На следующий день из-за суматохи со сборами и упаковкой вещей, а также по причине затянувшегося прощания они несколько подзадержались и потому тронулись в путь уже ближе к полудню, разместившись в карете леди Ирвинг. Их слуги – Лиззи и Джори – вместе со всем багажом ехали впереди, в экипаже Резерфордов.

Одрина вскоре увидела, что отвратительные йоркширские дороги за неделю скверной погоды стали еще хуже – ни малейшего сходства с лондонскими мостовыми, заботливо очищаемыми от всего, что могло бы помешать перемещению благородной публики… Так что обратный путь занял на несколько часов больше, чем поездка в Касл-Парр, а трясло до такой степени, что Ричард Резерфорд был не единственным, кто опасался опозориться из-за плохого самочувствия. Небеса, казалось, плакали и рыдали над какой-то бедой, то морося мелким дождиком, то засыпая землю крупными тяжелыми каплями.

Дни в это время были очень короткими, и прежде чем они узрели серовато-желтые стены Йорка, над миром сгустились сумерки, а в небе взошла луна. Пребывающая в очередной своей фазе, если использовать терминологию Софи.

Одрина улыбнулась, вспомнив о Софи с ее телескопом, а также о том, как та предоставила им с Джилсом возможность увидеть запредельные небесные дали. Луна сейчас выглядела точно так же, как и в ту ночь, когда они рассматривали ее поверхность, представшую при увеличении в совершенно непривычном виде. Но, к сожалению, тот человек, с которым она любовалась ночным небом, не мог быть рядом с ней. Он считает, что должен вернуться к своим обязанностям и исполнять их, пока у него есть силы, пока не закончатся его дни…

Карета наконец подкатила к постоялому двору, освещенные окна которого подмигивали им как старым друзьям. Порывы ветра раскачивали вывеску над дверью, и прочитать название не представлялось возможным. Но это, несомненно, было то самое заведение… И именно сюда не так давно привез ее негодяй Ллуэлин.

Когда они вышли из кареты, их радостно приветствовали хозяин гостиницы и его жена.

– Пожалуйста, проходите, проходите же… – суетился хозяин, представившийся Джозефом Бутом. – В вашем распоряжении лучшие комнаты.

Общий зал, куда они тотчас же вошли, был практически пуст.

– Все стремятся попасть домой, пока по дорогам еще можно проехать, – пояснила хозяйка, которую звали Батшебой Бут. – Сегодня ночью ожидается сильная метель, об этом говорит больное колено моего мужа, а оно никогда не ошибалось насчет погоды. Точнее любого календаря.

Супруги очень походили друг на друга – оба округлые, крепко сбитые, с широкими сильными руками. Седеющие пряди женщины были спрятаны под чепчик, а коротко остриженные волосы мужчины обрамляли огромную лысину.

– Мы хотели бы воспользоваться отдельной гостиной, – сказал старший Резерфорд. – И получить самую простую еду, а также…

– Нас кто-нибудь ожидает? – перебила Ричарда леди Ирвинг.

– Мы должны встретиться здесь с миссис Даниел… – Одрина замялась, поскольку не знала точной фамилии обладательницы третьей шкатулки.

– Миссис Даниелс?.. Нет, миледи. С такой фамилией у нас никого не было, – ответил хозяин.

– У нас сейчас вообще никто никого не дожидается, – вступила в разговор миссис Бут. – Но если какая-нибудь дама спросит о вас, то я тотчас провожу ее наверх.

– Благодарю вас, – кивнула Одрина. – Именно так и сделайте.

Когда они вступили в отдельную гостиную, Одрина сразу же узнала это помещение, где побывала вроде бы и недавно, но по ощущениям – уже очень давно. И ей тут же вспомнилось, в каком состоянии она тогда находилась – испуганная, измотанная, беспомощная, с затуманенной головой. В общем, была настоящей дурой…

Одрина вскинула подбородок. «В конце концов, в этой комнате нет ничего пугающего, – сказала она себе. – Ни трупов, ни призраков. Самое обычное помещение с низким потолком, слегка неровным полом, не слишком широким окном и с большим столом посередине».

