Собрание продолжалось, шумело, бурлило, но главное было сказано. Мальдонадо удовлетворенно потер руки: не зря он верил в свою удачу. Он тут же пригласил на ужин левых депутатов. Как он был прав, говоря струсившему Ускатеги, что никогда не нужно сдаваться самому, и судьба перейдет на твою сторону.

Альберто Эрнандес был раздавлен – предать справедливость, предать их всех! Лишить их честного имени, поставить под удар их жизни! Нет, такого не прощают!

– Когда ты успел продаться, Иуда?

Хулио молчал.

– Дверь моего дома отныне для тебя закрыта! Хулио промолчал и на этот раз.

– Где телефон? – отрывисто спросил он вместо ответа. – Хочу поговорить с Исамар.

Альберто взорвался: мерзавец, наворотил дел, втоптал всех в грязь, а сам только и думает, что о своих шашнях!

Один Гойо внимательно присматривался к Хулио: здесь крылась загадка, и ее нужно было разгадать. Хулио не из психпатов-истериков, и не из подлецов. Значит? Кстати, Исамар. Он сегодня ее еще не видел. Она с раннего утра ушла из дома. Но куда? В больнице ее не было…

Сакариас места себе не находил: с Исамар что-то случилось. Крупная глазастая мулатка успокаивала его: ничего удивительного, что никто не подходит к телефону. Исамар просто едет к нему в больницу. Сакариас согласно кивнул, но сердце подсказывало ему: нет, нет, с девочкой что-то неблагополучно.

Исамар по-прежнему с завязанными глазами, очнувшись, слезно молила ее отпустить или хотя бы объяснить, что с ней будет, что все это значит? В ответ она слышала мертвое молчание, она словно бы стала слепоглухонемой и, чтобы ни делала, не могла вырваться из черной бездны. Потом что-то переменилось, ее снова потащили вниз, потом повезли в машине и вдруг – свобода! Она была совсем недалеко от дома. В доме была Виолета.

– Как можно уходить, не предупреждая? – с упреком спросила она.

Исамар в нескольких словах описала, что с ней произошло и как ей было жутко страшно.

– Они наверняка ошиблись, – заключила она. – Приняли за кого-то другого, а когда убедились в ошибке, отпустили.

– Заяви сейчас же в полицию, – потребовала Виолета.

– Что ты! Крестный же с ума сойдет от беспокойства! Виолета, поклянись, что никому ничего не скажешь! Ну вот! А теперь я бегом в больницу!

Вокруг семьи Мальдонадо вновь сиял ореол невинности, добродетели ее светились еще ярче после того, как их пытались очернить клеветой. Все левые депутаты приняли приглашение дона Фернандо на ужин.

Фернандо, помня исступленное лицо Брихиды, предложил Рею оставить Хулио Сесара в покое, но Рей был неумолим.

– Он поднял на нас руку, папа, и сгниет в тюрьме! – жестко сказал он. – Я уже подал заявление в прокуратуру. Не сегодня-завтра его арестуют.

Фернандо только вздохнул: по существу, Рей действовал правильно. Но было слишком много привходящих обстоятельств, и они сейчас требовали большей мягкости в обращении.

Объяснить их Рею он не мог, а спорить с ним было бесполезно, и Фернандо благоразумно предоставил все течению времени, которое знает, как выровнять самые непреодолимые горы, самые бездонные пропасти.

Вечером семейство Мальдонадо с гостями, среди которых был и депутат Кольменарес, праздновало восстановление справедливости. Роса сияла, улыбался Фернандо, Элисенда, как всегда, томно, поводила глазами и вела светскую беседу; она не смирилась с существованием Росы, но предприняла кое-какие шаги и была ими очень довольна. Она радовалась тому, что все благополучно решилось с замужеством Каролины, так что и ей было что отпраздновать.

