Как-то утром к нам домой зашел ди-джей «Стерео» и сказал всем собираться.

– А куда и зачем? – спросила я у девчонок.

– Здрас-сти! Каждый месяц – медосмотр, – напомнила Юля. Она, видимо, позабыла, что в первую мою поездку до медосмотра я просто «не дожила».

Мы быстро приняли душ и оделись. В местной поликлинике собрался, кажется, весь таун. Народу было, – человек сто пятьдесят! Всем нам нужно было пройти гинеколога, сдать флюорографию и кровь на СПИД. Вся процедура заняла в общей сложности часа три.

Через неделю по тауну прогремела новость, что троих филиппинок и одну русскую отправили домой с сифилисом и еще одну филиппинку с ВИЧ инфекцией.

Вообще-то такое встречалось здесь нечасто. Американцы, как только приезжают, – сразу же проходят медосмотр. Нам же, девчонкам, без справки о том, что СПИДа в крови не обнаружено даже визу в Корею не дадут. Так что откуда занесло сюда сифилис, а уж тем более СПИД – представить сложно. Может, от корейцев каким-то ветром надуло?!

Мы, хотя и не сомневались, что ничем таким не болеем, справки получали с облегчением. Если кто-то хоть раз сдавал кровь на ВИЧ-инфекцию, то прекрасно знает: вот вроде и неоткуда ему взяться, а все равно – страшно: мало ли что…

Однажды нас со Светкой позвали на «пати» («вечеринку» то бишь, если по-русски). Причем не на одну, а сразу на три. Майкла поставили на ночное дежурство, так что Светка после работы была свободна, – вот мы и решили погулять.

Едва дождавшись окончания работы и приняв душ, мы побежали на ближайшую «пати».

В крохотной двухкомнатной квартирке народу набилось, – человек тридцать! Народ сидел – кто где: на полу, на креслах, на столах. Кое-кто даже лежал на полу в туалете.

Не успели мы зайти, как нам налили по стакану какой-то кокосовой бурды. Мы выпили, немного расслабились и стали знакомиться с теми, кто был еще в состоянии это сделать. Обменявшись номерами с потенциальными клиентами, решили идти на следующую тусовку. Было часа три ночи.

Мы шли по дорожке к следующему дому, когда на горизонте появилась Ленка.

– Паприка, а ты откуда такая красивая? – спросила я у изрядно выпившей «коллеги».

Ленка развернулась, чтобы показать, откуда она шла, но не устояла и упала на землю, прямо лицом вниз. К сожалению, подхватить ее мы не успели. Тут из-за угла выскочил какой-то американец:

– Ой! Как же она так!? Я отведу ее домой, вы не волнуйтесь, – пробормотал он и взвалил Паприку на плечо.

Мы ее осмотрели: чудо, но лицо осталось «в живых».

– Ну, надо же, – протянула я задумчиво, – была б трезвая, все лицо бы разворотила. А пьяным – хоть бы что!

– Эй, ты хоть знаешь, куда нести? – решила уточнить Светка у незнакомца.

– Да, знаю, в «Стерео», – с готовностью ответил он.

– Ладно, иди тогда, – мы проводили его взглядом, и, убедившись, что Паприку несут в нужном направлении, пошли дальше.

Не буду больше утомлять вас описанием нашего дальнейшего гуляния той ночью, так как ничего интересного там, в общем-то, не происходило. Скажу только, что мы успели побывать на всех трех «пати» и время провели отлично. На работе мы почти не пили, так что иногда «проветриться» подобным образом было нам даже полезно.

Домой мы пришли только в девять утра и сразу завалились спать.

