Телефонный звонок поднял Алю с постели.
- Здравствуй! - послышался в трубке знакомый голос.
- Здравствуй, - ответила она. - А я уже заждалась твоего звонка. Решила - забыл.
- «Не забудешь того, что забыть невозможно». Она замерла в ожидании…
- Я приеду,
- Когда? - в ее голосе послышался испуг.
- Ты не хочешь?
- Я боюсь.
- Чего?
- Не знаю. Ты остановишься в гостинице?
- Нет. Я остановлюсь у тебя.
- Послушай, Юра, я сейчас же уеду куда-нибудь.
- Почему?
- Не знаю.
- Хочешь меня видеть?
- Хочу.
- Так в чем же дело?
- Не могу объяснить. А ты сам не понимаешь?
- Оставь эти глупости. Я приеду - и все будет в порядке.
В его голосе слышалась такая уверенность, что Аля больше не возражала. Только спросила:
- Когда?
- Через несколько дней.
Молчание… Очень тихо, так, что он едва расслышал, прошелестел ее голос:
- Когда приедешь, позвони в дверь три раза. Два длинных и один короткий…
Это был домашний код - только для своих. И потянулись пустые томительные дни. «Хоть бы скорее!» - торопила Аля. В ее квартире поселилась певчая птица - радостное тревожное ожидание.
У Али задрожали руки в тот вечер, когда из прихожей послышалось три звонка: два длинных и один короткий. Юра стоял за дверью с небольшим саквояжем в руке. Его усталое лицо улыбалось. А ей вдруг стало грустно. Жизнь показалась запутанным клубком ниток, с которым поиграл резвый котенок. «Не догадался цветов купить», - подумала она.
Он вошел, поставил саквояж, и неизвестно откуда в его руке появился букет алых гвоздик.
- Спасибо, - только и смогла сказать Аля. Он сел в кресло, где любил сидеть муж. Ей показалось, что она навсегда избавилась от одиночества, обрела даже больше, чем потеряла. Она останавливала себя, пыталась напоминать себе о расплате за радость, о днях разочарования и тоски, но пение птицы с радужными крыльями было сильнее.
- Будем ужинать, - сказала Аля. - Сейчас приготовлю.
- Я ужинал, давай лучше выпьем за встречу. Он достал из саквояжа коньяк и шампанское. Звенели рюмки, у Али кружилась голова, и все же она заметила, что он ничего не ест.
- Почему ты не ешь?
Безобидный вопрос привел его в замешательство.
- Что случилось? - спросила она.
Он медлил, явно придумывая, что ответить.
- Ты нездоров?
Юрий улыбнулся, положил руки ей на плечи и привлек к себе.
…Утром она встала пораньше. Юрий еще спал, дышал ровно и глубоко, Сейчас, с закрытыми глазами он выглядел совсем обычным, домашним.
Она быстро умылась в ванной комнате, слегка подсинила глаза, уложила прическу. За считанные минуты умудрилась приготовить завтрак для двоих. Но когда она позвала Юру, он сказал сонным голосом:
- Завтракай одна, ты же спешишь на работу. Я поем потом. Хочу поспать еще.
Для большей убедительности он пробормотал:
- «Как сладки мне объятия Морфея…» Она наклонилась и поцеловала его на прощанье в высокий прохладный лоб.
На работе сестры и врачи заметили ее состояние.
- Господи, Аля, ты же вся светишься от радости, - сказала с ноткой зависти подруга. - Что произошло?
- Потом, потом, - ответила Аля, пытаясь подавить и спрятать счастливую улыбку.
Весь день ей хотелось позвонить домой. Когда ушел муж, ей тоже хотелось звонить: вдруг произошло невероятное и знакомый голос ответит: «Алло»? Со временем она привыкла к тому, что телефон в пустой квартире не отвечает, привыкла и смирилась. Сейчас ей даже не верилось - нужно только несколько раз повращать диск, набрать привычное сочетание цифр и ставший родным голос ответит: «Слушаю». Юрий позвонил сам.
- Оставила меня одного, - сказал он. - А вдруг серый волк придет?
- Ты сам серый волк, - отшутилась она. - Сам кого хочешь съешь.
- Ты и в самом деле так думаешь? - тревожно спросил он.
- Я люблю тебя, серый волк, - поспешила его успокоить Аля. В ее голосе уже начали появляться покровительственные нотки.
Они условились, что Юрий придет за ней в больницу. Аля едва дождалась конца рабочего дня. Юрий встретил ее в скверике у больницы. Они пешком пошли домой. Она могла бы идти так бесконечно, мысленно разговаривать с Юрой и мечтать, чтобы это сохранилось навсегда: крепкая рука, на которую можно опереться, интересные необычные слова, развеянное одиночество.
Она смотрит по сторонам, Юра перехватывает ее взгляд, невольно хмурится. Але кажется, что он ревнует. Ей приятна его ревность. Юра говорит:
- Женщины часто ждут принцев, а встречают мусорщиков. Они начинают мерить всех мужчин одной меркой. А принцы приходят к тем, кто умеет долго ждать.
- Очень долго? - спрашивает Аля, сильнее опираясь на его руку.
- Иногда очень, - говорит Юра.
Юра смотрит то на нее, то на прохожих. Его блестящие глаза сейчас подвижны, как ртуть. А рука - будто стальная. Аля почти повисает на ней, но впечатление такое, что для его руки она легче перышка.
- Какой же ты сильный! - восхищенно говорит она. - Просто могучий!
Он останавливается, как-то хмуро смотрит на нее и, ничего не ответив, продолжает путь.
Они заходят в магазины, покупают продукты на ужин и на завтрак. Здесь Юрий опять ведет себя странно. Кажется, будто пища его вообще не интересует. Более того, он совершенно не разбирается в том, какие продукты следует покупать. Когда же дома Аля заглядывает в холодильник, то удивляется: снеди в нем нисколько не убавилось. Что же Юра ел целый день? Может быть, он серьезно болен?
