Генрих мне говорит:

– Жорж, всё погибло.

Кровь заливает мне щёки.

– Молчать.

Он в испуге отступает на шаг.

– Жорж, что с вами?

– Молчать. Что за вздор. Ничто не погибло. Как вам не стыдно.

– А Фёдор?

– Что Фёдор? Фёдор убит…

– Ах, Жорж… Ведь это… Ведь это…

– Ну… Дальше.

– Нет… Вы подумайте… Нет… Но мне казалось… Что же теперь?

– Как, что теперь?

– Нас полиция ищет.

– Полиция всегда ищет.

Сеет дождь. Плачет хмурое небо. Генрих промок и с его поношенной шапки струится вода. Он похудел, глаза у него ввалились.

– Жорж.

– Что?

– Поверьте… Я… я хочу только сказать… Вот нас двое: Ваня и я… Мало двоих.

– Нас трое.

– Кто же третий?

– Я. Вы забыли меня.

– Вы возьмёте снаряд?

– Конечно.

Пауза.

– Жорж, на улице трудно.

– Что трудно?

– На улице трудно убить.

– Мы пойдём во дворец.

– Во дворец?

– Ну да. Что же вас удивляет?

– Вы надеетесь, Жорж? Я уверен… Стыдно вам, Генрих.

Он растерянно жмёт мою руку.

– Жорж, простите меня… Конечно… Но помните: если Фёдор убит, значит черёд за нами. Поняли? Да?

И он, взволнованный, шепчет:

– Да… А мне на этот раз жаль, что Фёдора нет со мною.