Как-то в один из скучных будних дней, когда военная база была закрыта в связи с учениями, и американцев не выпускали, мы со Светкой, не зная чем занять себя после работы, решили отправиться в гости к девчонкам из «Ориенталя». Танька с Мирандой (той самой, из-за опоздания которой в аэропорт меня чуть было не упекли в злополучный «Ориенталь»; кстати, на самом деле «Миранда» по паспорту была обычной Машей, но ей это имя действительно казалось неблагозвучным, вот она и «сменила» его на другое) с большим аппетитом уминали лапшу. В квартире у них стоял какой-то странный непередаваемый запах. – У вас что, скунс сдох? – поморщилась я. – Чем так воняет? – Это нам «мама» мешок кимчи и ящик лапши притащила. Будете? – предложили они. – Будем, – согласились мы со Светкой и присоединились к трапезе. Дома у нас у самих была и лапша, и кимчи, но на халяву, как водится, и уксус слаще. К тому времени мы уже почти привыкли к корейской кухне и ее специфическому запаху. В большинстве случаев их блюда жутко воняли, но на вкус оказывалась вполне даже ничего. После еды мы отвалились от так называемого стола: деревянный круг на четырех ножках, высотой по пятнадцать сантиметров. Сидеть за ним можно было только на полу. – Я поняла, для чего у корейцев такие столики маленькие, – пробормотала я, отвалившись от стола пузом кверху. – И для чего же? – заинтересовалась Света. – А дабы не надо было лишний раз шевелиться, чтобы от стола отойти, когда объешься. Сразу на пол лечь можно. Для удобства переваривания всего съеденного и выпитого, – периодически икая от обжорства, ответила я. Мы дружно посмеялись над идиотизмом объяснения и стали думать, чем бы заняться еще. Ту мы заметили, что Лейла – узбечка, работавшая с Танькой и Мирандой, внимательно изучает огромный плакат обнаженной девицы, висящий на стене. – Лейла, тебе мужиков тут, что ли, не хватает? – поинтересовалась Танька. Ирония была в том, что Лейла до сих пор оставалась, похоже, единственной девственницей во всем тауне. Уж так ее родители в Узбекистане воспитали, что до замужества – ни дай Бог! – Дуры! – засмеялась она. – Я вот думаю, – может, погадаем? – И как? – заинтересованно вытянув шеи, хором поинтересовались мы. – Как обычно – тарелкой, – ответила она. – А поподробнее…? Лейла сняла со стены плакат, перевернула его изображением вниз и положила на стол. Нашла где-то маркер и стала водить им по бумаге. Сверху в одну строку написала алфавит, по центру – цифры (от нуля до девяти), посередине листа – гробик нарисовала. По углам от гробика приписала «Ад» и «Рай», а по бокам – «Здравствуйте» и «До свидания». У нас мурашки по коже побежали от такого зрелища. – А это… как сказать, черная магия, что ли? – робко спросила я. – Да нет. Просто гадание. – А-а, – меня терзали смутные сомнения, но еще больше – любопытство. Ну, признайтесь, кто из вас хотя бы раз в жизни не сходил к гадалке? Ой, вот только врать не надо, ладно! – Так, мне нужно два добровольца, – скомандовала она. Для начала я решила просто посмотреть, что из всего этого выйдет, и уж потом принимать решение об участии. «А вдруг кого прям в этом месте, да поглотит Ад? – В голове тут же пронеслась жуткая картина: языки пламени, вырвавшиеся из разверзшейся пропасти Ада, схватили меня за руки за ноги, и потащили вниз… Стоп! Просто смотрим. Фантазии приказано уняться». – Я пас, – трусливо улыбаясь, отказалась я. – Ладно, че делать надо? – согласилась на эксперимент Света. Второй «пионэркой» стала Миранда. Лейла объяснила, что нужно держать пальцы одной руки на тарелке, перевернутой дном вверх, и лежащей на изображении гробика. Она же будет вызывать «духа тьмы». – А почему обязательно тьмы, почему не света? – шепотом спросила я. – Темные быстрее приходят. И попрошу не ржать! Они смеха не любят, – строго добавила она. Я попыталась представить себе, как может выглядеть этот самый «дух тьмы». Получилось нечто неопределенное. Но вот что значит: смеха не любит? Что за бред!? И в чем эта нелюбовь может у него выражаться? Тут я не удержалась и истерически хохотнула. Следом засмеялась Светка и все остальные. Мы не могли успокоиться минут двадцать. Наконец, просмеявшись, девчонки вернули пальцы на тарелку. – Мы вызываем «дух тьмы». Приди к нам. Поговори с нами, – загробным голосом вещала Лейла. Она повторяла эту фразу снова и снова, а я с трудом сдерживала смех. Пару раз даже пришлось выйти в соседнюю комнату: при свете свечи, в полумраке, лица девчонок выглядели до комичности серьезными и сосредоточенными. Прошло уже двадцать минут, но так ничего и не произошло. – Миранда, ты сегодня, случайно, не пила? – с подозрением посмотрела на нее Лейла. – Да че я там выпила? Пять бутылок пива всего-то! – возмутилась она. – Так, понятно. Иди отседа. Танька, давай ты! – распорядилась она. Танька долго не сопротивлялась и присела рядом. И снова послышалось «приди к нам» и прочее. На сей раз слишком долго упрашивать «духа» не пришлось. Неожиданно, тарелка сдвинулась. Я почувствовала, как лицо у меня непроизвольно вытянулось, но вскоре засомневалась: – Танька, это ты двигаешь? – прошептала я. – Нет! – так же – шепотом – ответила моя позеленевшая от страха подруга. – Ты здесь? Поздоровайся с нами, – продолжала тем временем Лейла. Тарелка медленно поползла в сторону надписи «Здравствуйте», затем вернулась обратно – к гробику. – Как тебя зовут? – продолжила она все тем же замогильным голосом. Тарелка с нарисованной на ней стрелкой поплыла к алфавиту: «Ч», «И», «Х», «Е». – Очень приятно, Чихе, – почтительно поздоровалась с «духом» наша «гадалка». Она задала еще некоторые вопросы о Чихе: откуда она, сколько лет, хорошо ли ей там, где она сейчас и лишь после этого обратилась к нам: – Кто хочет вопросы задать? – спросила она шепотом. Все молчали. – Ладно, тогда я. Чихе, скажи мне, когда я выйду замуж? Тарелка задвигалась в сторону цифр: «2», «4». – У меня будут дети? Если да, то сколько? – «3» Мы захихикали: – Ни фига ты, Лейла, плодовитая! – Кончайте ржать! – шикнула она на нас. – А ты не ори! – так же шепотом огрызнулась Танька. Лейла тут же заулыбалась, – интересно, как это можно: шепотом, и орать? – У меня есть скрытые таланты? – «Да». «Царица». Мы от такого ответа просто покатились со смеху. Убедившись, что мы наконец-то успокоились, Лейла все-таки уточнила: – Ты шутишь? – «Да». Следующий вопрос задавала уже Таня: – А какие у меня скрытые таланты? Если есть, конечно. – «Художница» Я приподняла бровь, – «Однако!». Таня и в самом деле довольно неплохо рисовала. Когда я, наконец, «созрела» и заменила у тарелки Таню, то тоже решила спросить о своем скрытом таланте. Скажу прямо, в моем случае Чихе оказалась большой шутницей: – «Вязальщица», – ответила она. Я обиделась. Понимаю, что глупо обижаться на какую-то дурацкую тарелку, но все же… – А как будут звать моего мужа? – «Вася» Этим ответом она меня доконала. Я поняла, что на мои вопросы отвечать серьезно никто не собирается, и стала спрашивать обо всем подряд, вплоть до того, чем ее «там» сейчас кормят, лишь бы хоть как-то убить время. Мы изрядно веселились болтливостью Чихе, но вдруг, тарелка сама по себе дернулась и резко стала указывать стрелкой на буквы. «Больно. Отпустите». Мы быстренько попрощались и перевернули тарелку, как сказала нам Лейла. В шоке, разглядывая друг друга, мы пытались понять причину столь резкого ухода. Тут кто-то заметил, что начинает светать. Надо же, мы и не заметили, как наступило утро. От сидения на полу с вытянутой рукой все тело ныло. Мы устало распрощались и побрели со Светкой домой. – Не, жутковато, конечно, но интересно. – Угу, – согласилась я, – надо будет как-нибудь еще раз попробовать. Хочу понять, как это работает. Многое тогда для меня осталось непонятным, но вот в том, что никто из девчонок тарелку не двигал, я абсолютно не сомневалась. Мы потом часто еще так «гадали». И хотя со временем все поняли, что будущее свое от «духов» мы так и не узнаем, коротать одинокие ночи в их компании было куда как интереснее.

