Когда поднос был готов, Кэрола приняла его из рук миссис Хиггинсон и направилась к холлу.

— Осторожнее, — крикнула ей миссис Хиггинсон. — Кувшин с молоком полон до краев.

Действительно. Несколько капель уже пролилось на салфетку, но Кэрола не стала задерживаться, чтобы их вытереть. Завтрак запаздывал, и мисс Аманда, находившаяся в постели, наверное, сильно проголодалась. Есть — это единственное, что ей осталось в этой жизни, как неоднократно заявляла Хиггинсон.

Тень Кэролы осторожно поднималась по лестнице. Тень Кэролы была хорошо сложена, так же, как и она сама. Недоставало только белизны кожи, полноты груди и каштановых волос, обрамлявших лицо. С локтями, расставленными в стороны, чтобы удержать равновесие, тень и девушка сосредоточенно взбирались по ступенькам.

Перед дверью мисс Аманды Кэрола остановилась и поставила поднос на стол. Она начала слегка нервничать. Неуверенной рукой одернула фартучек, пригладила волосы, поправила чепчик. Это был ее первый день. Ее первое место, важно говорила она себе. Уголком фартука она вытерла капли пролитого молока и передвинула кувшин на пятно. Затем, держа поднос одной рукой, свободной собралась постучать в дверь. Но голос, раздавшийся с другой стороны, был более быстрым, чем она:

— Войдите! Я вас слышу!

Кэрола неловко открыла дверь и закрыла ее за собой. Пересекла комнату и поставила поднос на ночной столик. Когда она повернулась к старухе, лежавшей под ворохом одеял, ее улыбка застыла.

Мисс Аманда. Это была мисс Аманда. Она была неправдоподобно толстой, эта старуха. Хуже, чем толстой: раздувшейся. Хиггинсон говорила, что она не встает уже сорок лет. Бледное, как папье-маше, лицо разлеглось на подушке обескровленными складками. Одеяла образовывали на ней холмы и лощины, и поверх этого гористого пейзажа старуха разглядывала Кэролу глубоко запавшими и подозрительными глазами.

— Это вы, вероятно, новая горничная? — спросила она. — Как вас зовут?

— Кэрола, миссис.

— А! — Маленькие глазки не были веселыми, но уголки рта мисс Аманды приподнялись. На огромном жирном лице родилась улыбка. — Вы очень молоды, не так ли?

Выражение лица, тон голоса, затхлый запах комнаты заставили Кэролу счесть вопрос чересчур личным и коварным. Но в конце концов, это было глупо. Старая госпожа просто проявляет любезность. Глядя на желтый квадрат на одном из покрывал, она ответила:

— Шестнадцать лет, миссис.

Мисс Аманда молча размышляла над этим ответом, пока тикание трех настенных часов не приобрело иное звучание. Желтый квадрат замерцал перед глазами Кэролы. Если бы она могла, она бы разместила поднос на коленях мисс Аманды, двумя буграми вырисовывающихся под пуховиками. Но именно здесь начиналось странное. Она не могла в одно и то же время думать о подносе и заниматься им. Руки словно онемели, а глаза, вопреки ее усилиям, оторвались от желтого квадрата и, пробежав холмы и лощины, остановились, наконец, на лице мисс Аманды.

Затем неожиданно пустота рассеялась. Звуки и предметы заняли свои места.

Желтый квадрат вернулся на покрывало. Было лицо, слегка улыбающееся, мисс Аманды. Кэрола почувствовала одновременно смущение и досаду. Она услышала, что повторяет уже много раз, как дурочка, слово «завтрак». Она одернула свой фартучек. Кровь прилила к щекам.

— Извините, миссис, не знаю, что со мной случилось.

Мисс Аманда закрыла и медленно открыла глаза.

Казалось, она не слышала извинений Кэролы.

— Да, вы молоды, — пробормотала она. — Не особенно красивы, но молоды. Я в вашем возрасте была красавицей. Волосы черные, цвет лица, как у лепестков цветка. Я получила предложений о замужестве гораздо больше, чем смогла бы принять их.

Она ударила по своему неподвижному телу.

— Я была стройненькой и не с такой толстой талией, как у вас.

В складках жира снова появилась улыбка.

— Но я оказалась здесь, парализованной, еще до того, как толком узнала, что значит быть молодой, приятной и сильной.

Кэрола не знала, что ответить. Она не способна была почувствовать жалость к старухе. В данный момент она испытывала одно желание: поскорее покинуть комнату и вернуться к Хиггенсон на кухню. Боль охватила кольцом голову, пульсировала в ушах. Но мисс Аманда не отпускала ее.

— Есть ли у вас жених, Кэрола?

— Да, миссис.

— Поставьте поднос сюда, Кэрола. Хорошо. Теперь поднимите, пожалуйста, подушки повыше. Да, так. Сейчас намного лучше.

