Как только за ними закрылась дверь, Одрина поняла, почему ей захотелось вселиться в ту же самую комнату, в которой она жила две недели назад, – когда в первый раз прибыла на этот постоялый двор. Желание возникло из-за смутной надежды на то, что случится именно такой момент, как сейчас. Момент, когда она с восторгом сможет сказать себе: «Меня заперли не от кого-то, а это я сама заперлась кое с кем».

Немного нервничая и в то же время ощущая свое могущество, Одрина принялась снимать обувь. По ее представлениям эта комната не очень-то подходила для обольщения – небольшая, но, к счастью, чистая спаленка с маленьким столиком, ширмой и кроватью под балдахином, покрытой лоскутным одеялом. И еще здесь были синие, как глаза Джилса, стены и кирпичный камин, выкрашенный в белый цвет, отчего возникало ощущение, будто паришь где-то высоко в небесах.

Впрочем, сейчас ей было не до того, чтобы витать в облаках. Первым делом следовало запереть дверь и подбросить в камин угля, а затем откинуть одеяло. Постель сейчас представлялась центром вселенной.

Закрыв дверь, Одрина повернулась к Джилсу, высокому, могучему – и улыбавшемуся. А он взял ее лицо в ладони и коснулся губами ее губ. После чего поднял голову и, заглянув ей в глаза, тихо сказал:

– Когда я говорил, что не буду тебя целовать, я имел в виду… слово «пока».

– И все же казалось, что ты был решительно настроен не делать этого.

– Я действительно должен был проявить решительность. Когда привлекательная, отважная и страстная женщина хочет поцеловать мужчину, то это… это воспринимается как наивысшая в мире награда, и поэтому…

– А что изменилось? – перебила Одрина. – Может, ты снова хочешь остановиться? – Она накрыла его пальцы ладонью, чтобы те не соскользнули с ее щеки. – Скажи сразу, поцелуи – это все, что тебе надо? Или ты вообще предпочитаешь остановиться?

– Мне и тогда не хотелось останавливаться, а сейчас…

– А сейчас ты уже не остановишься, верно? – проговорила Одрина ровным голосом, хотя и чувствовала, что из груди ее вот-вот вырвутся стоны страсти.

– Да, не остановлюсь, – последовал ответ.

Сейчас ей казалось, что Джилс как будто проникал в ее сознание и читал каждую ее мысль. Она же не была способна воспринимать его мысли. И не могла знать, как он относится к происходящему. Однако она твердо знала, что выбрала Джилса своим партнером вовсе не потому, что он оказался под рукой, а потому, что он был именно тем мужчиной, которого она хотела.

Тут Джилс склонил голову, и Одрина тотчас приподнялась на цыпочки, чтобы встретить его губы. Последовал уже более глубокий поцелуй, и она запустила пальцы в его короткие шелковистые волосы. Взаимное давление губ перешло в сладостное столкновение языков, и горячие уста Джилса заставили ее забыть о том, что за окном царит зимний холод.

«А может, все это – не совсем неправильно?» – промелькнуло у нее. Но она не могла спросить об этом Джилса – не решалась. Во всяком случае – сейчас, когда в душе ее царил ужасный сумбур. Более того, она даже не знала, какой ответ ей хотелось бы услышать.

И они продолжали целоваться, все крепче прижимаясь друг к другу. В какой-то момент, почувствовав его возбуждение, Одрина чуть отстранилась от него и, задыхаясь, пробормотала:

– Давай разденем тебя.

Это действительно была работа для двоих – стянуть с него сапоги и довольно плотный сюртук. Развязывая галстук, Джилс улыбался, а Одрина тем временем внимательно наблюдала за его действиями. За галстуком последовала очередь золотых запонок с инкрустацией из яшмы, которые Одрина с улыбкой положила на стол.

– Когда ты снял эти запонки вчера на кухне, у меня возникло побуждение забрать и спрятать их, чтобы ты не смог снова опустить рукава.

– Тебе понравились мои оголенные руки? А я и не догадывался. На кухне я скинул с себя чуть ли не половину одежды, но ты даже бровью не повела.

– Нет, на самом деле я все заметила. Не такая уж я целомудренная.

– Рад это слышать. – Джилс закатал рукава рубашки и поиграл мускулами. – Ну как, испытываешь искушение? Я больше не намерен надевать запонки.

– А снять рубашку у тебя нет намерения?

– Мне нравится твой нецеломудренный настрой.

Джилс расстегнул и снял жилет, затем скинул с плеч подтяжки. Одрина ухватилась за одну из них и потянула на себя.

– Это приспособление для того, чтобы держать тебя на поводке?

– Да, миледи, я в полной вашей власти.

