Клочья лопнувшего неба, Погоняемы ветрами, Разметались облаками, Собирая стрелы Феба. Только таяли сильнее, Чем богаче становились, Золотые стрелы впились Жалом огненного змея. Под студеною лазурью Раздосаданная Гера Обнищавшуюся веру Пеленала тучьей хмурью. Кучерявыми боками Облака соприкоснулись, В белу негу окунулись И наполнились слезами. Заиграло естество: Близость искрою пронзилась, Чистой влагою пролилось Обретенное родство.

Как страсть слепая дух рождает зрячий, В огне любви бутон ее взращая, Ростки томленья в тайны посвящая, В порывах чувств теша свой нрав горячий. В пылу объятий страсть не указала, Когда же всходам духа появиться, Как их увидеть, чтоб не ошибиться, Где новый свет берет свое начало. Откуда луч доносит блеск сознанья, Реальный мир почти не отражая, Бутон ли прячет тайну, луч рождая, Или цветок расцветший шлет посланье?

Опечаленная осень, Красок цвет с деревьев сбросив, Зашуршала под ногами И заплакала, слезами Омывая сказки миг, Грусти неприкрытый лик. Величавое молчанье, С милым прошлым расставанье. Но застыли красны очи, Засверкали звезды ночи, Льдинками повисли сны В утешении зимы.

Вспыхнув, яркою короной Солнце Землю ослепило, Чем изрядно обозлило Спутник, блеском озаренный. «Что ж ты, дикое светило, Жар безумно расточаешь, Страх землян не замечаешь Пред огнем, что жжет не мило. Ведомы ль тебе, кострище, Жизни таинства планетной, С высоты едва заметной, Для огня – всего лишь пищи, Новой линии рожденье, Утра цвет и увяданье, Страстное любви желанье, Запах трав и птичье пенье?» «Что об утре бы ты знала, – Солнце гордо отвечало, – Если б день, его начало, Я лучом не возвещало? Камнем хладным во Вселенной Ты безлико бы летала, Если бы тепла не стало, Чтоб питать твой глас надменный. Жар души моей – из сердца, Что ядром порой зовется, В редком ритме оно бьется, Но открыта его дверца Для рождения потоков И полей переплетенья, Моего лица свеченья, Золотых волос ростоков. Жизнь – в цикличности событий, Смене форм, распределенье, Вновь к истокам возвращенье, Связей множества открытий…» Было звездное виденье: Солнце стало расширяться, Все к планете приближаться, Предрекая поглощенье. Жизней двух слились начала, Восстанавливая сходство, Примитивного господство Реквиемом зазвучало.

Вздох глубокий, выступ гордый, Шелест платья, блеск вдали, Долгожданные аккорды Приподняли от земли, Подхватили стан горячий, Мчит забвение полет, Где – то рядом миг удачи, Притаившись, встречи ждет. Грезит танец сменой линий, К совершенству устремясь, Где – гармонией движений Чутким взглядам поклонясь. Лишь вопрос в глазах танцоров: «Что на первое дано – Перл купанья в море взоров Или вольности вино?»

Скрипнул снег под лыжей быстрой, Горное кольцо, Пробудившись, ветер кисло Облизнул лицо. Побежали ели мимо, Заиграла кровь, Топит лед неутомимо Зимняя любовь. Полдень лепит непогоду. Череда картин; Рвется тело на свободу Из оков рутин. Между прошлым и грядущим Все короче нить, Не успеть бокал зовущий До конца испить. С высоты дорога льется, Хоронясь в пургу; За спиной волною вьется Роспись на снегу.

Не отпускает непохожесть, Все в ней, что нам недостает, Еще непознанная свежесть Иных сторон к себе влечет. К едва проснувшейся Авроре На встречу Гелиос спешит, Пленить подругу, в милом споре Лучами утро с днем прошить. Под солнцем стаяла рутинность, Кружится связей хоровод, На танец стройная причинность Строптивую случайность ждет. Различье требует движенья, В нем – ни начала, ни конца, Двух непохожестей сближенье Венчает замысел Творца.

