Хейр проводил субботнюю ночь в Хитроу – перевалочный пункт на пути между Швецией и Ванкувером. Боб продолжал колесить по планете, обучая людей пользоваться его опросником. Он предложил мне встретиться у него в отеле.

Когда я приехал туда, оказалось, что в холле отеля меня никто не ждет. У стойки администратора выстроилась огромная очередь – множество усталых командированных с раздраженными физиономиями, прилетевших в аэропорт поздним вечером. Я никак не мог найти телефон для связи с постояльцами. И тут у меня родилась идея. Стол консьержа был свободен. Там же находился и его телефон. Я мог набрать «ноль» и таким образом напрямую связаться с главным администратором (звонящим главному администратору отвечают сразу же, независимо от количества людей в очереди – человек с большей вероятностью откликнется на таинственный звонок, нежели на просьбы людей, стоящих непосредственно перед ним) и попросить соединить меня с номером Боба.

Но стоило мне взять трубку, как я заметил, что ко мне быстрым шагом приближается консьерж.

– Не трогайте мой телефон! – рявкнул он.

– Только на секунду! – попытался я сопротивляться.

Он вырвал трубку у меня из рук и с грохотом бросил ее на аппарат.

Чуть позже появился Боб. Я демонстративно вежливо поздоровался с ним перед консьержем.

Мы производили впечатление двух чрезвычайно любезных путешествующих бизнесменов, назначивших важную встречу в отеле поздним вечером. Я сделал все, чтобы это бросилось консьержу в глаза.

– Может быть, мы пойдем в VIP-бар на четвертом этаже? – предложил Боб.

– Да, конечно, – откликнулся я, бросив на консьержа многозначительный взгляд, – в VIP-бар.

Мы прошли по вестибюлю.

– Не поверите, что со мной произошло за минуту до вашего прихода, – прошептал я.

– И что же?

– Консьерж чуть было не применил ко мне физическую силу.

– Каким образом?

– Я попытался воспользоваться его телефоном, чтобы позвонить вам, а он вырвал его у меня из рук. Удивительно грубое и бестактное поведение. Но почему он так поступил?

– Потому что он один из них, – ответил Хейр.

Я пристально посмотрел на Боба.

– Из психопатов ? – переспросил я.

Потом оглянулся на консьержа. Тот помогал кому-то занести в лифт чемоданы.

– Неужели? – еще раз удивленно переспросил я.

– Очень многие психопаты становятся швейцарами, охранниками, – заметил Боб, – консьержами – в общем, теми, кто обладает властью на некоей собственной территории.

– Да, и он явно отличается недостатком эмпатии, – кивнул я, – и слабым навыком контроля собственного поведения.

– Вам следует упомянуть об этом в своей книге, – сказал Боб.

– Да, конечно, обязательно , – согласился я.

И вновь внимательно взглянул на него.

«А не слишком ли он скор в своих выводах?» – подумал я. Может быть, у парня просто день не задался. Или начальство запретило ему допускать к телефону постояльцев гостиницы. Почему же ни мне, ни Бобу такая мысль не пришла в голову?

Мы сели в лифт и отправились на VIP-этаж.

