I
Однажды вечером ко мне заглянул инспектор Гримсби, выглядевший крайне обеспокоенным.
— Послушайте, — начал он, — я загнан в угол. Вы знаете, наверное, что торговые магнаты объединились в комитет с намерением купить и преподнести короне от лица города Лондона громадный индийский бриллиант?
Я кивнул и пододвинул ближе к нему коробку с сигаретами.
— Завтра утром, — продолжал он, задумчиво выбирая сигарету, — представители комитета и владельца камня встречаются на Моргейт-стрит, чтобы завершить сделку и формально вручить бриллиант городским властям. Ожидается присутствие сэра Майкла Кейли, лорда-мэра. На днях он получил письмо, которое было передано мне.
Инспектор порылся в кармане. Гримсби, я убежден, далеко пойдет. Самый молодой инспектор в уголовной полиции, он обладает бесценным даром — умением использовать других для достижения собственных целей.
Не подумайте, что я критикую инспектора: Гримсби не совершает ничего предосудительного и никогда не пытается приписать себе плоды чужих трудов. В нем нет ни капли коварства, но дипломат Гримсби исключительный. Часто инспектор с обезоруживающей прямотой делится со мною официальными секретами — однако всегда имеет на то свои причины.
— Вот оно, — сказал инспектор Гримсби и протянул мне конверт.
Письмо гласило:
Милорд,Морис Клау.
Остерегайтесь — «Голубой раджа» может быть украден в среду, 13 числа текущего месяца. Не выпускайте камень из виду ни на мгновение.
Преданный слуга Вашей светлости,
— Дело в том, что тринадцатое наступает завтра, — продолжал Гримсби, — и камень привезут на Моргейт-стрит. Естественно, сэр Майкл связался с Ярдом, и мне поручили заняться этим делом, поскольку я знаком с Морисом Клау. Нынче утром я побывал в Мэншион-хаус.
— Сэр Майкл, я полагаю, отнесся к письму с подозрением?
— Скажем так: он не настолько глуп, чтобы считать, что вор, задумавший украсть бриллиант, заранее его оповестит; но он никогда раньше не слышал о Морисе Клау. Я объяснил ему, кто это такой — и когда я сказал, что у Клау есть теория Циклов преступления и, вероятно, в согласии с этой теорией в среду, тринадцатого числа, «Голубого раджу» похитят, он расхохотался. Вы ведь заметили, что в первое время над Морисом Клау вечно посмеиваются?
— Конечно. Да вы и сами этим грешили!
— Знаю, знаю — и теперь расплачиваюсь. Клау ради меня и мизинцем не пошевелит; а его дочь только хихикает, точно перед нею комедиант! Она находит меня очень смешным!
— Вы, никак, посетили Уоппинг?
— Да, сегодня днем. Лорда-мэра пришлось долго убеждать, что Морис Клау в своем уме — особенно после того, как я сказал ему, что престарелый джентльмен торгует антиквариатом в Ист-Энде. В конце концов лорд-мэр велел мне разузнать, чем было вызвано предостережение Клау. Но с Клау я увидеться не смог; дочь сказала, что его нет дома.
— Надеюсь, все необходимые меры приняты?
— Завтра утром я вместе с двумя другими полицейскими из департамента уголовного розыска должен сопровождать делегацию в хранилище, где алмаз будет извлечен из стальной камеры; мы собираемся также охранять камень на обратном пути.
— Кто доставит камень?
— Сэр Джон Каррон из департамента по делам Индии, мистер Марк Андерсон — эксперт, выступающий от имени города — и мистер Гаутами Хинджи, который представляет гаэквара Низама. Я вот что хотел спросить, — Гримсби поглядел на тлеющий кончик сигареты, — не могли бы вы навестить Мориса Клау в Уоппинге и узнать поточнее, каких и от кого нам ждать неприятностей?
— Простите, Гримсби, — ответил я, — сделал бы это с удовольствием, но вечер у меня уже занят. Лично мне кажется, что Морис Клау вовремя вас предупредил. Камень, похоже, находится под надежной охраной.
— Следим за ним, как кот за мышью! — отозвался Гримсби. — Только сказочно ловкий грабитель сумеет похитить «Голубого раджу».
II
Бейсингейл-хаус на Моргейт-стрит выстроен квадратом вокруг внутреннего двора. Пройдя под аркой, вы увидите конторы перед собой, конторы справа и конторы слева. Собственно говоря, Бейсингейл-хаус строился как гостиница, но позднее был поделен на конторские помещения, сдававшиеся в аренду. Контора фирмы «Андерсон & братья» расположена в левой части здания, и из окна кабинета главы компании виден внутренний двор.
Для встречи, назначенной на утро среды, была выбрана смежная с кабинетом комната. Как и в кабинете главы компании, здесь имеется дверь, выходящая в коридор. Дверью никогда не пользуются и она всегда заперта на двойной замок. Таким образом, войти в комнату можно только из кабинета. В комнате есть также большое окно с видом на двор.
В среду утром, без четверти одиннадцать, мистер Андерсон (один из членов муниципального совета) пересек коридор и вошел в свой кабинет. Его сопровождали сэр Джон Каррон, мистер Гаутами Хинджи и инспектор Гримсби, которые явились прямо из хранилища. Футляр с алмазом находился у мистера Андерсона.
В кабинете их уже ожидали сэр Майкл Келли (лорд-мэр); мистер Моррисон Делл из фирмы «Голдсмитс & Силверсмитс»; сэр Вернон Ранкин (бывший лорд-мэр); мистер Вернер из одной крупной инженерной компании; и мистер Андерсон-младший. Таков был состав комитета, избранного городом Лондоном (кроме вышеозначенных лиц, присутствовали также сэр Джон Каррон из департамента по делам Индии, мистер Хинджи, представлявший владельца драгоценного камня, и мистер Гримсби из Нового Скотланд-Ярда).
— Мы все в сборе, джентльмены, — сказал мистер Андерсон.
— Но прежде, чем приступить к делу, попрошу вас пройти во внутреннюю комнату, где нам никто не помешает.
Участники встречи прошли в соседнюю комнату; последним вошел мистер Андерсон-старший и запер за собой дверь. В кабинете остался один мистер Гримсби.