Свободно над землей плыло Заботы белое крыло, Ласкало нежные цветы, Приняв подарок Красоты, Любовно гладило чело, Забравшееся под крыло, И счастью не было границ, Когда встречалась стая птиц. Но строгий голос вдаль позвал, Светящийся полет прервал: «Повелеваю: устремись В недосягаемую высь…»

О как беспомощность сильна: То птицей бьется у окна, То прочно запирает клеть, Не позволяя улететь, Ведет на нити за собой, Смеясь над мускулов игрой, Ложится Ночью на глаза И ждет, когда скользнет слеза Потери взятого пути, Грозится больше не найти Судьбы мерцанье маяка. Ее дрожащая рука Скрипит пером у полотна: «О как беспомощность сильна». Но трудно догадаться ей, Что вера все-таки сильней.

Позову я птицу счастья, Отряхну с души ненастье, Распахну окно: «Залетай скорее, детка, Комната моя – не клетка, Кинешь все равно. А пока пропой, родная, Сказкой воздух наполняя, Про далекий край, Где стекаются желанья, Забываются страданья, Где резвится май. Дар певца едва ль откроешь, Если, милая, позволишь, Буду подпевать О не пройденных дорогах, О надеждах и тревогах, Что мешают спать. Ты еще не улетела? Так скорей берись за дело: Путь мне укажи. Я за дальнею звездою Устремлюсь вслед за тобою. В счастье нету лжи».

– Привет, бродяга-господин, Степной ли волк ты или сын Княжны Случайности, чей род В страну бесцельности ведет. – Не знаю, кто – ведь в маске я, Без маски, видно, мне нельзя, Стилистов хор, лишь дверь открыть, Мой лик готовы изменить. – Не ты ль зовешь их всякий раз, Чтоб поменять свой макияж, Быть узнаваемым в кругах, К иным ролям питая страх. – Актер желаем здесь и там, Ведомой лодки капитан, Легко он рифы обойдет, В густом тумане путь найдет. – Кого-то может до утра Морская забавлять игра, Пока спесивый кукловод Тебя в чулан не заведет. – Очистившись, я был бы рад Покинуть пестрый маскарад, Но с одиночеством союз Порой теснее брачных уз. Идет бродяга-господин, Под нос бормочет блудный сын: «Знакомый голос, речь моя, Кто это – маска или я?»

Обрывком прерванного сна Глаза открыла мне Весна, Сгасила ночи фонари, Умыла свежестью зари, Надежд вдохнула аромат, Посеяв ожиданий сад, Игриво тронула струну Дремотных дней, пустив ко дну Зимы дряхлеющий челнок, Девичий заплела венок Цветов томлений и услад, Настроив на любовный лад Певцов пернатых голоса. На землю снизошла краса Венеры лика, чувств полна Богиню встретила Весна.

Служенью музам скрипка присягала, Ручьями нот в стараньях изливаясь, По тихим улицам мелодия стекала, Впадала в море, в волнах растворяясь. Из чрева моря дева выходила, Разбуженная звонкою струною, За нею платье, что волна пошила, Спускалось с плеч зеленою водою. Ступив на берег, скрипке поклонившись, Она взглянула вверх, смущенье сбросив, Девичий взгляд, от неба отразившись, Лег белизной, лицо ее украсив. Залетный конь к плечу прижался нежно, Взметнувшись, прядь осела на загривке, Рассыпалась изысканно небрежно… Был предан, видно, конь красе и скрипке.

Зачем ты голосом своим по векам водишь, Глаза намерясь увлажнить печалью, Иль сухость колкую во взгляде ты находишь, Иль сны тревожишь, верные молчанью? Поешь, что есть во мне, чего я сам не знаю, Даришь открытья, в глубину вторгаясь, Когда проснется вдруг щемящий отзвук мая И дрожью пробежит, колен касаясь.

Под покрывалом постоянства Дремала пальма в тишине, Вечнозеленые убранства Привычно виделись Луне, Когда, нависнув над Землею, Желая взглядом отдохнуть, В долине верности покою Луна указывала путь Благочестивым сновиденьям; Кружа над пальмы головой, Они, сменяя птицы пенье, Знакомый сказ несли с собой. Но в эту ночь закрались чары Еще невиданного сна, Повергли в дрожь ее кошмары Студеных ласк, когда она, Кривясь под грузом шапки белой Блестящей въедливой крупы, Качала кроной онемелой, Лишаясь наста скорлупы… И все же стужа отступила Сон просветлел, тепла глотнув, Всеобновляющая сила Прошлась по древу, снег смахнув. Затрепетали ветви живо, Набралась соку чаша дня, Весна, гуляя шаловливо, Обдала свежестью, пленя Желанья пальмы, грусти нежной, Очнувшейся ото сна, – Как скучен берег безмятежный И как приверженность тесна.

