На следующее утро, когда Кукольник и Брандт вместе завтракали в кафе неподалеку от магазина, Кукольник высказал капитану свою просьбу. Большинство столиков были пусты. Теперь никто, кроме злых колдунов и ведьм, не мог позволить себе ходить в кафе, а поэты и художники отложили свои перья и краски ради выживания. Хуже того, многие из них были арестованы за свои произведения.

– Вы хотите отправиться в гетто? – переспросил Брандт, когда Кукольник закончил излагать выдуманную им с Каролиной историю. – Что ж, это необычная просьба, но, думаю, получить разрешение будет не слишком трудно.

– Я был бы вам очень благодарен, – сказал Кукольник. – Мне действительно очень нужно получить этот домик.

Брандт усмехнулся. Это был не очень-то добрый смех, и Каролина на всякий случай спряталась поглубже в карман Кукольника.

– Вы относитесь к изготовлению игрушек гораздо серьезнее, чем я. Восхищен вашей преданностью делу.

Он взял лежащую рядом с чашкой серебряную ложечку и опустил ее в сахарницу.

Каролина подумала, что самое худшее в этом колдуне то, что желание быть рядом с Кукольником и его волшебством придает ему голодный, жадный вид. Она боялась, что со временем этот колдун станет настоящим злым колдуном из сказок и поглотит саму жизнь Кукольника. Количество сахара, которое немец положил в чашку Кукольника, наводило Каролину на мысль, что прежде он хочет хорошенько откормить ее друга.

– Так вы мне поможете? – спросил Кукольник.

– Да, – ответил Брандт. – Скажите, когда вы хотите туда пойти, и я это организую. В конце концов, мы ведь говорим всего лишь о кукольном доме.

* * *

После этого разговора Кукольник каждый день ходил на прогулку, надеясь увидеть на дороге рабочих и среди них – Джозефа. На четвертый день его усилия были вознаграждены. На этот раз он снял шляпу и дал ветру отнести ее к Джозефу.

– Мы придем за Реной, – сказал Кукольник, беря шляпу из рук друга, который выглядел обессиленным и постаревшим на двадцать лет. – И если вы сможете убедить своих друзей отдать мне детей, то пусть они приведут их в вашу квартиру во вторник вечером. Я смогу вывести из гетто как минимум двенадцать человек.

Джозеф еле заметно кивнул.

Но в его глазах засветилась надежда, и Каролина очень обрадовалась.

* * *

Как и планировалось, во вторник вечером Брандт явился к магазину в блестящей черной машине. Она была отполирована до блеска – наверное, он выбрал ее, чтобы произвести на Кукольника впечатление. Вряд ли он понимал, что никакая машина, пусть даже самая роскошная, не поможет изменить мнение Кукольника о нем. А Каролина подумала, что лучше бы они прошлись до гетто пешком или доехали на троллейбусе. По узким, запруженным людьми улицам автомобиль пробирался медленно, словно раненая лошадь.

– Спасибо еще раз за помощь, я вам очень благодарен, – сказал Кукольник.

– Я все же хотел бы, чтобы вы позволили мне вернуть вам домик, – сказал Брандт. – В гетто так грязно. Вам не следует видеть, как живут эти люди. Это унижает человеческое достоинство.

Каролина уперла руки в бока. Сегодня она надела розовое платье, чтобы оно принесло им удачу и любовь, но сейчас пожалела, что не выбрала более резкий цвет. Кого можно напугать в розовом платье?

– Вы не можете их винить – они не сами захотели покинуть свои дома и переселиться в гетто, – резко сказала она.

Кукольник мягко погладил ее по голове.

– Простите Каролину, она плохо переносит жару, становится раздражительной. А что касается домика – мне нужно лично переговорить с плотником, – сказал он Брандту. – Я заказал ему этот домик на продажу несколько месяцев назад и хочу убедиться, что он сделал все, как я просил.

– Понимаю, – сказал Брандт. – Вы не хотите зря платить деньги.

Автомобиль остановился у мрачных кладбищенских ворот гетто, и Брандт, а за ним Кукольник вышли на улицу.

Может быть, их план сработает.

Немецкие охранники, которые раньше только смеялись и прогоняли Кукольника, несмотря на все уговоры, теперь едва взглянули на документы, которые он предъявил. Он был гостем Брандта, поэтому внимательная проверка документов была не нужна, как и обыск, который они провели довольно вяло.

