В месте без света, я начала исцеляться. Укутанная в защитное небытие, холод и боль больше не существовали, а проблемы и сроки были вещами из прошлого. Я приветствовала тьму, наслаждаясь ее броней, поскольку она защищала меня от внешнего мира. Медленно небольшие воспоминания вернулись, вспыхивая, сковывая мое тело до тех пор, пока я не задрожала. Я вспомнила интенсивные муки и взрыв тепла. Все же мой кокон тьмы задушил нависающий огонь, придерживая его пламя в страхе.

Мой мозг посылал сигналы о том, что тело ему не повиновалось. Я была беспомощна, мои руки, ноги, и даже мои веки были тяжелыми и неподвижными. Иногда какие-то голоса пронзали мой кокон и проникали сквозь тьму. Повторяясь, они становились знакомыми. Они хотели меня и, наконец, я захотела их.

- Сара, ты слышишь меня? - сильный, низкий голос звучал из тьмы.

- Продолжай говорить, Брат. Мы не уверены, что человек слышит, когда находится в бессознательном состоянии.

- Сара... - тепло обволокло мою руку, поднимаясь сбоку. - Я здесь. Это - Джейкоб. Я не оставлю тебя. Ты не оставишь меня. - Его голос дрогнул от волнения. - Вернись.

Сара... Сара... имя отозвалось эхом в моей голове.

Брат? Он говорит со мной? Я - Сара? Кто такой Джейкоб?

Очевидная эмоциональность в каждом слове его просьбы побудила меня ответить ему, облегчить его страдания, но я не могла. Мой разум и мое тело все еще были в разногласии.

Слои кокона, которые были моим убежищем теперь, поглощали мою волю. Больше не защищали — они душили и душили, приглушая мою способность говорить. Тепло руки Джейкоба и даже звук его голоса исчезли, когда я еще раз сдалась небытию.

Жизнь по капле царапалась и прорывалась в мой затемненный мир. Звуки постепенно возвращались, не только, чтобы показаться, но и задержаться, особенно один устойчивый голос, который звал много раз, повторяя имя Сара.

Имя срикошетило сквозь мое сознание, и я искала больше, чтобы вспомнить больше имен, больше лиц. Не было ни одного. У моего единственного воспоминания, самого маленького подобия узнавания, были пронизывающие голубые глаза. Я не могла вспомнить овал лица, но голубые глаза заполнили пустоту, когда голоса затихли и мой мир привык к устойчивому ритму механических звуковых сигналов. Я хотела близости этого пристального взгляда.

Со временем я становилась все более сильной, пока, наконец, не осознала полностью мир вокруг себя. Как будто щелкнули выключателем, и мое избитое тело внезапно проявилось. Я больше не плавала в небытии — теперь подо мной была кровать, и одеяло прикрывало мою грудь. Звуковые сигналы, которые были фоном моего бессознательного состояния, стали более четкими. Чистый, стерильный запах проник в застоявшийся воздух, мучительно заполняя мои легкие. Медленно выдохнув, я открыла глаза.

Адреналин проник в мою кровь, ускорив мое сердцебиение и чувство паники.

Я не вижу.

Подняв свою слишком тяжелую руку, я потянулась к глазам, и услышала голос. Голос, который прошел со мной сквозь тьму, расколол неподвижность с желанным звучанием.

- Сара? Ты, наконец, очнулась?

Искра воспоминания промелькнула в моем темном мире. Джейкоб. Я много раз слышала это имя в моем бессознательном состоянии. Вместо того, чтобы нащупать свои глаза, я потянулась в сторону осипшего голоса. При первом прикосновении я вздрогнула; даже кончики моих пальцев были нежнее. Попробовав еще раз, я прикоснулась к его заросшим щекам, и проследила сильную, очерченную линию его подбородка. С каждым прикосновением я пыталась представить то, что не могла увидеть, но холст моего разума остался чистым.

- Я здесь. Слава Богу, Сара. Я знал, что ты вернешься. Я знал, что ты не хотела покидать меня.

- Я-я… - будто ногтями по стеклу прозвучало следующее, когда я попробовала сформировать слова. - Н-не могу…

Бусинки пота усеяли мою кожу. Я закрыла потрескавшиеся губы, и захотела воды – у меня во рту была сухая пустыня.

- Нет, Сара, - он сделал выговор. - Не говори. У тебя была повреждена шея, что повлияло на твои голосовые связки. Просто послушай.