Рей оглядывал свое семейство с ухмылкой, он умел постоять за себя, умел воспользоваться словами вроде «правда» и «справедливость» и знал: безграничны возможности только у денег, и их должно быть как можно больше. Сейчас Рей задумал новое предприятие – он займется контрабандой золота и драгоценных камней. В копях и на приисках есть у него свои люди, переправлять контрабанду можно будет в консервных банках – семья Мальдонадо давно торгует рыбными консервами. Осталось организовать цепочку своих людей, которая объединит государственные структуры, таможню и так далее. Рей этим и занимался. Папочка, правда, противился какое-то время: не привык к такому товару, однако Рей сумел его переубедить. Так что Рей покончил с мелкой возней, с дурацкой доморощенной контрабандой, его дело сулит баснословные прибыли. Размышляя, он сидел, откинувшись на стуле, поглядывая на сидящих в зале, и вдруг похлопал по плечу Алехандро, указав подбородком в угол. Алехандро повернул голову и увидел: сидит Марта в вечернем платье, с тяжелыми серьгами, красавица Марта с Ферейрой за столиком. Вальяжный Лоренсо неотрывно глядел на нее масляными глазками, накрыл ее руку своей, а она наклоняется к нему с многообещающей улыбкой. Алехандро вскочил и направился к их столику.

– Можно тебя на минуточку, Марта?

– Что-то случилось, Алехандро? – спросила она, отойдя с ним в сторонку.

– Объясни, зачем ты так откровенно кокетничаешь с Ферейрой?

– Я – свободна и не обязана перед тобой отчитываться. – Марта глядела на него упрямо и вызывающе.

– Я не узнаю тебя, Марта! Чего ты добиваешься? Даже если мы поссорились, то не настолько же серьезно. И наша свадьба только отложена, – ласково и увещевающе говорил Алехандро.

– Позволь мне пройти, меня ждут, я сказала, что не намерена давать объяснений.

– Для меня это унизительно, Марта, разве ты не понимаешь? – Алехандро явно нервничал.

– Ты унижал меня своей Исамар-рыбачкой, ей и устраивай сцены ревности! – Марта независимо прошла мимо Алехандро с гордо поднятой головой.

Алехандро, помрачнев, вернулся к своему столу.

Невесело было и Эстефании. Она не пошла па праздник, осталась дома. Конечно, ей не хотелось, чтобы обвинение семье, к которой она теперь принадлежала, подтвердилось. Но и Хулио Сесару она доверяла: он не пошел бы на огульное обвинение. Она хотела знать истину.

Хулио Сесара арестовали па следующий день. Семья Мальдонадо обвиняла его в злонамеренной клевете и умышленном оскорблении. Ни одна черточка не дрогнула на красивом бледном лице Хулио Сесара. От преступников он другого и не ждал. Зато Брихида ждала совсем другого: обещал же Фернандо не отнимать у нее сына! И вот так он выполняет свои обещания! Брихида твердо решила открыть всю правду Рею. Такова была договоренность: раз нарушено одно условие, будет нарушено и другое. Дома Рея не оказалось, и об аресте она сообщила Эстефании, которая, услышав новость, побелела как мел и изменилась в лице.

Эстефания сама побежала к Рею, умоляя его вызволить Аройо из тюрьмы, она плакала, уговаривала, настаивала. Рей смотрел на нее с усмешкой:

– Бесполезно, сестричка, тебе лучше забыть об этом контрабандисте, он сгниет в тюрьме!

Рей не отказал себе в удовольствии заехать в тюрьму предварительного заключения и попросил свидания с подследственным.

Хулио требовал свидания с доктором Перальто из прокуратуры, когда к нему вошел ухмыляющийся Рей. Рей мигнул охраннику – выйди, мол, на минутку, а мы тут поговорим – и охранник послушно вышел.

– Где Исамар? – сразу спросил Хулио.

