Теперь Гаю стало окончательно ясно: как и предсказал Райдер, из этой ситуации ничего не могло выйти, кроме катастрофы. Он отвел взгляд, делая вид, что его привлек шум на дворе трактира.

Все эти махинации ему сильно не нравились, но что он мог поделать? Сара Каллауэй заслуживала лучшего, и все же ей ни к чему было знать, что Рейчел не могла влюбиться в Дедала в Хэмпстеде весной по той простой причине, что в это время она была любовницей Гая Деворана.

– Да, – сказал он, осторожно взглянув на нее. – В некотором смысле я манипулировал вами, миссис Каллауэй, поскольку считал, что это необходимо. Это была дерзость с моей стороны, и я прошу вас принять мои извинения.

В глазах Сары сверкнула ярость, но вдруг настроение ее изменилось и она рассмеялась:

– О Господи, я ведь делала почти то же при нашей первой встрече и еще несколько раз потом!

Гай улыбнулся:

– Мы еще не знаем правды, сударыня, поэтому должны согласовать наши усилия. А теперь не хотите ли съездить в этот коттедж?

– Разумеется, хочу. Мне просто не терпится выяснить правду насчет Дедала и спасти Рейчел.

Когда они вернулись к экипажу, Гай помог Саре забраться в него. Грум занял место сзади, и карета выехала на улицу.

– Дедал – создатель лабиринта, и он спасся из собственного лабиринта на Крите, – пояснил Гай. – Можете считать, что человек, названный вами Дедалом, встретился с вашей кузиной в Хэмпстеде, но я не уверен, что здесь мы найдем его следы.

– Надеюсь, вы не правы, сэр. Согласитесь, никаких других зацепок у нас нет.

Гай молчал. Если Рейчел действительно была таинственной дамой, снимавшей Найтс-Коттедж, она уехала из него в январе, а не в апреле, как считала Сара. В результате Сара никоим образом не сможет узнать, что в феврале он и ее кузина переехали в Хэмпстед вместе.

Лошади протрусили по направлению к Хэмпстеду мимо того дома, который Гай снимал для Рейчел, и он отметил, что несколько окон, видимых с улицы, закрыты ставнями.

Гай заплатил домовладельцу за год вперед и все еще сохранил за собой право пользоваться домом, так что ему было отлично известно, что в доме никто не живет. Однако когда они свернули за угол, высокое окно эркера их с Рейчел спальни вдруг блеснуло, как будто лучи низкого солнца сговорились вернуть дом к жизни. Впрочем, это была всего лишь иллюзия, как и ее предполагаемая любовь к нему.

Гай отмахнулся от неприятного воспоминания, затем устремил взгляд вперед. Хэмпстед-Хит простиралась до самого горизонта. Маленькие группы людей работали повсюду, стараясь воспользоваться меркнущим светом дня. Гай не обращал на них внимания, он смотрел только на беленный известью коттедж, описанный викарием.

У садовых ворот он остановил лошадей. В сумерках уходящего дня Найтс-Коттедж казался и очаровательным, и уединенным.

Когда грум соскочил с запяток и взял лошадей под уздцы, Гай сошел на землю и подал руку Саре.

– Пойдемте! – Он постарался под улыбкой скрыть беспокойство. – Нам сюда.

Ворота отворились, и Сара посторонилась, пропуская Гая вперед. Он постучал несколько раз, и после долгого молчания внутри раздались шаги; затем дверь отворилась. Женщина в чепце и переднике придирчиво оглядела Сару, потом посмотрела на Гая и улыбнулась, и на щеках ее появились ямочки.

– Слушаю, сэр…

– Простите, вы – миссис Харрис, экономка, так? – вежливо спросил Гай.

– Да, сэр. Но мистер Эшдаун – джентльмен, который снял дом, – уехал в Италию. Он художник, и…

– Нет-нет, мы ищем леди, – поспешно сказала Сара. – Она жила в этом коттедже всю прошлую зиму, почти до самой Пасхи. Вы ее знали?

Экономка нахмурилась:

– До Пасхи, мэм? Но она…

– Не важно, – перебил Гай. – Леди, которую мы ищем, сняла этот дом тринадцать месяцев назад, в конце мая прошлого года. Паренек из «Пяти дубов», некто Харви Пенленд, исполнял ее поручения.

– Все верно, сэр. Поверите ли, дерзкий был мальчишка! Да-да, я помню эту леди очень хорошо: иногда она часами сидела, глядя в окно, с таким видом, как будто у нее разбито сердце, и все писала письма, страницу за страницей. Вот эти письма Пенленд и относил на почту.

– Встречалась ли она когда-нибудь с джентльменами и заходили ли к ней джентльмены?

– Нет, сэр, конечно, нет! Хотя миссис Грант иногда выходила пройтись. Она жила уединенно.