Миссис Бут, готовая расстараться для состоятельных гостей, пообещала без промедлений прислать им чай и кофе, а также вкуснейший, как она заверила, «пастушеский» пирог.

По окончании трапезы, когда все насытились и согрелись горячими напитками, последовало проявление самых различных эмоций.

– Эта чертова «гусиная» охота… – проговорила леди Ирвинг, подливая себе в чай что-то из фляжки, извлеченной непонятно откуда. – Отправились в увеселительную поездку, чтобы встретиться непонятно с кем. Ведь мы даже имени ее толком не знаем.

– Я что-то не замечал, миледи, чтобы вы раньше жаловались по этому поводу, – отозвался Джилс.

Графиня фыркнула и проворчала:

– Это потому, что все мы были слишком заняты, стараясь удержать свою требуху под контролем.

– Как вульгарно… – произнес Джилс излюбленную фразу леди Ирвинг.

Одрина не могла удержаться от улыбки, и графиня, посмотрев на нее, лишь покачала головой.

– Сынок, ты не мог бы разжечь огонь посильнее? – Ричард Резерфорд потирал ладони. – Кажется, будто холод проникает прямо сквозь стены.

Джилс поворошил в камине кочергой, но это не дало особого эффекта.

– Все дело в том, что в окно сквозит. Я заметил это и проклял его еще в прошлый раз.

Одрина прошествовала к окну.

– И это все, что ты сделал, Джилс? Просто заметил – и все? Думаю, я смогу предпринять что-то еще. – Девушка ударила по раме ладонью. Но результатом стала лишь боль в руке. – Хм… – Одрина окинула взглядом окно, после чего развязала и извлекла из своих волос ленточку. Длинная тонкая полоска как нельзя лучше подошла для того, чтобы втиснуть ее в щель между рамой и косяком. – Ну вот, проблема решена. Когда ваши конечности согреются, можете меня поблагодарить.

– Благодарю прямо сейчас, – отозвался Джилс. – Думаю, что если бы у меня в волосах имелась такая же очаровательная ленточка, то я бы тоже догадался использовать ее подобным образом.

Он вроде бы сделал ударение на слове «очаровательная». И скользнул взглядом по ее прядям. Тихонько вздохнув, Одрина провела ладонью по распущенным волосам.

К счастью, в это мгновение всеобщее внимание привлек стук в дверь. После чего в комнату вошла женщина в заляпанной грязью одежде. С облегчением вздохнув, она воскликнула:

– О-о, как здесь тепло!..

Вошедшая оказалась гораздо моложе, чем ожидала Одрина; ей было лет двадцать с небольшим. И она явно была беременна – под стареньким плащом заметно выступал живот. Женщина промокла, пока добиралась до гостиницы, однако ее изнуренный вид был, похоже, обусловлен не только тяжелой дорогой. Лицо ее было бледным, кожа, казалось, просвечивала, а под глазами темнели круги.

– Вы принесли шкатулку? – спросила леди Ирвинг. Когда же незнакомка кивнула, графиня поинтересовалась: – Как вас зовут, моя девочка?

– Китти… Китти Балтазар. – Девушка мотнула головой. – То есть миссис Китти Балтазар Даниель…

– Слишком уж много имен для одного человека, – заметила леди Ирвинг. – Вы что, коллекционируете их? Но даже если так, моя девочка, для того чтобы представляться, выберите какое-нибудь одно. Но только не Китти. Такое имя подходит скорее кошке, чем человеку.

Девушка в смущении пробормотала:

– Что я могу поделать, если так меня назвал отец? – Приятный голос гостьи скрашивал ее не слишком элегантный вид. – А если кому-то не нравится мое имя, то все претензии к моему отцу.