– Ты выполнил свою часть договора, я – свою. Мы с тобой люди слова. Но жизнь Исамар в твоих руках, стоит тебе вильнуть – и я ни за что не отвечаю, – Рей смотрел  заложив руки в карманы.

– Угрожать всю жизнь невозможно! Ты идешь по болоту, оно затянет тебя, убийца!

– Отсидишь годок за дачу, заведомо ложных показаний и вернешься к своей Исамар!

– Рожа бесстыжая! – Хулио, сжав кулаки, пошел на Рея.

– Все зависит от твоих показаний! – осклабившись, настаивал Рей.

– Катись, а то набью тебе морду, – процедил, бледнея от ненависти, Хулио Сесар.

А ты мне нравишься, парень, ни черта не боишься, только заводишься. Вот бы ты в моей команде развернулся! Но пока я тебе все сказал: распустишь язык, расхлебывать будет Исамар! Пока! – И Рей вышел из камеры.

Больше Хулио не просил о свидании с Гойо, оно ему было ни к чему.

Навестила его и Исамар.

– Хулио, – начала она, – я же с самого начала просила тебя ничего не затевать! Видишь, чем дело кончилось! – Исамар смотрела на него с состраданием и упреком. – Я же говорила: там было темно, и ты мог ошибиться!

Каково было Хулио слушать ее упреки и в ответ ни слова не возразить?! Это и есть муки адовы. Их сейчас и терпел Хулио Сесар, которого друзья сочли Иудой за то, что продался Мальдонадо, которого упрекала любимая женщина, и оценил по заслугам враг!

«Очевидец Хулио Сесар Аройо заявил сегодня в конгрессе, что выдвинутые им обвинения против семьи Мальдонадо были ложными. Мальдонадо освобождаются от ответственности за контрабанду и убийства, совершенные в Энсинаде» – сообщило радио на всю страну.

Долорес, пожилая мулатка, схватилась за сердце.

– Опять ушел от расплаты, висельник! Но мне лучше помолчать, не стоит ворошить прошлое. Мне с ними не справиться! Зря я к этому прокурору Перальте ходила!

Вот уже много лет Долорес работала в больнице. Недавно привезли к ним немолодую красивую сеньору, и привез ее сеньор архитектор Мальдонадо. Долорес сразу обратила внимание и на сеньору, и на ее фамилию. Ей даже мысленно не хотелось возвращаться в Энсинаду, откуда она убежала при весьма трагических обстоятельствах. Но, похоже, Господь Бог не хочет наказывать старика Мальдонадо, и значит, не ее это дело добиваться возмездия.

Однако если прошлое возвращается, на каждом шагу ты сталкиваешься с ним. Не прошло и нескольких дней, как Долорес повстречала на улице Брихиду. Как она, бедная, изменилась, как постарела, и с глазом у нее что-то сделалось. Впрочем, неудивительно, она рассказала, что сына ее посадили в тюрьму, что самой ей даже негде жить! Долорес предложила Брихиде поселиться у нее. Та была рада-радешенька, у нее сейчас каждая копейка на счету, все может понадобиться, чтобы выручить Хулио Сесара. Сейчас она собиралась пойти к Фернандо Мальдонадо. Пусть попробует ей отказать!

– Какие у тебя могут быть дела с Мальдонадо? – удивилась Долорес.

Брихида, потягивая из фляжки, рассказала ей про свою печальную молодость. Долорес только руками всплескивала:

– Страшный человек Мальдонадо! Страшный!

А Фернандо выговаривал Алехандро за поведение Марты в ресторане:

– Семья у нас добропорядочная, почтенная, и вдруг у тебя невеста так себя ведет! Как к нам станут относиться? Мне кажется, тебе нужна другая жена, хотя и мне Марта нравится как женщина, и я признаю, что она очень умная.

– Помолвку мы разорвали, и Марта может вести себя, как ей вздумается, папа, – вяло оборонялся Алехандро.

