Я перехожу теперь к заключительному выводу своего отчета и к тому странному происшествию, которое заставило меня явиться в Скотланд-Ярд. Угроза неминуемой смерти, которая побудила меня записать то, что мне известно о «Скорпионе», перестала меня беспокоить начиная с того момента, как перестал существовать Чарльз Малет. А исчезновение человека со шрамом, вне всяких сомнений, было воспринято лицом, пославшим его на это дело, как свидетельство успешного моего устранения. Поэтому я вздохнул гораздо свободнее… все-таки гораздо свободнее, когда мое тело было обнаружено!

Да, мое тело было выловлено из воды, как я прочитал об этом в крошечной заметке в утренней газете; она была самой маленькой среди прочих. Я узнал, что очень скоро я буду действительно мертв, то есть моя смерть будет признана официально. Вы понимаете, что я и прежде на это рассчитывал, ибо у меня были веские основания полагать, что «Скорпион» узнал, что я в Англии, и я опасался, что он затаится. Однако с того момента, как такое выгодное положение дел все-таки установилось, на основании этой заметки я сделал для себя два вывода. Во-первых, что враг прекратит разыскивать Гастона Макса, и, во-вторых, что комиссар Скотланд-Ярда прикажет вскрыть первую часть моего отчета, которую я отослал ему через два дня после прибытия в Англию. В этой части сообщалось о ходе расследования в Париже и моей слежке за человеком со шрамом вплоть до вокзала на Боу-роуд, а также то, что он показал золотого скорпиона шоферу желтого автомобиля.

Это должно было произойти потому, что Париж сообщил бы по телеграфу, что идентификационный диск, найденный на трупе, принадлежал Гастону Максу. Почему Париж так бы поступил? Потому, что я прекратил отсылать отчеты, после того как перестал быть Чарльзом Малетом, и Париж попытался бы выяснить, что со мной произошло. Я прекратил отсылать отчеты, поняв, что должен бороться с преступной организацией, о масштабах которой я не имел ни малейшего представления. Поскольку у меня не осталось других шансов, то я предпочел, чтобы меня считали умершим.

Теперь я возвращаюсь к той ночи, когда инспектор Данбар, этот беспощадный Данбар из Скотланд-Ярда, пришел в дом к доктору Стюарту. Его появление меня удивило. Я не мог его не узнать; из-за наступления сумерек я покинул свой пост у окна и устроился среди кустов около пустующего дома, откуда я прекрасно видел дверь дома доктора. Эта ночь была необыкновенно холодной, временами шел дождь; когда же я прокрался по улочке, огибавшей лужайку, надеясь что-нибудь увидеть или услышать из того, что происходит в кабинете, то обнаружил окна закрытыми, а занавеси — зашторенными.

Этой ночью удача от меня отвернулась. Уже начало темнеть, когда я приехал в расположенный поблизости гараж и обнаружил, что у моего мотоцикла спустило заднее колесо. Я с трудом держал себя в руках, пока мне ремонтировали проколотую шину. В результате дом доктора Стюарта находился без наблюдения в течение получаса. За это время там могло произойти все что угодно.

Посылал ли доктор Стюарт за инспектором? Если это так, то я боялся, что либо конверт исчез, либо он поймал Зару эль-Хала на месте преступления и решил передать ее в руки полиции. Я был в бешенстве. Снова у меня возникли сильные подозрения, что не я один наблюдаю за домом доктора Стюарта. Точность, с какой большой желтый автомобиль останавливался у его дома, стоило ему выйти, не могла быть случайной. Однако я был не в состоянии обнаружить присутствие наблюдателя, у меня даже не было предположений о том, где могли прятать автомобиль, если моя догадка была верной. Тем не менее я полагал, что мне не удастся продвинуться в своих поисках, пока инспектор остается в доме. Я полагал, что Зара эль-Хала все еще не добыла конверт. Я выкатил свой «Индиан» и поехал в табачную лавочку, где иногда покупал сигареты.

Там в задней комнате был телефон, которым за плату разрешалось пользоваться покупателям. Телефоны общественного пользования не подходили для моей цели, так как оператор обычно сообщал абоненту, откуда ему звонят. Лавочка была закрыта, но я дернул за колокольчик, висевший рядом с дверью, и вымолил разрешение воспользоваться телефоном, после того как заверил в особой срочности этого звонка. Я старательно развивал свои природные артистические способности, полагая, что они чрезвычайно полезны в моей профессии. Теперь я решил ими воспользоваться. Раньше мне приходилось работать вместе с инспектором Данбаром и его подчиненным сержантом Сауэрби, и я решил имитировать манеру речи последнего.