Он вытянул из брюк рубашку и, немного помедлив, стащил ее с себя. Одрина прерывисто вздохнула. Прежде ей не доводилось видеть столько мужской наготы. Ведь ее тайные свидания с Ллуэлином всегда происходили наспех, где-нибудь в темных углах, причем удовольствие доставляло не столько само соитие, сколько осознание запретности вкушаемого плода. Теперь же возникало ощущение, что все получится иначе – гораздо приятнее.

Стоя перед Джилсом, она любовалась его мускулистым торсом и завитками золотистых волос на широкой груди. Его брюки чуть сползли, являя взору низ живота, тоже покрытый порослью.

Одрина сделала шаг вперед и, обнимая Джилса за шею, прижалась к нему всем телом. Он тихо рассмеялся. О боже, он был такой крупный, такой сильный и теплый!.. Ей казалось, что она могла бы стоять вот так хоть целую вечность.

Однако Джилс был создан вовсе не для того, чтобы просто виснуть на нем. Настало время слиться с ним воедино и предаться наслаждению.

– Пожалуйста, сними с себя все остальное, – сказала Одрина, чуть отступив. – Я хочу хорошенько рассмотреть тебя.

– Надо же, ты сказала «пожалуйста», – пробормотал Джилс с улыбкой.

Тут Одрина шагнула к столу и, высвобождая свои пряди, стала одну за другой извлекать из волос шпильки, аккуратно складывая их рядом с запонками Джилса.

– Ты считаешь, что я не способна быть вежливой?

– Вовсе нет, принцесса. Но я все-таки немного удивился.

– Чему же? Может, тому, что мне хочется рассмотреть тебя?

– Я удивился, так как ты захотела, чтобы я доставил тебе удовольствие. И я считаю, ты достойна того, чтобы тебе доставляли удовольствие.

– Ты достоин того же не меньше, чем я. – Джилс промолчал, и Одрина добавила: – Да-да, ты достоин… Знаешь… пойдем присядем.

Она прошла к кровати и, сев на белоснежную простыню, похлопала по ней ладонью, как бы приглашая Джилса к ней присоединиться. Он тотчас же сел с ней рядом, и Одрина взяла его за руку. Но вовсе не для того, чтобы просто держать ее в своей – нет, она намеревалась изгнать из его руки боль и даже доставить ему приятные ощущения.

Чуть помедлив, девушка нажала на ладонь Джилса большими пальцами, а затем принялась массировать ее. Он вздрогнул и шевельнул ногами, а она спросила:

– Все в порядке?

Джилс издал невнятный горловой звук, потом утвердительно кивнул, как бы разрешая ей продолжать. И Одрина снова стала массировать его руку.

Удовольствие можно отыскать даже там, где меньше всего ожидаешь… Она хотела, чтобы Джилс это понял. Ведь если бы ее не похитили и не увезли из Лондона, она не находилась бы сейчас здесь и не массировала бы руки этого парня – могучего как скала, но очень доброго и отзывчивого. Теперь, когда Одрина узнала его получше, у нее то и дело возникало чувство, что они с Джилсом знали друг друга когда-то прежде и вот сейчас снова встретились. И еще ей казалось, что она все лучше и лучше понимала Джилса, а он – ее. Может, она уже полюбила его?.. Но как отличить любовь от физического влечения?

Одрина отогнала эти мысли и сосредоточилась на руках Джилса. Она растирала и разминала его пальцы, и на каждое ее движение Джилс реагировал тихим мычанием, в блаженстве прикрыв глаза.

– Как хорошо… – пробормотал он наконец, и она почувствовала, как отвердевают ее соски.

Когда же Одрина принялась массировать запястье, а потом двинулась дальше, по направлению к локтю, голова Джилса начала опускаться.

– О боже… Одрина, что ты со мной делаешь?! – воскликнул он.

– Что-то не так? Тебе больно?

– Нет-нет, просто сейчас… мне кажется, что сейчас мои руки способны держать весь мир.

– В этом нет необходимости, – улыбнулась Одрина. – Подержись лучше за это. – И она прижала его ладонь к своей груди.

Джилс тотчас же встрепенулся, и с его помощью Одрина быстро освободилась от платья, корсета, а также всего остального и улеглась на кровать, чувствуя приятную прохладу простыней. И она вовсе не стыдилась своей наготы – нет-нет, только не с Джилсом, взиравшим на нее с теплотой во взгляде и легонько поглаживавшим ее. Улыбнувшись, она проговорила:

– Мне нравится делать что-то своими руками. Например – бумажные пружинки… – Она провела по его брюкам чуть ниже живота и добавила: – Ох, какой ужас… Не понимаю, почему на тебе до сих пор остается какая-то одежда.

Джилс рассмеялся.

– Понятия не имею.

Тотчас соскользнув с кровати, он быстро скинул брюки, после чего улегся рядом с Одриной. Она окинула взглядом его крепкое тело, окропленное кое-где веснушками. И если у него на груди поросль имела золотисто-медный оттенок, то вокруг его внушительного фаллоса она была почти бронзовой.