– То ли дело Исамар, – продолжал Фернандо, – она любит тебя и Кике, Кике тоже ее очень любит.

Алехандро встрепенулся: разговор принимал для него самый неожиданный поворот. Вечером то же самое ему повторил Гильермо:

– Ты влюблен в Исамар Медина, поэтому вы и ссоритесь!

Вот новость! Неужели чувство счастливой, легкой радости и есть любовь? Какое его охватывало волнение при виде Исамар! Алехандро считал любовью то, что он испытывал к Марте и к другим женщинам. А к Исамар? О ней только стоит подумать, и будто летишь в ослепительном сиянии. А если представить, что этот полет будет продолжаться вечно, то просто кружится голова.

Будто пелена спала с глаз Алехандро, он будто снял свои темные очки и увидел мир, полный ослепительного солнечного света, ярких цветов и птиц. Почему же он только заглядывал в этот сад? Почему никогда не хотел войти туда? Может, это и есть рай?..

Наутро он повез Кике записывать в школу, оставил его там, а сам, с улыбкой размышляя, побрел не спеша по улице. И вдруг – так бывает только во снах – увидел Исамар. Она стояла с какой-то женщиной и спокойно убеждала ее, что умеет прекрасно готовить и вполне может работать кухаркой. Женщина, с которой она разговаривала, записала ее телефон.

Алехандро стоял чуть поодаль и дожидался ее. Как заискрились льдистые глаза Исамар навстречу Алехандро! Почему же крестный его не любит, почему все время предостерегает ее? Но что поделаешь, если счастье Исамар – этот стройный смуглый человек с выразительными темными глазами, тонко очерченным ртом? Исамар смотрела и не могла наглядеться, и вдруг эти такие любимые губы произнесли:

– Я люблю тебя, Исамар!

Исамар решила, что ослышалась, что заснула и грезит во сне, или опять замечталась. Но на землю спешить не стала. А Алехандро, видя ее несказанное детское изумление, с нежностью улыбнулся. Он признался почти нечаянно и почувствовал: это правда, он любит эту чудесную, изумительную, изумленную девушку, и не сомневался, что она тоже любит его, любит доверчиво, бесхитростно, простодушно. Алехандро увлек ее под дерево, обнял, поцеловал, шепча:

– Я любил тебя, Исамар, только тебя, но я как будто спал и не догадывался об этом. Теперь мы поженимся и будем счастливы все трое: ты, Кике и я.

Исамар никогда не сомневалась в правдивости сказок, не усомнилась она и в этой. Разве она сама не знала, что в один прекрасный день Алехандро ей скажет: я люблю тебя, Исамар!

Исамар улыбнулась Алехандро и сказала:

– Вот только крестный!

– Знаю, но мы попробуем его переубедить… Ты поговори с ним, а к вечеру я тебе позвоню и даже загляну, если разрешишь.

И опять летела Исамар домой как на крыльях, влетела в пустую квартиру и удивилась – никого! Куда мог пойти Сакариас? Но была слишком занята своим счастьем, чтобы всерьез задуматься.

Потом нашла странную записку, почему-то от Марты. Сакариасу стало плохо, она вызвала «скорую помощь». Следом позвонила Лила, сказала, что Сакариас снова у них в больнице, у него второй инфаркт.

Исамар помчалась в больницу. Дорогой она винила во всем Марту и была недалека от истины.

Марта пришла к Сакариасу в уверенности, что он знает что-то о ее прошлом. Доверия эта странная девушка у Сакариаса не вызвала, он не пожелал с ней говорить о Торреальбе, и вдруг она сказала: я дочь Торреальбы и ищу сестру… вот тут… Марта поняла, что сейчас узнает что-то важное… Сакариас открыл рот, замер и стал ловить ртом воздух, ему сделалось плохо.

Теперь Марта молила Бога, чтобы Сакариас поскорее пришел в себя и они смогли бы закончить этот разговор.