Вся обстановка комнаты состояла из восьми дубовых стульев, небольшого дубового столика с оловянной чернильницей, двумя вечными перьями и бюваром, квадратного красного ковра и фотографии в рамке с надписью «Алмазные копи Яхерсфонтейн, Оранжевое Свободное Государство, 1909» на стене.
Присутствующие расположились за столом. Мистер Андерсон, сидевший во главе стола, поднялся и сказал:
— Джентльмены, напомню вам вкратце суть вопроса. Здесь у меня, — он вынул из кармана кожаный футляр, раскрыл его и положил на стол, — алмаз, известный как «Голубой раджа». История его такова: первые сведения о камне относятся к 1680 году; предположительно, алмаз был найден в копях Коллур. Вес камня в необработанном виде оценивался в 254 карат, после огранки снизился до 132. Бриллиантом последовательно владели Надир-шах, принцесса де Ламбаль, султан Абдул-Хамид, мистер Симон Рабстайн из Нью-Йорка и, наконец, гаэквар Низама. Камень безупречен — гранильщик сохранил даже две исходные грани. Бриллиант чистейшей воды, с редким голубым оттенком, огранен розой.
Он замолчал, достал из футляра алмаз и поднял его к свету. Солнечные лучи, лившиеся в окно, разбились огненными стрелами в прозрачных глубинах чудесного камня.
— Мы считаем, джентльмены, — завершил свою речь Андерсон, — что «Голубой раджа» станет достойным подарком короне от города Лондона.
— Правильно! правильно! — хором вскричали все; алмаз переходил из рук в руки. Затем наступила очередь официальных бумаг: кошелек мистера Гаутами Хинджи пополнился чеком на огромную сумму, под двумя внушительными документами были поставлены подписи, и «Голубой раджа» перешел в собственность города Лондона.
— Смотрите, — произнес сэр Джон Каррон менторским тоном, осторожно держа алмаз между большим и указательным пальцами, — какие совершенные пропорции. Высота составляет точно три пятых от диаметра.
— Действительно, — согласился мистер Морис Делл, заглядывая через его плечо.
— Это самый пропорциональный камень из всех, что я когда либо видел, сэр Джон, — сказал молодой Андерсон и окинул бриллиант ласкающим взглядом знатока.
Сэр Джон бережно вернул алмаз в футляр — и в этот миг во дворе послышался душераздирающий вопль.
— О Боже! — воскликнул мистер Вернер. — Что это?
Все бросились окну; те, кто оказался во втором ряду, вытягивали головы и становились на цыпочки, стараясь разглядеть, что творится во дворе. Ужасающие крики вздымались захлебывающимся, но оттого не менее пронзительным крещендо.
— Ах! Пресвятые небеса! Убивают! Нет! Нет! Сжальтесь надо мной!.. Не надо!.. Не надо!..
— Кричат под аркой, — взволнованно сказал сэр Вернон Ранкин. — Кто-нибудь его видит?
Все принялись выгибать шеи, но никому не удалось разглядеть кричавшего.
— К сожалению, окно не открыть, — с досадой сказал мистер Андерсон, — задвижку заклинило. Я распоряжусь немедленно ее заменить.
Крики смолкли. По двору метались люди, в толпе под аркой мелькнул синий мундир городского констебля.
— Я сбегаю вниз и посмотрю, что случилось, — сказал мистер Хинджи, подходя к двери, ведущей в коридор. — Эй! Она заперта!
Мистер Андерсон-младший с улыбкой обернулся к нему.
— Обе двери заперты, мистер Хинджи, — сказал он. — Мы с вами здесь пленники — в буквальном смысле слова.
— Дай мне ключи, — обратился к нему отец и стал выбирать в связке ключ от кабинета. — Мы не можем больше ждать.
Лорд-мэр отвернулся от окна и подошел к столу.
— Мистер Андерсон!
— Да? — отозвался последний, звякая ключами.
— Алмаз у вас?
— Разумеется, нет!
— У кого же он?
Алмаз исчез. Футляр оказался пуст!
Мистер Андерсон спрятал ключи в карман. Его красноватое лицо внезапно побледнело. Сэр Майкл Келли, держа в руке футляр, ошеломленно оглядывался вокруг.
— Джентльмены, — сдавленно сказал он, — алмаз физически не мог пропасть из комнаты. Поэтому камень следует искать — и найти — в пределах этой комнаты. Может быть, алмаз случайно скатился на пол?
Быстрый осмотр убедил всех в обратном.
— В таком случае, — продолжал сэр Майкл, — напрашивается малоприятный, но неизбежный вывод: алмаз спрятал кто-то из нас!
Раздался гневный ропот. Мистер Андерсон поднял руку.
— Джентльмены, — сказал он, — сэр Майкл лишь констатировал факты.
Побледнев еще сильнее, он снял визитку и жилет, бросил их на стол и вывернул карманы брюк.
— Прошу осмотреть мою одежду, джентльмены, — сказал он.
На мгновение все растерялись; затем лорд-мэр подошел к столу и деловито изучил содержимое карманов мистера Андерсона.
— Благодарю вас, — сказал он. — Если все остальные согласны, у меня возражений нет.
Послышался одобрительный шепот. Мистер Андерсон, владелец конторы, взял со стола свою одежду, и сэр Майкл вслед за ним подвергся обыску. Примеру лорда-мэра без дальнейших проволочек последовали все остальные. Но осмотр карманов не дал ровным счетом ничего.
Над маленьким дубовым столом нависло восемь встревоженных лиц.
— Я предлагаю, — тихо произнес мистер Андерсон, — впустить детектива, который ждет в моем кабинете. Возможно, опыт полицейской работы поможет ему лучше нас разобраться в случившемся.
Все согласились. Дверь открыли и мистер Андерсон, не выходя из комнаты, позвал инспектора Гримсби. Тот вошел в комнату и дверь снова заперли.
— Инспектор, — сказал мистер Андерсон, — алмаз пропал!
Гримсби широко раскрыл глаза от удивления.
— Вы уверены, сэр?
— К сожалению, сомневаться в этом не приходится.
— Когда вы в последний раз видели камень?
