– Как бы это ни показалось для вас удивительным, – подытожил я, – снимки говорят сами за себя.
– Мы поверим во все, – обрадовалась женщина, – лишь бы это помогло!
– А ты веришь в ангелов? – встревая в разговор, спросила девочка у меня.
«После встречи с целителем я готов поверить во всё», – подумал я, но вслух сказал:
– Верю, а ты?
– Тоже верю, – ответила девочка.
Несмотря на болезнь, в её глазах был тот самый блеск, который побуждает ребенка познавать мир вокруг.
– Как думаешь, я буду хорошим ангелом?
Понимая, к чему клонит ребенок, я, с трудом сдерживая слезы, сказал:
– Ты уже ангел для своих родителей. А когда подрастешь, у тебя будут свои ангелочки.
– Думаешь, подросту?
– Глория, – подал голос до этого молчавший отец, – не приставай к человеку.
– Все хорошо, – сказала я ему, а девочке ответил:
– Обязательно подрастешь, станешь мамой, а потом еще и бабушкой.
Девочка развеселилась и, хлопая в ладоши, воскликнула:
– Здорово!
Когда мужчина назвал девочку по имени, новая волна дрожи прошла по моему телу. В этой волне смешались два чувства: одно состояло из любви и страсти к взрослой Глории, которая ждала моего звонка, а вторая – волна внутренней уверенности, что я поступил правильно по отношению к маленькой Глории. Случайно таких совпадений не бывает.
Всю оставшуюся дорогу мы с Глорией играли в игры, которым она меня научила. Девочке было весело. Она много смеялась и шутила, побуждая и меня, и маму, и даже хмурого отца улыбаться. В эту минуту я понял, какого счастья хотел себя лишить, отказываясь заводить семью. Мне захотелось иметь своего ангелочка, а может, и нескольких.
– Вот тут нужно налево, – указывая дорогу, сказал я.
Отец Глории послушно свернул.
– Теперь прямо и направо, – подсказал я.
Если на меня с Ричардом местные не обращали никакого внимания, то золотистый седан пригвоздил их взгляды к машине. Детишки перестали резвиться и, следуя примеру взрослых, уставились на машину.
– Ближе к подъезду остановите, – сказал я.
Погладив девочку по голове, я вышел. Её отец последовал за мной.
– Ты пока сиди в машине, – сказал он жене. – Вначале посмотрю, что за целитель.
– Вам целителя не покажут, – начал я, но мужчина даже не стал меня слушать и, войдя в подъезд, повернулся ко мне и сказал:
– Вы идете?
– Ну ладно, будь по вашему, – сказал я и направился к подъезду.
Я поднялся на второй этаж. Отец Глории был чуть позади. Я встал возле черной двери и постучал.
Дверь со скрипом открылась и к нам вышла всё та же смуглая женщина с добрыми глазами.
– О, Сэм, – улыбнулась она. – Вы вернулись.
– Да, – я был польщён тем, что женщина помнит мое имя, – с нами ребенок, которому нужна помощь целителя.
– Вы же знаете новые правила. Теперь только по записи.
Я повернулся к отцу Глории и попросил:
– Приведите дочку.
– Но я бы хотел вначале увидеть целителя, – упирался он.
Но мой осуждающий взгляд умерил его пыл.
– Хорошо, – сказал он и стал спускаться.
– Девочке осталось совсем мало… – начал я объяснять женщине, но она подняла руку, прерывая меня.
Она закрыла глаза и прислушалась к поднимающимся шагам. Потом как будто почувствовала состояние девочки, так как на её лице отразилась печаль.
– Вы правы! – она широко открыла дверь. – Ей нужно чудо.
– Входите, – пригласила она, когда появилась мама с Глорией.
Они вошли, а мужчина, посмотрев на меня, протянул руку и сказал:
– Поль.
– Сэм, – в свою очередь представился я.
– Познакомиться не было времени, – улыбнулся он, – надеюсь, что целитель поможет моей дочери.
– Поможет! – уверил я его. – Я подожду вас на улице.
– Хорошо, – сказал он и вошел.
Смуглая женщина улыбнулась мне, и черная дверь со скрипом закрылась.
На улице я набрал номер Ричарда и обрадовал его хорошей новостью.
– Поздравляю, дружище! – радовался он.
Я поблагодарил друга и сказал, что теперь я его должник.
– Глупости, – отмахнулся Ричард. – Для чего нужны друзья, если не для этого? Глории звонил?
– Ещё нет. Позвоню после тебя.
– Ну тогда напиши мне потом, – сказал он, и мы попрощались.
Глория ответила после пяти гудков.
– Чудо произошло? – с надеждой в голосе спросила она.
– Да, – сказал я, с трудом сдерживая нахлынувшие эмоции.
– А вы говорили, что чудеса обходят вас стороной.
– Каюсь, был не прав.
ЭПИЛОГ
С тех пор прошло пять лет. У нас с Глорией трое детей. Двое мальчиков и одна девочка. Маленькая Глория пошла на поправку, чем очень удивила доктора Митчелла. Ричард, следуя моему примеру, остепенился и женился на той самой индуске по имени Аша. Мы стали дружить семьями.
А Поль оказался ведущим издателем Нью-Йорка и, узнав о том, что я хочу написать рассказ, уговорил меня написать роман, который он с удовольствием издаст. И я написал. Книга имела большой успех, и Поль подписал со мной договор еще на пять книг.
Мое исцеление — это, конечно же, чудо, но самым большим чудом я считаю встречу с Глорией, которая осчастливила меня и подарила мне маленьких ангелочков.
И в те редкие минуты, когда я могу остаться наедине с самим с собой, я закрываю глаза, останавливаю поток мыслей, и где-то в глубине мне удается услышать свою неповторимую мелодию души.