Первым, кому сообщил об Исамар Алехандро, был Леонардо, потом дома он обрадовал новостью Кике.

– Мы с Исамар поженимся, – сказал он, и Кике обрадовано засмеялся.

Последнюю фразу Алехандро услышал Рей и яростно бросился его отговаривать: пустая необразованная девчонка! Какой она будет матерью для Кике?! Какой у нее будет дом? Да она одними своими манерами его опозорит! Если Алехандро хочется, пусть спит с ней вот так, как он, Рей, но жениться?

При последних словах Рея Алехандро стал холоден как лед и необычайно корректен:

– Попрошу на будущее избавить меня от советов и не упоминать имени моей невесты Исамар Медины. Ты изолгался, Рейнальдо, и один веришь собственной лжи. Я тебе не верю и женюсь на Исамар Медина.

– Но она – наш враг! Враг! – бесновался Рей.

– Твой, возможно, но не мой! – ответил Алехандро и ушел.

– Но мы с тобой братья, мы одна семья Мальдонадо, – процедил ему вслед Рей.

Марта чувствовала себя виноватой в болезни Сакариаса. Ей хотелось хоть чем-то помочь Исамар, и она поехала в больницу, собираясь оплатить лечение. Но как только Исамар увидела ее в больничном коридоре – гладко причесанную, строго и элегантно одетую, она, такая обычно сдержанная и уравновешенная, плача, начала кричать:

– Ты во всем виновата! Сказала ему какую-то гадость про меня! Довела его до болезни! Уходи! Уходи отсюда немедленно!

И Марта, самолюбивая, гордая Марта послушно ушла. А Исамар осталась сидеть. Она была в отчаянии, доктор сказал, что на этот раз больной почти безнадежен. Выглянула сестра и позвала Исамар к Сакариасу, он хотел с ней поговорить. Исамар ласково ему улыбнулась.

Сакариас дышал через аппарат, он заговорил, и глаза Исамар широко раскрылись. Вдруг так же широко раскрылись глаза Сакариаса, он замолчал и больше не шевелился. Все было кончено.

Старый чудак, мудрец, сказочник, кукольник оставил свою любимицу Исамар, не досказав своей тайны.

Исамар вышла в коридор, потрясенная случившимся и услышанным. Сколько она так просидела, она не знала. Пришел Гойо, утешал ее, уговаривал ехать домой. Здесь им в любом случае делать было нечего.

Дома Исамар сразу пошла в комнату крестного, смотрела на веселые мордашки, кукол, плакала и повторяла:

– Как же ты оставил меня, крестный? Как же я буду без тебя жить? Кто расскажет мне о гармонии Вселенной? Кто будет говорить о Боге и человеческом сердце? Ты  меня, оставил совсем одну. Как же так? Как же  крестный?

Когда Исамар, поплакав, немного успокоилась, Гойо позвал ее и сказал, что ее крестный Сакариас оставил ей свое состояние. Оно у него весьма значительное, это и земля, и счет в банке, так что теперь она стала богатой. Но оставил он его при одном условии: она не должна иметь ничего общего с семейством Мальдонадо.

– Но почему, крестный? Почему? – горестно вопрошала Исамар.

И все-таки она попросила Виолету позвонить Алехандро и передать, что Сакариаса больше нет на свете. Гойо был недоволен, но промолчал.

К телефону подошла Каролина, выслушала новость, пообещала передать и, мстительно улыбнувшись, положила трубку: еще чего не хватало! Не станет она ничего передавать Алехандро от Исамар.

Алехандро напрасно прождал звонка до позднего вечера, Исамар так и не позвонила.

Не дождалась и Исамар звонка от Алехандро.

А утром они с Гойо поехали в похоронное бюро, где все прощались с Сакариасом перед тем, как его повезут хоронить в Энсинаду.