Наступила пятница, военную базу открыли. Мы все уже соскучились по американцам и с нетерпением ждали их появления в клубах. Мне же еще были интересны и результаты смотрин: понравился ли Тане Чарли и наоборот. Первым в «Стерео» пришел Брук, и мы оба начали получать удовольствие от очередной завязавшейся беседы: он рассказывал мне об Италии. Эта страна была его любимым коньком, и о ней он мог говорить часами. Краем глаза я отметила, что в клубе появился Санни с каким-то долговязым парнишкой, но виду, что заметила его, не подала. Еще около часа я слушала рассказы о чудесном итальянском вине, о пасте, о том, как прекрасен Рим и прочее, прочее, прочее… Когда Брук, наконец, ушел, я смогла подойти к Санни и его спутнику: – Привет, – по-русски сказала я. Слова «привет», «пока» и «красивая» знали все американцы. – Привет. Это Чарлитто, или просто Чарли, – представил своего друга Санни. – Очень приятно. Ну и как, в «Ориенталь» ходили? – с хитрецой во взгляде, заговорщически поинтересовалась я. – Да. Договорились с Таней на завтра, в два часа на остановке. Ты же придешь? – Да, конечно. Я расспросила их про учения: чем они занимались и трудно ли это. Оказалось, что учения – это импровизированная война. По двенадцать часов в день они работали. Периодически завывала сирена, им приходилось надевать противогазы и притворяться ранеными, убитыми, ну и так далее. Санни не повезло: его почти сразу «убили». Я очень смеялась, когда он рассказал, что отказался идти пешком в госпиталь, куда полагалось топать всем убитым, объяснив это тем, что он, все-таки, убит, и потому идти уже никуда не может. Сослуживцы оценили находчивость «трупа» и сами отвезли его в госпиталь на джипе. Санни смешил меня рассказами об учениях, а Чарли добавлял иногда что-то и от себя.