Утро было субботним солнечным и радостным. Особо радостным оно было именно потому, что было субботним. По такому случаю, мы валялись все вчетвером в постели, мама с папой пытались дремать, а мы с Машей возились и не давали им дремать. Я тихонько пыталась зацеловать всю Машу, потому что уж очень она маленькая и забавная малышка и, когда она рядом, её все время хочется зацеловать. А она от меня уползала и очень здорово хохотала. Так умеют только малыши.

И вот, мама почти совсем перестала дремать, и приступила к выяснению вопроса: «Что же мы будем сегодня на завтрак?», как вдруг, ни с того ни с сего, прозвонил дверной звонок. Все оживились, кто как мог. Папа открыл сразу оба глаза. Мама сказала:

— Это что ещё за новости?!

Я закричала:

— Я открою?!

А Маша, ни на секунду не задумываясь, внесла ясность в неясный вопрос «Кто там?». Мама часто говорит так: «Устами младенца глаголет истина». Это означает, что маленький ребёнок всегда говорит правду. А Маша сказала так:

— Баба! — И поползла задом наперед к краю кровати. Так она с неё слезала.

— Баба?! — удивлённо спросил папа.

— Баба?! — испуганно переспросила мама.

— Я открою?! — прыгала я вокруг.

— Ни в коем случае! — заявил папа. — Детям нельзя самим открывать дверь!

— Ну, тогда, давай ты откроешь! — предложила мама. — Папам можно самим открывать дверь!

— А я — сплю! — спохватился папа и спешно закрыл глаза.

— И я! — объявила мама и закрыла глаза ещё сильнее папы.

Звонок повторился.

— Ишь! Не уходят…, — задумчиво заметила мама.

— Ничего… Уйдут! — заверил её папа. — Это, наверное, картошку продают! — вспомнил он и очень этому обрадовался.

— Мама! Папа! Маша угадала! Это бабушка приехала! — завопила я из коридора. Это я всё-таки не выдержала и приоткрыла внутреннюю дверь. И теперь могла подглядеть в большую замочную скважину внизу, кто там стоит за дверью.

— Это ты зачем это дверь без спросу открываешь?! — закричал испуганный папа.

— Открывайте немедленно! Я ВСЁ ЗНАЮ! — послышался из-за двери угрожающий голос бабушки.

— Мамочки! — тихонечко пропищала мама. Вскочила, схватила халат и сбежала в ванную.

— Ох! — только и сказал папа, встал и пошёл открывать.

Мы с Машей уже давно в нетерпении вертелись у двери. Мы любили, когда приезжали бабушки. Папа открыл дверь и почему-то быстренько вернулся обратно.

— Странно! — подумала я. — Какой-то папа сегодня невежливый. Даже бабушку в дом не проводил.

И тут в квартиру влетела бабушка. В руках у неё было две сумки. Увидев меня, она тут же побросала все эти свои сумки на пол и бросилась ко мне:

— Моя девочка! — попыталась она меня обнять и наткнулась на крылья. — О, боже мой! — всплеснула руками она, оставила затею с обниманием и стала вертеть меня за плечи, целовать и причитать:

— Боже мой! Боже мой! Вы посмотрите! Вы только посмотрите, что вы сделали с ребёнком! Это ж надо! Что же делать-то теперь! Это какой позор! Катастрофа! Это же надо срочно доктора! А они по телевизору снимаются! И ребёнка маленького! Одного! В школу ведь ещё даже не пошел! Одного в небо запускают! Да виданное ли дело! Вот в наше время… Ох! Да чего тут говорить! Ой, заберу я тебя к себе, моя внученька! Бедолажка ты моя несчастная!…

Сказать по правде, я очень большая болтушка. Все так говорят. Мол, я помолчать и минуты не могу. Но бабушка сегодня была в таком ударе, что я даже и не могла слова вставить. Я пыталась говорить:

— Бабушка! Что ты так волнуешься! У меня всё хорошо! Это же мои любимые крылья…

Но бабушка меня не слышала. Она сразу говорила:

— Ты-то, хоть, помолчи! Запудрили ребёнку мозги совсем! Нет бы — грамоте учить! А они ему крылья! Все приличные дети по школам, а у них — по небу летают!

— Да рано же в школу-то ещё…, — тихонечко пыталась вставить мама из ванной.

— Срам! — продолжала бабушка, никого не слушая, — что ни говори. Стыд и срам! Вот! — спохватилась она. Подбежала к своим сумкам и достала из одной пакет, на котором был нарисован зелёный крестик. — Вот я принесла. Травки всякие. Для выведения шлаков и токсинов и прочих вредных веществ… А вот крем — рассасывает рубцы и прочие ненужности…, — доставала она по очереди какие-то коробочки и баночки. — Мы сейчас всё это безобразие быстренько уберём! И следа не останется!

Я вдруг почему-то вспомнила, как энергично моя бабушка пыталась обычно меня накормить, считая, что я очень плохо питаюсь и, что в сытном питании ребёнка заключается главный секрет правильного воспитания. Иногда мне приходилось даже убегать от решительно настроенной бабушки с ложкой в руках. Вот и сейчас я на всякий случай отодвинулась от бабушки подальше и приготовилась бежать. В вопросах правильного выращивания детей бабушка отличалась быстрой реакцией и железной хваткой.

— Но, мама! — попытался возразить папа и на всякий случай героически загородил меня своим большим телом. — Мы не нуждаемся ни в каком рассасывании и выведении!