– Миссис Грант?

Экономка бросила быстрый взгляд на Сару:

– Да, она вдова, мэм. Вот жалость-то! Такая красивая леди! Вы не увидите ни у кого таких чудных золотых волос, а глаза у нее были как барвинки. Мне казалось, ей грустно и одиноко, но она всегда отрицала это.

– Вы не думаете, что она чего-то боялась? – поинтересовался Гай.

– Боялась, сэр? Откуда мне знать? Я всего лишь экономка, и миссис Грант никогда со мной не откровенничала.

– А вы, случайно, не знаете, где она теперь?

– Понятия не имею. Дама съехала, не предупредив никого заранее и ничего никому не сказав, так что мистеру Лэнгаму пришлось срочно подыскивать нового жильца. А теперь извините меня, мне нужно работать: новый жилец должен въехать со дня на день.

– Благодарю вас. – Гай кивнул. – Вы помогли нам больше, чем думаете.

Поняв, что здесь им все равно больше ничего не удастся узнать, Сара повернулась и пошла к экипажу.

Следуя за ней, Гай Деворан раздумывал о том, что Рейчел Мэнсард поймала его также ловко, как паук ловит муху в свою паутину. Теперь же он сам обматывал Сару Каллауэй такой же паутиной из клейких нитей.

Внезапно Сара повернулась к нему; глаза ее подозрительно блестели.

– Вы ведь уже узнали все, что можно здесь узнать, да? – спросила она. – И вы разговаривали вчера со всеми, кто мог что-нибудь знать, кроме этой экономки. Вот почему вы не хотели привозить меня сюда.

– Да. И здесь мы уже ничего не узнаем, что помогло бы найти вашу кузину.

Гай усадил ее в экипаж, и Сара, расправив юбку, продолжила:

– Итак, я потерпела поражение. Всем, чем вы хотели поделиться, вы поделились, все, что хотите скрыть, я никогда из вас не вытяну. Теперь я не сомневаюсь, что сама не смогу узнать ничего нового.

– Рейчел встретилась с Дедалом не здесь.

– Именно здесь, я в этом ни минуты не сомневаюсь.

Гай вздохнул.

– Не хотите ли проехаться по Хэмпстеду? – наконец спросил он. – Оттуда открывается великолепный вид на Лондон, и к тому же солнце скоро начнет садиться.

– Спасибо, с удовольствием.

Он стегнул лошадей, и некоторое время они ехали молча, пока перед ними не открылась холмистая Хэмпстед-Хит. В низких местах уже сгустились тени, а розоватые облака скучились на западе.

– Есть ли что-нибудь еще, что вы могли бы сказать мне? – Не ожидая положительного ответа, Сара поежилась.

– Немногое. Очевидно, что Рейчел жила в этом коттедже, затаившись как мышка; она никогда не показывалась на людях и никогда не принимала визитеров. Когда к ней попытался зайти викарий, она сказала ему, что хочет, чтобы ее оставили в покое, потому что она пишет роман.

– Роман?

– Да. Я пришел к заключению, что Рейчел имела в виду свои письма к вам.

К его великому изумлению, Сара рассмеялась, и лицо ее ярко вспыхнуло.

– Роман может быть выдумкой, сэр, но выдумка иногда бывает убедительней правды.

– Что ж, – Гай пожал плечами, – вот мы и вернулись на то же место.

– Точнее, все возвращается на свое место, – упрямо произнесла Сара. – Рейчел влюбилась в Дедала после Рождества и стала бояться его ближе к Пасхе. Когда она в мае вернулась из Девона, то была вынуждена прятаться от него на Гоустолл-лейн. Ничто никогда не заставит меня усомниться в этом.

– Значит, вы не допускаете, что Дедал мог быть очередным плодом воображения вашей кузины?

Сара вздернула подбородок:

– Если бы вы прочли ее письма, вы тоже не поверили бы. Вот почему я не жалею, что втянула вас в это дело. Если наше расследование не удастся, надеюсь, вы не примете это слишком близко к сердцу?

– А почему вы думаете, что это может произойти, сударыня?

– Потому что вы улыбаетесь мне так, словно уже разочарованы, поскольку знаете, что мы никогда не раскроем правду.

Гай отвел глаза.

– Полагаю, пока не произошло ничего столь уж ужасного, миссис Каллауэй, хотя у нас действительно может ничего не получиться, и это очень неприятно.

Сара жадно вдыхала чистый вечерний воздух и думала о том, что трудно оставаться рассерженной, когда их окружает такая красота. Сейчас было бы нелюбезно испытывать к мистеру Деворану что-то, кроме благодарности, даже если он не желает согласиться с ее суждением о Дедале.

