– Поверить не могу, что ты нашел в себе силы забыть о своей безупречной вежливости и отчитать Джейн! – уже в который раз повторил тем вечером Хавьер. – Это же замечательно!

Граф расположился в обитом кожей кресле рядом с мраморным камином в гостиной на верхнем этаже клуба «Уайтс». Эдмунд сидел в таком же кресле напротив с бокалом бренди в руках. Какая ирония судьбы: всего несколько дней назад Джейн впервые попробовала этот напиток, и они повеселились, и вот теперь опять бренди, но уже без нее, – утром она покинула его дом.

– Весьма сожалею, – признался он старому другу.

– А я – нет! – рассмеялся Хавьер, отпив из своего бокала. – Давно следовало поставить ее на место. И сегодня это как нельзя кстати.

– С одной стороны, ты прав, – согласился Киркпатрик, – но с другой – мужу не следует повышать голос на жену в присутствии кого бы то ни было.

– Ты правильно сделал, что приехал, а то уж я было подумал, что Джейн тебя убила и спрятала тело где-нибудь в шкафу или в чулане.

– Какие ужасы приходят тебе в голову!

Хавьер поставил бокал на небольшой столик сбоку от кресла.

– Ну, жена не должна оставлять мужа вот так, без каких-либо объяснений и даже не попрощавшись. Это крайне странно, даже для Джейн. Ты ведь обращался с ней совершенно нормально.

– Да, как будто… – не очень уверенно согласился с другом Эдмунд.

Хавьер взял монокль и, воззрившись на него, совсем другим голосом, в котором явно звучала угроза, спросил:

– Прости, не понял: она считает иначе?

– Джейн в достаточно резкой форме заявила, что не желает возвращаться, поскольку мы не настоящие супруги.

Хавьер снял монокль.

– Все понятно, можешь дальше не объяснять.

– Понятно? Мне нет. Я попросил объяснений, но так и не получил. – Киркпатрик сделал большой глоток бренди, и в первое мгновение желудок отозвался болью, но затем по всему телу разлилось приятное тепло, так что захотелось закрыть глаза. – Я все это время старался быть добрым к ней, но, видимо, ей этого недостаточно.

– Джейн довольно нерациональна: для нее предпочтительнее выслушать что-то нелицеприятное, чем получить фальшивый комплимент. В этом они с Луизой похожи, – кашлянул Хавьер. – Впрочем, искренний комплимент гораздо предпочтительнее.

– Знаешь, мне кажется, что ей не так уж нужны комплименты или подарки: этого было предостаточно.

Хавьер вытянул ноги.

– Да, здесь ты прав. Но если ты хочешь, чтобы она вернулась… Кстати, а ты хочешь?

– Мог бы и не спрашивать.

– Тогда тебе, очевидно, придется выяснить, что ей нужно, и решить, можешь ли ты ей это дать.

Эдмунду ничего не нужно было выяснять, он уже знал ответ: Джейн хотела от него правды.

Хавьер снова взялся за свой бокал и с явным разочарованием удостоверился, что он почти пуст.

– Как кузен и опекун Джейн я должен был прочитать тебе нотацию: что-нибудь вроде «если не сделаешь ее счастливой немедленно, я тебя выпотрошу или лишу поэтических сборников», – но коль скоро еще никому на всем белом свете не удалось заставить Джейн сделать то, чего ей не хочется, или, напротив, что-то запретить, не понимаю, с какой стати мне предъявлять столь высокие требования к тебе.

– Хотя бы потому, что я ее муж и несу ответственность за нее.

Хавьер покачал головой:

– Лучше уж ты, дружище, чем я… упаси Господь!

Эдмунд поставил свой бокал на столик возле кресла и подумал, не остаться ли здесь на ночь. Огонь в камине так и притягивал взор, а покидать компанию и возвращаться в пустой дом ужасно не хотелось.

– Лорд Киркпатрик, какое удовольствие видеть вас!

Эдмунд обернулся. А, лорд Шерингбрук, игрок и шулер, по вине которого Джейн проиграла. Виконт, как всегда, одет был безукоризненно, зачесанные назад волосы обнаруживали раннюю лысину надо лбом.

– Шерингбрук… – пробормотал Эдмунд и этим ограничился.

«Виконт» более высокий титул, чем «барон», и пришлось проявить хотя бы минимальную любезность. Любые обвинения в его адрес грозили дуэлью. Кроме того, Эдмунд подозревал, что Хавьер не знает, куда пошло все приданое Джейн.

– Потеряли жену? – весело поинтересовался Шерингбрук. – В городе уже об этом говорят.

– Леди Киркпатрик решила навестить кузена и его жену, свою давнюю подругу. – Эдмунд кивнул в сторону Хавьера, и тот лениво поприветствовал виконта взмахом руки.

– Со всеми своими пожитками? Глупости! Скажите, Киркпатрик: ее что, снова ободрали? Вы ее выгнали из дому или она сама сбежала?

О господи! Обязательно разбираться с ним сейчас?

– В обычной ситуации, Шерингбрук, – холодным тоном ответил Эдмунд, глядя на бренди в бокале, – я бы доверился вашему мнению о сложившейся ситуации, поскольку вы эксперт в том, что касается, как вы изволили выразиться, «обдирания», однако в данном случае это в вашей компетенции. Дамам не возбраняется посещать друзей, и…

– Мир и спокойствие, Киркпатрик, – мягко вмешался Хавьер. – Оставь его в покое. Шерингбрук совершенно ничего не смыслит в женщинах.