За мрачными воротами мир словно померк. Казалось, даже солнцу приказали не светить на гетто.

Группка мужчин и женщин пекла на открытом огне маленькие сморщенные картофелины – когда Брандт и Кукольник проходили мимо, они отошли от дороги и спрятали свой скудный обед в карманы. Каролина хорошо помнила, каково это – бояться за то немногое, что удалось добыть. И она видела то же выражение лица у многих кукол, которые пытались выжить под железным правлением крыс.

На обочине сидела стайка детей – они были худыми, как струны скрипки Джозефа, а их глаза смотрели куда-то вдаль безжизненно и пусто. Только у нескольких была обувь, остальные обвязали вокруг ног тряпки, чтобы защитить подошвы от жестких булыжников. Когда последний раз у них был горячий обед? Когда последний раз у них были силы играть и бегать?

Каролина тихонько поздоровалась с девочкой немного старше Рены, надеясь вызвать у нее улыбку. Но девочка не ахнула от удивления и не ответила ей, продолжая смотреть куда-то вдаль пустым взглядом.

– Дети выглядят такими голодными, – сказала Каролина. – Где их родители?

– Большинство из них сироты, – равнодушно ответил Брандт, ведя Кукольника по улицам. – Мы скоро отправим их отсюда. Все равно они помеха. Еврейский совет постоянно жалуется, что нет средств как следует о них заботиться. Хотя они все время на что-то жалуются. На жару, на воду, на санитарные условия… Они должны радоваться, что мы вообще позволили им остаться в Кракове.

Брандт жадно вглядывался в лицо Кукольника, и тот старался не показать, какую боль испытал, глядя на этих детей. И все же он не смог сдержаться.

– Они всего лишь дети, – сказал он. – Что плохого может произойти, если им помочь?

– Они не всегда будут детьми, – ответил Брандт. – Однажды они станут угрозой для Германии, как и все остальные евреи. С ними нужно разобраться. – Он не стал уточнять, каким образом.

Брандт достал из кармана блокнот и, раскрыв его, принялся просматривать страницы.

– Трэмелы… Трэмелы… Ага, вот мы и пришли. – Он остановился перед домом по правой стороне улицы, слегка наклоненным на одну сторону, будто ветер заставил его поклониться невидимому королю. – Ваш плотник живет на третьем этаже. Квартира 32 Б.

Каролина застонала. На третьем этаже? Она не подумала о том, как Кукольник донесет домик без посторонней помощи. Когда он последний раз поднимался с ним по лестнице, обстоятельства были более благоприятными, да и он сам был моложе.

– Спасибо, – сказал Кукольник.

– У вас есть двадцать минут, – сказал Брандт. – А потом придется уйти. Я и так делаю вам личное одолжение. Но даже вы должны следовать правилам.

Кукольник напрягся. Они с Каролиной знали, что не смогут долго пробыть в гетто, но как мог Брандт выделить им только двадцать минут?

– Думаю, мне нужно больше времени, чтобы переговорить с господином Трэмелом, – сказал Кукольник.

– Почему? Вы ведь идете, чтобы забрать у еврея кукольный дом, а не для того, чтобы изготовить его. – И Брандт засмеялся собственной шутке, заставив Каролину возненавидеть его еще больше.

– Я знаю, но… – начал Кукольник.

Брандт поднял руку.

– Если будете спорить, я подумаю, что вы вовсе мне не благодарны, – сказал он. – А я не люблю, когда мне лгут, герр Биркхольц.

Кукольник замолчал. Спор был окончен, и Брандт его выиграл.

Каролина боялась, что для совершения чуда мало двадцати минут. Но придется поторопиться.

Не оглядываясь на Брандта, ее друг вошел в дом и начал подниматься по ступеням. На лестнице они прошли мимо черноглазой женщины с красным от слез лицом. Она не подняла взгляд и не поздоровалась с Кукольником, задев его плечом. Ее мысли были далеко – наверное, они были заняты только тем, что заставило ее плакать.

Глядя вслед женщине, Каролина подумала, что в гетто все пронизано болью.

