3 декабря. Начал наводить порядок в своем письменном столе и натолкнулся на родословную Буяна. Смотрю: ему как раз восемь месяцев! Сегодня третье, а он третьего апреля родился. Уже полгода у нас живет.
Как быстро пролетело время!
И все же, думаю, прошло оно не впустую. Кое-чего я добился. Крепкий стал Буян, выносливый, чуткий.
А самое главное — настоящий характер у него вырабатывается. Если бы Акимов посмотрел, то наверняка остался доволен…
Конечно, не сразу Буян таким стал. Пришлось побегать, потрудится. Но ведь под лежачий камень вода не течет…
Многому научился Буян. Голос дает, по команде «ко мне» подбегает, по лестнице на крышу сарая чуть ли не бегом взбирается. Канаву, плетень с ходу берет. А уж апорт как любит! Где ни спрячу, разыщет.
И все же до настоящей дисциплины еще далеко. Как-то шли мы с ним по окраине, и козел на нас напал. Встретился такой бодливый!
Едва отогнал его палкой.
С того дня и пошло: возненавидел Буян коз. Заметил где — лает, набрасывается. Пришлось меры принимать, не очень приятные для него, но что поделаешь. Пусть учится вести себя как следует и к дисциплине привыкает.
Вообще, думаю, теперь уже можно построже с Буяном.
Как-никак девятый месяц ему. На той неделе начну учить его садиться по команде, ложиться и ходить рядом.
Сначала решил сам потренироваться — отшлифовать жесты, чтобы потом не путать и не сбивать с толку Буяна.
Встал я дома перед зеркалом и командую: «Лежать!» И правой рукой сверху вниз — р-раз! Потом: «Ко мне!» И левой рукой сверху вниз к бедру. «Сидеть!» — взмах правой руки снизу вверх…
Работаю без передышки — руки так и летают во все стороны. Вдруг слышу насмешливый голос:
— Ты что, Петька, в регулировщики собрался?
Оборачиваюсь — Сашка Терновой. Задача у него по алгебре не получилась, вот он и заявился.
— Регулировщиком быть не собираюсь, — говорю и объясняю, что это за жесты и зачем отрабатываю их.
— Подумаешь, — рассмеялся Сашка, — мудрость большая! Да тут учиться нечему!
— Что ж, — говорю, — со стороны все легким кажется. — А самого зло берет. — Вот ты, если хочешь знать, самой простой команды как следует не подашь.
— Я? Ты что, смеешься? — разозлился Сашка. — Идем к твоему Буяну, я тебе докажу!
— Так я тебе и разрешу собаку портить. Ты лучше вот со стулом попробуй.
Сашка только глазами захлопал.
— Как это «со стулом»? — не понял.
— А очень просто. Вот тебе стул, скомандуй ему «сидеть».
— Ну сидеть! — выпалил Сашка и от усердия даже ногой топнул.
Хотел я ему сказать, что нукать и ногой топать совершенно ни к чему, да только подумал, что все равно не поймет он этих тонкостей. Промолчал.
— Не садится твоя собака, — снова говорю ему. — Повтори еще раз команду с ноткой угрозы!
— Сидеть! — гаркнул Сашка и снова ногой топнул. — Сидеть!
— Ты что, кавалерийским эскадроном командуешь? Тихонько скажи, но так, чтоб в твоем голосе угроза чувствовалась. А орать незачем. Еще соседи подумают, что деремся мы с тобой.
— Сиде-еть! — загудел Терновой и, почувствовав, что опять не то, резко отрубил: — Сидеть!
Вышло неестественно, что-то вроде «сдеть».
— Да-а, вижу, не так-то все это просто, — смущенно признался Сашка, и я, чтобы утешить его, подтвердил:
— Конечно, непросто. Мне вон сколько времени пришлось потратить, пока интонации отработал, отшлифовал. Не раз стул «дрессировал»…
— Попробуй еще! — загорелся Сашка, но я взял его за плечи и усадил за стол.
— Давай-ка лучше задачу решим, а команды в другой раз…
— Железно, — согласился Сашка и раскрыл задачник.