– Вы танцуете подобно ангелу, дорогая.

Как только стихли последние звуки кадрили, Эдмунд перестал фальшиво улыбаться и рассыпаться неискренними комплиментами в адрес хозяйки вечера. Неуклюжесть леди Аллингем чуть было не стоила Киркпатрику сапог. Слава богу, им удалось не задеть никого из других пар и благополучно закончить танец.

– Боже правый, Киркпатрик! – взволнованно забормотала графиня, схватив кавалера под руку и сквозь толпу направившись к дверям. – Не могу вспомнить, когда последний раз танцевала кадриль. Не в этом году точно. Клянусь вам! Я даже перепутала местами последние фигуры.

– Вовсе нет, – соврал Эдмунд. – Вы кружились по залу легко, словно перышко, точно хоровод танцующих нарциссов.

Комплимент был не к месту, но, кажется, эпитет из Водсворта пришелся графине по душе. Любой великосветской даме с пятью дочерьми на выданье, две из которых страдали нынче от болезни легких, иногда необходимо забыть о бесконечных хлопотах и немного развеяться. Даже если это и стоило кому-то отдавленных пальцев ног.

Эдмунд сдержанно улыбался и внимательно рассматривал толпу гостей, пока пухлощекая графиня без умолку тараторила о том, как непросто организовывать балы. Впредь ему следовало быть осмотрительнее в выборе партнерши, особенно теперь, ведь последний танец перед ужином обыкновенно был не из коротких.

Сквозь бесконечный поток болтовни леди Аллингем Эдмунд вдруг услышал знакомый смех – слишком громкий для благовоспитанных леди, слишком чувственный и неподдельный. Так умела смеяться только Джейн. Только сейчас он понял, что уже, должно быть, изрядно опоздал.

Пообещав ей вернуться через час, он мгновенно окунулся в мир бальных танцев и разговоров. Следуя своему правилу, Эдмунд приглашал только одиноких, всеми забытых дам – старых дев, вдов, а то и вовсе их компаньонок – и пытался распределить свое время равномерно между всеми обделенными вниманием дамами, приподнимая им настроение шутками и самыми немыслимыми комплиментами, на какие только был способен.

Теперь же его больше занимали мысли, как провела последний час Джейн. Разумеется, он должен был уделить какое-то время и собственной жене.

Леди Аллингем между тем пустилась в пространные объяснения про выбор бумаги для пригласительных билетов на бал.

– В конце концов мы остановились на одиннадцатом варианте, с позолотой по краям. Прелестно, вы не находите?

– Безусловно. – Эдмунд не имел ни малейшего понятия, с чем только что согласился, но, слава богу, у него появилась возможность вставить хоть слово. – Если позволите, я ненадолго вас покину. Мне необходимо найти свою супругу.

Хозяйка бала по-матерински похлопала его по плечу:

– Ох уж эти молодожены! Прямо неразлучны! Вы были очень любезны, пригласив меня на танец, Киркпатрик. А теперь бегите же, ищите свою жену!

Эдмунд и в самом деле был сегодня необыкновенно любезен со всеми, кроме собственной жены, а уж она-то заслуживала его внимания больше всех.

– Благодарю за оказанную мне честь, – наконец-то откланялся барон и поспешил к своей баронессе.

Несмотря на неприметную наружность и невысокий рост, у Джейн был бесподобный смех, поэтому отыскать ее не составило особого труда. Двинувшись на звук ее голоса, он довольно быстро обнаружил жену в компании человека, показавшегося ему смутно знакомым. Эдмунд начал перебирать в памяти лица и имена, но никак не мог вспомнить этого джентльмена.

– …прямиком в Ганг, – услышал он слова мужчины. – Можете поверить? Меня смывало вниз по склону грязевым потоком, будто ребенка на ледяной горке.

Вспомнил: Даниел Беллами – вот кто это. Тот самый сагиб, который был на их свадьбе, какой-то знакомый Хавьера, должно быть.

Эдмунд приблизился к ним и остановился чуть сбоку, выжидая, пока Джейн сама заметит его присутствие, в то время как пожилой господин продолжал свой захватывающий рассказ:

– И снова меня спас слон: обхватил хоботом и поднял словно ребенка. Затем у него на спине я вернулся домой, и мне ничего не оставалось, кроме как оставить слона у себя в качестве домашнего питомца. Он всюду ходил за мной следом – такое преданное животное! Наверное, он расстроился из-за моего отъезда в Англию куда больше меня, но едва ли я смог бы держать его в Лондоне.

Эдмунду пришлось вмешаться, дабы его наконец заметили.

– Да как же вы держали слона? Ведь они очень много едят.

Джейн обернулась, и выражение ее лица тут же сменилось с восторженного на укоризненное.