Бросив взгляд на Гая, она отметила его густые брови и красивые благородные черты лица. Однако сейчас его глаза не выражали ничего, кроме разочарования, природу которого Сара не могла понять. И как могла она винить его? В последние два года Рейчел занималась тем, что писала ей разные выдумки о своей жизни. В результате получилась длинная и увлекательная история, ничем не хуже какого-нибудь романа, к которой Гай Деворан не имел ровно никакого отношения.

Стадо рыжих коров стояло у пруда, деревья группировались небольшими рощицами; заметив это, Деворан направил упряжку к высокому холму и остановился там.

– Прекрасный вид. – Он посмотрел на высоко бегущие облака, уже окрашенные бликами заката. – Пойдемте, миссис Каллауэй. Если немного пройти вверх, перед нами откроется еще более замечательная перспектива.

Сара оперлась о его руку и позволила отвести себя на самую высокую точку Хэмпстеда, откуда был виден весь Лондон. Лучи заходящего солнца блестели на огромном куполе Святого Петра и украшали серебряную нитку Темзы.

– Дела человеческих рук необычайно красивы, – сказал Гай. – Но лучше наблюдать их издали, что довольно грустно. Отсюда видно, как крыши теснятся вокруг шпиля каждой церкви, точно молодые лебеди вокруг лебедя постарше. Зато, подъехав ближе, вы столкнетесь со всей нищетой и грязью большого города.

– И одновременно увидите великолепные здания, статуи, сады, – возразила Сара.

– Согласен, но ничто не вдохновляет до такой степени, как заходящее солнце.

Некоторое время они стояли молча, но наконец небо стало медленно утрачивать яркие цвета, и золотые с алым нити растворились в темноте.

– Венера. – Гай указал на одну из звезд. – Скоро совсем стемнеет, нам нужно возвращаться.

Сара молча повернулась и направилась к экипажу; в ее глазах стояли слезы.

Сердце Гая сжалось. Впрочем, вряд ли он мог сделать для нее больше того, что уже сделал.

Когда они вернулись в Блэкдаун-Хаус, долгие летние сумерки еще смягчали наступающую темноту. Леди Кроуз ожидала своих гостей, чтобы они разделили с ней скромный ужин, но Сара сослалась на головную боль и сразу же ушла к себе.

Гай смотрел, как развеваются ее юбки, когда она шла вверх по лестнице. Сара Каллауэй без всякого намерения со своей стороны поселила волнение в его сердце, как шквал, прорвавшийся сквозь облака и грозящий дождем.

Съев легкий ужин в обществе старшей сестры герцога, Гай покорно поиграл в карты и всячески старался развлекать старую даму, пока она не пожелала уйти к себе. Восьмерка терпеливо наблюдал за их игрой, а потом ухватился за пальцы гостя и так добрался до апартаментов леди Кроуз, куда отправился Гай. Большей частью своего словаря, а также подозрительным отношением к чужакам птица была обязана эксцентричной вдовствующей сестре герцога. К великому раздражению Гая, Восьмерка без конца повторял полюбившуюся новую фразу: «В безопасности с кем, сэр? В безопасности с кем?»

Оставшись наконец наедине с собой в кабинете Райдера, Гай принялся ходить взад-вперед, как тигр в клетке.

Плачет ли Сара, сидя одна в своей комнате, или она слишком сердита на него, чтобы предаваться горю? В любом случае встреча с ним, должно быть, ничего не принесла ей, кроме боли. Письма Рейчел лежали перед ним на письменном столе, точно девять священных книг, которые Сивилла из Кум предложила царю Тарквинию, – их прислала ему Сара, сопроводив короткой запиской:

Дорогой мистер Деворан,

прошу вас прочесть это, а потом сказать мне, что я все-таки не права относительно Дедала.

Сара Каллауэй.

Гай вздохнул. Из девяти священных книг Сивиллы шесть были сожжены непрочитанными, а остальные три содержали тайны богов. Сивилла из Кум была также пророчицей, с которой советовался Эней, прежде чем спуститься в подземный мир.

Что до писем Рейчел, то они лежали, аккуратно сложенные в хронологическом порядке, ожидая своей очереди.

Наконец Гай с трудом заставил себя сесть и развернуть первое письмо, написанное вскоре после того, как Рейчел стала жить в доме лорда Грейла. На первой странице стояли дата, имя графа и штемпель «Бесплатно» – одна из привилегий того, кто принадлежит к сословию пэров.

Свет лампы, падавший на бумагу, подчеркивал неразборчивость почерка, строки тут и там находили одна на другую в стремлении уместить все новости на одном листе.

Гай прочел второе письмо, потом третье.

