Энергичная, деятельная Марта была скора на решения. Просьба отца отложить свадьбу ее возмутила. Она не собиралась ничего откладывать и готова была идти даже против воли Самуэля. В запале она ему заявила, что он не вправе вмешиваться в ее жизнь, поскольку он ей даже и не отец! И ушла.

Какой это удар был для Самуэля! Он жил, дышал ради своей девочки, он заботился только о ее благе… Но у Самуэля хватило мудрости, чтобы превозмочь боль и обиду.

А Марта немедля позвонила Матеусу и договорилась о встрече. Они увиделись в кафе, и Марта без долгих слов перешла к делу. Она попросила Матеуса субсидировать проект Алехандро. Тот отказался наотрез: репутация бизнесмена не допускала подобного легкомыслия. Марта настаивала:

– Я вложу в этот проект свои деньги. Но Алехандро не должен ничего знать! Вас, Матеус, прошу об услугах посредника.

Глядя на красивое лицо, воодушевленное желанием помочь своему жениху, Матеус не мог отказать и с вздохом согласился.

Марта счастливо улыбнулась: Алехандро выйдет с честью из незаслуженной и обидной ситуации, Марта ему поможет. Она не против, чтобы со временем он узнал о ее помощи, со временем, но не сейчас.

Исамар с Гойо заторопились в больницу. Увидеть, непременно увидеть Сакариаса. Оказалось: в реанимацию не пускают. Пришлось сидеть в коридоре, довольствуясь скудной информацией от проходящих мимо врачей и сестер, сидеть и мучительно волноваться. Остаться без крестного? Нет, только не это! Не житейские трудности пугали Исамар, она и так искала себе работу и привыкла к бедности, пугало душевное одиночество. И она молилась всем сердцем о его выздоровлении. В трудный для нее час ее не могут оставить одну!..

Забежал Гильермо узнать, как идут дела. Исамар обрадовалась.

– Передай Алехандро, – попросила она, – пусть не винит меня в случившемся! Никогда: ни во сне, ни наяву не желала я зла вашей семье.

– Он бесится из-за твоей связи с Реем, – напрямую высказал подоплеку простодушный голубоглазый Гильермо.

Исамар похолодела:

– Да как он мог такое подумать? Всю свою жизнь я мечтала только о нем. А Рей? Его же все знают в Энсинаде. Как он мог такое подумать?

– Да он и не думал, разобиделся, сам мучается и тебя мучит. Он почувствовал себя оскорбленным, и обида ослепила его. Так, да? – спросил Гильермо.

Кике не спалось. Они сидели с Алехандро в обнимку в нижней гостиной, и Алехандро, у которого тоже кошки на душе скребли, успокаивал Кике.

– Медсестра мне и говорит: у вас родился красивый, здоровый мальчик, – рассказывал Алехандро, – и я сразу стал тобой гордиться и горжусь до сих пор. А жить вместе мы не могли, бабушка с дедушкой тоже тебя любили, как я мог причинить им еще одно горе?

– Знаешь, папа, когда бабушка умерла, мне стало ужас до чего одиноко, и я понимаю Исамар, ей сейчас очень страшно, поэтому я и хочу побыть с ней.

– Не будем о ней! Она оказалась совсем не такой, как мы думали, — с горечью ответил Алехандро.

– Нет, папа, она показалась тебе не такой, а на самом деле она хорошая.

В гостиную вошел дон Фернандо и удивился, что Кике не спит.

– Заботы замучили? — шутливо спросил он Кике. — Пойдем, поделишься с дедом, может, я тебе сумею помочь.

Кике с Фернандо ушли, а Алехандро остался сидеть в гостиной. Гильермо, вернувшись, застал его необыкновенно мрачным.

– Сакариас все еще в тяжелом состоянии, — сообщил Гильермо, – а Исамар просто ангел, и поверь, тебя любит.

– Она многих любила и до меня, – устало ответил Алехандро.

– Какие глупости ты говоришь, и вдобавок с чужих слов! Открой лучше глаза пошире и смотри. А то просмотришь свое счастье и будешь потом всю жизнь жалеть! – сказал с досадой Гильермо и, попрощавшись, отправился спать.

Алехандро остался наедине со своей тоской, но тоска словно бы смягчилась, просветлела.

На следующий день Алехандро отвез Кике в больницу. Кике бросился утешать Исамар, и Исамар крепко-крепко обняла Кике: какое сокровище этот мальчуган, как тонко он все чувствует, как умеет сопереживать! От одного его сочувствия ей стало легче.