Аля спрашивает его об этом, а Юра пытается уйти от ответа. Ее беспокойство возрастает. Она начинает уговаривать его показаться врачам.
- Ты ведь у меня врач, «мой личный айболитный врач», я вылечусь от одного общения с тобой.
Но Аля не дает увлечь себя на шуточный тон.
- Пусть посмотрят специалисты. Устроим небольшой консилиум, - говорит она серьезно и настойчиво. Юра тоже не сдается:
- Если бы врачи действительно умели лечить, то жили бы дольше всех. Помнишь, Гален говорил: «Врач, исцелись сам». Для начала хотя бы.
Они вышли к мосту. Дом, в котором жила Аля, находился по другую сторону улицы. В нескольких метрах под ними шуршал разноцветный суставчатый змей, состоящий из сотен автомобилей. Был час «пик».
Когда дверь квартиры с привычным прищелком закрылась за ними, Аля сказала неумолимо:
- Завтра вместе идем в больницу. Он попытался состроить гримасу.
- Посуди сама: зачем мне ходить к тем, кто знает меньше меня.
Аля разозлилась и решила подразнить его:
- Мало знать, надо уметь. А что ты можешь?
- Например, замедлять и ускорять у себя пульс. Запасаться психической энергией и передавать ее другим.
- Ты - йог?
Его лицо напряглось. Он что-то вспоминал. Потом с улыбкой, которая ей не понравилась, сказал:
- Да, йог.
- Тогда покажи свое умение.
Юрий молча взял ее руку, приложил к кисти собственной руки, туда, где должен был биться пульс. Но сколько Аля ни щупала его руку, пульс не прощупывался.
- А теперь? - хитро прищурив глаза, спросил он. Появились толчки. Они были редкими, но очень сильными. Интервалы между ними быстро сокращались. Ритм сердцебиения ускорялся. Аля не успевала считать. Кожа сильно вибрировала. Его лицо было невозмутимо, словно ничего не происходило.
Внезапно пульс исчезает. Сразу. Совсем. Сколько ни бегают по его руке Алины пальцы, как чуткие зверьки, замирают, вдавливаются в кожу, прислушиваются, - пульса нет.
Аля снова пристально смотрит на Юрино лицо. Оно не изменилось. Даже дыхание не участилось, не замедлилось…
- Сумасшедший, прекрати! - с восхищенным ужасом говорит она. - Прекрати сейчас же!
Она произносит эти слова, не думая над ними, просто потому, что должна что-то сказать, выразить то, для чего не подберет подходящих слов. Проходит уже несколько минут, а пульса нет.
- Прекрати, - умоляет она, и в ее голосе появляется настоящее беспокойство. - Мне страшно…
- Ладно, - соглашается он. - Ты же сама просила продемонстрировать умение.
Юрий наблюдает, как меняется ее лицо, как исчезает впадинка на переносице и кожа собирается мелкими складками, словно рябь на взморье, предвещающая бурю. Но буря не разразилась - глаза теряют сухой острый блеск, в них образуются два темных озера. Они становятся все глубже и глубже. Вот они сливаются в один омут, засасывают в глубину, в водоворот…
Юрий еще не раз демонстрировал Але свои таинственные возможности. Он клал ладони на ее плечи, и ей казалось, что через его ладони в нее вливается удивительная сила, окрыляющая, возносящая в такие дали, о которых она раньше и не мечтала. Появлялась такая ясность мысли, что Аля вдруг понимала то, чего еще вчера понять не могла.
Однажды у Али заболела ушибленная когда-то рука, и Юрий одним прикосновением снял боль. Аля предположила, что имело место самовнушение, и ждала, что через некоторое время боль вернется. Ведь она-то прекрасно знала, что на месте ушиба была трещина, заросшая костной мозолью.
- Ты же не можешь одним прикосновением вылечить механическое повреждение!
Юрий промолчал, но ее рука больше не болела. С той поры Аля не требовала, чтобы он показывался врачам.
Как-то они поздно возвращались домой. Несколько подвыпивших ребят преградили им дорогу.
- Эй, - сказал тощий юнец, будто прокатанный асфальтировочным катком, - оставь свою спутницу. Мы ее сами проводим.
- Пожалуйста, - ответил Юрий и отошел в сторону. - Вы с ней идите вперед, а я пойду сзади.
Один из парней, приземистый крепыш, попытался взять Алю за руку. Она отшатнулась.
- Э нет, это ей не нравится, - сказал Юрий и отстранил парня.
Два других с гоготом схватили Юрия за локти. Он легко развел руки… Парни упали на землю.
- Зачем же так грубо? - сказал заводила, направляясь к Юрию и примериваясь. - Они же не пытались тебя повалить.
Его кулак, будто камень, выброшенный из пращи, ударил Юрия в челюсть.
Юра даже не покачнулся. Он одной рукой пригнул драчуну голову, второй схватил его за воротник и поднял. Затрещала материя. Юрий подхватил парня второй рукой и легко, будто куклу, швырнул через двухметровый забор стройки.
Послышался глухой удар о землю и короткий стон.
Когда затихли шаги убежавших хулиганов, Юрий как ни в чем не бывало взял Алю под руку и повел домой. Она посматривала на него испуганно и восхищенно. Когда они уже подошли к дому, он спросил:
- Ты не обиделась на меня?
- Ну что ты! - прошептала она. - Я с тобой ничего не боюсь. Ты непохож на других.
- На кого я непохож? - Юрий слегка отстранился. Она не уловила перемены в его настроении.
- Ни на кого из людей, которых я знаю. Ты все делаешь не так, как другие. Говоришь, улыбаешься, даже хмуришься не так, как все.