* * *

Трэмелы, которые когда-то жили в большой светлой квартире, где пахло цветами, которые Рена приносила из парка, теперь ютились в темных тесных комнатках вместе с четырьмя другими семьями. Единственным источником света было выходившее на улицу окошко; окно напротив, которое выходило в город, было заложено кирпичами. В квартире было только две кровати; остальные жильцы устраивали себе постели из нескольких лежащих у стены продавленных матрасов. Каролина заметила, что большие неуклюжие ноги Кукольника постоянно цепляются за чужие чемоданы и мебель.

На матрасах сидели несколько детей – у всех было одинаковое встревоженное выражение лица, и все они были одеты по-дорожному. Лишь двое улыбнулись Кукольнику, когда он вошел, – Рена и ее друг Давид.

– Господин Бжежик! Каролина!

Рена подпрыгнула и бросилась им навстречу через комнату, которая была такой маленькой, что долго бежать ей не пришлось. Она не была настолько худой, как дети на улице, но тоже потеряла в весе и утратила детскую округлость лица. А еще она выросла. Обнимая Кукольника, она доставала ему почти до плеча.

Сколько времени прошло с тех пор, как они последний раз видели Рену? Без малого полгода? Каролине больно было думать об этом.

– Здравствуй, Рена, – сказал Кукольник. – Она так выросла, правда? – Он сглотнул и посмотрел на Каролину, сдерживая слезы.

Каролине его усилия казались бесполезными. Но не ей было судить, ведь она не смогла бы заплакать, даже если бы и захотела.

– Мне нужно так много вам рассказать, – сказала Рена. – Я снова учусь в школе, хоть и немножко! Мы ходим к господину Меншеру, и он учит нас математике, истории и географии. А потом ему нужно уходить. Но это лучшее время дня!

И тут наконец она вынула из кармана Кукольника Каролину и прошептала ей на ухо так тихо, словно делилась самым большим секретом:

– Я скучала по тебе.

– Я тоже по тебе скучала, – сказала Каролина. Хотя у них с Кукольником и было много общего, все же он был взрослым, а быть любимой взрослым человеком – это совсем другое.

– Я не мог уговорить ее остаться дома, – сказал Кукольник, подмигивая Рене. – Ты же знаешь ее.

– Мыш такой же. Он терпеть не может, когда я оставляю его здесь! – Она засунула руку в карман поношенного платья и вынула игрушечного мышонка.

Мыш встал на задние лапки на ладони Рены и помахал Кукольнику. Он теперь выглядел как настоящий воин: на нем была военная форма, медные пуговицы которой тускло блестели в вечернем свете, а на боку его висели маленькие ножны.

– Сударь, – сказал Мыш, – какое удовольствие для меня снова сидеть вас.

– Ты теперь служишь в настоящей армии? – спросила Каролина, когда он посмотрел на нее.

– Эту форму дал мне Давид. Она принадлежала одному из его игрушечных солдатиков, – пояснил Мыш. Он вынул из ножен узкий серебряный меч и несколько раз рассек воздух, заставляя невидимых врагов разбегаться в разные стороны.

– Меч – это на самом деле иголка, – объяснила Рена. – И иногда мы ею шьем. Но когда она не нужна, то принадлежит Мышу. Он очень хорошо ею орудует.

Услышав, что пришел Кукольник, из соседней комнаты, приглаживая взъерошенные волосы, появился Джозеф. Он выглядел не таким измученным, как в прошлый раз, будто его неугомонное любопытство и оптимизм на этот раз взяли верх и укрепили его силы.

– Сирил… – сказал он и, не тратя времени на церемонные рукопожатия, подошел и крепко обнял Кукольника. Наверное, он хотел это сделать еще в прошлый раз, но это было невозможно. Теперь же он позволил себе это и дружески похлопал Кукольника по спине. – Как я рад видеть вас снова! Как вы живете? Как Каролина?

– С нами все в порядке, – сказал Кукольник. – Только хотелось бы, чтобы мы могли побыть с вами дольше.

– Сколько времени у вас есть? – спросил Джозеф.

– Двадцать минут, – сказал Кукольник. – Уже меньше.

Джозеф заметно огорчился, но тут же взял себя в руки – он знал с самого начала, что визит друга будет коротким.

– Что вам понадобится?

– У вас ведь есть старый кукольный дом Рены, правда? – спросила Каролина.

