– Куда поставить эту книгу? – в шестьсот тридцать седьмой раз спросила мисс Тиндолл.

Ладно, пусть не в шестьсот тридцать седьмой. Может, Луиза и преувеличила, но ее можно за это простить, потому что за последние два часа ей пришлось ответить на столько вопросов, на сколько она за всю жизнь не отвечала. В библиотеке царил невероятный хаос, из которого должен был родиться новый порядок. И все это стало возможным потому, что Хавьер обязал свою кузину Джейн отработать проигранное в карты время, проведя его в библиотеке вместе с Луизой. К тому же он взял с Джейн слово выполнять все указания мисс Оливер.

Луиза не могла с уверенностью сказать, был ли этот поступок графа продиктован желанием сделать приятное ей и Джейн, или он просто решил устроить себе передышку, удалив с глаз долой обеих досаждавших ему девиц.

Прекрасно. Луиза решила, что с «глаз долой из сердца вон» – это как раз про него, про лорда Хавьера, но он в любом случае оказывает ей услугу тем, что не показывается на глаза. Она была занята серьезным делом, требующим внимательности и рассудительности, а его присутствие мешало бы сосредоточиться. Присутствие Хавьера в непосредственной от нее близости подрывало доверие мисс Оливер к себе.

Зато она могла доверять ему. Граф сделал то, чего Луиза от него хотела, и не пошел дальше. Остановился там, где она его остановила.

Стоп, сказала себе Луиза. Почему она его остановила?

Луиза повела плечами в ответ на свои мысли. Пустое. Это неважно. Ей стоит занять голову чем-то более полезным – у них с Джейн работы невпроворот.

– Джейн, вы не забываете делать пометки на книгах в сафьяновом переплете? – бросила Луиза через плечо, доставая с верхней полки тяжелый том в массивном переплете. – Я понимаю, что неудобно все время открывать и закрывать книгу, чтобы списать с первой страницы название и автора, но на корешках нет никаких помет – хозяину собрания, как видно, это не мешало.

– Мне нравится устраивать беспорядок, – словно не слыша Луизу, сказала Джейн. – Чем больше хаоса, тем лучше. Вы считаете, что мы с вами достигнем той точки, когда хаос начнет сам по себе превращаться в порядок?

– Конечно, – сказала Луиза и, положив фолиант на кушетку (ту самую), повернулась к Джейн лицом. – Непременно. Ваш кузен, – продолжила она, – попросил меня как можно лучше познакомиться с его библиотекой, чтобы начать составлять каталог.

– Я знала, что вы – умница, – сказала Джейн. – Вы делаете именно то, о чем он вас попросил, но так, чтобы это его взбесило.

– Почему его должна разозлить наша покорность? – как можно спокойнее спросила Луиза.

Джейн усмехнулась и уронила на пол очередную книгу.

Хавьер выделил им в помощницы горничную, и три женщины вот уже несколько часов возились с книгами: снимали с полок, делали пометки на обложках и корешках, складывали в высокие, похожие на башни, стопки, при этом поднимая клубы пыли. Сегодня утром Луиза впервые вплотную занялась инспекцией библиотеки – раньше она лишь искала ключ к шифру, а потом работала над расшифровкой таинственных записей. То, чем Луиза занималась сейчас, ей нравилось. Движение и болтовня Джейн отвлекали от неприятных мыслей.

– Кроме того, – продолжала Луиза, – не похоже, чтобы библиотекой кто-то пользовался. Единственный раз я видела тут еще одного гостя, и то потому, что он искал лорда Хавьера.

– Вы проводите с ним много времени, верно? – спросила Джейн. – Фу, геометрия! Или арифметика. Что-то противное. – Книга со стуком свалилась на пол. – Элли, дай мне другую книжку.

Пока Джейн и горничная передавали друг другу тома, Луиза раскрыла роскошный фолиант, погладила бумагу форзаца с нанесенным на нее мраморным рисунком.

– Да, я действительно провела с ним немало времени, – сказала она.

Болтовня Джейн перестала выполнять свою основную функцию – отвлекать от мыслей о Хавьере. Плохо.

– Ну, мне вас жалко, – сказала Джейн. – Хавьер ужасно скучный.