— В ту секунду, когда внизу начался весь этот шум, — сказал мистер Делл.
— Ах, — задумчиво пробормотал Гримсби. — Как я понимаю, все вы бросились к окну?
— Совершенно верно.
— Оставив алмаз на столе?
— Да!
— Тогда-то он и был украден!
— Вполне возможно, инспектор, — сказал лорд-мэр, плотно сложенный человек с властными манерами. — Но кто взял камень и где его спрятал?
— Джентльмены, вы все должны подвергнуться обыску!
— Мы уже обыскали друг друга.
— Для меня такая задача привычней. Никто не станет возражать, если я вас обыщу?
Все согласились. Повторилась прежняя сцена. Гримсби не только обыскал карманы и складки одежды присутствующих, но и прощупал всех руками, а также заставил каждого открыть рот и при этом постукивал по зубам обыскиваемого химическим карандашом!
— Я занимался охраной и сыском в Южной Африке, — заметил инспектор. — Поразительно, где только умный человек не исхитрится спрятать камень!
Но бриллиант словно сквозь землю провалился!
Я попытаюсь наглядней разъяснить читателям моих записок поистине невероятные обстоятельства его исчезновения, еще раз описав устройство комнаты и находившуюся в ней мебель.
То была небольшая комната, приблизительно четырнадцать на восемнадцать футов.
В ней стояли восемь дубовых стульев и дубовый стол; на полу красный ковер; стены крашеные и голые, за исключением упомянутой ранее фотографии. Единственное окно было закрыто на защелку. Дверь в коридор заперта на двойной замок. Дверь, ведущая в кабинет, также все время оставалась заперта — ее открывали только для того, чтобы впустить Гримсби.
Камина в комнате не было, свежий воздух поступал через маленькое, квадратной формы вентиляционное отверстие над дверью в коридор.
Убедившись, что ни один из участников собрания не припрятал алмаз, инспектор Гримсби приступил к осмотру комнаты, который занял лишь две-три минуты. Алмаза нигде не было.
— Джентльмены, — провозгласил он, — «Голубого раджи» нет в этой комнате!
Лорд-мэр ахнул. Он был директором компании, застраховавшей алмаз.
— Послушайте-ка, инспектор, — сказал он, — с тех пор, как мы вошли, из комнаты ничего — повторяю, ничего — не могло исчезнуть!
— Я склонен согласиться с вами, сэр, — ответил Гримсби. — И все же я готов поклясться, что алмаза нет в этих четырех стенах! Я подверг вас обыску, джентльмены, в качестве чистейшей формальности — но, уверяю вас, обыск был проведен со всей дотошностью. Мне доводилось обыскивать сотни кафров, и свое дело я знаю. Стены и пол комнаты гладкие, как чертежная доска. Любой ребенок за двадцать секунд нашел бы здесь мельчайшую бусинку. Я целиком и полностью убежден, что алмаз исчез!
— Раз так, мы теряем драгоценное время! — воскликнул сэр Майкл. — Немедленно начинайте поиски! Инспектор!
Гримсби упрямо выпятил челюсть.
— Если вы подскажете мне, с чего начинать, сэр, — сказал он, — я не стану медлить ни секунды!
— Черт возьми, это ваша работа, милейший!
— Я знаю это, сэр. Но я простой полицейский инспектор, я всего лишь человек, в конце концов. Мы ничего не добьемся, если начнем злиться друг на друга, не так ли? Эта комната, со всех точек зрения, подобна закрытой коробке, откуда что-то вытащили, не поднимая крышку. Такой трюк достоин искусного фокусника, и мне он видится таким же загадочным, как и вам.
Сэр Майкл смягчился. Он понял, что инспектора Гримсби не так-то легко запугать.
— Справедливо сказано, инспектор, — заметил он, — трудности вполне очевидны. Но потеря камня ужасна. Она бросает тень на всех нас. Если сведения об этом похищении просочатся наружу — если алмаз не будет найден — определенное пятно ляжет на нас и — посмотрим правде в глаза — доброе имя каждого, кто находился в этой комнате, окажется под вопросом. Беспорочная репутация никак не поможет нам избежать позорного клейма. Ради Бога, инспектор, напрягите свой ум!
И впрямь, со всех сторон инспектора Гримсби окружили озабоченные лица. Как вдруг…
— О! — вскричал лорд-мэр. — Тот человек, Клау! Видимо, ему что-то известно. Мистер Гримсби…
Гримсби поднял руку и кивнул.
— С вашего позволения, джентльмены, — сказал он, — я постараюсь как можно скорее разыскать Мориса Клау.
— Хорошо, — сказал мистер Андерсон, — а тем временем, в ожидании известий о результатах ваших трудов, я предложил бы — в общих интересах — устроить второй завтрак в моем кабинете. Для многих из вас это не слишком удобно, но лично я предпочитаю оставаться здесь, пока не выяснится судьба алмаза.
Предложение было единогласно поддержано. Ни один из этих влиятельных деловых людей не желал быть обвиненным в том, что тайно вынес из конторы «Голубого раджу»! Ибо, как справедливо заметил сэр Майкл, когда в дело замешан бриллиант, стоящий не меньше императорской короны, репутации начинают таять, словно лед под тропическим солнцем.
III
Так я стал участником расследования — Гримсби тотчас мне позвонил, умоляя меня извлечь Мориса Клау из уоппингского убежища, где тот сидел, точно Диоген в своей деревянной пещере, и привезти его на Моргейт-стрит. К счастью, я был дома и обрадовался возможности снова увидеть Клау за работой; поэтому я отправил к нему посыльного, не сомневаясь, что последний застанет Клау в лавке.
Я был совершенно убежден, что Морис Клау находится дома — ведь он ожидал, очевидно, что утром будет совершена попытка похищения бриллианта. Так и оказалось: он позвонил мне менее получаса спустя и договорился о встрече в конторе мистера Андерсона.
— Я предупреждал его, этого лорда-мэра, — донесся из трубки его громыхающий голос с неуловимым континентальным акцентом, — что он должен ни на мгновение не выпускать камень из виду! Он меня проигнорировал. Что ж! Свяжитесь с ним немедля, и пусть ждет меня горячий черный кофе. Заменяет кофе зеленый чай, когда усилить требуется внутреннее восприятие.