– Я немолодая, богатая и скучающая дама, так что не думайте, что я не приму ваши слова к сведению. Впрочем… – Леди Ирвинг указала в сторону окна. – Погода ужасная, и, по словам трактирщика, ожидается снегопад, поэтому я вряд ли буду разыскивать кого-то в таких условиях.

– Ой! – Китти вскинула к щекам свои худенькие руки. – А как же Даниель?.. Я ведь не сказала ему, что отправилась сюда. Я хотела сделать ему сюрприз, если мне удастся раздобыть какие-то деньги.

– Он наверняка и так удивится, когда, вернувшись домой, обнаружит исчезновение жены, – с усмешкой заметила леди Ирвинг.

Одрина подошла к девушке и взяла ее за руку.

– Присаживайтесь, миссис Даниель. Поешьте, выпейте чаю.

Своей хрупкостью Китти напомнила Одрине ее сестру Петру. Эта непоседа уже год училась живописи в Италии, и тамошний теплый климат подходил ей, конечно же, больше, чем английский. Китти, наверное, тоже предпочла бы жить в более теплых краях, но пока что пусть ограничится просто горячим чаем. Одрине было приятно заботиться о ней, как… Нет, конечно же, не как мать о дочери. Ведь Китти, наверное, лишь на несколько лет моложе… К тому же она уже была замужем и ждала ребенка. Так что Одрина скорее проявляла заботу старшей сестры, когда знакомила Китти с присутствующими, наливая ей чай.

– Спасибо, миледи, – поблагодарила та. – Этот ребенок пинается изнутри весь день. Как приятно посидеть и дать отдых ногам.

– Когда почувствуете себя получше, – проговорил Ричард Резерфорд, – мы все с интересом взглянем на вашу шкатулку, унаследованную вами от матери. Ее ведь звали Марией? – Он старался произносить слова на английский манер, без заокеанского акцента.

– Да, сэр, конечно. – Сделав еще глоток чая, Китти отставила чашку. – Она в моем плаще, я…

– Пожалуйста, не вставайте, я принесу. – Поднявшись со стула, Джилс прошел к вешалке, снял с нее мокрый плащ и, вернувшись обратно, передал его Китти. Та, поблагодарив, извлекла из внутреннего кармана завернутый в клеенку предмет.

– Так кто хотел ее приобрести? Вы, сэр? – Китти протянула сверток в сторону Ричарда Резерфорда. Джилс тем временем повесил ее плащ на спинку стоявшего у камина стула. – Или ее нужно отослать мисс Корнинг? Ведь именно она мне написала.

– Мы бы все не отказались сначала посмотреть на шкатулку. – Спокойный голос Ричарда, видимо, внушал Китти доверие, и она вручила сверток стоявшему рядом Джилсу, а тот принялся разворачивать его на столе среди остатков трапезы.

«Вот так и заканчивается “миссия” Резерфордов, – с улыбкой подумала Одрина. – Заканчивается не под звуки фанфар в роскошной обстановке, а под шум дождя и среди объедков».

Но тут шкатулка наконец явилась их взорам, и Одрина с удивлением воскликнула:

– Да она ведь совсем не похожа на две другие!..

Судя по лицам Резерфордов и леди Ирвинг, они, вероятно, тоже ожидали увидеть изящную глянцевую коробочку, украшенную замысловатыми узорами. Но эта шкатулка… Она была явно не английского происхождения, и вместо узорчатой резьбы на ее крышке присутствовало изображение заснеженной горной вершины, перед которой вздымались морские волны. Древесина имела желтоватый оттенок, а одну из боковых стенок украшало изображение корешков книг.

– Она раньше действительно принадлежала леди Беатрис? – усомнилась Одрина.

– Уверен, что да, – отозвался старший Резерфорд. – Типичный японский стиль. Я видел такие шкатулки на рисунках несколько лет назад. Эта разновидность, если я правильно помню, называется «руиджи». – Он осторожно взял в руки шкатулку, и при этом внутри нее что-то стукнуло.