Это заявление так поразило Луизу, что она едва не выронила книгу из рук.

– Скучный? – Луиза развернулась к Джейн лицом. – Разве он не слывет шутником и повесой? Грозой дамских сердец? Ходячим скандалом?

Круглолицая румяная горничная, вытиравшая пыль с освобожденной от книг очередной полки, с интересом взглянула на Луизу.

– Может, кто и считает его сердцеедом, – поморщившись, сказала Джейн, – но только не я. – Наверное, потому, что он мой родственник, и я не вижу в нем ничего особенно привлекательного. Право, в свете найдутся куда более подходящие кандидатуры на роль «злого гения».

– А я вот знаю многих дамочек, которым он кажется даже очень милым, – с энтузиазмом орудуя тряпкой, заметила Элли. Эта бойкая девушка представляла собой неиссякаемый источник информации – она знала все и обо всех. – Хотя лично я никогда не замечала его за чем-то предосудительным. Когда милорд раньше устраивал у себя праздники, гости его и впрямь чудили, но он никогда в их забавах не участвовал.

Джейн плюхнулась на кушетку в опасной близости от толстого фолианта.

– Так и есть. Ему нравится шокировать народ, но, чем лучше его узнаешь, тем скучнее он кажется.

Луиза не могла с этим согласиться. Ей не становилось с ним скучнее по мере того, как она узнавала графа лучше. Он ей чем-то напоминал русскую куклу – матрешку. За одним фасадом скрывается другой и так чуть ли не до бесконечности. Бездельник и повеса, читающий Данте? Неожиданно, не так ли? Зная Хавьера лишь понаслышке, Луиза никак не могла предположить, что он так трогательно заботится о своей кузине. И не только о кузине. О ней, Луизе, тоже. Он совсем не походил на человека, ищущего в жизни одно лишь наслаждение, он отдавал больше, чем получал. И, давая, ничего не просил взамен.

Луиза с досадой поймала себя на том, что смотрит на кушетку. Хавьер сидел там, где сейчас сидела Джейн, и… Нет, лучше не думать о том, что он делал.

Луиза отвернулась к окну и глубоко вздохнула. Спокойствие, только спокойствие. Надо взять себя в руки. Надеть на лицо одну из привычных масок. Какая подойдет? Выражение вежливого интереса? Или наивного любопытства? Пожалуй, второе будет лучше. Поработав немного над мимикой, Луиза опустилась на пол и, сев по-турецки, повернулась к Джейн с лицо маленькой девочки, с нетерпением ожидающей сказки от гувернантки.

– Вы думаете, Хавьер скучный? Расскажите, пожалуйста, о нем.

Джейн улыбнулась.

– Если в нем и есть что-то интересное, так это то, чему он научился у меня. А это означает, что все восемь лет до моего рождения он был полным занудой.

– Так чему вы его научили? Так хочется об этом узнать.

– Например, – явно потеплев к предмету своего рассказа, продолжила Джейн, – когда мы были детьми, он часами играл со мной в карты. Я всегда начинала раздачу, вытягивая карты из-под низа колоды, и Хавьеру потребовались месяцы на то, чтобы понять, почему сопливая девчонка постоянно у него выигрывает. И я совершенно уверена, что своим теперешним выдающимся умением играть в карты он обязан мне, а точнее моим шулерским фокусам более чем десятилетней давности.

– А, тогда понятно, почему он вас все время поддразнивал во время игры в «спекуляцию».

– Все так, – призналась Джейн. – Теперь, когда, играя с ним, я лишена возможности жульничать, выиграть у него куда труднее. Не вижу никакого удовольствия в игре по правилам.

Элли рассмеялась, но, когда Луиза и Джейн дружно повернули к ней головы, лишь пожала плечами и продолжила вытирать пыль.

– А как насчет его репутации ловеласа? – спросила Луиза, с ужасом обнаружив, что у нее осип голос. Дабы отвести от себя подозрения, она закашлялась. – Простите. Должно быть, пыль попала в горло.

Джейн небрежно взмахнула рукой.

– Не знаю ни одного светского господина, которого нельзя было бы назвать ловеласом. Хавьер не женат и потому имеет право делать все, что вздумается. Но, поверьте мне, он не так уж много себе позволяет. Он флиртует, это верно, но часто ли вы замечали, чтобы Хавьер распускал руки? Или преследовал женщину, пытаясь добиться ее расположения?