Я поспешил исполнить указания Клау, выбежал из дома и остановил кэб. Добровольно взяв на себя обязанности биографа Мориса Клау, я должен был торопиться.
Мы прибыли в Бейсингейл-хаус одновременно — наши кэбы подъехали один за другим. У ворот нас ждал инспектор Гримсби, но в остальном ничего не говорило о том, что менее часа назад здесь было совершено дерзкое хищение. Когда я выходил из машины, инспектор Гримсби бросился вперед и открыл дверь второго экипажа. Робко и почтительно, словно королеве, инспектор предложил руку прелестной девушке, сидевшей внутри.
И в самом деле, ни одна королева древности не выглядела так царственно, как Изида Клау — и никакая Хатшепсут не сравнилась бы с ней в величии. На ней было темное, плотно облегающее платье и меха горностая. Обрамленное снежно-белыми мехами лицо с большими черными глазами и совершенной формы алыми губами было достойно кисти художника — но, как и восточное изящество Изиды, повергало в ничтожество перо летописца.
Дочь Мориса Клау, чью ослепительную красоту подчеркивали все женские хитрости Парижа, казалась экзотической птицей, неведомо как сложившей крылья у Старой лестницы в Уоппинге. Ее отец составлял едва ли не больший контраст с нею, чем это жалкое пристанище.
Он появился вслед за соблазнительным видением Изиды, закутанный в свой плащ с пелериной: желтое лицо, голова увенчана котелком раннего викторианского образца — видимо, и вышедшим из шляпной мастерской начала викторианской эпохи. Сквозь пенсне в золотой оправе он вгляделся в таксометр и хрипло проворчал:
— Два шиллинга десять пенсов. Таксометр сей нуждается в проверке, друг мой. Видел я, как он выщелкивает по два пенни, и заметил, что делает он это всякий раз, когда кэб попадает в яму на мостовой. Итак, я должен заплатить за все выбоины между Уоппингом и Моргейт-стрит. Держите — три шиллинга. Шиллинг четыре пенса компании и еще шиллинг и восемь пенсов для вас.
Он повернулся к нам и приподнял котелок.
— Доброе утро, мистер Сирльз! Доброе утро, мистер Гримсби. Я выставлю городским властям Лондона счет в один шиллинг и шесть пенсов за выбоины. Пройдем же во двор, что вижу я вон там, а по пути изложите вы мне все факты прежде, чем обращусь я к другим, чье мнение, безусловно, будет предвзятым в связи с постигшим их несчастьем.
Мы прошли во двор, и многие клерки следили из окон за пушистой фигуркой Изиды Клау. Во дворе, окруженном конторскими помещениями, стояла тишина.
— Утро холодное, — сказал Морис Клау, — однако же мы остановимся здесь и поговорим.
Гримсби изложил обстоятельства дела, чаще обращаясь к девушке, чем к ее отцу.
— Да, да, да, — заворчал последний, — а эти вопли — крики об убийстве — чем были вызваны?
— В том-то и загадка! — объяснил детектив. — Жаль, что я сразу не побежал вниз. Может, удалось бы что-нибудь разузнать. Я почти ничего не сумел выяснить. Швейцары и клерки сбежались на крики, но ничего не заметили — и никого не нашли!
— Кричавший пропал, а?
— Исчез! Подозреваю, что это была какая-то уловка, хотя не слишком понятно, кому она могла понадобиться.
— Не слишком понятно, вы говорите? — загромыхал Морис Клау. — У вас затуманен интеллект, друг мой!
Гримсби покраснел.
— Конечно, я понимаю, — поспешно добавил он, — что крики должны были отвлечь внимание собравшихся от алмаза. Но обе двери и окно были закрыты, и никакие крики не помогли бы похитителю вынести бриллиант из комнаты, разве не так?
Морис Клау задумчиво пощипал свою редкую бородку.
— Посмотрим, — пророкотал он. — Поднимемся вверх.
Мы вошли в лифт и поднялись в контору господ «Андерсон & братья».
Представители городского комитета с нетерпением ждали таинственного Мориса Клау и с известной долей подозрения готовились к разговору с человеком, который, по всей видимости, заранее знал о планах похищения бриллианта. Но они никак не ожидали увидеть хорошенькую женщину; забавно было наблюдать за выражением их лиц, когда в кабинет мистера Андерсона вошла Изида Клау.
Морис Клау безошибочно распознал среди присутствующих лорда-мэра и владельца кабинета. Он снял котелок.
— Доброе утро, мистер Андерсон! Доброе утро, сэр Майкл! Доброе утро, джентльмены!
— Это мистер Морис Клау, — объяснил Гримсби, — и мисс Клау. Мистер Сирльз.
Мистер Андерсон быстро пододвинул нам стулья. Мы сели. Помедлив, сэр Майкл Кейли прочистил горло.
— Мы в долгу перед вами — кхм — мистер Клау, — начал он, — за то, что вы уделили нам время. Однако, вспоминая ваше письмо…
Морис Клау поднял руку.
— Все весьма просто, — сказал он.
Члены комитета (точнее, те из них, кто не был занят разглядыванием Изиды Клау) смотрели на него с удивленным и озадаченным видом.
— Располагаю я собранием хроник, связанных с историческими драгоценностями. Дабы доказать, что изучил я вопрос, скажу следующее — алмаз, именуемый «Голубой раджа», был найден тринадцатого апреля 1680 года в копях Коллур и украден тем же вечером!
— На чем основывается ваша дата, — с любопытством спросил Андерсон, — и утверждение о том, что алмаз был украден в тот же день?
— Факты суть моя основа, мистер Андерсон, — послышался громогласный ответ, — но скажу вам и больше. Алмаз соотнесен с рождением месяца апреля, и сам «Голубой раджа» родился тринадцатого числа этого месяца. Дабы показать, как связана история его с апрелем, довольно рассказать вам о прекрасной и несчастной Мари де Ламбаль. Величественный этот бриллиант был подарен ей девятого апреля 1790 года и отобран двенадцатого апреля 1792 года по возвращении де Ламбаль из Англии, всего за шесть месяцев до того, как ее красивую голову насадили на пику и поднесли к окну королевы!
