Вылезая из окна ночью, я в очередной раз отметила, что покои нам с Элиной достались очень удобные. Солгав ей по поводу того, что происходило на встрече с принцем, и половину вечера усердно посвятив чисто женскому занятию — вышиванию, я ждала, когда компаньонка уснет, а затем, бесшумно растворила створку окна. Что ж, когда-то я уже проделывала подобное.

Куст шиповника был ожидаем. По периметру сада горели фонари, отбрасывая пятна желтоватого света, которые я старалась обходить стороной. Королевские гвардейцы, дежурившие у стен дворца, встретились на моем пути дважды, и оба раза я лихо прыгала за какой-нибудь куст, стараясь срастись с землей. Добравшись до нужных окон, я затаилась, лежа за кочкой, и наблюдая за стражей.

— Так-так-так, леди Джина, — хрипло, самоуверенно, с глубокими волнующими интонациями.

О, святые небеса, пусть это будет не Берингер. Кто угодно, только не он.

Я лежала, не шевелясь, надеясь, что наваждение уйдет.

— Кого вы там высматриваете?

Мне все это кажется… просто дурной сон.

— Я, конечно, получаю несомненное удовольствие, видя вас у своих ног, но все же… — почти смеясь.

Скрипнув зубами, я повернулась, заметив Райта, наслаждающегося не только моим видом, но и крепкой сигарой. Он прислонился плечом к дереву, стоя во мраке и сверкая безумными темными глазами.

— Вам это доставляет удовольствие? — выпалила я, приподнимаясь и садясь на траву.

— О, еще какое.

— Но я знаю, что порадует вас больше, чем это представление, — прошептала, отряхивая платье.

— Мм… — Берингер рывком оторвался от дерева и сделал несколько шагов мне навстречу, выходя под свет полной луны. Рука с сигарой оказалась у его порочных насмешливых губ, которые тот час зашевелились: — Удиви меня, девочка.

Я указала в сторону дворца.

— Это ваши окна? Там, напротив?

— Допустим. И?

Хотелось взвыть от досады, но я лишь сделала несколько глубоких вдохов.

— Вас порадует, если вы узнаете, что я шла именно к вам?

— Я буду на седьмом небе от счастья, — усмехнулся он, делая глубокую затяжку. Огонек сигары вспыхнул красной точкой.

— Берингер, тогда вам повезло вдвойне, ибо это еще не все.

— Дааа? — спросил он с хорошо разыгранным удивлением. — И что же тебе понадобилось от меня среди ночи?

— Что-то очень важное, о чем я меньше всего хочу говорить именно здесь.

Райт некоторое время молчал. Не знаю, о чем он думал, но прерывать его не хотелось.

— Джина, ты хочешь попасть ко мне в спальню? — как-то совсем тихо и хрипло поинтересовался мужчина.

— Именно так. Вас это смущает?

— Нисколько, если бы ни одна формальность. Я женат.

— От вас я слышу это уже дважды. Впрочем, примите мои поздравления с этим долговечным браком, милорд. В вашей спальне мне действительно кое-что нужно, но не то, о чем вы подумали.

— А вот это интересно, — отозвался Райт, выбрасывая искрящийся окурок. — И что же это «кое-что»?

Темнота, которая прятала меня от его пытливого взгляда, придавала уверенности.

— Уединение. Нам нужно поговорить.

— Поэтому ты вышла из своей комнаты не совсем традиционным способом? Мне доложили, что ты буквально вывалилась, рухнув в куст шиповника, милая.

— Надеюсь, ваши шпионы умеют хранить тайны, потому что никто не должен знать, что я пошла именно к вам.

— Опять боишься за репутацию?

— К черту репутацию, теперь на кону кое-что гораздо важнее — моя жизнь.

Я говорила с такой убежденностью, что Берингер, кажется, поверил. Он подошел, подал мне руку. Я уцепилась за его пальцы, и Райт поднял меня на ноги, с интересом разглядывая.

— По крайней меры, ты не в сорочке.

