Пытаясь скрыть зевок, Александр Андреади наклонился и смахнул с лакированной туфли несуществующую пылинку. Скорей бы закончилась эта пытка!

Обычно клиентами занималась София. Потенциальные покупательницы не видели в этой серой мышке конкурентки и охотно прислушивались к ее советам. Кроме того, она обладала уникальным талантом: не умея одеть себя, умела одеть других — с полуслова понимала, чего хочет клиентка и как примирить ее желания с особенностями ее фигуры. Андреади был бесконечно благодарен Софии за этот тяжкий труд. Но сегодня он не мог воспользоваться ее услугами.

Эта клиентка была особенной. Во-первых, лет сто назад она была моделью, известной на весь свет, и, согласившись участвовать в первом показе Андреади, заметно повысила интерес общественности к коллекции никому не известного тогда модельера. Во-вторых, ее тогдашний поклонник, а ныне муж бизнесмен Георгий Дугаров пожертвовал немного денег для бедного портного, на которые тот смог купить великолепные ткани, достойные его смелых идей.

Все это было в далеком прошлом. Ирина Дугарова давно оставила подиум, а Александр Андреади стал великим модельером, не нуждающимся в подачках денежных мешков. Но все же он не мог сплавить Дугарову Софии, и вынужден был второй час подряд погибать от скуки, выслушивая пустую болтовню Ирины о модных тенденциях.

Для Дугаровой был организован настоящий мини-показ. По подиуму дефилировала Инга Скворцова, одна из любимых моделей Андреади, попеременно облачась в вечерние и дневные туалеты, поскольку Дугарова сообщила, что желает обновить гардероб и намерена оставить очень-очень много денег в кассе своего обожаемого модельера.

Пока дела продвигались не слишком споро. Инга сменила уже два десятка туалетов, из которых Дугарова выбрала только один: элегантное вечернее платье из натурального черного шелка с отделкой из французского кружева. Остальные наряды были решительно забракованы.

— Нет, поймите меня правильно, дорогуша Александр, они великолепны, — оправдывалась Дугарова. — Но все это немного не то, чего хочет моя душа именно сейчас. У меня такое предчувствие, что я на пороге новой жизни. И хочу, чтобы мой гардероб выглядел соответствующе. И потом, дорогуша, многие из этих туалетов я уже видела, и не раз. А некоторые даже носила, когда была моделью. Вот, к примеру, это платье, — указала она на наряд, который как раз демонстрировала Инга. — Помнится, я сама представляла его десять лет назад.

Платье из белого шелка, чрезвычайно открытое, с изящной брошью на бедре в виде сложившей крылья бабочки действительно было из первой коллекции Андреади и по странному стечению обстоятельств так и не продалось. Очевидно, дожидалось своей покупательницы.

— Модели из прошлых коллекций с годами не становятся менее актуальными, — несколько раздраженным тоном ответил Андреади. — Я не портной фабрики «Большевичка», который шьет одежду на один сезон. И потом, на это платье очень хорошая скидка.

— Да, конечно, вы правы, — закивала Дугарова. — Но, мой дорогой мастер, мне так хочется увидеть что-то новенькое. Вы не позволите мне хотя бы одним глазком взглянуть на вашу новую коллекцию?

— Ириша, дорогая, вы же знаете, что это невозможно.

— Ну, пожалуйста, — совсем по-детски захныкала Дугарова. — Клянусь, я не сболтну никому ни словечка. Вдруг я увижу свое платье? Тогда я успокоюсь и буду терпеливо ждать показа.

— Иринушка, вы же сами бывшая модель и сотни раз участвовали в показах. Вы отлично знаете, что я не могу показать вам коллекцию за месяц до представления.

— Значит, не покажете?

— Ни за что.

— Ну и не надо, — капризно надула губки Ирина. — В таком случае я забираю вот это платье с большой скидкой и… пожалуй, все, — добавила она с интонацией, которая не оставляла сомнений в том, что Дугарова обиделась.

— Отлично, — с облегчением воскликнул Андреади. — Сейчас я позову Софию, она снимет мерки и немедленно приступит к переделке. Через пару дней ваше платье будет готово.

