Елена тайком приходит ко мне и быстро, как воды, текут часы и недели. Весь мир теперь для меня в одном, – в моей к ней любви. Свёрнут свиток воспоминаний, помутилось зеркало жизни. Передо мною глаза Елены, её губы, её любимые руки, вся её молодость и любовь. Я слышу её смех, её радостный голос. Я играю её волосами, я жадно целую её горячее и счастливое тело. Падает ночь. Ночью глаза ещё ярче, смех ещё звонче, поцелуи больнее. И вот снова, как чары: южный странный цветок, кровавый кактус, колдующий и влюблённый. Что мне террор, революция, виселица и смерть, если она со мной?… Она входит робко, опуская глаза. Но вот вспыхнули огнём её щёки, звенит её смех. У меня на коленях она поёт беззаботно и звонко. О чём её песни? Я не знаю, не слышу. Я чувствую её всю и радость её звучит в моём сердце, и во мне уже нет печали. А она целует и шепчет:

– Всё равно… Пусть ты завтра уйдёшь… Но сегодня ты мой… Я люблю тебя, милый.

Я не пойму её. Я знаю: женщины любят тех, кто их любит, любят любовь. Но сегодня муж, завтра я, послезавтра опять его поцелуи… Я ей однажды сказал:

– Как можешь ты целовать двоих?

Она подняла тонкие брови.

– Почему, милый, нет?

И я не знал, что ответить. Я злобно сказал:

– Я не хочу, чтобы ты целовала его.

Она рассмеялась.

– А он не хочет, чтоб я целовала тебя.

– Елена…

– Что, милый?

– Не говори со мной так.

– Ах, милый мой, милый… Что за дело тебе, кого и когда я целую? Разве я знаю, кого ты ещё целовал? Разве я хочу и могу это знать? Я сегодня люблю тебя… Ты не рад? Ты не счастлив?

Я хочу ей сказать: у тебя нет стыда, нет любви… Но я молчу: разве в моей душе живёт стыд?

– Слушай, – смеётся она, – зачем ты так говоришь? То можно, это нельзя. Умей жить, умей радоваться, умей взять от жизни любовь. Не нужно злобы, не нужно убийства. Мир велик и всем хватит радости и любви. В счастье нету греха. В поцелуях нету обмана… Так не думай же ни о чём и целуй…

И потом говорит ещё:

– Вот ты, милый, не знаешь счастья… Вся твоя жизнь только кровь. Ты железный, солнце не для тебя… Зачем, зачем думать о смерти? Надо радостно жить… Неправда ли, милый?

И я в ответ ей молчу.