Я сразу понял, что совершено ужасное преступление. Но я не знал, кем и с какой целью. Я поторопился в гостиницу, где остановился Великий князь. Конечно, там все были страшно взволнованы. Выдающемуся человеку, пользующемуся популярностью, даже путешествуя инкогнито, трудно не привлекать к себе внимание. Стоило где-нибудь появиться «господину де Стейхлеру», как сразу же раздавались крики «Великий князь Иван!» И теперь, когда я вошел в гостиницу, у всех на устах — будь то журналисты, полицейские или случайные люди — был один вопрос. «Правда ли, что Великий князь умер?» Только я прошел мимо собравшихся, как увидел Казимира. Он не узнал меня в новом обличье.

— Любезный, — сказал я, — вы из свиты покойного Великого князя?

— Я являюсь, а точнее, был камердинером господина де Стейхлера, мосье, — ответил он.

Я показал ему свою визитную карточку.

— Для меня господин де Стейхлер — Великий князь Иван. Были ли с ним другие слуги? — спросил я. Хотя мне и был известен ответ.

— Нет, мосье.

— Где и когда он почувствовал себя плохо?

— В театре «Кокерико» на Монмартре, приблизительно в четверть одиннадцатого, сегодня вечером.

— Кто его сопровождал?

— Никто, мосье. Его высочество был в ложе один. Я получил указание приехать за ним на автомобиле в одиннадцать часов.

— И что же было дальше?

— В четверть одиннадцатого позвонили из дирекции театра, чтобы сообщить, что его высочество почувствовал себя плохо и что уже послали за врачом Я сразу же приехал па автомобиле и нашел его лежащим в одной из артистических уборных, куда его отнесли. Там же находился и врач. Великий князь был без сознания. Мы отнесли его в машину…

— Мы?

— Доктор, директор театра и я. Как заявил врач. Великий князь был еще жив, хотя мне показалось, что он уже умер. Но когда мы уже подъехали к гостинице, врач, который с тревогой следил за самочувствием его высочества, воскликнул: «Господи! Все кончено. Какая катастрофа!»

— Он умер?

— Он умер, мосье.

— Кто его осматривал?

— Мы обзвонили половину докторов в Париже, мосье, но было слишком поздно.

Славный Казимир не выдержал. Из его глаз хлынули слезы. Я поднялся на лифте в апартаменты, в которых лежал Великий князь. Здесь было трое докторов, один из них был как раз тот, о котором говорил Казимир. На их лицах был написан испуг.

— Это — сердце, — заверил меня тот доктор, которого вызывали в театр. — Мы считаем, что у него было больное сердце.

Они были единодушны в своем мнении.

— Он, должно быть, испытал сильное эмоциональное потрясение, — сказал другой доктор.

— Вы уверены, что смерть наступила естественным путем, господа? — спросил я.

У них не было в этом никакого сомнения.

— Говорил ли Великий князь что-нибудь, что подтверждало бы вашу точку зрения относительно сердечного приступа?

— Нет. Когда он вышел из ложи, то потерял сознание и больше не приходил в себя. Имеются показания свидетелей, медицинское обоснование и другие документы для ознакомления заинтересованных лиц, но совершенно очевидно, что смерть Великого князя объясняется естественными причинами, и мои старания помочь ему были бесполезны. Позвольте нам осмотреть его тело.

В ту же ночь, когда умер Великий князь, я покинул гостиницу и присоединился к человеку, который прослушивал телефонные разговоры с кафе.

В течение этого вечера пришло сообщение для грека, изготовителя сигарет, о том, что украдено несколько тюков турецкого табака — полезная, но второстепенная информация, не представляющая для меня особого интереса. Я знал, что было бы бесполезно допрашивать Мигуэля, хотя и подозревал, что он является членом организации «Скорпион». Любой постоянный клиент этого заведения мог получить разрешение на то, чтобы ему звонили в это кафе, за весьма умеренную плату.

Менее опытный криминалист, чем я, мог бы решить, что он введен в заблуждение серией поразительных совпадений Помните, у медицинских экспертов не было и тени сомнения в смерти Великого князя от сердечного приступа. Его личный врач прислал письменное свидетельство о том, что у него наследственная болезнь сердца, которая могла привести к фатальному исходу, правда только при чрезвычайных обстоятельствах. Правительство его страны, которое прежде имело основание подозревать, что будет совершена попытка покушения на жизнь Великого князя, было удовлетворено заключением экспертов. Так-то вот! А я нет.

Я допросил директора театра «Кокерико». Он признался, что жизнь мадемуазель Зары эль-Хала в продолжение всего ее пребывания в театре была окутана тайной. Ни он, ни кто-либо другой из персонала театра не входили в ее артистическую уборную, а она никогда ни с кем не общалась, за исключением режиссера и дирижера. Они разговаривали с ней о музыкальном сопровождении, об освещении и других сценических эффектах. Она прекрасно говорила по-французски.

Такое положение вещей было почти невероятным, но с ней считались потому, что эта танцовщица, имевшая весьма скромное жалованье, за несколько дней увеличила сборы театра вдвое и своими выступлениями привлекла внимание публики. Она написала в «Кокерико» из Марселя, вложив в конверт вырезки из газет и другие обычные в таких случаях материалы, и была сразу же ангажирована на неделю. Она оставалась в театре в течение двух месяцев и могла бы, если бы захотела, остаться в нем навсегда, как меня заверил несчастный директор, он даже был готов увеличить ей жалованье в пять раз.