Андреади откланялся и скрылся за полупрозрачной перегородкой, отделявшей демонстрационный зал от примерочных. Спустя несколько минут в зале появилась София Полонская.

Казалось, судьба забросила ее в сверкающий мир моды только для того, чтобы всласть поиграть на контрастах. София являла собой унылое бесцветное существо неопределенного пола и возраста, ей можно было запросто дать как двадцать пять, так и тридцать восемь. Проведя много лет среди роскошных нарядов, София так и не сумела оценить возможности цвета и красивых тканей, во всяком случае, применительно к себе: зимой и летом она носила мышиного цвета свитер и мешковатые, вытертые на коленях джинсы, ее густые каштановые волосы, которые любая другая девушка выставляла бы напоказ как главное свое достоинство, были вечно скручены в пучок. На носу у нее красовались круглые старомодные очки, явно позаимствованные у бабушки.

Впрочем, к такой Софии все давно привыкли и никакого внимания не обращали на ее странности. Ей было плевать на собственный вид, а остальным тем паче. Внешняя непривлекательность Софии с лихвой компенсировалась ее главным талантом — она великолепно шила и за всю свою жизнь не испортила ни одного платья.

Но сегодня с Полонской творилось что-то неладное. Снимая мерки с Дугаровой, она роняла то карандаш, то сантиметр, даже умудрилась несколько раз больно уколоть клиентку иголкой. Руки ее дрожали, лицо попеременно покрывалось то розовыми пятнами, то мертвенной бледностью. Ирина недоумевала: что такое приключилось с их вечно невозмутимой Софией, про которую шутили, что чувств и эмоций у нее не больше, чем у портновского манекена? Уж не влюбилась ли эта вечная девушка в какого-нибудь смазливого манекенщика? Вот был бы анекдотец!

В этот момент на подиум снова вернулась Инга Скворцова. Она уже облачилась в свою повседневную одежду — узенькие джинсы, коротенькую маечку и кожаный пиджак ярко-розового цвета — и медленно брела по «языку», рассеянно глядя по сторонам. Явно что-то искала.

— Эй, София, — обратилась она к Полонской. — Ты нигде не видела мой мобильник? Такой перламутровый, на серебряной цепочке?

— Нет, — коротко ответила София.

— Неужели потеряла? — огорченно воскликнула Инга. — Так обидно. Я только неделю назад купила его специально под этот пиджак. Послушай, София, не в службу, а в дружбу — если вдруг он отыщется, позвони в «Натали», — назвала она известное модельное агентство, — я буду вечером там на фотосессии. Мне уже пора бежать, через двадцать минут кастинг для автосалона. Хоть бы еще этот ненормальный был на месте, — добавила она загадочно и скрылась за дверями зала.

— О каком ненормальном она говорит? — спросила Дугарова Софию.

— У нее есть поклонник, — нехотя ответила Полонская. Было ясно, что подобные пустяки ее совершенно не интересуют. — Таксист или что-то вроде того. Ездит за ней все время. Инга сначала его побаивалась — кто знает, вдруг псих? — а потом привыкла, даже понравилось, машина все время под рукой.

Через полчаса процедура была окончена. Собирая сумочку, Дугарова как бы невзначай спросила:

— А что, София, новая коллекция уже готова?

— Еще не совсем.

— Дождаться не могу дня показа, — мечтательно закрыла глаза экс-модель. — Я чувствую, это будет нечто. Кстати, дорогуша, ты не подскажешь мне, где тут у вас туалет, а то я что-то запамятовала?

— Прямо по коридору, последняя дверь, — ответила София и, собрав свои записи, удалилась в мастерскую.

Андреади уже сидел там и что-то рисовал мелком на листе картона.

— Она ушла? — спросил он Софию.

— Ушла.

— Глупая надоедливая курица! — в сердцах вскричал Андреади. — Корчит тут гранд-даму. Будто я не знаю, какой шлюшкой она была, когда дефилировала по подиуму.

— Это было раньше. А теперь она жена большого человека, — заметила София.