И опять она не заметила его быстрого затравленного взгляда…
Ночью она несколько раз просыпалась и прислушивалась к его дыханию. Оно было ровным и глубоким, но ей почему-то казалось, что он не спит.
Утром, уже умытая и одетая, она заглянула в спальню, чтобы попрощаться. Юрий стоял перед зеркалом, рассматривая свое отражение. Он произносил какое-то слово, складывая губы так, как их складывала Аля. Она услышала: «Юра, ты не такой, как все».
Аля узнала свой голос, свои интонации, и рассмеялась, решив, что он разыгрывает ее.
Как-то Юрий сидел у окна на стуле и разглядывал прохожих. Это было одним из любимых его занятий.
- Не хочешь помочь мне?
Он наклонил голову и потерся щекой об ее руку.
- Слушаюсь и повинуюсь, госпожа. Разрушить город или построить замок?
- Кое-что потяжелее. Сходи в магазин за сметаной и молоком.
Когда он был уже у двери, Аля окликнула его:
- И еще купи для котлет маленький кусочек свинины. Граммов триста…
Магазин находился на первом этаже их дома, и, когда после ухода Юрия прошло двадцать минут, Аля начала нервничать. Прошло еще десять минут. Аля совсем было собралась отправляться на поиски, как появился Юрий.
Пакет в его руке был непомерно раздут, ручки угрожающе трещали. Юрий довольно улыбался.
Аля извлекла из пакета шесть бутылок: молоко обычное, молоко шестипроцентное, молоко топленое, «снежок», сливки, кефир и четыре банки: сметана, сгущенное молоко, какао на сгущенном молоке…
«Мужчину нельзя посылать в магазин без четкой инструкции», - вспомнила Аля совет бабушки. Закусив нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, благодарно кивнула Юрию. Она запустила руку в пакет, чтобы достать мясо. Но его там не оказалось.
Аля подняла голову, взглянула на Юрия удивленными глазами. Ей сразу же расхотелось смеяться, когда она увидела его хмурое лицо.
- Извини. Я не мог купить мяса.
- Нет свинины? - удивилась Аля.
Он отрицательно покачал головой, глядя в одну точку. Она даже попробовала по направлению взгляда определить, на что именно он смотрит, но ничего примечательного не обнаружила. Угол шкафа, обои…
- Там, в магазине, висела на крючке туша, - угрюмо сказал Юрий.
- Ну, такой маленький кусочек продавец не стал бы рубить от туши, - она готова была опять улыбаться. - В витрине наверняка были и кусочки поменьше.
- Я смотрел на тушу, - глухо сказал Юра. - Мне показалось…
- Что тебе показалось, милый? - Аля привстала на цыпочки и положила руки ему на плечи.
Этого делать сейчас не следовало. Его глаза были подернуты мутной пленкой, и весь он был как неживой. Каменная статуя. Слова сорвались с его губ и упали тяжело, как камни в пропасть:
- Мне показалось, что на крюке висит туловище человека…
Аля не знала, как реагировать на его фразу. Попыталась пошутить:
- У голодного верблюда миражи в магазине. Шутки не вышло. Юрий стоял молча, отрешенный, чужой, смотрел в угол оцепеневшими глазами…
Слесарь-профилактик из конторы газового хозяйства пришел, когда Али не было дома. Слесарь - толстощекий молодой человек, склонный к грубоватым шуткам и розыгрышам, спросил у Юрия:
- Газом отравляетесь понемножку?
- Газом? - удивился Юрий.
- Запах газа в кухне чувствуется?
- Не принюхивался, - ответил Юрий, и слесарь решил, что он принимает правила игры и вступает в нее.
- Принюхивайтесь, не принюхивайтесь - утечка газа все равно происходит. Практически ее нет, а теоретически…
- Чем же это грозит нам? - спросил Юрий, думая об Але.
Слесарь внимательно посмотрел на него. «Эге, а он не в шутку испугался», - обрадовался слесарь. Довольно крякнув, он выпрямился во весь свой невысокий рост, отставил ногу и многозначительно поднял короткий толстый палец с обкусанным ногтем.
- При концентрации газа до 13 процентов может произойти взрыв, если будет зажжен огонь. Всю квартиру разнесет вместе с хозяевами, - пообещал слесарь, - Если огня и не будет, газ постепенно вытеснит воздух - и вы попросту умрете от удушья. Уснете - и не встанете. Вот так! При незначительной концентрации газа тоже происходит постепенное отравление организма, незаметное для его владельца.
Слесарь на протяжении нескольких лет занимался в кружке художественной самодеятельности. Он умел придавать своему голосу зловещие оттенки.
- Страдают легкие и печень, меняется состав крови. Происходит преждевременное одряхление и ослабление организма.
Он повернулся к Юрию вполоборота и теперь обращался уже не только к нему, но и к невидимой аудитории:
- Потому мы и шатаемся с этажа на этаж, обувь бьем, мозоли натираем на ногах и на языке, объясняя людям правила пользования отопительными газовыми приборами.
- Какие же это правила? - спросил Юрий, тем самым демонстрируя добровольному лектору, что эффект достигнут.
Слесарь словно раздался вширь от сознания собственной значительности.
- Запомните, - вещал он, размахивая пальцем, как жезлом, - при появлении запаха газа необходимо немедленно закрыть газовые краны и проветрить помещение. Не зажигайте огонь, не включайте электроприборы, вызовите аварийную службу по телефону ноль четыре. Запомнили?
Юрий подавленно кивнул.
