В эти дни стол полковника Тарнова был похож на стол курортного фотографа. Данные о различных географических точках курортного побережья, обработанные в вычислительном центре, не могли удовлетворить полковника - они были слишком общи. Их пришлось уточнять с помощью старых испытанных методов.

Поэтому рядом с сообщениями из вычислительного центра и перфокартами громоздились пачки фотокарточек и художественных открыток с видами курортного побережья. Полковник отобрал из них несколько десятков, фотографии аккуратно рассортировал, пометил каждую и вручил своим помощникам. Все они в тот же день улетели на побережье. А полковник еще целую неделю видел цветные сны с пейзажами, и действие в них постоянно происходило на берегу моря.

Сведения от помощников поступали скудные и неутешительные. На курортном побережье было великое множество мест, в точности похожих на то, о котором рассказывал робот. Не выручало и указание о том, что ближайшая гора находилась от парка на расстоянии в четыре километра сто шестьдесят метров.

Среди помощников полковника Тарнова, отправленных на побережье, был ветеран милиции, в пятьдесят пять лет дослужившийся до капитана. Все удивлялись, почему Тарнов включил его в поисковую группу. Капитана Улобова называли за глаза «Параграфом», и это прозвище точно соответствовало его характеру. В отношении его у Тарнова имелся свой особый расчет, и он почти не удивился, когда именно от капитана Улобова пришло сообщение, которого он так ждал.

Капитан, искавший лишь места, от коих «ближайшая гора была удалена на 4 километра 160 метров», стал проверять и поселки, не входившие в курортную зону. И он обнаружил, что в поселке Каменка расстояние от вершины горы до нескольких точек соответствует заданному. Проанализировав найденные точки, среди которых была котельная завода, городская баня, заросли шиповника на пустыре, капитан остановился на одной - центральной аллее парка. Это место соответствовало искомому, Капитан Улобов поинтересовался, не имеется ли в поселке здравниц. Он установил, что в Каменке в этом году был открыт дом отдыха медицинских работников, еще не занесенный в справочники.

- Ну вот, а ты переживала, что я в этом году не побываю на море, - сказал Тарнов, целуя на прощанье жену, и немедленно вылетел в Каменку.

Однако самый тщательный опрос всех, кто мог бы видеть человека, чьи приметы соответствовали приметам Великого Хозяина, ничего не дал.

Поскольку поселок был небольшой и присутствие в нем человека с роботом-слугой не могло остаться незамеченным, оставалось заключить, что произошла ошибка.

Тем временем словесный портрет разыскиваемого был разослан во все отделения милиции побережья.

Ответ пришел из Ялты. Спасательная служба однажды заметила далеко в море плывущего человека. Его окликали по радио, но он не пожелал вернуться к берегу. Пришлось высылать катер. Суденышко круто развернулось перед самым носом упрямца, окатив его валом воды и преградив путь в море. Спасатели не очень вежливо предложили ему взойти на борт.

В ответ упрямец нырнул и исчез. Поиски его не увенчались успехом, из-за чего, естественно, у начальника службы и у двух спасателей, находившихся в катере, были крупные неприятности.

Последнее обстоятельство и помогло им вспомнить, что приметы упрямца совпадали со «словесным портретом».

В Ялте полковника Тарнова встретили сотрудники местного горотдела милиции и доложили о том, что успели предпринять. Опрос работников домов отдыха и санаториев был безрезультатным. В гостиницах его тоже не примечали.

- Где бы он ни жил, хоть под открытым небом, он должен был питаться, - сказал полковник. - Опросите официантов, раздатчиков.

Как часто в практике полковника Тарнова именно такой опрос приносил желанные плоды. Натренированный глаз официанта умел цепко, будто объектив фотоаппарата, схватывать черты лица клиента и хранить их довольно долго.

Но на этот раз официанты в один голос ответили: такого человека не видели. Ничего не дал и опрос продавцов продовольственных магазинов и всех многочисленных работников курортной службы питания.

И только когда полковник собрался было уезжать из Ялты, к нему привели официанта из маленького приморского ресторана. Он сообщил, что, кажется, видел человека, которым интересуется милиция. Тот однажды приходил в ресторан вместе с женщиной.

- Они взяли два наших фирменных бифштекса, - сказал официант. - Так вот, - он многозначительно поджал губы и выдержал небольшую паузу. - После того как они ушли, один фирменный бифштекс, аккуратно разрезанный на куски, валялся на полу,

- Откуда вы знаете, что там был весь бифштекс, если вы видели только куски? - поинтересовался полковник.

- Двадцать лет работаю в одной должности, товарищ начальник. Я бы его из тех кусков сложил, как из кубиков азбуку.

- Кто же из двоих, по-вашему, не ел? - спросил Тарнов.

- Он.

- Уверены?

Губы официанта выпятились, словно он собрался пить чай из блюдца.