– Да, ты прав. Я-то думал, он обладает здравым смыслом, поэтому и поддержал диалог.

Шерингбрук остолбенел.

– Я могу вызвать вас на дуэль за такие слова.

Эдмунд изобразил удивление:

– Правда? А что в них такого? Я всего лишь сказал, что вам неизвестно, с какой целью моя жена решила посетить свою подругу, супругу ее кузена. – Чтобы добавить яда в вежливые слова, обращенные к тому, кто лишил Джейн всякой возможности выбора и который, по всей видимости, задумал очередную пакость, он улыбнулся. – Но причины для ее визита у нее были, знайте, раз уж вы так обеспокоены ее благополучием. Я очень признателен вам за беспокойство. Мне известно также, что вы давно душой болеете за леди Киркпатрик. Вы настоящий туз.

Шерингбрук в бешенстве сощурил глаза, но Эдмунд отвернулся: довольно.

– Вам не удастся держать это в секрете! – холодно произнес виконт и удалился.

– Прости, Хавьер. Похоже, Джейн сумела нам обоим усложнить жизнь.

– Мне не впервой, – нахмурил брови граф. – Послушай, Киркпатрик, не беспокойся насчет Шерингбрука. Его скоро лишат членства в клубе. Он опять погряз в долгах, и на этот раз глубже, чем когда-либо.

– Если верить слухам, он всегда умел выкрутиться.

– Не в этот раз. Если опять же верить слухам. У его матери недавно были похищены фамильные драгоценности. Пусть он сам и не мог провернуть ограбление…

– Что? – перебил его Эдмунд, совершенно пораженный. Ему не послышалось? – Ты говоришь про знаменитые жемчуга леди Шерингбрук?

В нескольких фразах Хавьер описал случившееся, упомянув и про алиби Шерингбрука.

– Как никто и не сомневался, он в это время был за карточным столом, но все-таки мог быть как-то связан с произошедшим: говорят, он связался с какими-то подозрительными личностями, чтобы оплатить свои долги.

Эдмунд почувствовал злость. Десять тысяч фунтов уже потрачены? Хавьер копил их для Джейн годы, а Шерингбрук спустил на свои долги за несколько недель.

– Кстати о сплетнях, – продолжил Хавьер. – Мне неприятно это говорить, но Шерингбрук прав. Весть, что Джейн покинула твой дом, распространится очень быстро. Ей нет надобности оставаться у нас, когда твой особняк от нашего отделяют всего пара улиц. Конечно, будь Луиза в положении, ее присутствие еще как-то можно было бы объяснить, но я не готов подвергать жену такому риску: и ее, и моя мать умерли после родов.

Эдмунд про себя произнес благодарственную молитву за крепкое здоровье матери Джейн.

– Меня не волнует, что будут говорить обо мне: многие и так считают, что я не от мира сего за то, что люблю поэзию, следую этикету и делаю комплименты дамам.

– В этом нет ничего плохого. – Хавьер с трудом сдержал улыбку.

– Я знаю, но окружающих это забавляет: чудак, что с него взять, – вот и супруга покинула.

Граф посерьезнел:

– А это уже не смешно – скорее предосудительно.

– Очень надеюсь, что Джейн не станет объектом насмешек: она весьма… почтенная дама.

– Джейн? Дама, да еще почтенная? – Хавьер не смог сохранить серьезность и расхохотался.

– Ну… да. – Эдмунд нахмурился. – Конечно, по-своему. Она желает только правды, без утайки и без секретов. Хочет всегда поступать так, как считает правильным, без уступок и компромиссов.

– Может, ты и прав. По-своему. – Хавьер задумчиво посмотрел на друга. – Я приложу все усилия, чтобы она вернулась к тебе.

– Не стоит даже пытаться: она не вернется, если только сама того не пожелает.

Он никогда не закроет перед ней дверь, но захочет ли она войти? Киркпатрик не обладал чем-то таким, что могло бы ее привлечь, заставить биться чаще ее сердце.

Несколько часов спустя Эдмунд вернулся домой, но гораздо трезвее, чем ему бы хотелось. Первая попытка вернуть Джейн провалилась, но он не сдастся: будет пытаться снова и снова.

Но как именно? Он старался действовать уговорами, но ни добрые слова, ни просьбы не находили отклика.

Оставалось одно: взвалить ее на плечо, запихнуть в карету и увезти силой. Это приключение ей понравилось бы наверняка.

Лицо Эдмунда на мгновение озарила улыбка.

«Я люблю тебя», – сказала она той ночью. Он вдруг все понял. Джейн покинула его, потому что знала: никогда ей не получить столько чувств в ответ, сколько отдавала ему.

Не в силах больше думать об этом, Эдмунд пошел наверх, в спальню, и пока поднимался, думал: всего день назад он проделал этот путь вместе с Джейн. За три недели до Рождества его покинула собственная супруга, с которой он связывал большие надежды на будущее.

Тернер? Да кого это волнует, если он лишился своей жены без всякого вмешательства со стороны.

«Я люблю тебя», – сказала она. Только вот смогла бы она его полюбить, если бы знала всю правду? С другой стороны, она его покинула. Не значит ли это, что Джейн видит его насквозь?