Так как сильнее напыжиться было уже невозможно, слесарь незаметно для себя перешел на гекзаметр:
- Перед включением плиты проветрите вы помещенье, краники все осмотрите, закрыты ли были они, в риску на пробке вглядитесь, узнайте ее положенье…
Слесарь декламировал бы еще долго, но тут взгляд его невзначай упал на часы. Он вспомнил о том, что условился с новой знакомой Люсей идти на полчетвертого в кино. Перед этим нужно было забежать в столовую перекусить. Испустив вздох сожаления, слесарь сказал:
- Впрочем, меня еще ожидает много жильцов. Надо спешить. А вы, гражданин, сами позанимайтесь, изучите все, что сказано в маленькой, но необходимой в быту книжице «Правила эксплуатации газовых приборов», в которой я после каждой проверки оставляю свой автограф. Поверьте мне, - он прижал руку к груди, - это необходимо вам для долгой и беспечальной жизни. Если не заботитесь о себе, подумайте хотя бы о своих родных и близких.
Когда слесарь взялся за ручку двери, Юра решительным жестом остановил его.
- Слышу запах газа, - сказал он и ткнул пальцем в соединение труб.
Слесарь принюхался, пожал плечами, быстро вынул из чемоданчика кисть и баночку с мыльной жидкостью, обмакнул в нее кисть и несколько раз провел по трубам в месте их соединения.
- Видите, пузырьков нет, - значит, утечки газа не происходит. Можете спать спокойно.
- Пузырьков вы не видите, а газ идет, - возразил Юрий.
- Именно отсюда?
- И отсюда тоже.
Слесарь бросил на Юрия подозрительный взгляд, снова пожал плечами, вынул другую баночку и наложил густой слой краски на место сочленения труб. Юрий тем временем прочел инструкцию, о которой говорил слесарь, моментально запомнил правила.
- Теперь довольны? - закончив работу, спросил слесарь с явным оттенком раздражения, ибо уже определил, что перекусить он не успеет.
- Вы просто перебили запах газа запахом краски, - строго сказал Юрий. - Но газ все равно утекает. Слесарь встревоженно взглянул на часы.
- Я же сказал вам, что мне нужно осмотреть и другие квартиры.
- А мы, выходит, можем отравляться?
- Чем?
- Газом, - с ледяным спокойствием произнес Юрий. - Вы же сами говорили…
- Да вы что, шуток не понимаете? - вспылил слесарь.
- Хороши шутки, - твердил свое Юрий. - В инструкции ясно сказано: «при появлении запаха газа…» Значит, при любой концентрации газа, даже малейшей, необходимо вызывать аварийную команду. Я чувствую запах газа.
- Может быть, у вас нюх особенный, как у доберман-пинчера, - проворчал слесарь.
Казалось, сейчас от него полетят искры, и если в кухне действительно скопился газ, то произойдет взрыв.
- Да поймите же вы! - закричал он Юрию. - В месте каждого сочленения труб теоретически происходит утечка. Но она выражается в таких ничтожных дозах, что практической опасности не представляет!
- А вот этого-то в инструкции и нет. Там не сказано, в каких дозах утечка безвредна. Наоборот, имеется в виду малейшая утечка, - решительно возразил Юрий, взяв на себя роль истинного толкователя инструкции.
- Ну, где там сказано «малейшая»? - слесарь с ужасом думал, что Люся, не дождавшись его, уйдет, а телефона ее он не знает.
- Не сказано, так подразумевается, - уточнил Юрий.
- Гражданин, отпустите меня, - взмолился слесарь. - Нельзя же понимать правила так буквально. Я ручаюсь, никакой, абсолютно никакой опасности для вас нет!
- Для меня нет. А для других? Вся великая художественная литература и все правила морали учат нас заботиться о других. «А если ты только для себя, то кто же ты?»
…Когда Аля пришла с работы, то обнаружила у своего подъезда машину с желтой полосой, принадлежащую аварийной службе газового хозяйства, а дома - троих измученных слесарей.
На кухонном столе стояло несколько приборов-индикаторов, сигнализирующих о малейшем наличии газа. В углу громоздился сварочный агрегат. Пол был завален обрезками труб, клочками пакли, заляпан краской. Юрий всматривался в градуированную шкалу газоанализатора.
- Что здесь произошло? - Аля бросилась к Юрию. - Господи, что произошло? Ты хоть цел, не пострадал?
- Все в порядке, хозяйка. Муж у вас очень мнительный, - поспешно сказал один из слесарей. Его большие натруженные руки тяжело лежали на коленях.
- Я хотел, чтобы ты больше не отравлялась газом, - стал оправдываться Юрий.
- И твое желание увенчалось успехом? - она нервно икнула и прикрыла рот ладонью.
- К сожалению, не совсем… Из-за несовершенства сварочных аппаратов и устройства газовых краников. - Он бросил укоризненный взгляд на потупившихся слесарей. - Но зато я узнал кое-что новое и важное!
- Что же именно? - спросила Аля. Юра не заметил иронии в ее вопросе, сказал задумчиво:
- Оказывается, «теоретически» и «практически» - это не одно и то же…
Подруги завидуют Але,
- Он лучше твоего бывшего, - утверждала одна.
- Никакого сравнения, - вторила ей другая.
Аля и сама это знает. Она уже не сравнивает его ни с кем из своих знакомых. Ее и радует и пугает, что он ни на кого не похож. Ей хочется понять, кто же он такой, ибо его словам о себе она не доверяет.
Аля не раз спрашивала себя: «Неужели такой человек любит меня?» Ей очень хотелось в это верить, и она уже начинала подумывать о своей исключительности.
С некоторых пор ей не хочется ходить в кинотеатры - с Юрой интереснее. Она рассказывает ему о своих больных, а он советует, как их лечить.
Однажды она рассказала о больном мальчике, перечислила симптомы болезни. Юра спросил:
- Что ты думаешь делать?
- Попробую лечить его в модулированном магнитном поле. Если не поможет, назначу на операцию.
- Не надо ни того, ни другого, - уверенно сказал он.