Клау сделал внушительную паузу, поводя в воздухе длинными руками.
— Мог бы я изложить вам, — вновь заговорил он, — немало подобных случаев из истории «Голубого раджи» — и произошли все они в неделю до либо после рождения камня. Какое число нынче?
— Тринадцатое апреля! — встрепенулся сэр Майкл Кейли.
— Тринадцатое апреля, — повторил Морис Клау. — Много лет пребывал алмаз под надежной охраной, и новые бедствия миновали нас, но теперь, узнав, что доставят его сегодня сюда, узнав, сколько рук прикасаться будут к камню, сколько глаз увидят его, я осознал опасность! История его повторяется. Инциденты эти, — и Клау вновь взмахнул руками, — свершаются циклами. Я предупреждал вас. Вероятно, хищения не избежать было. Да, Цикл преступления неотвратим и непреложен, как цикл веков. Человек не в силах его прервать.
Все были глубоко впечатлены этой речью. Трудно было не увидеть в говорившем человека с могучим разумом, с проницательным и неповторимым интеллектом.
— Если бы мне повезло встретить вас раньше, мистер Клау, — сказал лорд-мэр, — я придал бы большее и — кхм — иное значение вашему письму. Теории ваши странны, но сегодня они получили столь же странное и бесспорное подтверждение. Могу лишь надеяться, будучи совершенно убежден в ваших замечательных способностях, — Морис Клау привстал и поклонился, — что вы сумеете разыскать бриллиант, утрату которого вы предсказали с такой точностью.
— Я попрошу вас, — отозвался Морис Клау, — прислать мне черный кофе. Мы с дочерью, мистер Сирльз и мистер Гримсби осмотрим комнату, откуда похищен был алмаз.
— Вы желаете, чтобы мы оставались здесь? — спросил мистер Андерсон, поглядев на остальных.
— Я пожелал бы так.
— Надеюсь, мистер Клау, — сказал сэр Майкл Кейли, — что вы представите мне отчет о ваших расходах, равно как и гонораре.
— Не премину, — ответил Морис Клау.
IV
Мы вошли в комнатку, где был похищен «Голубой раджа». Гримсби, очевидно, терялся в догадках и был откровенно рад участию Клау в расследовании. Благодаря письму Мориса Клау к лорду-мэру инспектор из Скотланд-Ярда смог заручиться помощью этого блистательного ума, не ставя под удар свою профессиональную репутацию. В случае находки бриллианта инспектора ждали похвалы — короче говоря, Гримсби мог поздравить себя с удачным дипломатическим маневром.
— Никак не могу понять, — сказал он, — каким образом похититель вынес бриллиант из комнаты. Окно было закрыто, эта дверь также. Вторая дверь, как всегда, была заперта на двойной замок: комната напоминает закрытую коробку.
Морис Клау извлек из-под подкладки котелка пузырек и увлажнил лицо вербеной.
— Коробка, о да, — громыхнул он, — и такая душная. Воздуха нет.
— Комната не вентилируется, — пояснил Гримсби. — Это квадратное отверстие над дверью предназначено для вентиляции, но ни над окном, ни где-либо еще другого отверстия нет, так что оно бесполезно. Мало того, оно выходит в коридор.
— Ах, вот как. Вы тщательно всех обыскали?
— Не сомневайтесь, обыскал, точно кафров. Но я и не ожидал обнаружить бриллиант.
— Блажен тот, кто ничего не ждет. Изида, дитя мое, кто-то стучится в дверь.
Изида отворила дверь, ведущую в кабинет мистера Андерсона; вошел рассыльный с подносом, на котором стоял кофейник и чашка.
— Прекрасно, — промолвил Морис Клау. — Не стану я спать в этой комнате, мистер Сирльз. Нелегко утром заснуть, ждать же вечера мы не можем. Сидеть я буду за этим столом один час, опустошив свое сознание, не думая ни о чем. Великое искусство, мистер Сирльз — не думать ни о чем. Только аскетам доступно оно. Попробуйте сами и убедитесь, что в лучшем случае станете вы мыслить о том, как ни о чем не думать! Я открою чувствительную пустоту разума своего эфирным волнам, порожденным здесь ментальной эмоцией.
Достигнут меня многие посторонние впечатления ужаса, что вызван исчезновением «Голубого раджи». Это неизбежно. Но надеюсь я найти средь них иную мыслительную вещь — страх вора в роковой момент хищения! То будет целенаправленная и сильная мысль — четкая мысль об опасности и наживе, потому сохранившаяся лучше, нежели мысли об утрате алмаза, что пронизывают атмосферу этой комнаты.
Он поднялся на ноги, снял свой плащ с пелериной и оказался в поношенном твидовом костюме. Большой бант черного шелка, повязанный французским узлом, выглядел нелепо в сочетании с желтым лицом и бесцветной бородкой.
— Изида, — сказал он, — положи аккуратно плащ мой на стул у окна. Я сяду там.
Гримсби подскочил, чтобы предложить свою помощь.
— Нет, нет! — воскликнула Изида, однако же обворожительно улыбнулась инспектору. — Никто, кроме меня, не должен прикасаться к плащу, пока отец не сумеет уловить ментальное впечатление!
Она расправила плащ, полностью закрыв им стул; Морис Клау опустился на сиденье.
— Еще чашку кофе, — распорядился он, и Изида налила и поднесла ему чашку. — Этот кофе с Явы — никак не кофе. Нет кофе, кроме мокко. Вы, англичане, никогда тому не научитесь. Возвращайтесь через час, джентльмены. Изида, позаботься, чтобы никакие звуки не мешали, ни изнутри, ни снаружи. Комитет тот может расходиться по домам. Алмаза нет ни у кого из них.
— А другие джентльмены? — спросил Гримсби. — Полагаю, их также ждут дела. Я говорю о сэре Джоне Карроне из департамента по делам Индии и мистере Гаутами Хинджи, посланнике гаэквара.
— Безусловно — конечно, — задумчиво сказал Клау. — Впрочем, захотят они немедленно узнать итог моих исследований. Послушайте — мистер Андерсон останется; он будет представлять город. Мистера Хинджи, вероятно, также попросите остаться, дабы представлять гаэквара — то есть продавца; и сэр Джон Каррон останется, если будет он так добр. Проследите за этим, мистер Гримсби, и пусть ничто более меня не беспокоит.