– Ммм, – промычала Луиза, пристально изучая свои ногти.

– Именно так, – заключила Джейн. – Идеи у него бывают прямо-таки шокирующие, но в жизнь их воплощают другие. Хавьер может увиваться за танцовщицами – каждую неделю за новой девицей, но он работает на публику – ничего у него с ними не было. Видите ли, у Хавьера было очень печальное детство, – с насмешливой трагичностью в голосе добавила Джейн. – Смерть родителей и все такое. Бедняга лишь жаждет внимания, вот и все. – Джейн соскочила с кушетки. – Тема очень скользкая, и мне неприятно об этом говорить, особенно с учетом того, что Хавьер – мой родственник, но я думаю, он и вполовину не так хорош с женщинами, как о нем думают.

– Хм, – промычала мисс Оливер, вспоминая сильную руку, которая скользила по ее ноге. Она почувствовала, как горит ее лицо. На всякий случай Луиза держала голову опущенной, продолжая разглядывать ногти.

– Но выдумщик он отменный, и рассказчик, которому нет равных, – задумчиво проговорила Джейн. – Мне довелось подслушать одну историю о танцовщице и ананасе, но я не поняла сути, а объяснять мне никто не стал.

– Ни разу не слышала, чтобы кто-то из наших горничных на него жаловался, – добавила Элли. – Он никогда не распускал рук, не то что другие господа, которые бывают у него в гостях. А уж некоторые из них, не буду называть имен, совсем с головой не дружат, если вы понимаете, о чем я.

– Нет, не понимаю, – сказала Джейн. – Но мне хотелось бы понять. Ты нам не расскажешь, Элли?

Луиза, втайне порадовавшись смене темы, вопросительно посмотрела на горничную. Щеки у нее по-прежнему пылали, но ведь это могло быть из-за предвкушения пикантных сплетен. Луиза подвинулась, освобождая место на полу для Джейн.

– Ну… – с деланой неохотой начала Элли, – много раз я видела джентльменов в этой самой библиотеке. И приходили они сюда не ради книжек на полках, а ради… вот этих. – Отложив тряпку, Элли подошла к окну, нажала на деревянную обшивку, и вдруг распахнулась тайная дверь, за которой оказалась спрятанная от посторонних глаз полка.

Джейн, судя по всему, не догадывалась о существовании тайника.

– Какая прелесть! – восторженно воскликнула она и бросилась исследовать содержимое полки.

Луиза последовала примеру подруги. Почему бы и нет? С «Фанни Хилл» она успела ознакомиться, но оставалось еще несколько дюжин других книг, возможно, не менее занимательных. Все они были в одинаковых желтых обложках.

Джейн вытащила книжку наугад, раскрыла, но тут же в ужасе вскрикнув, захлопнула.

– Дайте-ка взглянуть, – сказала Луиза.

Джейн выронила книжку из рук, и та, упав на пол, раскрылась на странице с весьма подробным и познавательным рисунком. Обе девушки во все глаза смотрели на него.

– Это какая-то странная шутка, – заключила Луиза. – Взрослому джентльмену не может нравиться, когда его бьют по мягкому месту, словно нашкодившего мальчишку.

Удивительно, но, еще не закончив фразу, Луиза почувствовала странный жар внизу живота. Что-то влекущее было в том, чтобы забыв о достоинстве и приличиях, полностью отдаться на волю партнера.

И все же, шлепки по заду это как-то слишком.

– Кое-кому такое нравится, мисс, точно говорю, – сказала Элли. – Сама-то я никогда такого не видела, но в прошлом году один из гостей хозяина приехал с любовницей, которая мне об этом рассказывала. Я вам не скажу, что это был за джентльмен, потому что дорожу местом, но я сама видела наряд, который она с собой прихватила. Декольте вот досюда, – горничная провела рукой пониже груди, – и в этом вот наряде она наяривала ему задницу, как вот в этой книжке.

– Бедные книги, – пробормотала Луиза, – их кто-нибудь вообще читает?

– Я в это не верю, – сказала Джейн. – Та дама, должно быть, соврала.