Но неужели ей еще совсем недавно казалось, что в комнате холодно?.. Ох, ведь сейчас все ее тело словно пылало!

Одрина помнила, на что способны руки Джилса. Помнила, как от пощипывания кончиками пальцев ее сосков в голове у нее оставалось место только для одной мысли: «Еще!» А что вытворяли его губы, которые так часто произносили насмешливые слова в ее адрес… Ох, вот и теперь они заскользили по ее обнаженному телу, доставляя ей неописуемое наслаждение и разжигая страсть, от чего ее лоно еще больше увлажнилось.

Одрина даже не заметила, как взобралась на Джилса, оседлав его и широко раздвинув ноги.

– Хочешь использовать именно эту позицию? – спросил он с улыбкой. – Что ж, одобряю. Вид просто изумительный. Лучшего и желать нельзя.

– Передо мной тоже замечательный вид. – Одрина улыбнулась ему в ответ.

Затем, немного приподнявшись, она стала медленно опускаться на возбужденную мужскую плоть, чувствуя, как с каждым мгновением удовольствие все усиливается… А Джилс чуть прикрыл глаза, и на лице его появилось выражение блаженства. При этом ни один из них не произносил ни слова.

Наконец, полностью опустившись на Джилса, Одрина замерла на несколько секунд, а затем принялась двигать бедрами. И в тот же миг она поняла, что никогда еще не испытывала таких чудесных ощущений – все, что было у нее с Ллуэлином, совершенно не походило на происходившее сейчас.

Внезапно Джилс чуть подтянул ее к своей груди, так что теперь Одрина нависала над ним, а ее ниспадающие волосы прикрывали их обоих подобно занавеси. Через несколько секунд он отвел ее пряди в сторону и, приподняв голову, поймал губами один из сосков. Она продолжала вращать бедрами, а Джилс тем временем ласкал ее груди, и от этого наслаждение многократно усиливалось. Когда же оно наконец достигло кульминации, из горла Одрины вырвался прерывистый крик:

– О боже!.. Джилс!.. – Несколько раз содрогнувшись всем телом, она рухнула ему на грудь и затихла, тяжело дыша.

– Я вовсе не господь бог, а самый обычный парень, – отозвался Джилс и, сделав еще несколько толчков, с тихим стоном вышел из нее.

В следующее мгновение Одрина ощутила, как по бедру ее хлестнула теплая струя, и поняла, что Джилс старался не излиться в нее, оберегая от риска забеременеть. Ох, если бы она не забыла обо всем на свете, то и сама бы попросила его об этом. Но, охваченная страстью, она просто-напросто лишилась способности думать.

– Спасибо тебе, – прошептала Одрина; причем речь шла не только о предусмотрительности Джилса.

– Элементарная предосторожность, – отозвался тот. Протянув руку к своим брюкам и достав из кармана носовой платок, он обтер и девушку, и себя.

Какое-то время они лежали неподвижно, крепко прижавшись друг к другу. Но теперь уже в тех местах, где ее спину не прикрывали руки Джилса, ощущался легкий холодок.

– Понятно, что это больше не повторится, – произнес он. – На сей раз мне не хватило сил сказать «нет».

Ее колотившееся сердце мало-помалу успокаивалось. Тихонько вздохнув, она пробормотала:

– Почему же для слова «нет» требуется так много сил?

Его объятия стали еще крепче.

– Потому что я очень тебя хотел. Именно тебя… с твоей отвагой и способностью улыбаться, несмотря ни на что. К тому же ты умеешь печь хлеб, – добавил Джилс с улыбкой.

Прикрыв глаза, Одрина вдохнула его запах.

– Главное – что ты хотел меня. Этого мне вполне достаточно… – Она вдруг распахнула глаза. – Но почему это не может быть причиной, чтобы снова сказать «да»?

– Потому что я не имею на тебя прав. Потому что у тебя гораздо больше возможностей, чем у меня. Ты можешь жить хоть в Лондоне, хоть за городом, можешь выйти замуж… – Джилс несколько ослабил объятия и погладил ее по спине.

– Ну, если у меня такой большой выбор, – она провела пальцами по его ребрам, – то тогда позволь мне выбрать тебя. Сегодня. И такой выбор для меня не менее важен, чем любой другой… из множества возможностей, имеющихся, по твоим словам, в моем распоряжении.

– Сегодня – да… Но я не могу не осознавать ограничений. Я ведь совсем не тот мужчина, с которым тебе хотелось бы провести всю жизнь. И потому мне очень тяжело осознавать, что у нас с тобой есть только один этот раз… – В голосе Джилса чувствовался надрыв.