– Как Сакариас? – спросил Алехандро.

– Крестному лучше, – ответила Исамар.

Поглядев, как увлечены друг другом Кике и Исамар, Алехандро отправился вниз в кафетерий выпить чашечку кофе.

Мирную беседу Исамар и Кике прервала разгневанная Марта. Ей нужен был Алехандро, она не понимала, как можно потакать любому капризу неразумного ребенка, отдавая себя в руки недобросовестной интриганки.

– Что тебе еще от нас нужно? – набросилась на Исамар Марта. – Ты своего добилась, свадьбы не будет! Чего еще? Немедленно оставь в покое ребенка! Он из-за тебя наплакался достаточно.

Марту выводила из себя мягкотелость Алехандро, у них сейчас столько сложностей, столько дел, а он тратит время на детскую прихоть! Только они все решили, расставили по местам, как опять он путает все карты, позволяя враждебной силе вторгнуться в свою жизнь! Всеми силами своей деятельной души Марта боролась с этим хаосом.

Увидев Марту в больничном коридоре, Алехандро расстроился не меньше Кике. Он не понимал стремления Марты занять собой все жизненное пространство, и в его жизни существовали области, с которыми он будет разбираться сам, и только сам. Он забрал Кике, Марту и поехал домой выяснять отношения.

Исамар глядела им вслед со смешанным чувством, но скорее, она была счастлива: свадьба не состоится.

Прошел еще день, и Сакариаса перевели в палату, состояние его улучшилось, и родным предложили для оплаты счет. Больному предстояло пробыть в больнице еще несколько дней, оплатить нужно было и будущее, и предыдущее. Исамар растерялась. В жизни у нее не было таких денег, и откуда их взять, она не могла себе представить. У Гойо были кое-какие сбережения, но не такие же! Исамар совсем не хотела обделять Гойо.

– Чем тебе оставаться без гроша и все равно брать в долг, лучше мы поищем, у кого можно занять всю сумму, – говорила Исамар Гойо.

– Я все заплачу, ребятки, не ломайте себе голову, – вторгся в их разговор подошедший дон Фернандо. – Кике мне все рассказал, и я хочу помочь старинному другу.

Глядя на участливое выражение добродушнейшего дона Фернандо, ни один человек на свете не усомнился бы в искренности порыва его доброго сердца. Ни один, но только не Хулио Сесар, который вместе с Брихидой тоже пришел навестить Сакариаса. Уж он-то знал Фернандо, эту старую лису с волчьей пастью и львиной лапой, и твердо заявил Фернандо, что ему здесь не место.

– Возьми, девочка, – настаивал Фернандо, будто не слыша Хулио.

Исамар совсем уж растерялась, не знала, как поступить. Ведь Сакариас не любил Мальдонадо. Хулио кусал губы: он отдал бы жизнь за Исамар, но денег у него не было. И Исамар решилась: она поблагодарила и приняла помощь от дона Фернандо. Фернандо сиял. Счета были неожиданно оплачены.

Когда Сакариас узнал, что его пребывание в больнице было оплачено Фернандо, он изменился в лице:

– Какой  цинизм!  Низость!  Подлость!  –  повторял он. – Верни ему деньги немедленно, доченька! – умолял он Исамар.

Крестный так волновался, что того и гляди наступит ухудшение. Что было делать Исамар? Положение было безвыходным, но ради спокойствия крестного она готова  была на все. Вздохнув, пошла в администрацию, с трудом получила обратно чек и стала уговаривать Виолету отправиться с ней к дону Фернандо. Виолета отказалась наотрез. Потом вспомнила, что может увидеть там Гильермо, и согласилась.

От больницы до дома дона Фернандо было не так уж далеко, девушки шли пешком и подошли как раз в тот момент, когда оттуда выходила Марта. С Алехандро она так и не поговорила: он успокаивал Кике, зато вдосталь наговорилась с Каролиной, и та успела влить в ее душу немало яда: мол, видела собственными глазами, как Алехандро принесли любовное письмо, когда она ждала в офисе Леонардо. «Письмо-то – пустяк, настораживает молчание Алехандро», – точила и точила с невинным видом Каролина. В конце концов Марта не выдержала и попросила Каролину оставить ей это письмо. Каролина пообещала. И вот Марта выходит – и снова ей навстречу Исамар. Наваждение какое-то! Шагу нельзя ступить без того, чтобы не наткнуться на эту наглую девицу! Мало того, что она бомбардирует Алехандро письмами, она уже и в дом рвется! При виде такого несусветного бесстыдства у Марты началась истерика.