Я хотела сказать ему, что не вижу, но он был прав насчет шеи. Мое горло болело. Сжимая свою нижнюю губу между зубами, я ощутила ее покрытую коркой поверхность. Когда я коснулась шеи, кожа была чувствительной.

- Вот.

Холодная, влажная ткань коснулась моих губ.

Инстинктивно я высосала влагу из губки.

- Я должен узнать, можно ли тебе пить. Мы скоро это выясним.

Он убрал губку, но я хотела больше.

- П-пожалуйста, еще.

Прикосновение к моим губам приглушило большую часть моей просьбы.

- Сара… - его слова звучали медленнее. - Я сказал не разговаривать. Не заставляй меня повторять. - Он понизил голос до шепота и приблизил свои губы близко к моему уху. - Повиновение обязательно. Помни это.

Моя кожа покрылась мурашками от его упрека.

- Они скоро будут здесь, чтобы задать тебе вопросы. Не позорь меня.

Не позорить его? Мой пульс ускорился, пока я изо всех сил пыталась понять. Что, черт возьми, он говорил? Что-то не так.

- Мне сказали, - продолжал он, - что после всего, что с тобой произошло, ты еще легко отделалась.

Без слов я задала вопрос, который не могла озвучить. Подняв руку, я нашла мягкий материал, покрывающий мои глаза.

Независимо от того, что это было, я хотела убрать это; однако, прежде чем я попыталась это сделать, Джейкоб остановил мою руку.

- При аварии ты повредила глаза. Ударилась головой. Они говорят, что нерв, или что-то еще было повреждено - был взрыв. - Он убрал мою руку подальше от материи.

- Не прикасайся к повязкам. Они должны остаться на месте и позволить твоим глазам восстановиться.

Непроизвольная дрожь промчалась через меня, поскольку я вспомнила взрыв... и тепло... и боль. Понимая, что повязки были нужны, я кивнула в ответ на свое невысказанное понимание. Одновременно стон покинул мои губы, и боль бросилась в паническое бегство по телу. Простой кивок головы заставил мои виски пульсировать, заглушив слова Джейкоба, оставив только отвратительный внутренний гул, который отозвался эхом и скрутил мой пустой желудок.

Я скривила губы и медленно выдохнула в попытке успокоить подкатывающую тошноту. Так как тошнота и боль стали утихать, кровать подо мной неожиданно переместилась. Я оказалась в сидячем положении. Пытаясь скрыть боль причиненным движением, я прижала губы друг к другу, приказывая своим слезам оставаться за повязкой.

Кровать зафиксировали, оставив меня сидеть. У меня было так много вопросов. Если бы только мое горло не болело, и я могла говорить.

Джейкоб нежным касанием убрал выступившие слезы на моих щеках.

- Я собираюсь забрать тебя домой, Сара. Мы пройдем через это вместе.

Его мягкий тон, а также обещание, прорвались через мою внутреннюю суматоху, вызвав привязанность к мужчине, которого я не могла вспомнить. Когда я кивнула на его обещание, его теплые губы прикоснулись к моему лбу.

Облако кожи и мускуса окутывало меня своим ароматом. Я снова пыталась вспомнить его черты, но не нашла ни одного воспоминания. Закончились любые воспоминания, которые у меня были о Джейкобе или о моем прошлом. Он, очевидно, знал меня — не только знал меня, но и ожидал, что я знаю его, и буду ему доверять. Повиноваться ему.

Я не собака.

В одну минуту он отчитывал меня, как ребенка, а в другую предлагал доброту и поддержку. Его тон, когда он напомнил мне быть тихой, испугал меня, и все же мимолетный поцелуй в лоб оставил меня жаждущей. Колебаний маятника было слишком много и это было слишком новым. Я задержала дыхание и улыбнулась его доброте.

Тогда я услышала его удаляющиеся шаги, и моя паника вернулась.

Издалека он сказал:

- Сара, я скоро вернусь. Они должны знать, что ты, наконец, пришла в себя. Не говори ни с кем. - Со вздохом он добавил, - Мы не хотим повредить твои голосовые связки.

Они? Кто должен знать? Врачи и медсестры?

Очевидно, я была на больничной койке. Как только я услышала щелчок закрывающейся двери, то села и прислушалась к происходящему вокруг. Убедившись, что была действительно одна, я снова прикоснулась к мягкой повязке, которая надежно закрывала мои глаза. Исследуя пальцами повязку, я обнаружила, что та полностью окутывала всю окружность головы, а под мягким материалом были твердые купола, которые покрывали оба века.