Конечно, этот вопрос звучал бы странно, если бы не она была автором всего плана. Поэтому Каролина не удивилась, когда Джозеф в замешательстве переспросил:

– Кукольный дом?

– Мне очень нужно забрать его с собой, – сказал Кукольник.

– Да, он еще у нас. Я хотел его продать, но ни у кого нет денег. С его помощью я помогал соседям проносить еду через дыры в стене гетто, чтобы нам было что есть.

– Разве это безопасно? – спросила Каролина.

– Нет, – тихо ответил Джозеф. – Но что нам оставалось делать? У нас не было другого способа прокормиться. – Не желая пугать Рену рассказами о своих опасных вылазках, он выпрямился и сказал: – Если вам нужен кукольный дом, я его принесу. Я верю вам.

И Каролина подумала, что это доверие более драгоценно, чем золотые часы или пригоршня алмазов. Джозеф передавал в руки Кукольнику не свою жизнь, а жизнь Рены. А что было для него важнее, чем дочь?

Дети, которые вначале вели себя робко и тихо, как кролики, теперь сгорали от любопытства, желая узнать, что приготовил им Кукольник. Джозеф и их родители вынуждены были рассказать, что они покидают гетто, и все они – за исключением самого младшего, мальчика не старше двух лет с копной кудрявых локонов, – без сомнения, понимали, какой опасностью грозит им побег.

– Я вас помню. Вы мастер игрушек с Главной площади, правда? – сказала девочка в яркой красной шапочке, когда Кукольник и Джозеф вышли в соседнюю комнату.

Каролина прищурилась при виде шапочки, подумав, что она делает ее хозяйку отличной мишенью для волков. Но больше всего ее поразили темные глаза девочки. Они были очень похожи на глаза женщины на лестнице, и вдруг Каролина поняла, почему та женщина так плакала. Она оставила у Трэмелов свою дочь, чтобы спасти ее и помочь ей найти новый дом.

– Да, это я, – ответил Кукольник.

– Господин Трэмел обещал нашим родителям, что вы отведете нас в безопасное место, – сказал Давид. Он гладил по голове маленькую девочку, свою сестру, как поняла Каролина, и, видя, как спокойно мальчик держится, она почувствовала гордость за него.

– Да, и я намерен помочь ему сдержать обещание, – ответил Кукольник. – Но если мы хотим это сделать, нужно спешить. Сначала я хочу узнать ваши имена.

Но никто из детей не спешил назваться. Для еврейского ребенка в Кракове сказать свое имя было опасно, и дети рано усвоили этот жестокий урок. Каролина сочувствовала им, но знала, как мало у них времени.

Давид отозвался первым:

– Я – Давид. А это моя сестра Данута. – Он усадил девочку себе на колени. Она застенчиво кивнула и снова засунула в рот палец.

Приободрившись, следующей назвала свое имя девочка, узнавшая Кукольника.

– Я – Роза, – сказала она, – а это моя двоюродная сестра Сара.

Она подтолкнула вперед светловолосую девочку с двумя идеально заплетенными, аккуратными косами. Сара слегка выпятила губки и сложила руки на груди в знак того, что решительно отказывается что-то говорить.

Один за другим дети назвали Кукольнику свои имена, сложив их к его ногам, словно сокровища. Это были Элиаз и Арон, Мишель и Рубин, Раска и Лея, Перла и Гилта. Последней назвалась Рена – хотя она, конечно, не нуждалась в представлении.

Когда все дети представились, в комнату вернулся Джозеф с кукольным домом в руках. Он поставил его на пол и замер в ожидании.

Кукольник повторял имена детей, едва слышно произнося их одно за другим, пока они не стали звучать для Каролины, как стихи.

Запомнив их, Кукольник закатал рукава рубашки. Он немного нервничал, и Каролина молилась, чтобы волшебство удалось ему и в этот раз.

– Вы покинете гетто в этом домике, а значит, вам придется стать очень маленькими и вести себя очень-очень тихо.

Джозеф приподнял бровь.

– Но как вам это удастся?

– Волшебники могут делать многие вещи, в том числе изменять форму людей так, чтобы они могли поместиться в кукольный дом, – сказала Каролина.

– Хорошо, – сказал Джозеф, кивнув в знак согласия. – Я вам верю.