– Там что-то есть? – Леди Ирвинг вытянула шею.

– Полагаю, это прогремел ключик. – Резерфорд осторожно потряс шкатулку. – Видимо, он спрятан за одной из панелек – так же, как и отверстие для него.

– То есть записи вашего сына насчет шкатулки мисс Корнинг тут ничуть не помогут? – спросила графиня.

– Его сын, – с некоторым раздражением произнес Джилс, – способен во многом разобраться самостоятельно, однако готов предоставить первую попытку вам, миледи.

– Я еще не покончила с ужином. – Леди Ирвинг подцепила вилкой кусок уже холодного «пастушеского» пирога и слегка поморщилась, когда тот коснулся ее губ.

– Миссис Балтазар, вы знаете, как открыть эту шкатулку? – обратилась Одрина к Китти.

– Нет… И никогда не пыталась. Моя мать говорила, что в ней ничего нет. Однако пахнет она чудесно, не правда ли?

Джилс склонился над шкатулкой в отцовских руках и втянул ноздрями воздух.

– Сандаловое дерево… Одрина, хотите понюхать? – Он забрал у отца шкатулку и протянул девушке.

Когда Одрина поднесла шкатулку к лицу, у нее от древесного аромата защипало в носу, а на глазах проступили слезы.

– Так вы купите ее? – спросила Китти. – Я даже не знала, что у нее какое-то особое название. Это повышает ее цену?

– Настоящий ценитель, возможно, не пожалел бы за нее денег, – сказал старший Резерфорд. – Только хотелось бы ее открыть, если вы не возражаете.

– Нет, не возражаю. – Китти протянула руку к своей чашке. – Но если она сломается… Вы же все равно заплатите за нее?

– Деньги, деньги… – проворчала леди Ирвинг. – Девочка моя, вы способны думать о чем-то еще?

– Наверное, смогла бы, если бы у меня было достаточно этих самых денег. – Китти допила свой чай. – То есть у нас с Даниелем… Мы поженились совсем недавно, из-за ребенка. А со средствами с каждым месяцем становится все хуже и хуже. – Темные круги у нее под глазами казались синяками. И казалось, эта хрупкая молодая женщина чего-то боялась. Вполне вероятно, она опасалась, что просто не переживет родов.

Одрина, конечно, не была знакома с данной разновидностью страха, но она прекрасно знала, что такое бояться и притворяться, будто ничего не боишься. И она ласково улыбнулась Китти, как бы говоря: «Не беспокойся, все будет в порядке».

Китти же тихонько вздохнула и проговорила:

– Я подумала, что если эта шкатулка чего-то стоит, то вы, возможно, пожелаете ее купить. Это стало бы рождественским сюрпризом для Даниеля. Эти деньги хоть немного помогли бы в случае…

– В случае необходимости, – закончил за нее Джилс. – Ибо новорожденным многое требуется.

– Ну, давайте посмотрим, что там у нас… – Ричард Резерфорд принялся сдвигать панельки в уже знакомой Одрине последовательности. – Сынок, а может, ты желаешь оказать честь этому раритету?

Джилс сидел рядом с отцом, прижав ладони к теплому металлическому кофейнику.

– Действуй сам, папа, – отозвался он, чуть нахмурившись. Возможно, боль в руках усиливалась.

Закинув свои распущенные волосы за спину, Одрина подумала: «А может, у него просто руки еще не отогрелись? Наверное, не следует все воспринимать как признак беды».

Оказалось, что эта шкатулка открывалась гораздо проще, чем две предыдущие. Панельки, которых здесь было куда меньше, немного поскрипели в знак протеста, после чего Ричард сдвинул крышку, за которой обнаружился небольшой отсек. Оттуда он извлек маленький ключик, а затем, после непродолжительных манипуляций с фальшивыми книжными корешками, взору явилось и отверстие для ключика.