— По-вашему, я непроходимая дура? — судя по его реакции, по широкой хищной улыбке, он собирался сказать «да». — Молчите, пока вы все не испортили.

— Будешь мне приказывать?

Если бы я могла…

Услышав за спиной шаги, я резко толкнула Берингера в грудь, и мы вместе скрылись в густой темноте под нависшей над землей кроной дерева. Пожалуй, Райт не ожидал этого, а, быть может, ожидал, но не сопротивлялся, с нездоровым любопытством выслушивая мои объяснения:

— Простите, но нас никто не должен увидеть.

Когда советник хотел ответить, я закрыла его рот ладонью, прислушиваясь. Гвардейцы шли по аллейке в опасной близости от того места, где мы спрятались.

— Умоляю, помолчите…

И он стих — святые небеса! — он послушался. Его руки приподнялись вверх и опустились. Кажется, он растерялся. Грозный, мрачный, всесильный Райт не знает, как реагировать на мое поведение!

Когда опасность миновала, я медленно убрала руку от его горячих губ, вдруг осознав всю чудовищность происходящего.

— Мне нужна ваша помощь, — сказала я, пытаясь заключить в эти несколько слов всю суть проблемы.

— Не сомневаюсь, — произнес мужчина. — Не думаю, что ты вылезла в окно ради чего-то другого.

Это прозвучало как-то оскорбительно, но я решила пропустить колкость мимо ушей.

— Как я могу попасть в вашу спальню?

— Не уверен, что даже при моем железном терпении, это хорошая идея.

Его голос изменился — в нем появилось множество неясных полутонов, глубоких, вкрадчивых, дразнящих.

— Но мне нужно с вами поговорить. Это очень важно, и это спасет жизнь нам обоим.

— Заинтригован, — усмехнулся Райт, — но у меня есть сомнения, что в моей спальне ты будешь в безопасности, Джина.

— У вас там что… злая собака? — выпалила я, не понимая причину отказа.

Да, я действительно не понимала. Мне было всего семнадцать. Откуда мне знать, что опасность может грозить от самого Райта, жившего отшельником с тех самых пор, как он изгнал супругу.

Несмотря на мою наивность, Берингер не стал издеваться.

— Хорошо, Джина, раз ты так настаиваешь. Но говорить мы будем там, где нет кровати. Пойдет?

— Где угодно, только с вами.

Он снова молчал, а я сходила с ума, не зная, какая именно мысль посетила его голову.

— Пойдем, — мужчина схватил меня за руку и потянул за собой.

Шел он быстро, а я бежала следом. Но мне, наконец, было не страшно. Абсолютное спокойствие. Я уцепилась за его ладонь обеими руками — какие сильные и крепкие у него пальцы…

— Джина, шевелись! — … и какой грубый несносный характер.

Мы оказались у железной решетки, за которой таился вход во дворец. Покуда нас не увидели, Райт торопливо извлек ключи.

— Никогда бы не подумал, что буду бегать от своих же стражников, — недовольно пробубнил он, открывая решетку, — одного моего слова хватит, чтобы они выполнили любой приказ и, если надо, потеряли память.

Мы стали петлять по катакомбам, пока не оказались в крыле, отведенном прислуге.

— Этим путем господа часто водят своих любовниц, поэтому на нас никто не обратит внимания, — проговорил Берингер.

Мы шли совершенно спокойно по мрачным коридорам, а затем и по извилистой лестнице, пока не достигли покоев Райта. У самой двери, мужчина отпустил мою руку.

— Вы же сказали, что мы не пойдем в вашу комнату, — прошептала я, наблюдая, как он шарит по карманам в поисках нужных ключей.

— Я сказал, что мы не пойдем в спальню, Джина, но ничего не говорил о рабочем кабинете, — и добавил так, чтобы я не услышала: — Хотя не вижу принципиальной разницы.

Опасность могла исходить не только от кровати, но и от стола, за которым Райт работал, и даже от стены…

Нас встретил камердинер со свечой в руке и с недоумением взглянул на меня, затем беспристрастно осведомился у Райта:

— Я могу быть свободен, милорд?