Мои глаза могли уже быть излечены. Как кто-то еще мог знать, видела ли я? Поскольку желание удалить повязку усилилось, в моей голове прозвучало слово «повиновение», и я опустила руки. Джейкоб сказал, что мои голосовые связки и глаза были повреждены в результате несчастного случая. Когда я двигалась, боль говорила мне, что он был прав насчет аварии. У меня, вероятно, было больше повреждений, чем он сказал. Я начала анализировать: ребра болели больше всего, но боль в левой ноге была второй по силе. Исследуя под одеялом, я нашла край чего-то твердого, гипс.

Я вздохнула и позволила своей голове упасть на подушку. Всех этих открытий было слишком много. Все казалось незнакомым. Все казалось неправильным.

Мои потрескавшиеся губы, а также застоявшийся, сухой привкус во рту напомнили мне о влажной губке, которую Джейкоб предложил мне ранее. Прощупывая то, что я не могла видеть, я добралась до боковых перил кровати. Когда я ощупала пространство за ними, я поняла, что что-то было прикреплено к моей правой руке. Капельница? Кроме этого я нашла только воздух. Мои плечи резко опустились, и я спрятала внезапно похолодевшие руки под теплым одеялом, и потерла все еще воспаленные кончики пальцев.

Под одеялом на четвертом пальце моей левой руки я нашла кольцо. Хоть я и медленно поворачивала его, оно оставалось одинаково гладким. Я носила обручальное кольцо. Я была замужем. Как я могла быть замужем и не помнить? Я была женой Джейкоба?

Вопросы продолжали прибывать быстрее и неистовее, каждый без ответа, каждый более тревожный, чем предыдущий.

Пока я пыталась вспомнить, звук открывающейся двери вернул меня к настоящему. В комнате послышались шаги, гомон голосов большого количества людей. Хотя ни один из них не говорил непосредственно со мной, я, казалось, была темой разговора. Изо всех сил пытаясь понять продолжающиеся обсуждения, я прислушалась к низкому голосу Джейкоба. Наконец рев снизился до низкого ропота, и затем к тишине, поскольку ожидание заполнило комнату.

- Сара, - сказал Джейкоб, ломая напряжение.

С чувством облегчения я немного наклонила лицо к его знакомому голосу. Его теплое дыхание задело мою кожу.

- Комиссия, - продолжал он, - подтвердила, что ты еще не можешь говорить, но у них есть вопросы. Прямо сейчас они должны знать, что ты слышишь и понимаешь. Итак, - он взял мою руку - Я хочу, чтобы ты ответила, сжав мою руку.

Я пыталась зацепиться за что-то, но у меня не было ни малейшей зацепки. Кто или что это была за комиссия? Почему они решали, как за мной ухаживать? Неспособная высказать свои проблемы, я ждала, пока пальцы Джейкоба переплелись с моими.

- Когда вопрос задан, - Джейкоб направил, - сожми мою руку один раз, если «да» и дважды если «нет». Ты понимаешь?

Я сжала в ответ, игнорируя свои чувствительные кончики пальцев.

- Брат Тимоти здесь, чтобы задать тебе вопросы.

Брат? Он - мой брат? У меня есть брат?

Я ожидала увидеть своего доктора, или скорее ожидала, что он или она увидят меня. Мои мысли бегали. Брат Тимоти был, возможно, в составе комиссии. Поскольку ладонь Джейкоба напряглась, я ощутила, что он действительно волновался по поводу того, что могло произойти. Это должно быть ситуацией, о которой он думал, когда попросил меня не позорить его. Я хотела соответствовать, но мне также было жаль, что он не дал мне больше подсказок, больше фоновых знаний. С другой стороны, я не говорила. Не было никакого способа, которым он мог знать, что я ничего не помнила.

- Во-первых, - начал Джейкоб, - Комиссия хочет подтверждения, что ты помнишь меня, своего мужа. Ты действительно помнишь меня, не так ли?

Я колебалась, желая сжать его руку только один раз, дать ему что-то за его преданность и поддержку. В конце концов, я вспомнила его в недавних воспоминаниях - он был у моей кровати, в то время как я спала в темноте. Но я не могла лгать. Если... если он не был мужчиной с голубыми глазами. Я ухватилась за эту ниточку надежды. Если он был моим голубоглазым видением, то я действительно помнила его.

- Сара, оставайся с нами. Скажи всем, что помнишь меня.