Мы оставили его в комнате и вернулись в кабинет.
Сэр Джон Каррон выразил готовность остаться.
— Позвольте мне воспользоваться вашим телефоном, — сказал он, — мне необходимо отменить встречу.
У мистера Хинджи других дел не было, а обязанности мистера Андерсона так или иначе предписывали ему оставаться в конторе. Остальные, тихо переговариваясь, вышли; затем сэр Джон, Хинджи, Гримсби, Изида Клау и я прошли в комнату для посетителей по другую сторону коридора, куда были поданы закуски и сигары для джентльменов; гостеприимный и чрезвычайно обеспокоенный мистер Андерсон, желая нас развлечь, устроил на столе выставку газет и журналов.
Эта любопытная интерлюдия никогда не изгладится из моей памяти.
Сэр Джон Каррон, высокий, загорелый военный средних лет с прекрасной выправкой, с неприкрытым восторгом изучал в монокль Изиду Клау. Та с обычной невозмутимостью выдержала его взгляд и завязала с восхищенным баронетом разговор об Индии, к которому присоединился и мистер Хинджи. В мистере Хинджи чувствовалось спокойное самообладание индуса высшей касты, и его смуглое привлекательное лицо не выразило никаких признаков раздражения, когда сэр Джон заговорил с ним тем высокомерным и в то же время покровительственным тоном, каким иные англо-индийские офицеры обращаются к хорошо воспитанным туземцам. Гримсби, всем своим видом выражавший осознание социального неравенства, большей частью молча выпускал клубы дыма — Изида позволила ему закурить сигару. Видя, как он искоса бросает взгляды на погруженное в беседу трио, я решил вмешаться и через некоторое время сделал разговор общим, явно заслужив благодарность инспектора из Скотланд-Ярда.
— Знаете, инспектор Гримсби, — сказал сэр Джон, — до нынешнего дня меня ни разу не обыскивали. Богом клянусь, вы с толком провели обыск! Меня так и подмывало дать вам пинка, когда вы принялись выворачивать наизнанку мой кошелек! Вы оказались куда искусней, чем сэр Майкл Кейли несколькими минутами ранее. Он забыл проверить футляр для часов, но вы-то не забыли!
Гримсби улыбнулся.
— Обыск — дело не такое простое, как думает большинство людей, — ответил он. — Помню одного кафра, который — простите, мисс Клау — в наряде Адама унес с копей алмазы, которые обошлись бы в мое годовое жалованье!
— Готов поверить вам на слово, инспектор, — сказал сэр Джон, — что никто из нас не сумел бы спрятать от вас камень.
— Мой отец согласился с инспектором, — заметила Изида Клау. — Его мнение окончательно.
Так мы снова вернулись к загадке, не дававшей нам покоя. Каким образом, в нарушение всех законов природы, «Голубой раджа» исчез из комнаты? Ответить на этот вопрос не в силах был ни один из нас. Детектив, вне всяких сомнений, безнадежно запутался: он ничего не предпринимал и только ждал результатов сеанса Клау. Интересно, одобрил бы комиссар полиции бездействие инспектора и полную зависимость Гримсби от помощи любителя, подумал я. С другой стороны, я не мог посоветовать инспектору ничего лучшего. Одно было понятно: если алмаз обнаружится, дело украсит список успешных расследований инспектора Гримсби! Неудивительно, что инспектор сидел и терпеливо ждал, мирно покуривая одну из гаванских сигар мистера Андерсона.
По истечении указанного часа, Изида Клау встала и прошла в кабинет мистера Андерсона. Красноватое лицо мистера Андерсона — типичное для шотландца с равнин — было заметно бледнее обычного, и он нервно переводил глаза с карманных часов на настенные.
Изида постучалась, отворила внутреннюю дверь и вошла в смежную комнату. Сэр Джон Каррон с большим интересом наблюдал за происходящим. Мистер Хинджи поймал мой взгляд и скептически улыбнулся.
Из комнаты вышел Морис Клау. Он был в плаще и нес в руке котелок.
— Джентльмены, — сообщил он, — я получил ментальный негатив, довольно-таки расплывчатый, поскольку в атмосфере присутствует много других мыслительных форм. Но я опознал его — вора!
Непосредственно позади меня раздался звук, похожий на хриплый вздох. Я обернулся. Сзади стояли мистер Андерсон и мистер Андерсон-младший, рядом с ними мистер Хинджи, Гримсби и сэр Джон Каррон.
— Кто вздыхал? — загремел Морис Клау, вглядываясь в них через пенсне.
— Не я, — сказал сэр Джон, оборачиваясь по сторонам. То же принялись отрицать все остальные.
— В кабинете этом, следовательно, имеется призрак, — объявил Морис Клау, — или лжец!
— Простите, мистер Клау, — запальчиво произнес мистер Андерсон.
Морис Клау поднял руку. Восхитительные глаза его дочери с вызовом глядели на нас.
— Без гнева, — попросил Клау громыхающим голосом. — Без гнева. Гнев есть злоупотребление эмоциями. Здесь восемь человек. Некто вздохнул. Отрицает каждый, что испустил вздох. Вздыхал призрак или лжец. Вам очевидно?
— Ваша логика неопровержима, — признался молодой мистер Андерсон, переводя взгляд с одного лица на другое. — Стыдно признаться, но вы правы!
В свою очередь, я вгляделся в лица собравшихся. Лицо инспектора от удивления приобрело глуповатое выражение. Оба Андерсона казались смущенными и раздосадованными. На лице Изиды Клау было написано презрительное торжество, ее отец был, по обыкновению, бесстрастен. Сэр Джон Каррон нервничал, тогда как мистер Хинджи, видимо, изменил свое мнение об эксцентричном сыщике и теперь изучал его со спокойным вниманием образованного восточного человека.
— Сейчас я вас насмешу, — сказал Морис Клау. — Поведаю вам, о чем думал в психологический миг наш таинственный похититель. Думал он о двух вещах. А именно, первое, об очень хорошенькой, светловолосой молодой леди, второе же было смешнее. Он думал о том, как забросить двенадцать земляных орешков в клетку с попугаем!