— Подумаешь, — фыркнул Андреади. — Всем известно, что Дугаров держит ее в черном теле. Он ей даже наличных не дает, все счета проверяет. Удивляюсь, как при таком раскладе она умудрилась стать кокаинисткой.

— Дугарова принимает кокаин?

— А что ей еще делать? Говорят, Ирине недолго осталось изображать из себя светскую львицу. Дугаров нашел себе молоденькую цыпочку, тоже модельку. Опасно выходить замуж за любителя моделей — все время как на пороховой бочке, — злорадно расхохотался Андреади. — Впрочем, пока она Дугарова. И ее платье должно быть готово в срок. Начинай немедленно, София.

— Я не могу, — запинаясь, пробормотала София, и сама испугалась своей дерзости. За семь лет работы у Андреади эту фразу она произнесла впервые. — Я начну завтра. Но вы не волнуйтесь, платье будет готово через два дня, как вы и обещали.

— Что случилось, София? — приподнял бровь Андреади. — Не ты ли каждый день засиживаешься в мастерской далеко за полночь, а иногда и вовсе тут ночуешь? У тебя что, роман?

— Нет, нет! — испуганно воскликнула София, заливаясь краской.

— Тогда что? Отвечай! — приказал Андреади.

София дрожащими руками открыла ящик стола, достала лист глянцевой бумаги с отпечатанным текстом и покорно подала хозяину.

— Что это? — близоруко сощурился Андреади. — Приглашение поучаствовать в конкурсе «Первое платье»? Ты что, все еще не оставила попыток стать модельером? Кажется, я уже миллион раз говорил тебе, что каждый должен заниматься своим делом. Ты аккуратна и прилежна, но в тебе нет ни страсти, ни огня. Оставайся лучше идеальной портнихой. Зачем тебе лезть в моделирование одежды?

София молчала. И только подергивающиеся губы красноречиво свидетельствовали о том, что слезы не за горами.

— Я не собиралась участвовать в этом конкурсе, — пролепетала она. — Но кто-то прислал мне этот пригласительный. Сегодня в семь прием работ и предварительное собеседование. Но вы правы, мне незачем туда идти, — добавила она и разрыдалась.

Андреади терпеливо ждал окончания истерики. Он даже превозмог себя и погладил Софию по голове, надеясь, что дружеская ласка поможет Девушке поскорее прийти в себя.

— Ах, София, София, бедная моя Марья-искусница, — почти с нежностью сказал Андреади. — Ты думаешь, мне жалко отпускать тебя на этот конкурс? Или я переживаю за дугаровское платье? Да ничего подобного. Я только о тебе беспокоюсь. Ты снова пойдешь на чертов конкурс, снова провалишь собеседование, снова будешь страдать и плакать в мастерской. А мне не нужна портниха, у которой дрожат руки, — добавил он с улыбкой.

— Обещаю, я не расклеюсь!

— Тебе так хочется попасть на этот конкурс?

— Это мой последний шанс. Через полтора месяца мне исполнится двадцать восемь… и все, вход на этот конкурс будет мне закрыт. Если я проиграю, клянусь, больше в жизни не заикнусь о карьере модельера.

— Хорошо, — вздохнул Андреади. — Если глупой бабочке хочется еще раз обжечь крылышки, я не стану препятствовать. Ступай. Удачи тебе.

— Спасибо! — благодарно воскликнула София. — Не волнуйтесь за платье Дугаровой. Завтра я приду в мастерскую пораньше и все наверстаю.

София спешно убирала в стол швейные принадлежности, развешивала незаконченные платья. Оживленная, она казалась почти хорошенькой. Наконец, вещи были собраны. Девушка повесила рюкзак на спину и вышла из мастерской. В коридоре она обнаружила Дугарову, которая торопливо открывала все двери подряд.

— Вы что-то ищете? — спросила ее София.

— Я нашла ключи, которые потеряла ваша Инга, — сообщила Дугарова, покручивая на пальце брелок, прикрепленный к кожаному футлярчику.

— Ключи? — удивленно переспросила София. — Если я не ошибаюсь, Инга потеряла мобильный телефон, а вовсе не ключи.