— И ты тоже молчи! Чего тут разговаривать! Когда ты до такого ребёнка довёл! Допустил такое распустительство! Куда твои глаза смотрели! О чем твоя голова думала! Я-то думала, вырос уже! Жена у тебя. Дети! Думала, не будет мне беспокойства. А тут — на тебе! Да я как это безобразие-то в телевизоре увидела… Да вы хоть представляете, что со мною было?! Ох… Что-то устала я… Налейте хоть бабке чаю с дороги…, — закончила, наконец, бабушка и присела на табуреточку, которую любезно принесла, наконец-то отважившаяся выйти из ванной, мама.

— Чаю — это мы, пожалуйста! — обрадовалась она. — Это мы быстренько! И, не задерживаясь, убежала на кухню.

— Бабушка! — наконец, смогла вмешаться я. — Бабушка! Я тебе сейчас всё объясню!

— Да! Точно! — очень обрадовался папа. — Марина тебе сейчас всё объяснит!

— Уж будь любезна. Объясни, — смирилась бабушка.

— Чай готов! — позвала из кухни мама. И мы с бабушкой пошли на кухню. И Маша с нами пошла. Она тоже была согласна попить чаю с бабушкой и чего-нибудь ей объяснить. Мама сделала нам чаю и взялась за завтрак.

Мы расселись поудобней, и я начала свой рассказ:

— Дело было так, — начала я.

— Так-так…, — поддержала меня бабушка.

И я всё рассказала по порядку. И про мечту, и про книжки, и про листочек. И про садик, и про справку, и даже про Юльку… Хотя про Юльку зря я рассказала. Бабушка сразу зацепилась за эту историю с Юлькой и говорит:

— Вот! Видите! Нормальные люди своим детям крыльев не разрешают!!!

— Ну, это мы ещё посмотрим! — с хитрым видом заметила я. А мама сразу на меня подозрительно покосилась.

— Как у вас тут дела? Можно ли войти незамеченным? — поинтересовался папа из-за угла.

— Войти можно. Незамеченным — нет, — строго ответила всё ещё не довольная бабушка.

— Я всё-таки войду. А то как-то кушать хочется, — скромно сказал папа и вошел.

— Ну, рассказывайте! Как дальше жить собираетесь? — окинула бабушка родителей хмурым взглядом.

— Хорошо собираемся! — доложил папа.

— Просто замечательно собираемся! — поддержала его мама.

— Всё бы вам шутить! А с крыльями-то этими. Вы чего делать будете? — не унималась бабушка.

— Летать будем! — не выдержала я. — Чего непонятного-то?

— Летать будут они! — опять разошлась бабушка. — Да виданное ли это дело. Чтобы дети летали! Дети, они и на земле во все стороны разбегаются. Только успевай их собирать да пересчитывать. А ежели они ещё и летать начнут. То это просто форменный караул начнётся!

— Брось ты, мама! Дети нынче цивилизованные и ответственные. Летают если, то строго в определенных направлениях и крайне аккуратно.

— Всё бы тебе шутить…, — покачала головой бабушка, которая опять устала ругаться.

— Не уж-то правда, в сад тебя пускают?! — уточнила бабушка, — с этими твоими крыльями?

— Пускают! — успокоила я её. — Ещё как пускают! — затараторила я. — Ты не переживай! Крылья скоро будут самым обычным делом! Я тебе обещаю! А сейчас у меня к тебе очень-очень серьёзная просьба.

— Какая это просьба? — насторожилась бабушка.

— Свяжи мне, пожалуйста, кофточку с дырочками для крыльев. Такую — с молнией на спине. А то вдруг холодно станет!

— Вот! — бабушка бросила на родителей укоризненный взгляд. — Как теперь ребёнка одевать будете?!

А я посмотрела на бабушку так, очень-очень нежно. Как настоящая фея и очень любящая внучка. И бабушка не выдержала и растаяла. Как снегурочка на солнышке.

— Где у вас сантиметр? Надо же тебе всё измерять! — сказала она с деловым видом.

— Сантиметр — это мы сейчас быстренько! — обрадовалась я. — Маша! Побежали за сантиметром!

И мы побежали. Бабушка меня измеряла, и Машу заодно, чтобы ей не было обидно, что её не меряют. Все это мы записывали на маленький синий листочек. Специальный такой листочек. Для записей.

— Бабушка, — говорю.

— Чего? — спрашивает бабушка.

— Ты понимаешь, что в крыльях одни сплошные плюсы?

— Нет, не понимаю! — отвечает. — Какие-такие? Плюсы-то?

— Ну, вот смотри, занавески, например, тебе постирать надо?

— Ой, надо! — вздыхает бабушка.

— Вот! Давай, я к тебе приеду и занавески с крючочков сниму! А потом обратно повешу! И пыль на твоих высоких шкафах протру!

— С крючочков — это хорошо! — обрадовалась бабушка. — Очень уж мне неловко с задранной головой эти крючочки расстегивать. Вся голова кружится.

— Вот! Видишь! — обрадовалась я.

— Знаешь что? — сказала бабушка.

— Что? — поинтересовалась я.

— Будешь летом мне с макушек яблонь яблоки собирать! Столько у меня их пропадает — это жуть! А сорвать некому! Самые красивые ведь наверху!

— А вот и ещё плюс! — засмеялась я. — Это ты, бабушка, очень здорово придумала! Я ещё могу крышу покрасить! И птенцов скворцам в гнездо подсаживать, если вдруг выпадут.

— Но ведь замуж-то тебя никто не возьмёт! — с сомнением посмотрела на меня бабушка,

— Бабуля! — усмехнулась я. — Женихи будут очередь занимать за такой невестой, как я!

— Это ещё почему? — удивилась бабушка.

— Да потому, что бескрылых невест вон сколько. А я — одна!