– Что вам здесь нужно?! Что? Что?! – принялась кричать она.

Девушки попытались что-то объяснить ей, но, поняв всю бесполезность объяснений, стояли, пережидая бурю. На крик Марты из дома вышел Гильермо, приветственно помахал девушкам и сообщил, что Фернандо нет дома.

– Давай передам ему твой конверт, – предложил он Исамар.

Марта посмотрела на них, повернулась и пошла. Порядочный человек бессилен против людского бесстыдства!

– Нет, Гильермо, я должна передать сама.

– Тогда пойдем, провожу вас до ресторана. Отец наверняка там.

Гильермо остался поболтать с Виолетой, а Исамар, узнав, что Фернандо у себя в кабинете, отправилась к нему. Постучала, вошла. Фернандо разговаривал с Алехандро. Как Алехандро и Исамар впились друг в друга глазами! Фернандо сразу это заметил. Надо отдать ему справедливость, в чем в чем, а в людских отношениях он разбирался. Узнав, с чем пришла Исамар, Фернандо огорчился, он хотел оказать им дружескую услугу.

Исамар еще раз извинилась перед Фернандо, ей было неловко, а видеть Алехандро – и радостно и тяжело, и сам визит был, пожалуй, в тягость, но воля крестного была превыше всего.

Исамар ушла, Фернандо, ласково глядя на сына, сказал:

– Да, сынок, хорошая девушка, очень хорошая! Однако жаль, что не выходит у вас с Мартой.

– Сеньор   Агирре   сомневается  в  моей  честности, отец, – сухо ответил Алехандро.

Вежливость сеньора Агирре настораживала Фернандо. Вопреки ожиданиям Ферейры, который опасался ревности Фернандо, тот добродушно отнесся к его новому компаньонству, Он не скрывал, что рассчитывает на помощь Ферейры в отмывании своих капиталов. Ферейра не отказывался, но старался дать понять, что это будет не просто. И к слову сообщил, что Агирре весьма интересует вопрос, досталось ли Ферейре проданное имение по наследству или находилось в совместном владении. Агирре явно выяснял всю подноготную будущего компаньона. Ферейра надеялся на Марту. Сейчас между ней и Алехандро пробежала кошка, она по-прежнему оказывала Ферейре знаки внимания, и он серьезно подумывал к ней свататься. Закрепив деловой союз личным, он бы уже ничего не опасался.

Но кроме деловых забот, у него была еще одна очень серьезная забота: Мерседес. Он никак не мог смириться с мыслью, что она пострижется в монахини.

Дни в монастыре текли неспешно, и так же текли мысли Мерседес. Белая стена монастыря казалась ей надежной защитой от мирских сует и дарила ощущение покоя. Мать настоятельница сказала ей, что она может пробыть здесь, сколько захочет, и все они будут молиться, чтобы к ней вернулись душевный мир и покой. Монастырь занимался благотворительностью, Мерседес познакомили с семьями, которым помогли деньги, вложенные ее отцом. Но с постригом не спешили. Шаг был слишком ответственный, торопиться с ним не следовало.

Мерседес стояла в освещенной солнцем приемной, беседуя с одной из сестер, когда вдруг на пороге появился Рей. Мерседес похолодела: прочные стены оказались не так уж надежны, прежняя смута и боль всколыхнулись в ее душе.

– Ты мне нужна, Мерседес! Выслушай ради всего святого! Я не могу без тебя жить! – глаза Рея требовали, молили.

– А я не могу жить с тобой. Ты мне не нужен! Уходи!

Охваченная ужасом Мерседес убежала. Монахини окружили Рея – он должен немедленно покинуть обитель, мужчине не место в женском монастыре. Рей покорился. Уйти он ушел, да, ему здесь не место, но и Мерседес тоже, она его, Рея, женщина, и он не собирался уступать ее даже Господу Богу.

Рей давно уже поместил себя в ад, с детства он делал в этом мире самую грязную работу, не знал матери, был изгоем, дьяволом. И давно перестал считать свои грехи. Как-то он пил в компании с Мерсе и сказал ей:

– Я, дорогая, дьявол, и место мое в аду.