И день и ночь, не зная сна, Плетут узор полутона. Незримо глазу вьется нить, Пытаясь миг остановить: Запечатлеть глубокий вздох, Дрожанье в голосе, подвох В лукавством начатой игре С его заботой о добре, Касаньем рассказать о сне, Мечтой рожденным в тишине, Изгибом губ отмерить день – И солнца блеск, и мрака тень, Холодным взглядом погасить Пыланье дерзости, изжить, Чтоб не мешал порожний вздор Полутонам плести узор. Румянцем щек открыть секрет, Надежно спрятанный, но нет Укрытий от полутонов, Закрасить их нам не дано.

Река, лаская берега, Сквозь помутневшиеся годы Несла неспешно белы воды Стезей знакомой, где луга Коврами устилали путь Ветрам, блуждающим повесам, Что, раздуваемые бесом, В проказах навевали жуть Призывным свистом к разрушенью Излишне тонкого и сложного не в меру. С лихим азартом разметая чью-то веру, Ветра примерились к теченью Реки спокойно величавой, Прильнули с силой, растопырившись вихрями, Цепляя гладь воды воздушными цепями, Тешась рискованной забавой… Но лишь волною поперхнулись В стремленье изменить так преданное руслу, Безумство буйное в чистилище погрузло, Чума прошла, порывы сдулись.

На высоком пьедестале, Что достать с него – едва ли, Флюгер с гордостью вертелся, С высоты на мир взирая, Ловкой птицею смотрелся, Восхищенья собирая. «Как же мной не восторгаться, Не хвалить, не удивляться Управлению ветрами, Их немому послушанью, Не метаться сторонами – Строго дуть по указанью». А ветра меж тем гуляли, Флюгер весело вращали, Ничего они не знали Про наказы; потому ли Непогоду разогнали, Но в порыве флюгер сдули.

В подснежных елей одеяло, Верхушку высунув на свет, Гора, укутавшись, взирала На череду идущих лет. Следами путь свой отмечали, Стирали их чуть погодя, Так, затуманены в начале Года светлели, уходя, С собою песни уносили, Рожденные в сплетенье дней, Сиянье ярких звезд гасили, Поднятых веком из теней. В том неминуемом уходе Пришедших слушать или петь, Как бьется сердце в каждом годе, Гора старалась рассмотреть.

Нежданно сходит позолота, Тускнеет блеск, ложится тень Давно забытого кого-то, С тобой рожденного день в день. Он без прикрас, лицо открыто, Слегка наивен, простоват, Не плавал он в огнях софитов, В речах роняет «виноват». В схоластике не искушенный, Он верует в добро и зло, Лукавства мутного лишенный, Поет, коль на сердце светло. Его фанфары не тревожат, Не возбуждает злата свет, Успехи ближнего не гложут, Обид, прикрытых тайной, нет. Благами полнится кубышка, Любезность стелется ковром; О нем ты знаешь понаслышке, Иначе – пригласил бы в дом.

Неуловима, долгожданна, К мольбам нередко холодна, Капризна, но всегда желанна – Удачею звалась она. В нее мы веруем охотно, Готовы жертвы приносить, Нам с нею было бы вольготно По узким улицам бродить. Удачи лик порой, как чудо, Как эфемерная звезда, Он к нам снисходит ниоткуда И исчезает в никуда.

Волна, поднявшись из пучины, Среди резвящихся сестер Под ветров завываний хор, Хлебнув морской хандры-кручины, Помчалась смело на простор. Ей виделась скала крутая: Вздымалась каменная стать, Легко собой морскую гладь С небесным сводом единяя, С волной намерясь встречи ждать. Приблизившись, волна привстала, На камень бросилась с шипеньем… Вдали звучит прибоя пенье, Там со скалы волна стекала, Найдя свое предназначенье.

Еще тепло не отступило, Под влагой пыль не улеглась, Вино любви не утолило Чуть затуманенную страсть. Цветам, дарящим красок шалость, Пытливый взгляд все так же рад, Но тихим шорохом закралась Немая грусть в застылый сад. Забав поблекших голос тише Зовет к веселья кутерьме, Весной зажженный шар все выше Летит и прячется во тьме.