Мыш спрыгнул с руки Рены на пол. Будучи обычной мышкой, он не смог бы совершить такой прыжок, ведь тогда он был более хрупким. Маленький солдат вынул меч и передал его Каролине, не желая тревожить детей оружием. Она взяла его, держа острым концом вниз.

– Постройтесь в линию, закройте глаза и стойте, пожалуйста, смирно, – произнес Мыш сдержанно, как их прежние школьные учителя. Он не подавал никаких признаков волнения, и дети тоже вели себя спокойно.

– Ты сможешь, – сказала Каролина Кукольнику, когда дети выстроились в ряд.

– Надеюсь, Господь мне поможет, – ответил он и закрыл глаза.

Каролина старалась не думать о том, что они теряют драгоценные секунды. Кукольник никогда не пробовал превращать столько живых существ сразу, но почему бы ему чуточку не поторопиться? В любой миг они могли услышать шаги Брандта на лестнице – и что тогда будет с Реной, Джозефом и остальными?

– Пожалуйста… – сказал Кукольник, когда детей осветили лучи солнца. – Пожалуйста…

Умолял ли он Бога дать ему силы или просил собственную силу не покинуть его? Каролина подумала, что, наверное, он молит и о том и о другом.

Свет становился все ярче и ярче, и наконец Каролине пришлось прищуриться. Что чувствовали дети, горя в лучах волшебства? Наверное, они что-то ощущали, но ни один из них не посмел открыть глаза.

Когда свет чуть погас, Каролина увидела, что тринадцать фигурок, стоящих на полу, больше не были детьми – это были маленькие деревянные куколки из соснового дерева, ниток и ткани. Но все же они были удивительно похожи на самих себя, когда были детьми. Кукольник и его волшебство отлично передали глубину глаз Рены, и ни одна прядь кос Сары не пропала во время превращения.

– Та-даа! – воскликнул Мыш. – Ты это сделал!

Кукольник, тяжело дыша, прислонился к дверному косяку. Его лоб покрылся по`том, и он вытер его рукавом.

– Слава Богу, получилось, – прошептал он.

Джозеф потерял дар речи. Он уставился сначала на дочь, затем на Кукольника. Рена сама заговорила с ним.

– Смотри, папа! – сказала она, разводя руки в стороны. – Я теперь как Каролина.

* * *

Джозеф двенадцать раз поцеловал Рену в деревянную щеку и двенадцать раз дал обещание найти ее.

– Даже если я буду старым, а кости мои – хрупкими, как мел, я все равно найду тебя. Даже если нас будет разделять океан, я все равно найду тебя, – сказал он.

Это было обещание, которое практически невозможно было сдержать, но Рена, махая отцу рукой на прощание, не выказала ни тени сомнения в его словах. Если Джозеф сказал, что придет за ней, значит, он будет стараться сдержать свое слово.

Когда Рена и Джозеф попрощались, Кукольник посадил всех кукол в домик. Они, как и Каролина, идеально подходили по размеру к мебели, но им понадобилось некоторое время, чтобы найти, где разместиться.

– Не старайтесь принимать какие-то позы, – посоветовала им Каролина. – А то у вас затекут руки и ноги, и тогда вам придется пошевелиться.

– Да, нужно, чтобы вы шевелились как можно меньше. Никто не должен знать, что вы живые.

Мыш забрался в домик и сел рядом с самым младшим мальчиком, Ароном. Он прижал плюшевую лапку к своей нитяной улыбке, а потом мягко положил ее на рот Арона. Когда он убрал лапку, малыш кивнул ему в ответ. Даже он понял необходимость молчания.

Рена последний раз улыбнулась отцу, и он посадил ее в гостиную кукольного домика. Она устроилась между Розой и Сарой, взяв их руки в свои.

– Даже если будет страшно, надо молчать, – напомнила она.

– Я не боюсь, – ответила Роза. Может, так оно и было, но Каролина заметила, что она не убрала руку из ладони Рены.

Когда Кукольник был готов, Джозеф открыл дверь квартиры и придержал ее ногой. Его ботинок, как и вся одежда, знавали лучшие времена.

– Позвольте помочь вам спуститься, – сказал он.

– Я справлюсь, – отказался Кукольник. – Чем меньше вы будете видеться с Брандтом, тем лучше.