— Будь любезен.

Берингер грубовато втянул меня в кабинет и закрыл дверь. Некоторое время он сыпал проклятиями, зажигая свет.

— Вам чем-нибудь помочь?

— Сядь и помолчи, — последовал топорный ответ.

Когда все было готово: свечи и лампы зажжены, я сидела на стуле, Берингер нервно извлек сигару и закурил, расслабленно выдыхая. Мужчина опустился на краешек стола и впервые за то время, что мы были в кабинете — на его чертовой территории! — взглянул на меня.

— Ну что ж, Джина, рассказывай. И желательно быстрее.

Ему неприятно мое присутствие — очевидно. Он и пяти минут не может провести со мной наедине.

— Вы могли бы не курить в моем присутствии? — не знаю, право, когда обрела сверхчеловеческую смелость.

К моему изумлению, у Райта еще сохранились представления об этикете. Он затушил сигару, сложил на груди руки и выжидающе изогнул бровь.

— Мы, конечно, можем сидеть здесь до утра, Джина, — проговорил мужчина, — но у меня были планы на эту ночь.

— Свидание?

Он усмехнулся.

— Не заставляй меня повторять в третий раз, какой я хороший муж. Я говорил о сне. Но раз мы никак не можем перейти к делу, — Райт прошагал к шкафу, достал два бокала и бутылку вина, — предлагаю выпить.

— Благодарю, но я еще не в таком отчаянии, чтобы пить вместе с вами.

Думаю, мои слова его оскорбили. Советник обернулся, пронзая меня рассерженным взглядом, и я сдалась:

— Если только один бокал.

* * *

Райт не отводил от нее взгляда — девчонка, которая даже не осознает, насколько она притягательна. И насколько ненавистна сама мысль, что он не может держать себя в руках.

Еще один глоток вина… Мужчина покосился на портсигар, стиснув зубы.

— Я теряю терпение, Джина…

И это было правдой. Он стремительно терял силы к сопротивлению.

— Сколько ваша жена провела в монастыре?

Райт обескуражен. Ошеломлен.

— Какого черта ты решила, что я буду разговаривать с тобой о Стелле?

Действительно, какого черта? Может, все дело в вине?

Девчонка ерзает на стуле, теребя рукав платья. Трогательная, маленькая, но настойчивая до безумия.

— Вы можете просто ответить на вопрос? Это не так сложно. Я же не спрашиваю…

— Джина, — прорычал он предостерегающе, — давай по существу, а? Я не готов терпеть тебя здесь до утра.

Пожалуй, это было доходчиво. Однако леди из Хоупса смотрит упрямо. Вот дьявол!

— Три года, — выпалил он, — она там три года, ясно?

— Да…

— И? Что еще хочешь узнать?

— И долго еще пробудет?

— Боже, — тяжелый вдох, — ты с ума сошла? Какого, мать твою, ты устроила мне допрос?

Она вжалась в спинку стула, и Берингер понял, что кричит. Кричит на женщину. Он никогда не позволял себе крик, считая намного разумней обстоятельный разговор. Даже на Стеллу он никогда не повышал голос, учитывая ее предательство.

— Я буду весьма благодарна, — вдруг проговорила Джина, внимательно наблюдая за мужчиной, — если узнаю, с кем именно вы ее застали. И учтите: не смейте на меня кричать. Я спрашиваю не из-за праздного любопытства.

Это было в разы лучше холодного душа. Семнадцатилетняя девчонка только что уделала взрослого мужчину. Берингер нервно потянулся к портсигару.

— Помолчи, Джина, — прорычал он, — хотя бы секунду.

— Вы ее любили?

— Черт… — он быстро закурил, сделал несколько глубоких затяжек. — Это тоже не из-за праздного любопытства?

Кровь бурлит в венах, заставляя Райта искренне презирать нахалку, но, тем не менее, эта девица необходима ему. Именно сейчас. Рядом. В опасной близости.