Бывают слова столь неожиданные, что их воздействие становится заметно лишь спустя некоторое время; такова была и речь Мориса Клау. На протяжении нескольких секунд никто, казалось, не в состоянии был понять смысл его достаточно простых фраз. Затем вся комичность его заявления дошла до нашего сознания; редко доводилось мне видеть почтенных мужей такими веселыми.
Быть может, он шутил?
— Мистер Клау, — начал сэр Джон Каррон. Но тут…
— Погодите, сэр Джон, — прервал его Морис Клау. — Останемся здесь на мгновение. Я вернусь.
Мы глядели на него, точно пассажиры корабля дураков, Клау же своей неловкой походкой вышел из кабинета. Пока его не было, все молчали. Безусловно, нас сковывало присутствие Изиды Клау — подбоченясь и поигрывая большой горностаевой муфтой, она улыбалась нам со смесью презрения и жалости, будто снисходя к нашей глупости.
Вернулся Морис Клау.
— Посмотрим, — задумчиво пророкотал он. — Сэр Джон Каррон и мистер Хинджи, располагает ли кто-нибудь из вас образцом почерка гаэквара Низама?
Хинджи и сэр Джон наградили его недоуменными взглядами.
— В департаменте, может быть, — ответил сэр Джон.
— Гаэквар вручил мне собственноручно подписанные указания, — сказал мистер Хинджи. — Но бумаги не здесь.
— В гостинице вашей, так?
— Да, — отвечал мистер Хинджи.
Вопросы Мориса Клау, похоже, казались ему все более невразумительными, а сам Морис Клау — неисправимым глупцом, который вмешивается в дела чрезвычайной важности.
— Джентльмены, — сказал Морис Клау, — надобно нам изучить эту подпись.
— Неужели? — возмутился мистер Андерсон-младший. — Я обязан возразить! Простите меня, мистер Клау; я уверен, что вы искренне пытаетесь нам помочь, но эта экспедиция — сумасбродная затея. Какое отношение имеет подпись гаэквара к похищению бриллианта?
— Скажу вам нечто, мой нетерпеливый друг, — медленно произнес Морис Клау. — «Голубого раджи» нет нигде в этом здании. Камень исчез! Пропал еще до того, как появился я. И если желаете вы вновь когда-либо увидеть алмаз, быстрее наденьте шляпу и отправляйтесь вместе со мной изучать подпись под документом мистера Хинджи!
— Наряду с мистером Андерсоном я должен выразить свой протест, — заметил мистер Хинджи. — Это пустая трата времени.
— Мистер Гримсби, — так же размеренно продолжал Морис Клау, — о деле нашем следует умалчивать. Арестов быть не должно!
— Что? — воскликнул Гримсби.
— Сэр Джон Каррон телефонирует комиссару полиции и сообщит, что инспектор сыскной полиции Гримсби разыскал алмаз «Голубой раджа», но что, по причинам государственным, инспектор Гримсби составит конфиденциальное донесение и воздержится от ареста!
— Простите, — начал сэр Джон.
— Мистер Клау, — в волнении вмешался Андерсон. — Вы потешаетесь над людьми, оказавшимися в отчаянном положении! Я откровенно спрашиваю вас, знаете ли вы, кто украл «Голубого раджу» и где находится камень?
— Я отвечу, — загромыхал Морис Клау, — что подозреваю, кто украл алмаз, догадываюсь о том, как был он похищен, и ожидаю узнать, где бриллиант, изучив подпись гаэквара!
В словах Клау звучала непреложная уверенность. Он держался с твердостью каменной стены — и в нем было что-то от грубой мощи римской каменной кладки, невольно вызывающей уважение.
Сэр Джон, как и предлагал Клау, телефонировал комиссару полиции, после чего все мы вышли из кабинета и спустились на лифте в вестибюль.
— Два кэба будут надобны, — сказал Морис Клау; и два кэба были вызваны.
В первый сели сэр Джон Каррон, Андерсоны и Морис Клау; во второй — Изида Клау, Гримсби, Хинджи и я.
— Отель «Астория», — распорядился Хинджи.
По дороге Изида Клау мило болтала с Гримсби, к большому удовольствию инспектора. Мистер Хинджи, напротив, с трудом выдавливал из себя односложные ответы на мои реплики. Направление, которое приняло расследование, казалось, выводило его из себя. Кэбы одновременно прибыли на Стрэнд и один за другим въехали во двор отеля. Мистер Хинджи, сидевший слева от меня, вышел первым, и в ту же минуту из первого кэба выбрался Морис Клау, споткнулся на подножке и, старясь сохранить равновесие, ухватился за руку мистера Хинджи. Изида бросилась вперед, чтобы помочь отцу.
— Ах, — пророкотал Морис Клау, опираясь на плечи Изиды и Хинджи. — Мое дурацкое колено! Какое неудобство! Несчастный случай, мистер Хинджи, приключившийся в Египте. В темной древней гробнице упал я в колодец глубиной футов двадцать и сломал колено. При малейшем усилии страдаю я.
— Позвольте мне, мистер Хинджи, — сказал Гримсби, подавшись вперед.
— Нет, нет! — загромыхал Клау. — Лучше подайте мне котелок, каковой я обронил, да проверьте, не выпала ли вербена моя — благодарю вас — а мистер Хинджи и Изида сопроводят меня к лифту. Небольшой отдых в апартаментах мистера Хинджи восстановит мои силы.
Так мы и поступили, и наконец добрались до номера на четвертом этаже, занимаемого посланником гаэквара. У двери мистер Хинджи попросил меня подставить Клау плечо, сам же достал ключ.
Морис Клау оперся на меня, Хинджи щелкнул замком и, к моему удивлению, вошел в номер первым. Но куда больше удивило меня то, что Морис Клау, позабыв и о моем плече, и о своем больном колене, живо проследовал за ним. Остальные столпились на пороге, точно в ожидании какого-то невероятного события. Но мы и представить себе не могли, что вот-вот произойдет у нас на глазах!