Виолета, Ансельмо, Альберто – все пришли попрощаться с Сакариасом. Плакала Брихида, тайком прикладываясь к своей бутылочке. Исамар сидела как каменная. Она не могла, не могла смириться с утратой крестного. Одной ее боли сопутствовала другая: Алехандро ей так и не позвонил. Она подняла голову и увидела Марту с Самуэлем Агирре. Исамар, кроткую Исамар захлестнула ярость: как посмела прийти сюда эта злодейка? Для чего? Посмотреть на дело рук своих? Посмеяться? Она погубила Сакариаса! Она осиротила Исамар! Оставила ее на свете одну-одинешеньку! Не выдержав душераздирающих мыслей, Исамар подошла и ударила Марту по щеке.

Марта только молча посмотрела на нее большими карими глазами. Она даже не возмутилась.

– Не оскорбляйте ее,  –  попытался защитить дочь Агирре.

– А вы, пожалуйста, уведите ее! – ответила Исамар.

Вся Энсинада провожала Сакариаса на кладбище. Люди любили мудрого, незлобивого старика, потихоньку жившего в своем домишке, делавшего веселых кукол. Возвращаясь с кладбища, Исамар шла медленно, прощаясь со своим детством, юностью, со всем своим прошлым. У Гойо в кармане уже лежали билеты на самолет. Их с Гойо ждала Европа и, похоже, надолго. Гойо выполнял последнюю волю Сакариаса.

Полчаса спустя по той же тропинке шел Алехандро. Утром он приехал к Исамар, и сосед сказал ему, что они на похоронах. Пока он узнавал, в каком они бюро, где похороны, все уже свершилось, он нашел только свежую могилу, постоял, сняв шляпу, погрустил, что они так и не помирились с Сакариасом, который любил Исамар так же, как любит он, Алехандро!..

В офисе его ждала записка от Исамар: она успела передать ее перед отъездом в аэропорт. Она писала, что никогда не любила Алехандро, поняла, что это была не любовь, а каприз, желание отплатить за времена, когда он не обращал на нее внимания, и прощалась навсегда, уезжая в Европу.

Алехандро схватился за голову, кинулся в аэропорт, узнал, что четверть часа назад самолет на Рим улетел.

Тут же в аэропорту Алехандро отправился в бар. Все было так скоропалительно: счастье, горе, что он еще ничего так до конца и не понял. Он не понял, как могла Исамар вот так вдруг бросить его. «Не любовь, а каприз», – твердил он про себя. Он не верил наветам Рея, не верил сплетням Каролины, но не мог же он не поверить самой Исамар? «Каприз» – утверждала бумага, но сама Исамар, все ее существо, каждая ее жилочка, каждое биение ее сердца его не могли обмануть – в этом он мог поклясться. Он всё еще помнил их поцелуй. И после него – разлука, записка, немыслимая, непонятная жестокость. «Изъян во мне, – думал он, –  я не умею удерживать женщин. Что-то во мне их разочаровывает, и они уходят – одна, другая…» Он уже сидел в ресторане своего отца и пил одну, другую, третью рюмку и потом попросил еще бутылку виски. Ни смириться, ни понять, ни принять свершившегося он не мог. И глушил, глушил невыносимую, нестерпимую боль, которая требовала ответа: почему? «Почему?» – донимала она.

Исамар ждала до последней минуты хоть какой-то весточки, от Алехандро, и дождалась почти у самого трапа. Ей подали от него письмецо: «Мы из разных миров, писал он, – вместе нам было бы трудно. Я не нашел бы общего языка с твоим окружением, с твоими друзьями. Не обижайся, но свое счастье я все-таки попытаюсь найти с Мартой».

И уже не веселая кукла Сакариаса, а механическая кукла Исамар двинулась к самолету. Если на похоронах она была каменной наполовину, то теперь окаменела совсем. А иначе от немыслимой, непонятной жестокости она просто бы умерла!

А Каролина так лучезарно улыбалась, дожидаясь Леонардо у них с Алехандро в офисе.