Аля удивленно посмотрела на Юрия, подперла кулачком подбородок и спросила:
- Почему?
- Этим летом часто идут дожди, звезды после них кажутся более крупными.
Аля нахмурилась, показалось, что он подшучивает над ней. Потом по лицу его увидела: он не шутит - и нахмурилась еще больше.
- Я тебя очень прошу, - сказала она, опустив глаза, - если уж ты решил говорить загадками, то излагай их так, чтобы хоть что-то можно было понять.
Из кухни донесся свист - это, «позабытый и позаброшенный», сигналил чайник.
Она не обратила никакого внимания на призывы чайника.
- Извини, я не знаю, как объяснить понятно. Пытаюсь, а выходят шарады. Может быть, я несостоявшийся массовик-затейник, - проговорил он виновато. - А может быть, дело в том, что в мире все взаимосвязано намного больше, чем это известно людям: дожди и звезды, травы и течение рек…
Его глаза вспыхнули, ему пришла в голову новая мысль.
- Ты не замечала, больной поводит головой вот так? Юра сделал движение, в точности повторяющее движение больного.
- Да, - подтвердила Аля.
- Тогда спроси его, любит ли он книги о страшном. Если да, то выпиши ему несколько сеансов массажа ультразвуком плеча и шеи, и на область вдоль позвоночника.
- Но ведь я говорила: у него поражена почка…
Юра резко повел головой, будто уклонялся от чего-то.
- Сделай так, как я сказал. Только запомни поточней области для массажа.
Если бы это сказал любой другой, она бы посмеялась или возмутилась - в зависимости от настроения. А сейчас попросила:
- Несостоявшийся фокусник, займись саморазоблачением. Объясни мне, глупой, свои фокусы.
- Нужно не объяснять, а составлять карту иннервации. Нефрит - следствие. Если воздействовать на два центра иннервации одновременно, мы добьемся излечения. Смотри, я буду рисовать карту…
Аля ничего не поняла ни в карте, ни в его объяснениях. Более того, с профессиональной точки зрения они были крайне наивны. Она пыталась возражать:
- Это не существенно.
- А ты точно знаешь, что существенно и что не существенно?
- Но ведь здесь органическое, а не функциональное расстройство.
- Помнится, кто-то говорил то же самое, когда я лечил чьюто руку. Или я ошибся?
- Нет, ты не ошибся, - примирительно улыбнулась она, думая о том, что он может разозлиться.
Она заметила, что Юра не любит спорить. Иногда он позволял себе терпеливо выслушать возражения до конца, не перебивая, но на его лице появилась гримаса, как от зубной боли.
Аля была уверена, что осуществление Юриного предложения явится для больного лишь «холодными припарками», но она все-таки сделала так, как советовал Юрий.
Уже потом она спрашивала себя: почему я с таким волнением жду результатов лечения?
Результат был потрясающе неправдоподобным…
Едва Аля открыла дверь в палату, ее встретили три беснующиеся фигуры, с ног до головы закутанные в простыни. Одна из них тут же забежала за ее спину, отрезая путь к выходу. Другие начали дикарский танец. Они кружились и приседали, извивались и подпрыгивали. Края простынь завивались вокруг их худых ног. Пляска сопровождалась воинственными криками и воплями.
Одна из фигур неожиданно остановилась и протянула Але большой букет луговых цветов.
- Я сам их собрал для вас у реки, - сказал мальчик, который еще несколько дней перед этим едва ходил.
Танец белых фигур объяснялся очень просто. Оказалось, что это был «танец привидений». Мальчику во время болезни приносили много самых различных книг, в том числе и очень старых и очень страшных. Он попросил своих друзей по палате разыграть представление.
Анализы подтвердили окончательное выздоровление. От болезни не осталось никаких следов, будто мальчик никогда и не болел.
Вечером дома Аля спросила у Юрия:
- Скажи мне, кудесник, любимец богов, как мог ты предвидеть такое?
Он засмеялся и развел руками.
- Все очень просто, секретов нет. Стоит только подумать как следует. Помнишь, мы читали: «Только мысль способна за миг обежать всю Вселенную…»
- Я согласна быть твоей смиренной последовательницей, о, несостоявшийся фокусник!
Юрий смотрел в окно. Там, за мутным слезящимся стеклом, упругие струи дождя дочиста выхлестывали мостовую. На Юрином лбу появились какие-то линии, будто там сейчас должны были прорезаться морщины. Они так и не прорезались до конца. Он покачал головой.
- Ну и загадку ты мне загадала, последовательница. Ведь для того, чтобы выполнить твою просьбу, мне нужно сначала самому сообразить, почему я мыслю именно так и почему только на первый взгляд мои выводы кажутся такими странными.
- Да почему? - подхватила Аля.
- Один человек считал, что я мыслю по законам геометрии Лобачевского. Другой считал, будто все дело в том, что я оперирую целыми, неразделенными полями информации…
Аля заподозрила, что он хочет уйти от ответа, и строго спросила:
- А на самом деле?
Он подошел к ней, ласково поворошил мягкие пушистые волосы, вздохнул.
- Нужно разобраться в алгоритмах, проанализировать их…
- Ну и что же? Мозг-то у нас одинаковый! Его пальцы перестали ворошить ее волосы, замерли. Она освободила голову и взглянула ему в глаза.
Они были остановившиеся, остекленелые…
Слух о чудесном докторе-исцелителе разнесся по городу, и к Але толпами повалили больные. Она оказалась в весьма затруднительном положении. Выслушав ее жалобы, Юрий неожиданно предложил:
- Устрой меня к вам на работу. Я помогу тебе.
- Но ведь ты не врач.
- Не имеет значения. Разве ты не убедилась? Она поспешно отвела глаза.