– Здравствуйте, Киркпатрик. Вы пропустили начало истории.

– Ну что вы, что вы! – Беллами обнажил белоснежные зубы, сильно контрастировавшие с его коричневым от загара лицом. – Если вы бывали в Индии, милорд, то знаете, что уход за слоном не доставляет особых хлопот.

– К сожалению, не имел удовольствия бывать в Индии. – Эдмунду не хотелось продолжать разговор. – Джейн, не окажете мне любезность?..

– Вы не узнаете меня, милорд? – широко улыбнулся джентльмен.

– Ну почему же… вы были на свадьбе, – не очень любезно отозвался Эдмунд, раздраженный навязчивостью собеседника. – Беллами, не так ли?

– Верно. Мои поздравления самой очаровательной новобрачной на свете, – поклонился Беллами Джейн. – Я как раз собирался просить леди Киркпатрик оказать мне честь, подарив последний танец перед ужином.

Эдмунд нахмурился, но возразить не успел – Джейн поспешила ответить сама:

– Простите, Даниел, но этот танец уже обещан мужу.

– Ну что ж… – на лице Беллами отразилось разочарование. – Иного ответа я и не ожидал. В первые недели после свадьбы новобрачных невозможно оторвать друг от друга. Наслаждайтесь этим временем, пока можете, милорд, и вы, леди Киркпатрик.

Коротко поклонившись обоим, он удалился, и Эдмунд тотчас же повернулся к Джейн.

– Ты назвала его Даниел! Но ведь вы едва знакомы. Ты даже меня не зовешь по имени.

Она наградила его многозначительным взглядом.

– Назвала однажды, но, кажется, тебе не понравилось.

Конечно! Ведь тогда она сказала, что любит его.

– Мне понравилось, поэтому впредь, прошу тебя, обращайся ко мне с той же нежностью, что и к случайным знакомым. Особенно к тем, кто рассказывает нелепые байки о слонах.

– Вовсе не байки, а вполне реальные и очень интересные истории. Меня буквально завораживают рассказы о путешествиях, особенно по Индии. А называть его по имени он предложил мне сам. Заметь, Эдмунд, я ему ничего подобного не предлагала.

Эдмунд чувствовал укор в каждой брошенной ею фразе. Как этому странному чужаку удалось завладеть воображением его жены и так скоро расположить ее к себе? Своими историями Беллами перенес ее в другую часть света, в то время как Эдмунд мог разве что привезти на бал.

– Кроме того, – добавила Джейн так тихо, что ему пришлось наклониться, – ты явно не нуждался в моем обществе, пока танцевал со всеми присутствующими здесь особами женского пола.

– Ты ревнуешь? – приподнял Эдмунд брови.

– Разве тебя это волнует?

– Еще как волнует! – вырвалось у него.

Джейн нетерпеливо взмахнула рукой:

– Послушай, Эдмунд, я ведь не просила уделять мне время – ты сам вызвался.

– Все верно. Я хотел…

– Ты хотел танцевать со всеми подряд, оставив в стороне свою непутевую жену, которая даже не знает, когда принято делать реверанс. Ты прав: мне не следует рассчитывать на большее.

Ее выпад был столь резким и неожиданным, что Эдмунд растерялся:

– Но я не…

– Я никогда ни о чем тебя не просила, тем более не брала с тебя слово, так что не стоит разбрасываться обещаниями, если не в состоянии их выполнить.

Эдмунд подумал, что если Джейн не замолчит сию секунду и не даст ему закончить фразу, то придется ее серьезно отчитать.

– У меня возникло впечатление, – проговорил он сдержанно, – что ты мной недовольна. Я сожалею, что не смог вернуться ровно через час, как обещал, но меня греет мысль, что ты сумела найти себе интересную компанию.

Джейн лишь недовольно вздохнула и в отчаянии так крепко вцепилась в веер, как утопающий хватается за канат.

– Мне очень жаль…

– Это твой ответ на все случаи жизни? Тебе жаль? Как будто твои сожаления что-то меняют!

– Полагаю, не меняют.

Эдмунду вдруг показалось, что дело не в сегодняшнем вечере, а в чем-то совсем другом. Только вот что конкретно она пыталась до него донести?

– Джейн, может, лучше пойдем танцевать? Осталось не так много времени.

Она смутилась и сразу притихла.

– Не могу. Я не умею танцевать.

Он непонимающе моргнул.

– Пойдем, ведь наверняка… – На сей раз Эдмунд сам остановился, не закончив фразу, и принялся перебирать в голове обрывки воспоминаний об их с Джейн детстве.

Вдвоем с овдовевшей матерью она жила далеко от Лондона, и ее никогда не готовили к светской жизни, не обучали этикету, так что ей попросту негде было научиться танцам.