Его просьба была полна эмоций, не только в голосе, но и перетекающих в волнах от его руки к моей.

В этом неизвестном мире он был моей константой. Со страхом я сжала пальцы один раз. Комната, казалось, задерживала свое коллективное дыхание, когда я обдумывала второе сжатие. Наконец, я расслабила свою ладонь.

Джейкоб вздохнул, наклонился ближе, и отодвинул в сторону мои волосы со лба. Все это ощущалось неправильным. Тем не менее, мне требовалось время, чтобы все осмыслить. В течение этого времени я не хотела бороться с темнотой в одиночку. Я черпала силу от его теплого дыхания и обожания.

Незнакомый голос прозвучал в непосредственной близости от моей кровати.

- Сестра Сара, я надеюсь, что вы признаете серьезность этой ситуации.

Почему они все говорили странно? Я не могла понять, почему он назвал меня сестрой, но по тому, как короткие волоски на затылке встали по стойке «смирно», я признала, что происходящее было серьезной ситуацией.

- Сара, - Джейкоб напомнил мне. - Брату Тимоти нужно, чтобы ты ответила.

Я сжала руку Джейкоба один раз, тем самым говоря, что я поняла.

- Она понимает, - сказал Джейкоб.

- Если бы ты могла говорить, - Брат Тимоти продолжал, - Я бы попросил полного отчета об инциденте. Я попросил бы, чтобы ты описала подробно свою роль и последствия. Так как ты не можешь говорить, мы начнем с вопросов. Как только у меня будут твои ответы, я возьму то, что посчитаю информативным и сообщу это остальным членам Комиссии. Мы решим, что должно быть передано Отцу Габриелю. Конечно, окончательное решение относительно этого нарушения будет приниматься с ним. Вы оба исполните решение Отца Габриеля.

У меня раскалывалась голова. Какой вердикт? Кто такой Отец Габриель? И «вы оба», он имеет в виду Джейкоба и меня? Что мы сделали?

Пульсация в висках вернулась, когда пальцы Джейкоба, расплелись с моими и обе его руки закрыли мою. Я снова попыталась вспомнить несчастный случай, но неполные воспоминания об острых зубах дракона и его пламенном дыхании создавали незаконченную мозаику.

Прежде чем память смогла восполнить пробелы, или я смогла ответить, Джейкоб, устно согласился со всем, что только что сказал Брат Тимоти.

- Сара, ты помнишь, почему села в грузовик Джейкоба в день инцидента?

Я не помнила о том, что села в грузовик. Если бы Джейкоб и я были женаты, то разве это не был бы и мой грузовик тоже? Я опустила подбородок к груди и сжала руку Джейкоба дважды.

- Она сказала да, Брат. Она помнит.

Мое лицо, обращенное к голосу Джейкоба, посылало боль, исходящую прямиком из головы. Я не ответила «да» - я сжала дважды, это был ответ, который означал «нет».

Брат Тимоти продолжал: - У тебя было разрешение своего мужа вести его грузовик?

- Я сказал вам, что она…

Брат Тимоти прервал Джейкоба.

- Мы здесь, чтобы получить ответы от Сестры Сары. Если вы не готовы ждать ответов вашей жены, мы можем сделать так, чтобы Лилит держала ее за руку. Сестра Сара, да или нет?

Теперь я поняла, почему Джейкоб накрыл мою руку своими двумя. Он собирался ответить на вопросы так, как выбрал сам, независимо от того, что говорила я. Я сжала дважды - нет - и ждала.

- Она сказала да, у нее было мое разрешение. То же самое я сказал и Комиссии.

Брат Тимоти продолжал свои вопросы, спрашивая, помнила ли я, куда собиралась, если знала, что то, что я сделала, выходило за пределы допустимого для меня.

Допустимого для меня?

Мое сердце гремело в груди с каждым вопросом и каждым ответом, который Джейкоб давал от моего имени. В скором времени я узнала подробности о несчастном случае, который не могла вспомнить. Очевидно, я использовала грузовик Джейкоба для того, чтобы забрать товары, в которых он нуждался. Так как я следовала инструкциям своего мужа, я не знала, что вождение в одиночестве вне коммуны было запрещено.

- Ты помнишь, кто был виноват в этой аварии?

Комната ждала моего ответа. Не имело значения, что я не знала, кто был ответственен, или ничего не помнила про несчастный случай; мой ответ мало бы что изменил. Поскольку тишина росла, от волнения я вжалась в матрас. Моя нога и ребра болели, и даже глотание приносило боль. Я сжала руку Джейкоба дважды.