- Но диплом…
- Диплом? - Он пытался что-то вспомнить. Затем повторил так, будто не знал значения самого слова: - Диплом…
- О, несостоявшийся фокусник! Это далеко не лучшая из твоих шуток. Для поступления на работу необходим самый обычный диплом, который имеет каждый специалист…
- А ты имеешь?
- Конечно. Кто же допустил бы меня к лечению больных без диплома?
- Покажи.
Она пожала плечами.
- Ты не веришь мне?
В его глазах растаяла мутная пленка, они живо и лукаво высветились. Аля произнесла с облегчением:
- Шутишь.
- И все-таки покажи.
Она нагнулась, близко заглянула ему в лицо. Тревога, таившаяся в дальнем углу, вышла оттуда и выгнула спину. Чтобы прогнать ее, Аля поцеловала его в губы - они теперь были неестественно твердыми и неподатливыми.
Аля послушно достала диплом и показала Юрию. Он раскрыл, внимательно прочел и засмеялся:
- А тебя, оказывается, здорово можно разыграть! Тот, кто внушает другим, сам легко внушаем.
«Значит, разыгрывал? И так правдоподобно?» Она готова была поверить ему, но тревога не уходила. Юрий каким-то образом почувствовал состояние Али.
- Ладно, малыш, открою тебе еще один свой секрет. Не задавайся, у меня есть такой же диплом.
- Диплом врача? У тебя два диплома - врача и физиолога?
- Догадливая…
- Диплом здесь, с тобой?
- Конечно.
Аля не решалась попросить его показать свой диплом, хотя ей очень этого хотелось. Она нашла другой ход.
- В таком случае я завтра же поговорю с директором. А послезавтра мы вместе отправимся в больницу, и тебя оформят.
- В помощники к тебе. В труфальдины к своему господину.
- Ничего себе помощничек-кудесничек,
- Иначе я не согласен.
Он сказал это серьезно и твердо, не оставляя места для препирательств. Аля не знала, что и подумать. А потом расчувствовалась: «Да что же это я? Ведь он хочет сделать так, чтобы вся слава мне досталась. Я восторгаться должна, благодарить…»
Аля пришла вместе с Юрой к главному врачу больницы.
- Присмотрелись к помощнику, Алина Ивановна? А то ведь намаетесь потом, - поощрительно подмигнул ей главврач, добродушный толстяк с модными пшеничными усами, свисающими ниже подбородка. До него уже, конечно, дошли слухи о новом женихе «нашей докторши».
- Да, присмотрелась, - ответила Аля, наливаясь густым румянцем.
Главврач «не заметил» ее состояния. Он поспешно повернулся к Юрию.
- Давайте ваш диплом, коллега.
Юра достал из новенького портфеля новенький - с иголочки - диплом.
- Так вы, оказывается, старые однокашники с нашей Алиной Ивановной! - воскликнул главврач и погрозил пальцем. - Ай да конспираторы!
Аля подняла недоумевающий взгляд.
- Ладно, ладно, вот запишу я вас обоих в наш драмкружок, там и разыгрывайте водевили! - белозубая начальническая улыбка во весь рот была рекламно-ослепительной. - В дипломе ясно сказано: институт, факультет, год выпуска. Все совпадает. Ай да Алина Ивановна, ай да конспиратор!
Аля сидела ни жива ни мертва. Руки и ноги были вялыми. Одна мысль пульсировала в мозгу. «Кто же он? Кто он?»
Недоброе предчувствие навалилось на нее, не давая дышать. Надо было немедленно выяснить хотя бы часть истины. Она не отвечала на шутки главврача и еле дождалась, пока они с Юрой вышли из кабинета. Потащила Юру на лестничную площадку, между этажами. Тут им никто не мешал. Але казалось, что она кричит, хотя на самом деле она шептала:
- Ради всего святого скажи мне, кто ты такой? Он молчал.
- За что ты меня так мучаешь? Чем я заслужила? Что бы там ни было, я хочу знать. Ты не веришь мне, скажи, не веришь?
- Я просто не знаю, что говорить, - сказал Юра. Как это ни удивительно, его голос звучал настолько искренне, что ее подозрение заколебалось. «Но диплом? Откуда он его взял?»
- Ты подделал диплом?
- Кудеснику присвоен еще и титул фальшиводипломника! Не слишком ли много для одного?
- Ну да, конечно, ты был моим однокурсником, и мы вместе бегали в студенческую столовую. Жаль только, что я тогда тебя совсем не замечала.
- «И встретились они наконец, и он ее повел под венец», - продекламировал Юрий, поддерживая игру. - Вот мы всё и выяснили.
- «Всё» будет, когда ты скажешь, где взял диплом. - Аля понимала, что лучше не трогать этот вопрос. Она мысленно ругала себя упрямой ослицей, которой однажды привалило счастье, а она бежит от него. Но с тем же упрямством она мчалась в прежнем направлении, закусив удила.
- Там же, где и ты, - ответил он.
- В институте? Значит, там совершили подлог?
- Я не знал, что это называется подлогом, - сказал он так, будто не случилось ничего предосудительного.
- Но ты кончал наш институт? Может быть, выписывая диплом, просто перепутали год окончания?
- Наконец-то догадалась, нерадивая ученица, - комически вздохнул он. - Ставлю вам за смекалку тройку!
- А в каком же году на самом деле ты закончил институт?
Его глаза сощурились, стали узкими щелками, спрятались под могучим нависшим лбом. В них сверкнули молнии.
- Какое это имеет значение? Ты убедилась, что я могу лечить людей? Или бумажка дороже умения?
- Зачем же в таком случае…
- Зачем, зачем? Мне надоел допрос. Кто-то что-то перепутал в бумажке. Нужно ли из-за этого тратить столько слов?
Аля заметила молнии в его глазах.