Я позвонил доктору Стюарту и спросил инспектора, заявив, что говорит сержант Сауэрби из Скотланд-Ярда.

— Алло! — крикнул он. — Сауэрби, это вы?

— Да, — ответил я, воспроизведя голос Сауэрби. — Я подумал, что найду вас здесь. Я звоню относительно тела Макса…

— Э! — сказал Данбар. — Что? Макс?

Я хорошо понимал, что из Парижа еще не пришла телеграмма, однако я сказал ему, что Париж ее уже передал и идентификационный диск с номером 49685 принадлежит Гастону Максу. Он был ужасно взволнован и осудил легкомысленную манеру Макса работать в одиночку.

— Приезжайте в Скотланд-Ярд, — сказал я, желая, чтобы он как можно скорее покинул дом доктора.

Он сказал, что подъедет через несколько минут. Я прикидывал, каким способом выяснить, что за дело привело его в дом доктора Стюарта, когда он сам мне об этом сообщил.

— Слушайте, Сауэрби, — сказал он. — Это дело, несомненно, связано со «Скорпионом». Фрагмент золотого украшения, найденный на трупе, это не шип кактуса, а хвост скорпиона!

Итак! Они нашли то, что не удалось найти мне! Должно быть, решил я, он зацепился где-нибудь за подкладку одежды человека со шрамом. О Заре эль-Хала не было упомянуто ни слова, поэтому, когда я возвращался на мотоцикле обратно на свой пост, я позволил себе предположить, что она должна снова приехать, так как, вероятно, до сих пор не нашла конверт. Я оказался прав.

Черт возьми! Этот автомобиль ездил так же быстро, как и я; неужели он приедет первым! Я не исключал такой возможности и, сойдя с мотоцикла на приличном расстоянии от дома доктора, оставил его в саду дома напротив. Когда я свернул с главной дороги, то увидел доктора Стюарта и инспектора Данбара, подходивших к автостоянке, где обычно всегда можно было найти два или три такси.

Я видел, как красавица Зара, одетая чрезвычайно элегантно, вошла в дом, а затем, еще даже до того, как Чанда Лал подал машину назад в улочку, я отправился к тому месту, где оставил свой мотоцикл. Менее чем за полчаса я пересек Лондон и встал в тени высокой белой стены, которая, как я уже упоминал, расположена напротив ряда деревянных домов на улице, прилегающей к дамбе в Лаймхаузе.

Вы поняли мой план? Я был совершенно уверен, что мне осталось только выяснить, в каком из домов, находившихся на этой улице, скрывается «Скорпион»!

Я уже отмечал, что этим вечером мне не везло. Nom d'un petit bonhomme! Так оно и было. Я прятался в тени этой стены, пока не начало светать, и не увидел ни одной живой души, за исключением очень старого китайца, который вышел из одного из этих домов и медленно пошел прочь. Казалось, что другие дома были пусты. За всю ночь по этой улице не проехало ни одной машины.

Проанализировав все детали этого чрезвычайно запутанного дела, я начал понимать, что те преимущества, которые дает работа в одиночку, теперь перевешиваются неблагоприятными сторонами этого метода. Дело подошло к той стадии, когда требовалось провести обыкновенную полицейскую операцию. Мне удалось выявить некоторые нити этого дела, Скотланд-Ярду следовало теперь их проверить, пока я разыскивал новые.

Я решил, что для меня будет лучше, если меня будут продолжать считать умершим. Это предоставило бы мне большую свободу действий. Исчезновение человека со шрамом к этому времени уже должно было быть замечено его товарищами, и могло возникнуть подозрение, что умерший — не Гастон Макс, но я полагал, что никому из группы «Скорпиона» не удастся получить доступ к его телу, и не представлял себе, как это подозрение могло бы быть проверено. Я вновь прикинул сложившееся положение дел. Запечатанное письмо частично выполнило свою роль. Хотя мне и не удалось определить, где эти люди скрываются, но я мог очертить на карте круг, в пределах которого он должен находиться, и я узнал, что Зара эль-Хала и индус в Лондоне. Что все это значило, каковы были цели «Скорпиона», я не знал. Но, выяснив так много, будьте уверены, я не терял надежды разузнать еще больше.