— Вот как? Значит, мне послышалось. В таком случае их потерял кто-то другой. София, дорогая, возьмите их на хранение. Вдруг хозяин объявится?

— Хорошо, — кивнула София. Она взяла ключи и бросила их в ящик стола. Не забыть бы завтра повесить объявление, подумала она.

Но это завтра, а сегодня у нее есть дела поважнее. Она спешила домой, а из головы все не шли слова Андреади. Он прав, тысячу раз прав — ей давно пора оставить глупые мечтания. Она навсегда останется портнихой, способной лишь воплощать в жизнь чужие идеи. Но почему судьба так несправедлива? За свою жизнь она нарисовала тысячи эскизов, и все они гроша ломаного не стоят. Мертвые картинки, не способные никого взволновать. Она отказалась от личной жизни, целиком растворившись в творчестве Андреади. Надеялась, что сумеет разгадать секрет его успеха. Глупая наивная девчонка! Она состарилась и почти ослепла за шитьем в его мастерской, но так и не поняла, почему ее тщательно выпестованные рисунки — ничто по сравнению с его небрежно набросанным на клочке бумаги эскизом. В этот момент София ощутила дикий, почти непреодолимый приступ ненависти к своему кумиру, причем такой сильный, что, если бы вдруг Андреади оказался перед ней, от расправы его бы спасло только чудо.

— Иногда мне хочется его убить, — отчетливо по слогам произнесла София. — Например, сейчас.

Она даже огляделась в поисках возможного орудия убийства. К счастью, София стояла во Дворе собственного дома и ничего похожего на пистолет, нож или флакон с мышьяком в округе не наблюдалось. Оказавшись в знакомой обстановке, она пришла в себя, и приступ ненависти понемногу отступил. София взглянула на часы: до начала собеседования оставалось двадцать минут, а ей еще нужно собрать папку с работами, хоть немного привести себя в порядок и добраться до Галереи моды, где принимались документы на конкурс.

Но судьба явно воспротивилась последнему шансу Софии Полонской. Она поднялась на свой последний этаж, открыла дверь и с порога ощутила незнакомый подозрительный запах.

Отвратительный запах. Который никогда не родится в квартире, где жили две женщины, одна пианистка, другая — художница.

Крадучись на цыпочках, София вошла в комнату. Ее глазам предстала картинка, показавшаяся очень знакомой. Но где именно она могла увидеть эту сцену?

На ее кровати, накрывшись ее любимым клетчатым пледиком, неподвижно лежал какой-то человек. София осторожно подкралась поближе и тут же испуганно отпрянула.

— Труп? — спросила она, примерно тем же тоном, каким милиционер спрашивает: «Ваши документы?»

Ответа не последовало. София набралась храбрости и подошла еще ближе.

От трупа исходил густой, ни с чем не сравнимый запах пива и табака. Да и не труп это был вовсе, а подкупленный донжуан Зотов, который именно на сегодня запланировал начало операции по охмурению Софии Полонской. Памятуя о работодателе, который уверял, что все, как одна, старые девы обожают мерзавцев, он решил продемонстрировать свои лучшие качества. София вряд ли пройдет мимо грязного пьянчуги, разлегшегося в ее кровати!

Изобретать велосипед Зотов не стал и в качестве руководства к действию выбрал всем известный фильм «Ирония судьбы, или С легким паром!». Попасть в квартиру Софии не представляло большого труда. Она жила на последнем этаже, и с крыши можно было легко забраться на ее балкон. А балконную дверь — это Зотов выяснил во время рекогносцировки — София не закрывала как будто из принципа. В остальном от сценария Зотов отступать не стал: облил себя пивом, накурился до тошноты и улегся в постель, изображая уснувшего пьяницу.

София, убедившись, что труп все еще жив и даже не при смерти, тоже вспомнила эту мизансцену. И так же, как Зотов, решила не отступать от фабулы: сбегала на кухню, притащила трехлитровую кастрюлю ледяной воды и решительно вылила ее на голову непрошеному гостю.

Красноречивости Зотова в этот момент мог позавидовать любой, самый прославленный оратор. Как бы то ни было, а знакомство состоялось.