«Доигралась, ослица? - подумала она. - Потеряла однажды мусорщика и встретила принца. Да, принца! Он полюбил тебя и хотел тебе помочь. Да, помочь! Нет, не хотел - помог! И тебе, и твоим больным. Но ты привыкла к мусорщикам, к их образу жизни, к их этикету. Ну и получай! Ты надоела принцу! Да, надоела! Он уйдет и найдет тысячи таких, как ты! И никто из них не будет задавать ему глупых вопросов. Да, не будет!»
В ее глазах заблестели слезы, и только женская память о краске, которая может потечь с ресниц, и она предстанет перед ним в довершение ко всему зареванной и некрасивой, некоторое время удерживала их. Но вот слезы сорвались и потекли по щекам, оставляя две темные дорожки…
Он взял ее за руку, привлек к себе:
- Глупый малыш…
И все-таки Аля была счастлива. Наконец-то в ее жизни появился человек, о котором она мечтала еще в отрочестве, - умный, сильный, своеобразный, с которым не приходится скучать. Никогда не знаешь наперед, что он скажет, что сделает, и день на день непохож. Его мысли, слова, поступки неожиданны, оригинальны, хотя она не всегда может понять их. Возможно, именно из-за непонимания возникает тревога. Но радость от общения с ним, преклонение перед ним - сильнее. Аля шепчет:
- Ты останешься со мной навсегда?
Его глаза тускнеют. Он спрашивает, глядя мимо нее:
- Почему людям обязательно хочется сохранить, да еще «навсегда», то, что сохранить невозможно?
У нее появилось прежнее ощущение - осталась одна на бесконечном перроне. Ее голос дрогнул:
- Ты собираешься уезжать?
- Я ведь говорил вообще…
- А я - о нас. Юру удивил ее тон.
- Что с тобой, малыш?
- Ты не ответил…
- Ты хочешь, чтобы я был с тобой навсегда?
- Разве об этом надо спрашивать?
- Если кто-то хочет сохранить человека, чувство, мгновение, он всегда может это сделать.
- Как?
Юрий встал, подошел к окну. Его силуэт отчетливо вырисовывался на фоне плывущих облаков. Казалось, что он летит, легко расталкивая облака. Затем он вернулся к ней, легко вложил свое тело в кресло - любимое кресло ее мужа. По его лицу Аля угадывала: он не с ней, он - далеко.
- У человека есть удивительное свойство, - проговорил Юрий. - Оно позволяет снова пережить прошлое.
- Пережить? Ты не ошибся? Разве можно вернуть прошлое?
Его глаза мгновенно меняют цвет.
- Больше, чем просто вернуть. Это свойство позволяет улучшить прошлое, увидеть его таким, каким пожелаешь… Помнишь: «Но в памяти моей такая скрыта мощь, что возвращает образы и множит… шумит, не умолкая, память-дождь, и память-снег летит… и пасть не может». Да, я говорю о человеческой памяти. О ее способности выдавать и комбинировать то, что человек хочет.
- Не знаю, как тебе это удается. Мне - далеко не всегда.
- Иногда это больше, чем действительность, - уверенно говорит он. - Потому что для человека это и есть «навсегда». Единственно возможное.
Тень мелькает по его лицу, и он добавляет:
- Конечно, если под словом «всегда» подразумевать одну жизнь.
Сумеречные тени скользят по стенам, обступают их со всех сторон и отгораживают от мира. Аля забывает, о чем они говорили, все слова отступают, становятся несущественными.
Через верхний правый угол окна в комнату воровато заглядывает желтый глаз луны. Облака то закрывают его, то открывают. Але кажется, что желтый глаз подмигивает ей. Из тьмы выплывают различные предметы. Стол, будто большой фрегат, покачивается на рейде…
Вдруг Юрий произносит:
- Может быть, неповторимость нашего «я» больше, чем вечность?
«Господи, значит, он все время продолжал думать о том же, - с отчаянием думала Аля. - Его ничто не может отвлечь… Ничто… Сухарь!.. Но, может быть, очень умный и сильный человек должен быть сухарем? Ум в нем всегда руководит чувством…»
Луна больше не подмигивала Але. Она неподвижно замерла в окне - скучная, неодушевленная. Спутник, на который строго по расписанию уходят грузовые и грузопассажирские ракеты.
Аля приподнимается на локте и сверху вниз смотрит на Юрия.
- Странный ты все-таки человек, - с досадой говорит она.
Он невозмутимо молчит, занятый своими мыслями. Але кажется, что он не расслышал ее слов.
На работу они уходили вместе, провожаемые одобрительными взглядами соседей. Их встречали по дороге знакомые и незнакомые люди, почтительно здоровались. Несколько вылеченных ими больных, числившихся раньше в разряде «безнадежных», быстро создали им славу, которой Юра явно тяготился. Всюду, где их чествовали, он старательно выдвигал Алю на передний план, а сам предпочитал оставаться в тени.
- Я только ассистент, - говорил он. - Благодарите доктора.
Аля получала премии и дипломы, ее назначили заведующей отделением. Несколько раз она пыталась поговорить с Юрием по душам о его чрезмерной скромности и своем двусмысленном положении, но он только отшучивался.
Впрочем, ему не всегда удавалось держаться «в тени». Кто-то из врачей однажды обратился к нему за советом. Совет оказался полезным. Врач рассказал коллегам о том, как помог ассистент Алины Ивановны. Юрия стали донимать просьбами. Прошел слух о блистательном диагносте.
- Что мне делать? - спросил Юра у Али. - Они одолевают меня просьбами.
- Тоже проблема, - рассмеялась Аля. - Ну и помогай им.
- Да, но…
- Боишься выдать истинное положение вещей? - пошутила она. - Я-то не боюсь.
Еще через несколько дней он сказал ей растерянно:
- Кажется, у меня появились враги.