Теперь выяснился любопытный факт. На всех фотографиях лицо Зары эль-Хала было прикрыто на восточный манер; надо сказать, что она носила белое шелковое покрывало, совершенно скрывавшее ее лицо, за исключением чудесных глаз. На сцене она выступала с открытым лицом, но на фотографиях оно присутствовало обязательно.

А знаменитая фотография, которую она послала Великому князю? Он ее в бешенстве уничтожил, вернувшись из Булонского леса после стычки с Чанда Лалом.

В конце концов Провидение, а не разум, приводит нас к пониманию действительно великих преступников, неутомимый рок ходит за ними по пятам, это от него они напрасно пытаются скрыться. Прошло много времени после похорон Великого князя, и, когда я почти забыл о Заре эль-Хала, я был однажды в опере с известным французским ученым, который случайно спросил о преждевременной кончине (происшедшей несколько месяцев назад) норвежца Хенрика Эриксена.

— Это — очень большая потеря для нашего столетия, господин Макс, — сказал он. — Эриксен был настолько же выдающийся ученый в области электротехники, насколько Великий князь был искусен в ведении войны. Оба ушли из жизни в расцвете сил и при почти одинаковых обстоятельствах.

— Это правда, — сказал я задумчиво.

— Может показаться, — продолжал он, — как будто природа решила помешать любой попытке проникнуть в ее тайны и небеса препятствуют человечеству в подготовке войн в будущем. Прошло только три месяца после смерти Великого князя, когда в море во время похода скончался американский адмирал Макней, помните? За Эриксеном последовал Ван Рембоулд — несомненно, самый знаменитый специалист нашего времени по взрывчатым веществам: это был единственный человек, которому удалось произвести в значительных количествах радий. Он заболел в доме своих друзей и умер даже прежде, чем был вызван врач.

— Это очень странно.

— Это — ужасно.

— Вы были лично знакомы с покойным Ван Рембоулдом? — спросил я.

— Я близко его знал; это был человек невероятного обаяния, господин Макс, и у меня есть особая причина для того, чтобы вспомнить о его гибели. Я встретился с ним едва ли не за час до его смерти. Мы обменялись только несколькими словами. Встреча произошла на улице, но я никогда не забуду предмет нашего разговора.

— О чем же вы говорили? — спросил я.

— Я предполагаю, вопрос Ван Рембоулда был вызван его знанием того, что я одновременно занимался самыми разнообразными науками. Он спросил меня, не знаю ли я какого-нибудь племени или секты в Африке или в Азии, которая поклоняется скорпионам.

— Скорпионам! — воскликнул я. — О Господи! Скажите еще раз: скорпионам?

— Ну да, конечно. Это вас удивляет?

— А вас это удивило?

— Несомненно. Я не мог себе представить, чем был вызван столь странный вопрос. Я ответил, что не слышал о такой секте, и Ван Рембоулд немедленно сменил тему разговора и больше к этому не возвращался. Так что я никогда и не узнал, почему он задал такой странный вопрос!

Вы можете себе представить, сколько пищи для размышлений дал мне этот разговор. Однако я не мог себе представить, какими мотивами мог кто-либо руководствоваться, организуя убийства военачальников, адмиралов и специалистов по электротехнике и взрывчатым веществам. Обстоятельства гибели этих лиц, несомненно, имели определенное сходство. Но знаменательный вопрос, заданный Ван Рембоулдом, особенно разжег мое любопытство.

Конечно, это могло быть простым совпадением, но если учесть, как редко употребляется слово «скорпион» в странах, где они не водятся, то это явно нечто большее. Почему у Ван Рембоулда возник повод для того, чтобы заинтересоваться скорпионами? Слово «скорпион» ассоциировалось у меня с индусом, сопровождавшим Зару эль-Хала, и именно она завлекла Великого князя в Париж, где он и умер.

О! Это была очень тоненькая ниточка, но, следуя по такой ниточке, нам иногда удается проникнуть в сердце лабиринта.

Выясняя, существует ли какая-нибудь зловещая связь, объединяющая воедино ряд смертельных случаев, объяснявшихся вроде бы естественными причинами, я не продвинулся вперед ни на шаг, но мне пришла в голову одна мысль, заставившая меня действовать. Сэр Фрэнк Нэркумб, крупный английский хирург, почувствовал себя нездоровым в фойе лондонского театра и вскоре после этого скончался. Этот случай неожиданной смерти известного человека в общественном месте был аналогичен обстоятельствам гибели Великого князя, Эриксена и Ван Рембоулда! Казалось, что какая-то странная эпидемия обрушилась на ученых! Все скончавшиеся были людьми науки, включая и Великого князя, который, как считали, был самым выдающимся военным стратегом в Европе, а адмирал усовершенствовал тактику ведения военных действий подводными лодками.

«Скорпион»!.. Это слово преследовало меня неотступно. Наконец это стало настолько невыносимым, что я решил выяснить для себя самого, не упоминал ли сэр Фрэнк Нэркумб в своих разговорах о скорпионе и не имеется ли какого-нибудь доказательства, свидетельствовавшего о том, что он им интересовался.

Я также не мог не вспомнить, что в последнем сообщении о Заре эль-Хала говорилось, что она отправилась в Англию.