Она откинулась на подушки и томно погладила закругленный бок сахарницы.

— Два кусочка.

Кэрола взяла щипчики, и в этот момент мисс Аманда схватила левую руку девушки за запястье. Женщины долго смотрели друг на друга: мисс Аманда с лукавой и полной воспоминаний улыбкой, Кэрола, удивленная, с чувством неловкости. Мизинцем, жеманно отставленным от других пальцев, правая рука старухи принялась поглаживать запястье Кэролы. Сверху вниз, сверху вниз. Она нежно ущипнула мясистое тело, и ее улыбка обозначилась яснее. Затем медленная и тяжелая ласка продолжилась. У Кэролы было ощущение, что по ее руке ползает змея.

— Я не такая, как прочие старухи, Кэрола, — прошептала мисс Аманда. — Мне недостаточно одной пищи. Есть другие вещи, и о них я не забыла, об этих вещах. Поскольку вы молоды, вы считаете, что они принадлежат вам, но не надо быть эгоисткой.

В заплывших глазках засветилось желание.

— Итак, у вас есть жених. Как его зовут?

— Дональд, миссис.

— Дональд, а? Поговорим о нем. Он большой? Сильный, очень сильный? Скажите, насколько он силен, Кэрола. Расскажите, что он делает, когда заигрывает с вами.

Забыв всякую осторожность, Кэрола вырвала руку. Ей казалось, что ее душат. Она заболеет, если не оставит немедленно кровать, часы, жеманный мизинец, который старуха продолжала держать оттопыренным.

— Убирайтесь, Кэрола, — сказала мисс Аманда. — Приходите за подносом через полчаса.

Спускаясь по лестнице, Кэрола боролась со слезами. Старая ведьма! Кэроле хотелось завыть, разбить лампочку на лестничной площадке… сделать что угодно, лишь бы хлынули слезы. Дональд! Дональд! Она снова и снова повторяла это имя, словно заклинание. Она говорила себе, что ей плевать, если старуха выгонит ее прямо сегодня. Дональд! Дональд!

На кухне она прошла мимо Хиггинсон, толкнув ее и пряча взгляд. Она отвернула до отказа кран над раковиной и принялась мыть руки под сильной струей воды.

— Что-то случилось? — спросила Хиггинсон с интересом.

— Ничего, — пробормотала Кэрола.

— Вы поссорились со старой госпожой? Видите ли, работать на нее нелегко. Нужно держаться настороже. Она странная! До вас здесь перебывало много девушек. Между последней горничной и вами прошло шесть месяцев.

Хиггинсон уселась на стул и пояснила.

— Правда, некоторые из них — самые молодые — через некоторое время тоже становились странными. Они подражали мисс Аманде, плутовки. Они держали мизинец согнутым, как она, вращали глазами и… иногда говорили, как она. Этого достаточно, чтобы напугать вас. Была тут девушка, примерно вашего возраста. Она копировала старую госпожу лучше всех. Она продержалась около месяца. В один прекрасный день она вышла и повесилась в саду. Никто не понял почему. Она взяла из кухни стул, чтобы дотянуться до самой высокой ветви. Как раз вот этот.

Хиггинсон с торжествующим видом постучала по спинке стула.

— Никто, даже полицейские, не нашел причины или объяснения. А уж они, проводя расследование, довольно долго проторчали в доме.

Кэрола не отвечала. Она тихо плакала, но не из-за девушки, о которой рассказывала Хиггинсон.

— Ну, да ладно, — вздохнула Хиггинсон, — не забивайте себе голову. Старые женщины есть старые женщины. Нужно слушать их и оставаться спокойной — такова ваша роль. И выключите воду. Еще немного и у вас кожа слезет с рук, так уж вы их трете.

В течение дня мигрень Кэролы усиливалась. Это делало ее рассеянной и нервной. Она вымыла посуду, оставшуюся после завтрака, почистила овощи, прибрала в доме. Наступил полдень. Поднос с ленчем был поднят наверх и унесен обратно. Мисс Аманда едва ли сказала девушке слово. Жалобными глазами Кэрола следила за минутной стрелкой, медленно ползущей по циферблату. Она разбила стакан, забыла наставления Хиггинсон по поводу печной трубы. Когда она собиралась что-нибудь взять, ее руки вели себя, как два куска тряпки. Четыре часа. Пять с половиной. Шесть. В восемь часов Дональд будет здесь со своей двуколкой и лошадью, чтобы отвезти ее домой. Раскаленные тиски сдавили ей голову.

— Лучше бы вам думать о том, что вы делаете, девушка, — сказала сердито Хиггинсон.