– Третья из трех… – произнесла леди Ирвинг. – Есть желающие делать ставки?

– Нет, спасибо, – отозвался Ричард, вставляя ключ.

Через несколько секунд шкатулка была открыта. И внутри пахучая древесина была так же покрыта буквами, как и в двух других японских ларцах.

– Да, третья из трех, – пробормотал старший Резерфорд, скользнув глазами по строчкам. – София, Анжела, Мария…

– Нам всем следовало сделать ставки, – заявила леди Ирвинг.

– А что там еще написано? – поинтересовался Джилс.

– Дальше идут несколько строк… из каких-то букв. Но перед этим сказано: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыка, по слову Твоему, с миром…»

– … Ибо видели очи мои спасение Твое, – продолжила Китти, поднимаясь со стула.

– Вам знаком этот текст? – спросил Джилс.

Китти несколько раз моргнула, глядя на него.

– Ну да… Это Песнь Симеона Богоприимца.

Теперь, после прозвучавшей цитаты, Одрина тоже вспомнила ее. Хвалебная песнь человека, который желал лишь одного – дожить до того дня, когда родится новый Бог. Эти строки стали молитвой для тех, кто с нетерпением ожидал появления собственного ребенка.

Внутри всех трех шкатулок были начертаны выдержки из Евангелий. Но для чего? И какую информацию содержали цепочки выцарапанных букв?

Все присутствующие склонились над маленькой коробочкой, и Одрина про себя прочитала ряд букв, столь же бессмысленных, как и те, которые видела в двух других шкатулках.

– Мы можем ломать голову над этими письменами лет десять и так ничего и не добиться, – сказала леди Ирвинг. – Вон сколько времени юный Резерфорд провозился с той первой шкатулкой.

Руки Джилса соскользнули с кофейника на стол.

– Или же, – громко продолжала графиня, – мы можем обратиться с этим к моей племяннице Луизе… леди Хавьер. В разгадывании всяких ребусов ей просто нет равных.

– А она сейчас в Йорке? – с надеждой в голосе спросил Ричард Резерфорд.

– Нет, конечно. Но после Рождества она отправится в Лондон, чтобы присутствовать на венчании… ну, вы сами знаете кого.

– На венчании моей сестры, – пробормотала Одрина. – Удачное стечение обстоятельств. Не будем притворяться, что это не так, и делать из события какой-то секрет. – Она улыбнулась зародившейся надежде. Ведь если Резерфорды отправятся в Лондон, то она сможет их сопровождать. Они могут выехать уже завтра утром – чтобы встретить Рождество в дороге и прибыть в столицу как раз вовремя. Но вовремя для чего? Для того, чтобы ей самой обвенчаться с Ллуэлином? Нет, ни в коем случае. А может, для того, чтобы передать негодяю крупную сумму в обмен на обещание молчать, которое он мог и не сдержать? Это тоже невозможно. У отца нет таких средств.

– Мне нужно возвращаться домой, – произнесла Китти. – Если вы увидели все, что хотели, мистер Резерфорд, то стоит ли эта шкатулка… хотя бы один фунт? – Она закусила губу, видимо, смутившись из-за того, что запросила такую сумму.

– Миссис Балтазар, я буду считать себя мошенником, если дам вам за нее меньше, чем двадцать фунтов, – ответил старший Резерфорд.

Глаза Китти расширились, и она судорожно сцепила руки. А Ричард добавил:

– Однако боюсь, что вы не сможете отправиться домой прямо сейчас. Взгляните, что делается с погодой.

Все тотчас же повернулись к окну. Стекла уже успели заледенеть, и в них бились снежные хлопья.

– Сожалею, миссис Балтазар, но похоже, что мы все оказались в снежном плену. Колено мистера Бута не ошиблось с прогнозом, и мы, судя по всему, застряли здесь на несколько дней.