— Какое отношение имеет моя личная жизнь к твоим проблемам? — придал он голосу призрачного спокойствия.

— Эдмунд хочет, чтобы… — начала она довольно резко, но осеклась.

И так всегда.

— Говори, Джина, я уже на взводе.

— Он хочет, чтобы я… чтобы вы… мы…

Она жует слова, не поднимая головы. А его бесят все эти «мы, вы, я», которые она произносит своим маленьким аккуратным и безумно чувственным ртом.

— Что бы что, Джина?

— Чтобы вы в меня… то есть я вас в себя…

Господи, это выше его сил. Он затушил сигару, направляясь к остроумной девчонке, которая игрой слов довела его до крайнего бешенства. Сев напротив нее на корточки и заставив бедняжку трижды измениться в лице, он выпалил:

— Послушай меня внимательно, девочка, я, наверно, совершенно не похож на тех галантных, добродушных мальчиков, с которыми ты имела дело в своей деревенской глуши. И я не намерен терпеть тебя дольше, чем потребуется, чтобы договорить чертово предложение до конца.

— Выставите меня за дверь? — спросила она, нахмурившись.

А смог бы он?

— Так ты скажешь, наконец, зачем пришла или будешь задавать глупые вопросы и дальше?

— Прежде, чем вы продолжите вести себя, как самый последний мерзавец на свете, позвольте последний глупый вопрос, после чего я любезно откланяюсь, оставив вас в одиночестве, лорд Берингер, — выпалила она, — так вот, мой вопрос…

Он положил руки на подлокотники ее кресла, и девчонка затихла, напряглась, пугливо глядя в глаза мужчины.

— Вы можете не вторгаться в мое личное пространство? — пискнула она.

— Это и есть твой последний глупый вопрос?

— Нет, я… нет.

— Люди, которые называли меня мерзавцем, жили относительно недолго, Джина.

— Это меня не касается.

— Прими это к сведению.

— Отойдите от меня, — она сделала слабую и неуверенную попытку возмутиться.

— А если нет? — усмехнулся он. — Что будешь делать? Мы уже битый час пытаемся понять, что тебе от меня нужно, и я начинаю подозревать, что пришла ты не для того, чтобы разговаривать.

— Эдмунд сделал мне предложение! — она буквально задохнулась, говоря эту необъяснимую фразу. — Он требует, чтобы я влюбила вас в себя. Теперь вам понятно, зачем я пришла?

Райт резко поднялся, глядя на наивную соблазнительницу сверху вниз.

— Ты уверена, что поняла все правильно? — с сомнением спросил он.

— Вы считаете, фразу: «Вы станете королевой Хегея», можно истолковать как-то по-другому?

— Может ты подумала, что он сказал именно это?

— Я не подумала, он так и сказал. И что другое, скажите на милость, могла означать эта фраза?

— Что он хочет с тобой переспать, допустим, — отозвался Берингер, — это тебе в голову не приходило?

Она смертельно покраснела, но глаз не отвела.

— Нет. Он хочет на мне жениться. Но делает это не потому что ему нравлюсь я, а потому что ему жутко не нравитесь вы.

— Поверь, наши отношения с принцем — это моя проблема. Единственное, что мне до сих пор непонятно: зачем ты пришла? Похвастаться?

Она медленно поднялась, сжимая кулаки в немой ярости.

— Лорд Берингер, не путайте меня со своей драгоценной супругой. Я, на самом-то деле, не в восторге от этого брака.

— Тогда у вас, — предостерегающе прохрипел он, — гораздо больше общего, чем я думал: она тоже не в восторге от своего брака.

Девчонка втянула воздух в немом порыве бессилия. Губы у нее дрожали, но она вся горела от ярости. Она сделала шаг в сторону, но мужская сильная рука схватила ее за предплечье.

— Какая нормальная женщина не захочет стать королевой? — спрашивая, Берингер внимательно глядел в ее лицо. — Иметь все? А, Джина?