Но в таком случае их сегодняшний выход в свет был лишен всякого смысла.

– Не умеешь танцевать, но на бал все же поехала?

Она скривила губы и кивнула.

– Джейн, но как же тебе мог понравиться такой вечер? Я бы никогда не предложил ехать сюда, если бы только знал.

Она что-то пробормотала себе под нос, явно нелицеприятное, и Эдмунд сказал:

– Прости, я не расслышал.

Джейн отвернулась и еще крепче сжала веер.

– Раз уж ты сам предложил мне поехать на бал, то я с радостью согласилась. Мне было приятно твое желание сделать что-то вместе.

Так значит, все это время она хотела порадовать его, пока он пытался порадовать ее, или, вернее, всех женщин, скучающих по углам бального зала.

– В таком случае давай не будем танцевать, а просто дождемся ужина, – предложил Эдмунд.

– Если ты не в настроении, это вовсе не обязательно. Можно извиниться перед хозяевами: сказать, что я почувствовала себя плохо, – и отправиться домой.

– Глупости! Мы обязательно останемся ужинать, или я всерьез рассержусь.

Джейн отреагировала на шутку слабой улыбкой:

– Нет, этого мы допустить не можем.

Они стояли в дальнем углу гостиной, недалеко от столика с напитками и линией стульев с позолоченными спинками, на которых восседали те самые дамы, с которыми Эдмунд танцевал. Раскланиваясь и улыбаясь всем присутствующим, он повел Джейн под руку к свободным стульям, но она шепнула:

– Только не сюда! Кто-то оставил здесь тарелку.

Наконец Джейн опустилась на свободное место, и Эдмунд сел на соседний стул. Не поднимая глаз, она смотрела то на маленький изящный веер, то на руки в атласных перчатках, то на парчовую обивку стульев, на пол и стены – словом, куда угодно, только не на него.

– Джейн, тебя что-то тревожит?

Она не сразу, но все же утвердительно кивнула и спросила:

– Зачем ты флиртуешь со всеми подряд?

Вопрос удивил его почти так же, как и нерешительность, с какой был задан.

– Тебя беспокоит, что я уделяю внимание другим женщинам?

– Нет, просто не понимаю, зачем ты тратишь на них столько времени, если с ними никто даже не разговаривает.

Эдмунд откинулся на спинку стула.

– Ты сама ответила на свой вопрос: причина как раз в том, что на них мало кто обращает внимание, – но ведь всем хочется, чтобы их замечали. Уделить этим леди несколько минут – меньшее, что я могу для них сделать.

К счастью, Джейн слишком глубоко погрузилась в свои мысли, чтобы продолжать беседу, и какое-то время сосредоточенно разглаживала платье на бедрах. Надо признать, это зрелище не оставило Эдмунда равнодушным. Вдруг она подняла голову и, пристально взглянув ему в глаза, выпалила:

– А как насчет того, чего хочется мне?

– Что ты имеешь в виду? Мы приехали сюда только потому, что ты изъявила желание посетить бал.

– Нет, я лишь согласилась на твое предложение. Это не одно и то же.

– Поясни, пожалуйста. Я не совсем тебя понимаю.

– Но я же сказала, – вздохнула Джейн. – Впрочем, не имеет значения. Нам необязательно это обсуждать.

Эдмунд мысленно досчитал до десяти и произнес:

– Ты хочешь сказать, что согласилась только для того, чтобы доставить удовольствие мне? И следовательно, у тебя эта затея радость не вызвала?

– Не совсем так. – Ее золотисто-карие глаза теперь особенно походили на топазы. – Ты готов уделить толику своего внимания каждой из тех, что сидят в дальних углах бального зала, но… женился-то ты на мне!

– Верно.

– Так ты не считаешь… – Джейн замолкла, а когда заговорила снова, голос ее был ровным и совершенно бесстрастным. – Я рассчитывала провести этот вечер с тобой, пусть не весь, хотя бы часть.

– Я же с тобой…

– Неужели?

От ее долгого испытующего взгляда у Эдмунда все внутри сжалось. Ведь мыслями он действительно был далеко отсюда: наполовину в Корнуолле, наполовину в прошлом, – так что для нее места не оставалось вовсе.

– Разумеется!

Этим вечером ему пришлось так много лгать, но по обыкновению он использовал ложь во благо и надеялся, что Господь не будет к нему слишком строг.

– А ведь и я могла бы быть одной из тех несчастных, Эдмунд: даже если бы когда-нибудь и попала на бал, то наверняка сидела бы в самом дальнем углу. Возможно, тогда ты и мне уделил бы немного времени?