– Зачем бы она стала рассказывать о таком стыдном занятии, если бы это не было правдой? – спросила Луиза.

– Чтобы нам было о чем поговорить, – тут же нашлась Джейн. – Вот уже год прошел, а мы слушаем и нам интересно.

– Так все и было, мисс. И она не обманывала, – настаивала Элли. – Я сама слышала шлепки, клянусь, когда шла по коридору, чтобы развести огонь в камине в соседней комнате.

Джейн все никак не могла переварить полученную информацию.

– Ну что же, зато этот год таких историй не подарит, это уж точно. Если, конечно, я сама ничего не придумаю.

Луиза неохотно рассмеялась.

– А как насчет истории о лорде Киркпатрике и ста шестидесяти одном поцелуе? Чем не интересная история?

Джейн уже лежала на полу, и с интересом разглядывала картинки в беспутных книжках.

– По мне, так вовсе не интересная, – откликнулась она. – Киркпатрик и за руку бы меня не взял, если бы у него был выбор. Но пари есть пари – дело чести, вот он и отдувался. Вы думаете, это потому, что он знал меня еще ребенком? У Хавьера такие славные друзья, но для них я все равно что младшая сестра. И мне, похоже, никогда не удастся изменить их отношение ко мне.

Луиза улеглась на живот рядом с новой подругой. Их платья уже измялись и запылились, так что беречь наряды смысла не было. И как приятно поваляться на полу, зная, что тебя никто не осудит!

– Я вот думаю, Джейн, что друзья Хавьера относятся к вам как к младшей сестре, потому что граф не позволяет им относиться к вам иначе. А почему он это делает? Потому что считает себя ответственным за вас и не хочет, чтобы такие «джентльмены», как Локвуд, вас домогались.

При упоминании маркиза Луизу передернуло.

– Локвуд? Мерзкий тип, – сказала Джейн и, перевернувшись на спину, мечтательно уставилась в расписной потолок. – Тому, что я хочу знать, книги меня не научат. Я вообще никогда не научусь тому, чему хочу научиться, если Хавьер будет держать меня на коротком поводке, как сейчас. Я ведь говорила, что он зануда?

Мисс Оливер попыталась замаскировать смех под кашель, но это получилось у нее плохо.

– Но на следующий год я достигну совершеннолетия, и у меня будут собственные деньги, – продолжила Джейн. – Возможно, даже появится ухажер, если, конечно, я смогу понравиться хоть какому-то мужчине.

– Помните, главное в женщине не внешность, а то, что у нее внутри, – сказала Луиза. – Мужчины отвлекаются на соблазнительные формы и всякие там ужимки, но надолго удержать их этим не получится. И достойные мужчины это понимают.

– Хотелось бы вам верить, – скептически заметила мисс Тиндалл.

– Понимаю. Иногда я сама себе не верю.

Луиза попыталась изобразить подобающую случаю улыбку, затем оглянулась, чтобы проверить, не подслушивает ли горничная. Убедившись, что опасности нет, она спросила:

– Какого мужчину вы бы для себя выбрали, Джейн?

– Я не знаю, – ответила та. – Я бы вышла за любого, кто видит во мне не только кузину Хавьера. Не бедную родственницу кого-то, с кем хотелось бы подружиться. – Джейн закрыла глаза. – Моя жизнь еще скучнее, чем у Хавьера. Иногда мне хочется устроить скандал просто ради того, чтобы люди перестали смотреть сквозь меня.

– Я знаю, что вам хотелось получить скандал на Рождество. – Луиза глубоко вздохнула. – Но прошу вас мне поверить: когда о тебе сплетничают – это ужасно.

Мисс Оливер вспомнила о своей расторгнутой помолвке с Джеймсом, виконтом Мэтисоном. Между ними не было чувств, в основе их предполагаемого брака лежал расчет, и, следуя той же расчетливой логике, распался их непродолжительный союз. И все бы прошло тихо и незаметно, если бы не разразившийся скандал. Если бы ее более удачливой соперницей не оказалась сводная сестра и если бы не пикантные обстоятельства, при которых об отношениях между виконтом и Джулией стало известно широкой общественности, скандала могло бы и не случиться. Унизительно чувствовать себя отвергнутой, если об этом знаешь только ты и мужчина, который предпочел тебя другой, но стократ унизительнее ловить на себе притворно сочувствующие взгляды и слышать шепот за спиной, где бы ты ни появилась.