– Я пойду за тобой и в ад, – пылко ответила Мерсе.

– Ты и в аду не нужна мне, хоть мы с тобой одного поля ягоды, оба приблудные!

Рей осклабился и покачал головой: нет на этом свете справедливости, ему нужна Мерседес, а он ей нет, он нужен Мерсе, а она ему не нужна. Выигрывают здесь только сильные.

Нужно всегда иметь силу и взять желанное!

Рей обратился к Росе:

– Навести в монастыре Мерседес. Мне туда вход заказан, а вы с ней подруги, убеди ее отказаться от пострига.

Роса сочувствовала Мерседес, жалела она и Рея. Дела семьи Мальдонадо были ей небезразличны. Выбрав время, она поехала в монастырь.

Мерседес появилась в светлой солнечной приемной – худая, бледная, с огромными темными глазами, страдальчески светившимися на изможденном лице. Увидев ее худобу, Роса только руками всплеснула:

– Да можно ли так изводить себя, подружка! Рей изводится там, ты – здесь. Кому от этого польза? Выбирайся лучше отсюда, выходи замуж, рожай ребятишек и будь счастлива. От судьбы в монастырь не уйдешь. Не морочь Господу Богу голову, не твое призвание монашество!

Мерседес ласково улыбалась бескровными губами, слушая ее.

– Ты всегда заботилась обо мне, Роса, и я очень благодарна тебе за участие. Но душевный покой я обрету только вдали от мира и его сует!

Крупная высокая Роса нежно прижала к себе хрупкую, почти невесомую Мерседес.

– Да только ли в покое дело? И какой покой, когда бежишь от исполнения своего женского долга? – продолжала она убеждать подругу.

Мерседес ласково высвободилась из ее объятий. Вдруг на ее светлом платье Роса увидела алые пятна.

– Боже мой! Что это? — испуганно воскликнула она.

– Плоть ввела меня в грех и должна быть наказана, я ношу пояс с гвоздями, Роса, и боль мне сладостна. Я не хочу никакого счастья. Не зови меня обратно. Твои слова для меня мертвы! – твердо сказала Мерседес. – И никому не говори о моем поясе. Я сама себе выбрала эту кару.

Роса ушла в отчаянии и тут же бросилась к Рею.

– Ты должен всеми правдами и неправдами забрать ее из монастыря! От нее осталась тень, она вконец изведет себя, она истязает себя! Сделай что-нибудь!

Стиснув зубы, Рей отправился к Ферейре. Одна только мысль о нежной коже Мерседес, покрытой кровоточащими ранами, приводила его в неистовство.

Рей вошел. Глаза Ферейры вспыхнули непримиримой ненавистью. Но он молчал, выжидая, что скажет этот дьявол в человеческом облике, погубитель его дочери.

– Ты должен забрать свою дочь из монастыря, Ферейра, — начал без проволочек Рейнальдо. – Она истязает себя, она несчастна, и кончиться это может гибелью.

– В ее гибели будешь виноват ты, и только ты! Ты поверг ее в бездну отчаяния! При твоем образе жизни ты не имел права связывать себя с честной, благородной девушкой!

На лице Рея появилась привычная ухмылка.

– Ты и мой отец выбрали для меня такой образ жизни, безусым сосунком сунули вы меня в свои грязные дела, а из себя корчили почтенных людей! Вы исковеркали мою жизнь. В жертву своему благополучию вы принесли две жизни – мою и Мерседес.

Усмешка Рея напоминала теперь оскал злобного зверя.

– Ты всегда был диким зверенышем и грязь была тебе по вкусу! Моей дочери лучше умереть, чем оказаться рядом с тобой! – ответил жестко Ферейра.

Рей выполнил поручение отца: он узнал подноготную журналистики Альберто Эрнандеса. В юности тот участвовал в молодежном движении, потом связался с красными. Этого вполне достаточно, чтобы испортить ему репутацию, свалить его. Богатые не любят крикунов-коммунистов. Он достаточно себя скомпрометировал, чтобы не придавать веры его убеждениям, чтобы видеть в них только политическую игру претендующей на власть партии. Рей был доволен. Доволен был и дон Фернандо. Он поручил своему подручному Брунхильдо немедленно обзвонить самых видных представителей газет всех направлений и сообщить, что дон Фернандо Мальдонадо устраивает в своем ресторане пресс-конференцию и ответит на все интересующие их вопросы. Расходы за счет фирмы.