От этих его слов у Одрины возникло ощущение, что она стоит в одиночестве на холодном ветру. Отстранившись от любовника, она со вздохом пробормотала:

– А я не знала, что ты такой сентиментальный…

Он внимательно посмотрел на нее.

– Не знала, потому что я умею скрывать свои слабости.

– Но почему ты не можешь быть тем мужчиной, который мне нужен?

Возможно, она задавала слишком много вопросов, но ей было просто необходимо услышать на них ответы. Сейчас – наверное, из-за холодка – они оба казались еще более обнаженными, чем несколько минут назад, и Одрина натянула на себя и на Джилса одеяло. Затем, подняв голову, взглянула на него вопросительно.

Он едва заметно передернул плечами. Судя по выражению его лица, последний вопрос он считал совершенно неуместным.

– Почему я не могу быть тем мужчиной?.. Да потому что я – американец, у которого нет будущего.

– И всего-то?.. Но твоя мать вышла замуж за такого же американца, разве не так?

Он посмотрел на нее с явным удивлением.

– Так ты готова выйти за меня?.. И готова покинуть все, что тебе дорого и близко?

Одрина приподнялась на локте и, пристально глядя ему в лицо, спросила:

– Ты хочешь сделать мне предложение?

– Нет… Я не имею на это права.

– Но если бы мы жили не на разных континентах, то ты бы захотел на мне жениться?

Джилс сделал глубокий вдох, отчего одеяло на его груди сначала приподнялось, затем опустилось.

– Если бы мне еще не нужно было зарабатывать себе на жизнь, если бы у меня были здоровые руки, если бы…

– Нет-нет, – перебила Одрина. – Я спрашиваю, ты женился бы на мне? Ну… если бы была такая возможность.

В коротком смехе Джилса чувствовалась горечь.

– Поверь, принцесса, мне этого очень хочется, но я не смею даже мечтать об этом. Я никогда не получаю того, чего хочу. А тебя я считаю… замечательной женщиной, и мне больно сознавать, что ты никогда не станешь моей.

– Вот как?.. – Она смотрела на него все так же пристально. – Ты действительно считаешь меня замечательной?

– Ты что, не веришь мне?

– Не знаю. Но очень хочется верить.

– Вот и правильно… Именно тебе решать, чего ты стоишь, принцесса.

Одрина помотала головой, стараясь избавиться от пощипывания в уголках глаз.

– Ох, Джилс… Похоже, я способна лишь задавать неловкие вопросы.

Он уставился в потолок и пробормотал:

– Мы оба постоянно задаем друг другу неловкие вопросы.

Она немного помолчала, потом спросила:

– Ну, а кто решает, чего стоишь ты?

– Думаю, что я сам и решаю.

Одрина снова задумалась.

– Что ж, Джилс, наверное, так и есть. Ведь именно ты и решил, что для тебя недоступно то, чего ты хочешь. Ты сам и решил, что из-за отсутствия перспектив в будущем тебе ни к чему беспокоиться о настоящем.

– А ты, принцесса?.. Ты решила предаться удовольствиям за счет своего будущего?

Рука, на которую она опиралась, немного затекла, и Одрина снова улеглась.

– Думаю, абсолютно ясно, что никто из нас не думал о будущем, когда мы зашли в эту комнату.

– Да, конечно, – согласился Джилс.

– Так что этого достаточно… Удовольствие получено, и пусть оно останется в прошлом. – У нее перехватило горло, и она умолкла на несколько секунд. Они по-прежнему лежали рядом, но было такое ощущение, что их уже разделял океан. – А когда растает снег, каждый из нас отправится своей дорогой, – со вздохом пробормотала Одрина.

– Это было изначально предопределено, – ответил Джилс. Его голос несколько смягчился, но это ничего не меняло. После всего сказанного не имело смысла притворяться, будто им комфортно лежать рядом.

Через несколько минут Джилс быстро оделся и покинул комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Проводив его взглядом, Одрина снова вздохнула. Ведь она-то знала, что он ошибается и что все в их отношениях вовсе не предопределено. Все зависело лишь от них самих, но Джилс почему-то этого не понимал. Но если он не видел себя в будущем, – то как же он мог ценить настоящее? Да и ценил ли он его?

Вспомнив слова Джилса, Одрина пробормотала:

– Так кто же решает, чего я стою? Неужели я сама? – Нет, похоже, это решали все… кроме нее.

Смахнув с ресниц слезы, Одрина стала одеваться. Не так давно Джилс сказал, что ей не следует меняться, что она должна оставаться такой же, какой была всегда. Но он и в этом ошибался. Он приписывал ей ту храбрость, которой она вовсе не обладала. Потому что, если бы обладала… Ох, не стоило даже думать об этом. Уж лучше смириться с обстоятельствами. И пусть их кратковременный роман закончится, едва начавшись, – тогда он останется в памяти светлой сказкой, не замутненной грубой реальностью.