Положение дел настоятельно требовало, чтобы я вошел в контакт с Данбаром и точно узнал, что происходит в доме доктора Стюарта. Поэтому я решил посетить инспектора в Скотланд-Ярде. Я явился туда под вечер на следующий день после дежурства в Лаймхаузе и передал ему визитную карточку одного из своих коллег, так как в мои намерения не входило, чтобы стадо известно, что я жив.

Тотчас меня провели в его комнату, которая, как я помнил по своему прошлому посещению, была светлой, но почти без мебели. Я остановился у двери, улыбаясь. Инспектор Данбар поднялся, но молча меня рассматривал, пока констебль не вышел.

Я рассчитывал, что от изумления он онемеет. Но он был спокоен, как истинный шотландец.

— Ну что ж, — сказал он, идя мне навстречу и протягивая руку, — я рад вас видеть. Я знал, что рано или поздно вы к нам придете!

Я почувствовал, как мои глаза округлились от удивления. Но я не обиделся. Я обрадовался.

— Взгляните, — продолжил он и протянул мне полоску бумаги, вырванную из записной книжки. — Это — копия записки, которую я оставил доктору Стюарту некоторое время тому назад. Прочтите.

Я прочел следующее:

«А) Человека, который вырезал кусок картона из крышки коробки и запечатал его в конверт, зовут Гастон Макс!

Б) Пропавшего таксиста зовут Гастон Макс!

В) Человек, который позвонил мне, когда я был в доме доктора Стюарта, и сказал, что Гастон Макс мертв, — Гастон Макс!»

Я вернул листок инспектора Данбару и поклонился.

— Инспектор, работать с вами приятно и почетно, — сказал я.

Вот мы и подходим к окончанию моей истории. Весь вечер я провел в кабинете помощника комиссара, обсуждая ход событий и сравнивая их с записями инспектора Данбара. И выяснил одну очень важную вещь. Я слишком рано прервал свои ночные дежурства. Как-то утром, незадолго до рассвета, кто-то, но не Зара, проник в дом доктора Стюарта! Я решил навестить доктора.

Так случилось, что я задержался и приехал в такое позднее время, что решил уже к нему не заходить… когда мимо такси, в котором я ехал, пронесся большой желтый автомобиль!

Черт возьми! Я не мог ошибиться! Это произошло в нескольких сотнях ярдов от дома доктора Стюарта; вы понимаете, я сразу же отпустил такси и дальше осторожно пошел пешком. Я не долго слышал шум мотора машины, которая меня обогнала, но я знал, что он работает почти бесшумно. Когда я крадучись пробирался в тень, отбрасываемую живой изгородью, которая так хорошо служила мне прежде, я увидел желтый автомобиль. Он стоял на противоположной стороне улицы.

Я добрался до черного хода.

Слева от меня с задней стороны дома, выходившей на лужайку, раздался внезапно необычный треск, и я заметил вспышку голубого пламени, слабо напоминавшего зарницу. За этим последовала серия приглушенных взрывов… В темноте я споткнулся обо что-то лежавшее на земле, похожее на кабель. Я негромко вскрикнул… и тотчас же получил удар по голове, растянувшись на земле! Все плыло у меня перед глазами: вероятно, в том же самом проходе, в который я вошел, прятался Чанда Лал! Я снова услышал ужасный вой совсем рядом с собой.

Я смутно различил какую-то неправдоподобную фигуру высокого человека, напоминавшую монаха в рясе, который стоял рядом со мной. Я напрягся, чтобы не потерять сознание, и услышал быстрые шаги и шум мотора. Этот звук вернул мне силы! Я должен добраться до телефона и распорядиться, чтобы желтый автомобиль задержали.

Шатаясь, я пробрался на ощупь вдоль живой изгороди туда, где я заметил дерево, с помощью которого можно было через нее перелезть. Голова у меня кружилась, как у пьяного, но я все-таки перелез через изгородь на лужайку. Окна в доме были открыты. Я бросился в кабинет доктора Стюарта.

Ба! Он был полон дыма. Я огляделся. Господи! Я был потрясен. Несмотря на дым в комнате, я увидел, что происшедшее здесь было страшнее и необычнее всего, с чем мне приходилось сталкиваться прежде.