— Может дело в том, — все еще трепеща от ярости, процедила та, — что я не нормальная женщина? Я не хочу быть игрушкой в вашей с ним войне из-за другой женщины. Какие вам нужны доказательства в искренности моих слов? Я бы не пришла к вам, человеку, который меня презирает, и не молила бы вас помочь, если бы у меня был другой выход! Вы единственный…

Его пальцы разжались, скользнули вверх к ее губам, ласково погладили.

Она онемела, нет, даже больше — судорожно вдохнула, хлопая ресницами.

— Нам нужно многое обсудить, Джина, если ты готова играть во взрослые игры, — костяшки его пальцев заскользили по линии ее подбородка, — пути назад уже не будет. Хочешь этого?

— Сильнее всего на свете.

— Тогда начнем.

* * *

До последнего момента я не верила, что советник передумает. Несколько раз я даже мечтала о том, как ударю его по лицу, хлопну дверью и уйду с гордо поднятой головой. Однако все вдруг переменилось. Напряженность, нервозность Райта быстро уступили сосредоточенности и здравому смыслу. Лорд-начальник снова обрел способность рассуждать вне эмоций. Хотя о том, каких усилий ему это стоило, я могла лишь догадываться.

— Эдмунд хочет, чтобы я потерял голову? — переспросил Райт, когда я подробно пересказала ему беседу с принцем.

— Да. Вы сможете изобразить нечто подобное?

Он странно усмехнулся.

— Поверь, это будет несложно.

— Нам придется проводить много времени вместе.

— Я переживу.

— Возможно, принц захочет доказательств вашей страсти, — предположила я.

— Каких? Спрыгнуть с моста?

— Подарки, знаки внимания и прочая ерунда.

— Хочешь, чтобы я дарил тебе подарки? — ему эта затея явно не нравилась.

— Это нужно мне меньше всего, но было бы странно, если бы вы этого не делали, — ввернула я аргумент, — но если вы считаете, что вам хватит таланта изображать из себя влюбленного и без подарков, я не против.

— Отлично.

— И самое главное, вы должны быстро охладеть ко мне потом. Эдмунд поймет, что наш брак не даст ему никаких преимуществ и расторгнет помолвку.

Берингер сложил на груди руки, опустил голову и тихо, но очень оскорбительно, рассмеялся.

— Как замечательно у тебя все получается, — вымолвил он, — не думаешь, что все может быть не так просто?

— Увидим, — бросила я беспечно. — Главное, мы оба заинтересованы в том, чтобы я вернулась в Хоупс.

— Ты даже представить себе не можешь как, — проговорил советник, — а теперь нам нужно вернуть тебя в покои, чтобы ни у кого и мысли не возникло, что ты была здесь со мной.

Он безмолвно протянул мне руку. Я уже знала этот жест, он означал: «Иди ко мне, женщина, и не смей спорить!» И всякий раз, когда он так делал — проявлял свою мужскую властность — я хотела сказать ему твердое и категоричное: «нет».

— С тобой придется несладко, Джина, — вымолвил Берингер, — если не хочешь мне подчиняться, нам придется пересмотреть условия нашего сотрудничества.

Я стиснула зубы, с притворной любезностью вложив руку в его ладонь.

— И с этих пор так будет всегда, — удовлетворенно отозвался Райт.

Еще чего! Но, думаю, подобный ответ изрядно подпортил бы ему настроение. А с некоторых пор состояние Берингера стало для меня более чем важно.

Мы расстались у моих покоев, успешно преодолев расстояние от его комнаты до моей. Советник пожелал мне доброй ночи, и я ответила ему тем же, понимая, что теперь в мои сны с его участием вмешаются новые краски.

Я прокралась к постели, заметив на кровати подруги неподвижную тень.

— Ну, Джина, до сих пор будешь скрывать от меня правду? — раздался провокационный вопрос Элины.

Я вздохнула, посмотрела на нее и сказала первое, что пришло на ум:

— В этом больше нет смысла. Я была на свидании.

— И кто же этот счастливец?

— Райт Берингер.

Обоюдный тяжелый вздох предвещал рассвет самого трудного дня в моей жизни.