* * *

Кэрола, сжав зубы, взяла поднос из рук Хиггинсон. Она будет осторожной. Она ничего не разольет. Но когда она вошла в спальню, ее охватило то же чувство стыда, и поднос в руках начал дрожать. Мгновение Кэрола надеялась, что старуха заговорит, попытается снова приняться за свою притворную ласку. И тогда будет подходящий момент и причина наброситься на нее, избить бесполезное тело, исцарапать гадкое заплывшее лицо. Она поставила поднос, готовая в любую секунду взорваться. Что с ней происходит? Никогда в жизни она не думала о подобных вещах. И никогда у нее так мучительно не болела голова.

Но обед прошел без происшествий. Кэрола покончила с посудой и ждала на кухне, когда прибудет Дональд. Застегивая пальто, она увидела в окно повозку. Ее жених лениво развалился на сидении и кнутом отгонял мух от головы лошади. С удовольствием она вспомнила о его вспыльчивом характере. Он подожжет дом, если она передаст ему, что сказала старуха. Она надела шляпку, и в этот момент раздался звонок мисс Аманды. Два раза.

— Это вас, — сказала Хиггинсон. — Лучше подняться и узнать, чего она хочет. Не беспокойтесь. Ваш молодой человек подождет. Я скажу ему, что вас задержали.

Кэрола посмотрела на женщину с отчаянием и вышла. У нее было ощущение, что сегодня она уже не вынесет больше вида мисс Аманды. Но добравшись до двери комнаты, она открыла ее и вошла.

— Вы уходите, Кэрола? — мягко спросила мисс Аманда. — Ну конечно! Как я глупа. Вас кто-то ждет, не так ли? Я увижу его в окно, когда немного приподнимусь. Ага, вот так. Это ваш Дональд?

— Да, миссис, — быстро ответила Кэрола. — Вы что-то хотели?

Она подумала: «Если вы мне скажете еще слово, я ухожу. Я расскажу Дональду, и ноги моей здесь больше не будет».

Но мисс Аманда ограничилась просьбой.

— Прежде чем уйти, уберите, пожалуйста, одну из подушек. Я не могу спать на них всех.

Кэрола могла бы не поверить. Она могла бы в этот момент убежать подальше от тикания фарфоровых часов и маленьких подвижных рук старухи. Но голос мисс Аманды был печальным и жалобным, каким и имеет право быть голос старой женщины. И Кэрола приблизилась к кровати, чтобы сделать то, о чем ее просили.

— Так лучше, — сказала мисс Аманда, — намного лучше.

Внезапно ее руки вцепились в плечи Кэролы, заставив ее сесть на постель и притянув так близко, что лицо девушки оказалось в нескольких сантиметрах от ее собственного. Эти руки были очень сильными. Даже и одна из них могла бы удержать Кэролу там, где она была. Мигрень проникла в мозг маленькой горничной и удвоилась при словах мисс Аманды:

— Нет, Кэрола, вы не пойдете к своему возлюбленному. Нет. Ни сейчас, ни позже. Вы больше никогда его не увидите, но он не будет разочарован. Поскольку он никогда этого не узнает. Да и как бы он это узнал, если вы даже не Кэрола? Кэролакэролакэрола…

Голос, казалось, выходил из старческих глаз. Он обволакивал и парализовал Кэролу. Он присоединился к ее страданию, нелепым фарфоровым часам, монотонно отсчитывающим минуты. Она услышала ветер в темноте… и затем старое лицо исчезло, не оставив ничего, кроме двух провалов на месте глаз. Только два провала, превратившихся уже в один зловещий бездонный колодец, который притягивал ее, и в который она все больше и больше погружалась.

Затем комната стала спокойной. Боль покинула ее голову, оставив в ней бесконечную слабость, распространившуюся на бедра, лодыжки, ступни. Ее члены вытянулись перед ней, массивные, покрытые стегаными пуховиками. Одеялами, которые, казалось, совсем не имели веса.

Буквально зачарованная, она видела себя, в наглухо застегнутом коричневом пальто, вставшую с постели, пересекающую комнату, открывающую дверь и уходящую. Шаги быстро спускались по лестнице, но она не смогла последовать за ними. Она даже не смогла пойти к зеркалу, чтобы узнать, согнут ли ее палец так, как нужно. Она не смогла всего этого сделать потому — как она осознавала с медленным ужасом — что она не встает с постели вот уже сорок лет и никогда больше не встанет!

Комната завертелась, потом остановилась. Почти сразу она поняла, что и прикованная к постели, она не беззащитна. Шнурок звонка свисал возле изголовья кровати, с левой стороны. Отечная и незнакомая рука повиновалась ее желанию затрезвонить на весь дом, чтобы остановить шаги, спускавшиеся по лестнице.

Она вспомнила слова, произнесенные старым слюнявым ртом:

«Вас кто-то ждет, не так ли? Я увижу его в окно, когда немного приподнимусь».