Войдя в маленькую гостиную, я испытал почти физическое потрясение, заметив стоящий на столе предмет. То была большая пустая клетка, в каких держат попугаев!
Мне почудилось, что Хинджи бросился вперед в напрасной попытке спрятать клетку, прежде чем в комнату войдет Морис Клау. Словно во сне, я увидел фигурку хорошенькой, светловолосой девушки. Индус метнулся к внутренней двери — и исчез!
— Быстрее! — громко закричал Клау. — Дверь! Дверь!
Одним движением руки он оттолкнул девушку и ударил плечом в запертую дверь.
— Мистер Гримсби! Мистер Сирльз! Кто-нибудь! Помогите с дверью. Изида! Не подпускай ее, эту глупую девчонку!
Смысл сцены оставался для нас тайной, но настойчивым призывам Мориса Клау нельзя было не подчиниться. Девушка с пронзительным криком набросилась на него, однако Изида, выказывая неожиданную силу, оттащила ее.
Сэр Джон Каррон присоединился к Клау и они вместе попытались взломать дверь.
Раз они ударили в дверь плечами; два — дверная рама затрещала; на третий — дверь распахнулась и они едва не влетели вместе с ней в комнату. Грохот револьверного выстрела заглушил громкий треск дерева. Из комнаты потянулась струйка дыма.
— Боже праведный! — хрипло произнес Морис Клау, — мы опоздали!
Услышав его слова, светловолосая девушка вырвалась из рук Изиды. Одним прыжком, как дикий зверь, она миновала всех нас и вбежала в комнату. С трепетом и благоговейным ужасом мы последовали за ней; нам открылась печальная картина.
На полу лежал мертвый Гаутами Хинджи, его безжизненные пальцы все еще сжимали револьвер, на виске расплывалось кровавое пятно. Рядом с ним стояла на коленях девушка, всплескивая руками и глядя безумными глазами на его искаженные черты.
— Дорогой мой, — шепотом приговаривала она, — милый, что случилось? Алмаз у меня — он в сумочке. Что с тобой, мой милый?
В конце концов нам удалось увести ее из комнаты.
— Он провел в Лондоне всего шесть месяцев, — прогрохотал мне в ухо Морис Клау, — и вот, как видите, она преклоняется перед ним — помогает ему украсть. Чудесными, змеиными чарами приманивают женщин иные индусы — и всегда блондинок, мистер Сирльз, всегда блондинок. Это психологическая загадка.
Тем и завершилось дело о похищении «Голубого раджи», одно из самых кратких расследований в анналах Мориса Клау. Мы нашли величественный алмаз в сумке девушки: он находился в любопытном резиновом мешочке, изготовленном, очевидно, по размеру камня.
— Понимаете ли, — объяснил чуть позже Морис Клау своей изумленной аудитории, — эта девушка — надобно узнать мне, кто она — вероятно, была замужем за мистером Хинджи. Разумеется, намеревался он бросить ее и вернуться в Индию один. Но здесь, в «Астории», была известна она как миссис Хинджи. Кто испытал бы потерю от хищения? Страховая компания, если я правильно понимаю. Ибо гаэквар, с помощью посланника своего Хинджи, застраховал алмаз, а здесь, в Англии, с момента продажи застрахован был бриллиант комитетом. Итак, становится камень собственностью комитета и исчезает. Гаэквар получает свой чек (он его получит — чек в кошельке у Хинджи). Город утрачивает «Голубого раджу», и страховая компания оплачивает городу потерю!
Расположена в коридоре, по соседству с конторой мистера Андерсона, «Компания электрического освещения центрального Лондона». Много приходит клиентов. Миссис Хинджи не заподозрили в преступных намерениях, когда увидели в том коридоре — а видели ее клерк и инженер. Ментальный негатив показал мне хорошенькую молодую леди, о которой думал вор в момент похищения; тогда вышел я навести справки — помните? — не была ли замечена таковая леди рядом с конторой.
С самого начала подозрения мои пали на Хинджи. Имеют эмоции ноты, различимые ясно, как звуки пианино, но доступные лишь опытному разуму. И Изида, и я различили в мыслях Хинджи нотку страха. Я позаботился, чтобы он остался в конторе. Слова мои о подписи гаэквара были предлогом. Желал я увидеть только комнаты Хинджи и светловолосую леди, что ожидал здесь застать.
Держится Хинджи спокойней всех, но вижу я, что он разгадал мой план и должен я крепко его держать; попади он в комнату и успей спрятать клетку, где были бы улики наши? Помимо астрального негатива, все бы улики пропали. Третий имелся сообщник — тот, что выл во дворе; но скрылся он так мастерски, что имени его, боюсь, мы никогда не узнаем.
— Как же был украден бриллиант? И зачем третий сообщник кричал?
Морис Клау помедлил и огляделся. Мы ждали продолжения его рассказа в напряженном молчании.
— Выл он потому, что Хинджи выглянул из окна (находясь в укрытии, наблюдал за окном сообщник) и подал ему некий сигнал. Означал тот сигнал: «„Голубой раджа“ на столе — выть начинай».
Тот, что внизу был, принялся выть, а весь комитет, словно глупые овцы — да, джентльмены, словно безголовые стада скотины! — бежал к окну. Но Хинджи не бросился с ними! Будто умелый фокусник, оказался он у стола, алмаз спрятал в маленький резиновый кошелек, что держал наготове, в то время как миссис Хинджи с открытой сумочкой ждала снаружи, в коридоре, как новая привратница.
Хинджи выбросил алмаз сквозь мелкий квадратный вентилятор!
Много недель практиковался он, узнав, что в той комнате соберется комитет — бросал орешки в квадратную дверцу попугайской клетки, расположив клетку на той же высоте, что и вентилятор над дверью мистера Андерсона! Так делал он до тех пор, пока не стал без промаха попадать двенадцать раз подряд. Нервы его были крепки, как струны рояля, и все же он сильно волновался — ибо знал, что не умеет женщина ловить!
Однако она поймала либо, если уронила она, никто не заметил, как она подобрала камень.
Джентльмены! Очень хитроумны эти индусы, но от разговоров о хитроумии их немало пересыхает горло. Кажется, слышу я, что мистер Андерсон ведет прохладительную речь о бутылочке вина?