- Кто же они? Те, кому ты отказался помочь? Его длинные ресницы взлетели, выпустив, словно птицу, недоумевающий взгляд.
- Нет, те, кому я помогал… Доктор Назаров ошибся в диагнозе, я указал ему на ошибку. И вот…
Она снисходительно и ласково улыбнулась, думая:
«Все-таки он - большой ребенок». Сказала, немножко кокетничая, продолжая прерванную с детства игру в «дочки-матери»:
- Завистники встречаются не так уж редко. Никому не хочется быть хуже другого.
- Но ведь они сами просят меня о помощи. Она погладила его по плечу:
- Будь снисходителен к слабостям. Помни, что каждый имеет право на ошибку.
- Ты уверена, что люди имеют на это право? - с беспокойством спросил Юрий. Он вспомнил книгу, в которой рассказывалось, как люди из-за зависти погубили великого ученого. Читая ее, он внутренне содрогался от омерзения и ненависти, давал себе слово отомстить толпе злобных своекорыстных человечков. Но в другой книге он прочел о людях, прививавших себе болезни, чтобы научиться спасать других людей, о добровольцах, отдающих кровь и кожу, о голодающем, поделившемся, последним куском хлеба с товарищем…
- Уверена! - твердо сказала Аля. Он заглянул в ее глаза холодным испытующим взглядом, о чем-то сосредоточенно думая.
- Когда-то я читал в одной книге, но не все понял… Теперь, кажется, придумал, как помириться с коллегами.
- Вот и хорошо, - обрадовалась Аля. Через два дня ее вызвал главврач.
- Алина Ивановна, поступила жалоба на вашего помощника. Он поставил неверный диагноз и едва не отправил больного к праотцам. А когда доктор Назаров указал ему на ошибку, он еще и упорствовал, Впрочем, это часто случается с чересчур самонадеянными людьми. Коллеги возмущены. Хотят устроить по этому поводу собрание.
Аля едва разыскала Юрия. Он сидел за шкафом в углу пустого кабинета и старательно делал вид, что увлекся журналом. Аля решительно забрала журнал:
- Зачем ты это сделал?
- Я ошибся. Каждый может ошибиться…
- Это ты рассказывай другим, а не мне. В чем дело?
Не подымая глаз, он признался:
- Хотел помириться с ними.
- Лучшего способа не придумал! Юрий молчал. Аля продолжала:
- А о больном ты подумал?
- Подумал, - поспешно ответвил Юрий. - Ошибка была такой грубой, что доктор Назаров моментально заметил ее. Ему было лестно чувствовать себя более знающим, чем я. Теперь мы будем с ним друзьями.
- Вряд ли, - сказала Аля, нахмурив брови. - Ты хоть бы со мной сначала посоветовался.
- Но ты же сама говорила «никому не хочется быть хуже другого». И еще - «каждый имеет право на ошибку». Я хотел быть таким, как все.
Аля вздохнула.
- Боюсь, что это у тебя не получится. Юрий отвел взгляд и пробормотал:
- Один человек утверждал, что для меня нет места на земле. Может быть, он был прав?
- Глупости! - тряхнула головой Аля, и злые искорки мелькнули в ее глазах. - Не обращай на них внимания, бедный гигант. Я сумею защитить тебя.
В больницу пришел корреспондент местной газеты. Он долго расспрашивал Алю о новых методах лечения больных, затем терзал ее в качестве модели для фотографии: водил из одной палаты в другую, усаживал то так, то этак, заставлял улыбаться и быть серьезной. Проворный корреспондент хотел сфотографировать и Юрия, но тот самым решительным образом избегал попадать в объектив. Але казалось, что он обеспокоен и огорчен.
Вечером дома Юрий объявил ей, что ему нужно уехать на несколько дней. У него было чужое, холодное лицо, похожее на застывающую гипсовую маску.
- Когда ты приедешь?
- Точно не скажу. Могу и задержаться. Увидев ее огорченное лицо, спросил:
- Что с тобой, малыш? Начальство в больнице я предупредил, так что тревожиться тебе не о чем.
Она встала на рассвете, чтобы собрать и уложить в саквояж его вещи. Двигалась тихо, бесшумно, стараясь не разбудить его. Проходя мимо, заметила, как вздрогнули его густые ресницы, и поняла, что он не спит.
- Ты полетишь на своем роботе? - спросила Аля.
- На роботе, - ответил он и поморщился.
- В чем дело? Я что-нибудь не так сказала? Он улыбнулся снисходительно-насмешливо.
- Ты когда-нибудь выпускала бабочку или птицу, залетевших в дом?
- Приходилось, - с недоумением ответила Аля.
- Операция спасения удавалась сразу? «Гостья» с благодарностью улетала?
- Не сразу… Она ведь не понимала, что ее спасают, и пыталась удрать от меня… Но почему ты заговорил об этом?
- Действия людей часто похожи на действия такой же «гостьи».
Але захотелось сжаться в комок, исчезнуть.
- Это относится ко мне?
- Не только к тебе.
Он заметил ее испуг и добавил:
- И уж совсем не к данному случаю…
Придя домой после работы, Аля старалась не смотреть на опустевшую вешалку. Уговаривала себя, что одной оставаться недолго: раз он обещал, то обязательно приедет. Но помимо воли ей вспоминались странности в его поведении: и то, что он почти ничего не ест; и то, что не разрешал провожать; его нежелание объяснять свои поступки, рассказывать о себе…
Сон не шел к ней, она долго лежала с открытыми глазами, слушала шаги на улице. И вдруг подумала, что, пожалуй, не различила бы среди других его шаги. Она бы узнала его прикосновение, его голос, улыбку, дыхание, но никогда бы не узнала его шагов. По одной простой причине - она их никогда отчетливо не слышала.