И при мысли о Дональде и Существе, завладевшем ее телом, она вцепилась в стойку кровати, приподнялась на подушках и тоже увидела молодого человека. Он был внизу, во дворе, полуразвалившийся на сидении тележки, красивый и беззаботный. Его лицо повернулось к свету, падавшему из открытой двери кухни. Он улыбнулся молодой девушке, появившейся в этой двери и направляющейся к повозке.

— Ты заставляешь меня ждать, Кэрола, а?

Она заметила на лице, принадлежавшем ей, улыбку, адресованную Дональду. Она видела, как он взял девушку на руки, чтобы посадить рядом с собой. Но не посадил, потому что Кэрола тяжелой рукой распахнула окно комнаты и закричала голосом, который ни разу до этого не слышала:

— Караул… Грабят… Держите вора…

Она наклонилась так сильно, что почти висела над подоконником. Внизу Хиггинсон выбежала из кухни посмотреть, что происходит на втором этаже. Кэрола, с застывшим от страха лицом, и Дональд тоже подняли головы. В ее мозгу рождались точные и действенные слова. Она хорошо знала о чем говорить:

— Мои кольца, — орала она Хиггинсон. — Эта девушка взяла мои кольца!

Лицо внизу, принадлежавшее ей, приняло гордый и неприступный вид. Какой бы ни была сила воли мисс Аманды, но тело, которым она сейчас управляла, не имело достаточных для борьбы с Хиггинсон размеров. Оскорбленная кухарка взяла молодую девушку за руку и завела в дом, подальше от Дональда. Какое-то мгновение этот последний оставался в изумлении на своем сидении. Потом он спрыгнул на землю. Его изумление пока еще превосходило ярость.

— Я не знаю, что это значит, — закричал он Хиггинсон, — но вы не уведете ее в дом одну. Я тоже иду.

Его уверенность была преждевременной. Хиггинсон, достигнув кухни, втолкнула свою пленницу в дом. Затем, подождав на крыльце Дональда, толчком в грудь вывела его из равновесия. Дверь захлопнулась перед самым носом парня и более не открывалась, несмотря на его разъяренные удары.

Кэрола захлопнула окно, чтобы шум ударов стих и стал менее громким, чем стук ее сердца. Она откинулась на подушки и принялась ждать. Хиггинсон усмирила девушку. Теперь она старалась заставить ее подняться по лестнице и дойти до комнаты. Шум их шагов, неровный и приглушенный, прерываемый шарканьем, доносился до Кэролы. Наконец дверь открылась, и Хиггинсон втолкнула пленницу внутрь.

— Вы можете идти, Хиггинсон, я сама улажу это дело.

— Да, миссис. Если хотите, я вызову полицию, но прежде всего нужно заставить ее вернуть ваши кольца. Думаю, я могла бы…

— Полиция, — пробормотала Кэрола, — да… полиция. Вызовите ее и возвращайтесь.

— Вы не можете держать меня до бесконечности, вы понимаете, — услышала она Аманду, говорившую ее молодым и пылким голосом. — Когда полицейские придут, они найдут кольца в этой закрытой шкатулке на столе. Они скажут, что вы старуха, выискивающая возможность затеять скандал, и, скорее всего, этим ограничатся. Но в любом случае они разрешат мне выйти, а я уведу Дональда. Вашего милого и драгоценного Дональда!

Она повторила это два раза, приближаясь к кровати. Когда она была уже совсем рядом, она наклонилась и последние слова почти выплюнула в старое настороженное лицо.

И словно эта сцена повторялась сотни раз, Кэрола знала, что она должна делать. Под юным лицом находилась юная и белая шея. Кэрола и не подозревала, что старые руки могут двигаться с такой быстротой, и что они как раз того размера, чтобы обхватить горло молодой девушки. Сила ее пальцев наполнила ее почти непереносимым удовольствием.

Шаги на лестнице раздались до того, как Кэрола оставила безжизненное горло. Шаги полицейского, тяжелые и безразличные. Некоторое время она прислушивалась и ждала, потом ее охватил страх. Теперь не только старые ноги были парализованными, но и, сверх того, она не могла оторвать глаз от своих пальцев, таких могущественных пальцев, чья крючковатая форма так хорошо подходила к горлу молодой девушки. Девять согнутых пальцев. Десятый жеманно отставлен.

Появлению полицейского на площадке предшествовал голос Хиггинсон. Она ясно слышала его сквозь дверь.

— Наконец-то, — говорила она, — быстро же вы прибыли! К несчастью, честные люди должны искать вас, когда оказываются в затруднении. Старая госпожа беспомощна, вынуждена оставаться в постели, и я спрашиваю себя, к чему закон, если не для того, чтобы защищать таких людей, как она. Хотела бы я знать!