– Мы пришли вместе, я рассчитывал, что так будет до конца вечера, но потом ты попросила меня уйти.

По недовольной гримасе и вздоху было ясно: такой ответ пришелся Джейн не по вкусу.

– А теперь ты на меня злишься. – Эдмунд отвернулся, но краем глаза продолжал наблюдать за супругой. – Почему?

– Если ты не понимаешь…

– Умоляю, не надо заканчивать фразу словами «то я не собираюсь объяснять».

Джейн побледнела.

– Вообще-то, я хотела сказать, что ты еще больший болван, чем я думала.

Эдмунд поднял голову.

– Ты действительно так считаешь?

Джейн неловко поежилась.

– Я думаю так не только о тебе, но и о себе.

Эдмунду хотелось, чтобы она взяла свои жестокие слова обратно. Кажется, ему так и не удалось осчастливить жену, несмотря на все старания и попытки.

– Джейн…

Голова жены в ответ на его растерянный оклик еле заметно повернулась в его сторону, как цветок, что тянется к солнечному свету. Однако сейчас она так же мало походила на нежный цветок, как и он на яркое солнце.

Эдмунд задумался, не зная, что еще сказать, как загладить свою вину и унять боль, случайно ей причиненную?

Он должен был подумать о ее желаниях. Поездка на бал была ошибкой: снова напомнила ей о неготовности стать частью высшего света, – но что же тогда?.. Джейн терпеть не могла притворство и, судя по всему, обожала путешествия, но он готов сейчас ей дать лишь то, что можно купить в магазине: наряды, украшения, подарки… – осыпать ее роскошью с ног до головы. Больше всего ему хотелось, чтобы она не сожалела о принятом решении и не считала их совместную жизнь суровым и горьким испытанием.

– Если хочешь, можем завтра поехать кататься на Бонд-стрит, и ты выберешь себе все, что пожелаешь.

Эдмунд улыбнулся, но Джейн ничуть не смягчилась: ее лицо так и осталось непроницаемой маской. После затянувшегося молчания она, в конце концов, холодно произнесла:

– Похоже, у меня совсем пропал аппетит. Вам необязательно меня сопровождать. Если позволите, милорд, я бы поехала домой.

Совершенно сбитый с толку, словно получил удар под дых, Киркпатрик помолчал, а затем сдержанно кивнул:

– Хорошо. Сейчас подадут экипаж.

С этими словами Эдмунд поднялся, поклонился и, прежде чем раствориться в толпе, озадаченный и раздраженный обернулся и через плечо взглянул на жену: спина безукоризненно прямая, взгляд устремлен куда-то вдаль. В темно-зеленом шелковом платье, с изумрудными серьгами и колье, которые очень ей шли, теперь она выглядела так же уверенно и гордо, как и прежде, в доме лорда Шерингбрука. Тогда ей пришлось притворяться графиней, но как она держалась, с каким достоинством!

Образ жены изгнал из сердца Эдмунда раздражение, но оставил звенящую пустоту и боль нового разочарования. Он постоянно ошибался, не мог подобрать ключ к ее сердцу, не мог понять, чего она от него хотела: больше или меньше? Каждую ночь она принимала его в своей постели, но также каждый день отвергала любые знаки внимания.

Если она действительно его любит, то почему не принимает целиком?

Не в силах отыскать ответ на терзавший его вопрос, Эдмунд подумал: а следовало ли так переживать из-за пустяков? В конце концов, проводить с ним ночи супруга соглашалась, а значит, появление наследника – это вопрос времени.

Эдмунд вызвал для Джейн экипаж, но проводить ее домой не позволило уязвленное самолюбие. После ее отъезда он продолжил уделять внимание самым несчастным, одиноким и скучным вдовам: увлекал беседой и танцами, – пока щеки их не начинали пылать румянцем, а на лицах не появлялись улыбки.

Ужасная пустота внутри почти забылась и более не мучила его.

По возвращении домой, на Беркли-сквер, Эдмунд сразу же отправился в спальню Джейн, чтобы принести свои извинения, и заранее приготовил вступительную речь, помня, что сначала следует сделать ей комплимент. Это не составляло труда, ибо на балу она выглядела ослепительно. Эдмунд искренне полагал, что комплименты никогда не бывают лишними и способны растопить любое сердце. Затем, когда жена сменит гнев на милость, можно двигаться дальше, а именно довести ее до вершины блаженства, и не один, а несколько раз подряд. Он будет бесконечно внимательным и деликатным, чтобы у Джейн не осталось ни малейшего сомнения в том, как важно для него доставить ей удовольствие.

Да, он все хорошо продумал, все предусмотрел, но когда попробовал повернуть ручку двери ее спальни, оказалось, что она заперта на ключ.