- Да, Брат, она помнит.

Поскольку при этом ответе бормотание голосов возобновилось, меня пронзил холод, тогда как температура комнаты, казалось, повысилась. Я хотела кричать. Пот, бисеринками стекал по моей груди. Ладонь Джейкоба напряглась, и я вздрогнула, поскольку кто-то коснулся моей шеи.

Голос Брата Тимоти прозвучал выше шума.

- Сестра Сара, твое текущее физическое страдание - признак исправления, которого ты заслуживаешь за свои действия. Бог учил нас, говоря, «Я накажу мир за его зло и грешников за их грехи». Бог не наказывает праведников. Поэтому твое страдание – доказательство твоего злого умысла.

- Брат, - ответил Джейкоб, моя рука была все еще в его ладони. - Она просто почтительно указала, что ее намерение не было злым. Она сделала то, что я попросил. Ее цель была в том, чтобы повиноваться мужу. Это я не учел гололед на дороге и ее небольшой водительский стаж прежде, чем отправить ее выполнить мое поручение”.

- Когда Сара будет в состоянии говорить, вы оба предстанете перед Комиссией. Это произойдет до того, как Отец Габриель примет решение о том, завершено ли исправление.

- Как ее муж, я беру на себя ответственность за ее действия. Я гарантирую, что моя жена преднамеренно не нарушала законы «Света». Если бы она это сделала, я бы принял решение о ее исправлении сам.

Я опустила голову на подушку, неспособная постигнуть дискуссию вокруг меня. Почему это происходит? Почему они обсуждают меня без меня?

Немая, с закрытыми глазами и моей рукой, спрятанной в ладонях Джейкоба, никто кроме моего мужа не заметил отсутствия моего участия. Я все еще была в сознании, когда он продолжал передавать мои несуществующие ответы, оставляя меня сторонним наблюдателем в своей истории, неспособной влиять на ее результат.

Возможно, это все было ненастоящим, возможно, это был дурной сон, который скоро исчезнет. Мой живот скрутило, пока продолжался их обмен мнениями о моем неповиновении и исправлении. Каждый раз, когда Брат Тимоти осуждал, Джейкоб напоминал ему, что моя вина еще не доказана. Это было, как если бы вдруг меня судили в моей больничной палате, а не в суде, действующим по нормам общего права.

Только, когда я услышала слово изгнание, их разговор снова отметился в сознании. Все, что было сказано после, было словами прощания. Бормотание и шепот различимое среди звуков шагов, наконец, сменились тишиной. И только, когда захлопнулась дверь, я смогла выдохнуть.

Поворачиваясь к моему мужу, я ожидала объяснений. Ничего. Я собиралась забрать ладонь, когда почувствовала, как потянули мою правую руку, и заговорила женщина.

- Брат Джейкоб, доктор Ньютон хотел бы осмотреть Сестру Сару. Сейчас.

Так много братьев и сестер. И все незнакомые.

- Вы дадите ей обезболивающее? - спросил Джейкоб.

- После осмотра доктора. Он хотел бы, чтобы она была в сознании.

- Передайте ему, что ему придется подождать до утра. У нее было достаточно переживаний за первый день. Принесите препараты, что-то, чтобы помогло ей уснуть.

Я сжала губы в знак протеста. Но этого никто не заметил. Они делали это снова. Обсуждали меня, в моем же присутствии. Почему никому больше не кажется это неприличным?

- Мне очень жаль, - сказала женщина, которая по моим предположениям была медсестрой. - Комиссия не одобрила ее потребление жидкостей. Отказ от питательных веществ - утвержденный указ.

Ладонь Джейкоба напряглась.

- Я вполне осведомлен об утвержденных указах Комиссии.

- Мне очень жаль, Брат. Я не хотела....

- Прошло уже больше недели. Ей нужно больше, чем то, что она получает от этой иглы.

- Я полагаю, они обсудят это утром, после того как Брат Тимоти увидел и поговорил с нею. Они пересмотрят свое решение завтра. Я не могу идти против…

Джейкоб вздохнул, его хватка оставалась напряженной.

- Я понимаю, - признал он. - Тогда принесите мне лёд в кубиках. Если мы поторопимся, и он не начнет таять, то лёд будет твердыми частицами, а не жидкостью. И это не нарушит указ Комиссии.

- Брат?

- Принесите мне лёд.