– Если ты попытаешься спуститься сам, а домик упадет и разобьется, наш план провалится, – сказала Каролина. Одна она была не в домике и, как всегда, выглядывала из кармана Кукольника, прижимая к груди игрушечный меч.

Эти слова заставили Кукольника уступить. Он позволил Джозефу взяться за один край домика, а сам ухватился за другой, и они осторожно понесли домик вниз по винтовой лестнице. Каролина не находила себе места: они провели в квартире Джозефа больше четверти часа, и Брандт мог что-то заподозрить.

Увидев, что ее подозрения оправдались, Каролина чуть не пала духом. Брандт с серебряными часами в руках встретил Джозефа и Кукольника на середине лестницы.

– Прошло двадцать пять минут, – сказал он, когда они спускались неловкими шагами. – Я уже хотел подняться и проверить, не возникло ли у вас каких-нибудь проблем, герр Биркхольц.

Голубые глаза Брандта встретились с темными глазами Джозефа, и в их взаимной ненависти не было никаких сомнений. Такие люди, как Брандт, были причиной многих бед и страданий отца Рены.

– Простите, что я так задержался, – сказал Кукольник, стараясь ослабить напряжение. – Боюсь, моя нога не слишком хорошо справляется со ступеньками.

Брандт положил часы в карман. Тоном, ясно показывающим, какое неудобство причинили ему лишние пять минут, он сказал:

– Очень жаль. – А затем дернул головой в сторону Джозефа. – Отдайте дом герру Биркхольцу и идите. Вы здесь больше не нужны.

– Да, герр гауптштурмфюрер, – ответил Джозеф.

Каролина почувствовала, как в ее груди вспыхнул гнев. Как может Джозеф вести себя так, будто этот капитан черных колдунов лучше его?

Ответ на свой вопрос она получила довольно быстро: он не произнесет ни слова протеста – ради Рены.

Джозеф осторожно передал домик Кукольнику. Каролина знала, что тринадцать детей внутри, затаив дыхание, ждут, что их найдут… или что начнется новая жизнь.

Как только у Джозефа освободились руки, он отступил назад и отдал Брандту честь, как того требовали правила. Глядя на домик, он задержался еще на миг, а потом повернулся и зашагал вверх по ступеням.

Каролина вспомнила обещание, которое Джозеф дал Рене, и ее охватило ужасное чувство неизбежности.

* * *

– Я видел в вашем магазине мягкие игрушки, похожие на эту мышку, но одежда у этих кукол довольно потрепанная по сравнению с вашими обычными изделиями. Именно одежда, – с упреком заметил Брандт, когда менее чем через пять минут они с Кукольником покинули гетто. Он коснулся пальцем платья Сары.

– Это старые куклы, – ответил Кукольник. – Каролина поможет мне сшить им новые платья. Я уже не могу шить – мои руки огрубели.

– Кажется, она вам очень помогает, – сказал Брандт, не отрывая взгляда от кукол. Казалось, он что-то подозревал. Может быть, он ждал, что какая-нибудь из них моргнет или заговорит?

– Да, – подтвердила Каролина, стараясь отвлечь его.

Брандт что-то буркнул в ответ.

– Боюсь, у меня нет времени отвезти вас обратно в магазин, – сказал он Кукольнику. – Такие заторы на дорогах…

– Ничего, я доберусь, – сказал Кукольник. Он явно вздохнул с облегчением, что не придется и дальше скрывать от Брандта своих кукол-детей. – Я доеду на троллейбусе. Спасибо вам за помощь.

– Пожалуйста, – сказал Брандт. – Уверен, мы скоро увидимся.

Он коснулся козырька фуражки, указав на череп на ней, и Кукольник улыбнулся. Стараясь не слишком трясти домик, он повернул на Главную площадь. Но прежде чем Кукольник успел отойти, Брандт протянул руку и… вынул из его кармана Каролину.

Она попыталась закричать, но Брандт прижал к ее рту палец, и Каролине оставалось только молча смотреть, как Кукольник уходит все дальше и дальше от нее. Крыша домика, словно поплавок на волнах, подпрыгивала над головами людей, возвращавшихся домой после долгого рабочего дня.

– Ты, – сказал Брандт Каролине, когда Кукольник исчез из виду, – пойдешь со мной.