- Уверен. Я, конечно, не мог наблюдать за ними все время. Уже потом, когда обнаружил под столом это, - глаза официанта гневно блеснули, - я вспомнил, что как только женщина отвернулась, мужчина сделал вот такое движение.

Он повел рукой, будто смахивал что-то со стола. Маленькие колючие глаза так и впились в полковника.

- Вначале я подумал, что мне это почудилось. Фирменные блюда у нас всегда приготовлены отлично. Потом я понял: он не ест потому, что у него что-то болит, и он скрывает это от женщины.

- Может быть, - согласился полковник.

Официант рассказал, что с мужчиной была молодая, лет двадцати пяти, среднего роста, средней упитанности женщина. Ела немного, предпочитая молочные продукты. Волосы цвета кукурузного зерна. Одета в легкий цветной сарафан.

Показания официанта давали Тарнову конец ниточки для начала поиска. Во-первых, само место расположения ресторана. Он не являлся достопримечательностью Ялты, находился на далекой окраине. Так что скорее всего женщина жила где-то поблизости. Вовторых, довольно-таки подробный портрет женщины. И наконец, необычное употребление мужчиной бифштекса можно было истолковать так, как это сделал официант, - не презрение к кулинарному искусству повара, а как примету желудочной болезни или зубной боли посетителя.

Полковник приказал провести тщательнейший опрос медперсонала в ближайших санаториях, где лечат желудочных больных, в стоматологических поликлиниках.

Одновременно начались поиски женщины.

На совещании опергруппы он наметил еще одно направление поиска:

- У каждого есть родные и близкие. Видимо, есть они и у разыскиваемого нами Юрия Юрьевича Степанова. Он к ним или они к нему могли писать заказные письма, давать телеграммы, вызывать к междугородному телефону. Нам необходимо проверить и эти каналы.

Полковник Тарнов, как многие люди его профессии, издавна выработал для себя основные приемы работы. В горячке деятельности он не забывал устраивать пятнадцатиминутные «окна» - совещания с самим собой. На них он подводил итоги, вспоминал, не забыл ли сделать что-нибудь, не упустил ли чего…

И на этот раз, посоветовавшись с Тарновым, полковник Тарнов пришел к выводу, что ему необходимо снова и как можно скорее встретиться с Александром Николаевичем.

Тогда он еще не оценил всей важности этого решения. Именно Александру Николаевичу предстояло убедить его, что меры по розыску родных и близких Юрия Юрьевича ничего не дадут по одной простой причине…

Возвращаясь вечером в гостиницу, полковник зашел в кафе поужинать. После свежего воздуха набережной в кафе было душно, вкусно пахло жареными шашлыками и луком.

Полковник по привычке устроился в дальнем углу, из которого были видны весь зал и входная дверь. Он заказал официанту шашлык, стакан саперави и стал ждать.

Из своего укромного уголка Тарнов рассеянно наблюдал за посетителями, рассматривая одежду, порой самую вычурную, причудливое сочетание цветов и узоров, прически, выражения лиц посетителей кафе. Вот вошла компания молодых людей. Услужливая память словно невзначай проявила два-три фото, виденных когда-то на афишах, и Тарнов вспомнил, что это парни из известного ансамбля.

На маленькой эстраде заиграл джаз, выпорхнула молодящаяся певица в расшитом блестками платье. Молодые люди лениво перебросились несколькими фразами. Тарнов понял: говорят о местном джазе, хвалят. Джаз действительно играл неплохо, у певицы оказался довольно приятный голос.

В кафе вошло еще несколько посетителей. Один из них был уже откровенно пьян. Он плюхнулся на стул, забросил ногу за ногу так небрежно, будто это были ноги тряпичной куклы. Но в его руке, которой он обнял своего товарища за плечо, угадывалась сила. И этот его жест, и эта рука с короткими толстыми пальцами, темными обводами ногтей и вытатуированным якорем показалась Тарнову знакомой.

…Это случилось в молодости. Сема Тарнов, окончив школу милиции, пришел работать в уголовный розыск. Несколько успешных поездок в составе опергруппы создали ему авторитет перспективного розыскника. Затем он заочно окончил юридический факультет университета и стал работать следователем. О нем вскоре заговорили «везучий». И еще говорили «дотошный». Его наставник однажды спросил: «Зачем тебе знать о детстве разыскиваемого «домушника»? Улик в его «деле» вполне достаточно. Копаешься, будто материал для романа собираешь. Быть бы тебе не следователем, а писателем…»

С той поры уважительное прозвище «писатель» накрепко приклеилось к нему, заменив прежние - «везучий» и «дотошный». Любопытство к незнакомым людям, которое проходит с годами, у Тарнова с годами усиливалось. Это свойство доставляло ему больше неприятностей, чем радостей. Он пытался побороть себя, но безуспешно.