Была уже почти полночь. Мы пили виски со льдом. Другие посетители – те, у кого была специальная карточка допуска в VIP-бар, – печатали что-то на своих ноутбуках или задумчиво рассматривали ночной пейзаж за окном. Я почувствовал, что начинаю пьянеть.– Вы наделяете людей значительной силой, – сказал я, обращаясь к Хейру. – Силой диагностировать психопатов. – Боб пожал плечами. – Но что, если вы создадите армии из тех, кто одержим этой самой силой? Тех, кто будет находить психопатов там, где их нет и в помине, охотников на ведьм в мире, охваченном патологическим страхом?Наступила пауза.– Меня тоже беспокоит возможность злоупотребления моим опросником, – согласился Боб. Он тяжело вздохнул и помешал лед в стакане.– И кто же им злоупотребляет? – спросил я.– Здесь у вас есть отделение ОТИООЛР, – сказал он.– Да, там находится мой знакомый Тони, – ответил я. – Отделение тяжелых и общественно опасных личностных расстройств в Бродмуре.– Я задаюсь вопросом, кто имеет право давать заключения на основе применения моего опросника? – задумчиво произнес Боб. – Кому доверено предъявлять опросник? Здесь, в Британии, к таким вопросам подходят осмотрительно и ответственно. А вот в США существует законодательство о «принудительной госпитализации людей, одержимых сексуальным насилием». В соответствии с названными законодательными актами человека можно отправить в заключение навсегда.Боб имел в виду такие психиатрические больницы, как Коалинга – на первый взгляд очень привлекательное место, раскинувшееся на 320 акрах неподалеку от Монтерей-Бич в Калифорнии. Громадное лечебное учреждение (на 1,2 миллиона квадратных футов) располагает гимнастическими залами, помещениями для занятий музыкой и другими видами искусства, бейсбольными площадками, там повсюду аккуратно подстриженные лужайки. Полторы тысячи из ста тысяч калифорнийских педофилов содержатся в Коалинге в комфортабельных условиях и почти наверняка проведут там остаток своих дней (с момента открытия больницы в 2005 году оттуда были выписаны только тринадцать человек). Всем пациентам в день окончания их тюремного срока было сказано, что в связи с большой вероятностью совершения рецидива преступления они вместо полного освобождения направляются в Коалингу.– Определенную роль в принятии такого решения сыграл и мой опросник, – признался Боб. – Я занимался подготовкой и повышением квалификации тех, кому предстояло его использовать. Они сидели в аудитории, откровенно бездельничая, зевали, чертили какие-то каракули на бумаге, подстригали ногти. И это люди, которым предстояло с помощью моего опросника решать судьбы!..Майкл Фриер, психиатр из Коалинги, в интервью «Лос-Анджелес таймс» в 2007 году сообщил, что больше чем трети «индивидов» (так в Коалинге называют пациентов) был поставлен неправильный диагноз – «одержимость сексуальным насилием». На самом же деле в случае освобождения они не представляли бы серьезной опасности для общества.– Эти люди отсидели свой срок в тюрьме, и вот их внезапно хватают снова – и направляют в больницу штата на неопределенное время, – заявил Фриер в своем интервью. – Чтобы выбраться оттуда, им необходимо доказать, что они больше не представляют опасности. А это не так уж просто сделать. Поэтому у них есть все основания для депрессии.

А Боб Хейр продолжал свою исповедь. Он сообщил мне о страшном мире странствующих экспертов, судебных психологов, судебных аналитиков, кочующих по планете с консультациями, возможность проводить которые им дает лишь наличие сертификата о посещении курсов Боба Хейра, каковым с некоторых пор располагал и я. Подобные «консультанты» получают право голоса на слушаниях об условно-досрочном освобождении, при обсуждении смертного приговора, в ходе анализа поведения серийных убийц и т. п. Мне кажется, Боб рассматривал свой опросник как нечто абсолютно безобидное – чистое и невинное, какой, по его мнению, может быть только настоящая наука, – зато людей, использующих его, воспринимал как толпу тупых, аморальных, злокозненных проходимцев и невежд. Расставшись с Бобом той ночью, я принял решение отыскать человека, ответственного за самую печально знаменитую охоту на психопатов в современной истории. Его звали Пол Бриттон. Когда-то он был известным судебным психологом, но в последние годы стал гораздо реже появляться на публике, вел затворнический образ жизни. И неудивительно: этот человек оказался замешан в одной из самых неприглядных историй в криминальной психологии.Несколько следующих дней я рассылал ему письма по разным адресам, хотя особой надежды на получение ответа не питал. И вот поздно вечером зазвонил телефон. Номер звонившего не определился.– Извините, – произнес голос в трубке. – Меня зовут Пол Бриттон. Насколько я понял, вы пытались… извините…Его явно терзали мучительные сомнения, и этот звонок стоил ему громадных усилий.– Вы не хотели бы побеседовать со мной о том времени, когда занимались судебной психологией? – спросил я.До меня донесся тяжелый вздох.– Проводить время за потрошением внутренностей какой-нибудь несчастной души – не самый лучший способ прожить жизнь, – сказал он.(На самом же деле Пол Бриттон в прямом смысле слова крайне редко проводил время среди чьих бы то ни было внутренностей. Судебных психологов, как правило, не приглашают на место преступления. С внутренностями в анатомическом смысле он встречался, только глядя на фотографии в полиции и в собственном воображении, пытаясь представить действия очередного психопата-убийцы, психологический портрет которого Бриттон в данный момент составлял.)– Тем не менее не хотели бы вы побеседовать со мной о тех временах? – настаивал я.– Неподалеку от железнодорожной станции Лейстер есть новый отель «Премьер инн», – сказал он. – Мы можем там встретиться в четверг, в 11 утра.