Для Джулии и Джеймса все в итоге закончилось хорошо: они поженились и счастливы в браке, а что до Луизы…

Все снова о ней забыли.

– Я понимаю, о чем вы говорите, Джейн, – добавила мисс Оливер. – Порой ты думаешь, да пусть случится все что угодно, лишь бы тебя заметили. Что нет ничего хуже, чем когда тебя не замечают. Но так кажется лишь до тех пор, пока что-то не случится.

– Вы ужасно чуткая. – Джейн открыла глаза и села. – А вы, Луиза? Какого мужчину выбрали бы вы?

– Любого, только не лысого и при своих зубах.

Джейн скрестила руки на груди.

– Не отшучивайтесь!

Луиза рассмеялась.

– Дайте подумать. У меня никогда прежде не было права выбора.

Какое там! По правде говоря, у нее не было ни одного ухажера до той поры, пока Джеймс, и то лишь по расчету, не решил с ней обручиться. Хавьер с Локвудом и поспорили на нее потому, что видели в ней лишь заумную девицу, не имеющую ни одного шанса кому-то понравиться.

Луиза закатила глаза к потолку, по которому плыли боги и богини из классических мифов, облаченные в бледные тоги. Аполлон был любимым персонажем Луизы, легко отличимым от прочих божеств: юный, гладко выбритый и с лирой у стройного бедра. Аполлон – бог знания, правды и искусств. Он ко всему питал интерес, этот Аполлон.

И он смотрел на нее с потолка, струящийся, гибкий, длинноногий, со смешными кудряшками по всей голове. Луизе вдруг захотелось немного подровнять его кудрявую шевелюру. Чтобы он, досадливо проводя рукой по волосам, наносил прическе меньший урон.

Луиза крепко зажмурилась.

– Мне бы хотелось найти кого-то, кто… – Она судорожно сглотнула. – Кто захотел бы узнать, что я собой представляю, – торопливо закончила она.

– Пожалуй, это и вправду важно, – сказала Джейн. – Только я считала, что это само собой разумеется.

Мисс Оливер во все глаза уставилась на подругу, которая, состроив смешную рожицу, спросила:

– И это все? Вам безразлично, если он, скажем, толстый как бочка?

«Но он ведь не толстый», – подумала Луиза.

– Ну, не как бочка, – уступила она, и Джейн улыбнулась.

– И вам все равно, даже если вы ему не нравитесь? Лишь бы только он вас понимал?

На этот вопрос ответить было легко.

– Да, все равно. – Луиза по примеру Джейн села по-турецки. – То есть мне не нужен мужчина, который, не зная меня, думает, что я ему нравлюсь. Я не могу похвастаться женственными формами, да и жеманно хихикать не люблю, но если мужчина смог бы простить мне эти недостатки, тогда между нами могло бы возникнуть что-то… что-то настоящее, – закончила мисс Оливер, чувствуя, как немилосердно горят щеки.

– Но если он будет хорошо вас знать и вы ему не будете нравиться, – тихо, обняв себя руками за плечи, проговорила Джейн, – разве хуже этого ничего не может быть?

Луиза задумалась.

– Хуже, чем когда все о тебе забыли? Или когда тебя вообще никто не знает?

Никто до сих пор не знал мисс Оливер, и она могла тешить себя надеждой, что кто-нибудь когда-нибудь поймет, чего она стоит. Но если эта иллюзия исчезнет, она останется одна-одинешенька и тогда сколько ни составляй описание Луизы, это ничего не изменит.

Граф не вполне отвечал ее тайным запросам. Она поняла это еще до того, как он залез ей под юбку.

О, да, он был для нее чем-то вроде занимательного ребуса, а Луиза обожала ребусы. Но в случае с Хавьером она была просто обязана проявить волю и противостоять искушению. До тех пор, пока у него не отпадет охота прятать от мира все лучшее, что было в нем, надеяться ей не на что.

– Есть вещи похуже одиночества, – сообщила Луиза.

Если бы только она сама в это верила.