Вот и в тот вспомнившийся ему вечер он зашел в кафе «Мечта». Несколько недель группа оперативников пыталась найти след бандита по кличке Грошик. Тарнов не случайно зашел в «Мечту». Он направлялся в другое место, но, когда проходил мимо дверей кафе, его, как иногда утверждают, «словно что-то толкнуло». Он послушался внутреннего зова, даже не пытаясь анализировать, отыскивать в памяти случайную информацию о месте юношеских встреч Грошика с другом детства. Это он сделал значительно позднее…

Когда Тарнов увидел в кафе группу подвыпивших парней и впереди них парня с «ватными» ногами, серой пористой кожей и наколкой на короткопалой руке, опустившейся на чужое плечо, он шестым чувством узнал разыскиваемого.

- Ша, фраер, - говорил Грошик незнакомому мужчине, - эту девочку буду танцевать я!

В маленьком тесном дворике, куда они вышли «на минутку потолковать», беспокойно шевельнулось в неприкаянной душе бандита, когда «студент не сдрейфил» и не «рванул когти», Грошик увидел за забором бегущих людей и мгновенно все понял. Он попытался пробиться к воротам, но на его пути стоял невозмутимый «студент». Грошик взмахнул крепкой рукой. В последний миг Тарнов, классически проведя подсечку, угадал в его короткопалой руке нож. Но было слишком поздно, бандитский нож по самую наборную рукоятку вошел в бок своего хозяина.

Розыскники никак не могли понять, почему Семен Антонович чуть не плачет, стоя над телом раненого бандита. Они ничего не знали о горьком детстве этого парня, об унаследованной от отца-алкоголика болезни, о том, какую неизгладимую печать наложила она на жизнь Грошика, как однажды он все-таки попытался вырваться из круга, «завязать» со своим прошлым. Но слепота администратора, к которому Грошик пришел устраиваться на работу, была роковым толчком, отбросившим его обратно, в порочный круг.

И вот сегодня здесь, в кафе на набережной курортного городка, интуиция опять подсказывала Тарнову: что-то должно произойти. И хотя он уже поужинал и мог бы уйти, полковник сидел, поглядывая то на людей в зал, то на эстраду, терпеливо ждал.

К микрофону снова вышла женщина в платье с яркими блестками. Аплодисменты публики были жидкими, но певица не унывала. Она взмахнула рукой, в зале погас яркий свет, остались матово светиться лишь боковые притемненные плафоны. На эстраде вспыхнули глаза металлической маски робота, спущенной откуда-то с потолка.

Зазвучала резкая музыка электронных инструментов, певица простерла к маске руки и запела:

Полковник подался вперед, стул под ним жалобно скрипнул. Он сразу вспомнил, где совсем недавно слышал эту песню.

На темной эстраде ярко вспыхивали глаза маски. Тарнов поймал за локоть метрдотеля, когда тот проходил мимо столика.

- Приятная песня, - сказал полковник. - Почему не объявляют имени автора?

- Мы здесь ни при чем. - Метрдотель пожал плечами. - Автор песни неизвестен.

- Как же ее узнали ваши музыканты? Метрдотель смутился, окинул быстрым подозрительным взглядом собеседника.

- Извините, с кем имею честь говорить?.. Через несколько минут руководитель джаза, сорокалетний сухопарый брюнет и молоденький музыкант с лицом херувима уже сидели в маленькой артистической уборной напротив полковника Тарнова.

- Мы переписали песню с его мага, - брюнет кивнул на «херувима». - Она пользуется у наших посетителей неизменным восторгом. Мы обращались в ВААП, чтобы узнать имя автора, но песня там не зарегистрирована. Вы не думайте, если автор объявится, мы готовы уплатить гонорар как положено…

- Как вам удалось записать песню на магнитофон?

- Это было там, - с готовностью ткнул музыкант в окно тонким длинным пальцем. - В санаторском парке есть глухая аллея. Я люблю на ее скамейках прослушивать новые записи. Однажды я случайно услышал, как какой-то отдыхающий учил робота этой песне. Он сказал ему: «Запомни, исполнишь ее потом женщине…»

- Вы знаете этого человека? - еле сдерживая волнение, спросил Тарнов.

- Нет.

Полковник достал из кармана фотографию.

- Похож?

Длинные пальцы музыканта схватили снимок, повернули его так и этак. Музыкант с досадой тряхнул головой, отбрасывая со лба длинные волосы.

- Кажется, похож. Но боюсь ошибиться… Он взглянул в огорченные глаза Тарнова и тоже огорчился.

- Потом я его видел еще раз, с женщиной. Ее зовут Аля. Приехала она не то из Белгорода, не то из Орла. Я несколько раз разговаривал с ней на пляже. Хотите, попробую изобразить ее. Я немножко рисую.

Он поспешно схватил протянутый лист бумаги и достал карандаш. Сделал несколько штрихов, но вдруг остановился, пораженный неожиданной догадкой. Он исподлобья взглянул на полковника и неуверенно спросил:

- Простите, может быть, автор этой песни - вы?