Месяцы, проведенные в доме лорда Грейла, в письмах выглядели почти лишенными событий, хотя слог посланий был зачастую весьма остроумным. Однако в тексте писем не было ни малейшего намека на то, что Рейчел познакомилась с каким-то джентльменом, и ничто не говорило о том, почему она покинула дом без предупреждения. Согласно письмам, она по-прежнему служила у лорда Грейла, тогда как на самом деле давно переехала, но куда – это так и оставалось загадкой.

Гай изучил штемпели и марки, затем убедился, что небрежно написанные адреса выглядели совершенно одинаковыми. Было очевидно, что кто-то смог воспользоваться графскими привилегиями и отправлять письма бесплатно.

В целом Рейчел соткала такую сложную сеть лжи, что никакой греческий оракул не смог бы сравняться с ней.

Гай вынул чистый лист бумаги и набросал календарь, охватывающий двадцать шесть месяцев, прошедшие с тех пор, как умерли родители Рейчел. День, когда он познакомился с ней в «Трех бочонках», чтобы отвести на яхту Джека, оказался почти точно в середине этого срока, оставив перед собой примерно тринадцать месяцев и столько же после.

Пометив первые семь месяцев после смерти Мэнсардов – «Грейл-Холл», Гай обвел в кружок последующее Рождество и добавил знак вопроса. Рейчел ушла из Грейл-Холла именно тогда, но где она находилась следующие пять месяцев, оставалось загадкой.

Гай взял еще один лист и быстро набросал записку двоюродному брату:

Дорогой Джек, надеюсь, ты еще помнишь Рейчел Рен? Если да, не заметил ли ты, в каком состоянии были ее руки, когда ты нашел Рейчел в «Трех бочонках» и прежде, чем она надела одежду Анны, после чего мы исчезли, отправившись в короткое путешествие на яхте? Я верю в твой орлиный взгляд и нюх на подозрительные детали, а кроме этого, прошу передать мое неослабевающее восхищение твоей изумительно храброй и прекрасной жене, наравне с моей благодарностью за ее недавнее гостеприимство.

С самой нежной привязанностью, в ожидании, что я вскоре смогу приветствовать появление в этом горестном мире еще одного младенца.

Всегда Ваш Гай Деворан.

Вызвав лакея, Гай отослал письмо, потом обвел в кружок день, который они провели на яхте, и приписал Найтс-Коттедж к следующим восьми месяцам, окончив там, где Рейчел покинула Хэмпстед.

Когда он прочел двенадцать писем, которые охватывали эти месяцы, лампа уже догорела, но вместо того, чтобы вызвать слугу и велеть ему заново наполнить лампу, Гай встал и зажег свечи, а затем написал «ГД – Дом с трубами» поверх девяти недель, в течение которых Рейчел сообщала Саре, что встретилась с Дедалом, а потом стала бояться его, хотя все это время спокойно жила с ним в Хэмпстеде.

За все это время она написала всего три письма. Гай взял первое, которое горничная, должно быть, отдала малому из Норфолка, работавшему на конюшне, чтобы тот его отправил. Создавалось впечатление, что красивая Рейчел Мэнсард умела привязать к себе впечатлительных мужчин везде, где появлялась.

Расхаживая взад-вперед перед камином, Гай развернул письмо и прочел три первые строчки – очередную белиберду насчет воображаемого потомства Пенленда. Однако вскоре он нашел нечто более важное – рассказ Рейчел о встрече с тем, кого Сара назвала Дедалом, создателем лабиринта.

Спасибо за очередную щедрость, дорогая Сара. Ты никогда не сумеешь предположить, почему я так счастлива в последнее время. Дело в том, милая, что я познакомилась с необыкновенно очаровательным джентльменом: это близкий друг семьи и он часто бывает…

Внутри у Гая все сжалось, но все же он заставил себя пробежать глазами строки, написанные в напыщенном стиле:

Я никогда не видела таких красивых глаз у мужчины… Он такой высокий, что дама может найти его немного устрашающим… Он совершенно неотразим…

Ничто не говорило о том, что этот человек – Гай Деворан, но и ни одно слово не противоречило этому. Гай заставил себя еще раз перечитать письмо. Похоже, Рейчел тайком писала Саре о нем, все время переиначивая реальную природу их отношений.

Следующее письмо было написано пятью неделями позже и представляло очередной пылкий отчет о новом поклоннике, безымянном друге мистера Пенленда.

Теперь мы можем встречаться очень часто, дорогая Сара, иногда не один раз за день, поэтому у меня почти не остается времени на письма. Надеюсь, ты поймешь и простишь меня. Его ухаживания настолько чувственны, что я испытываю к нему серьезное влечение. Право, боюсь, что я уже в него влюбилась.

Гай с отвращением отбросил письмо, откинулся на спинку стула и уставился в потолок невидящим взглядом. Он нанял этот дом с каминными трубами-цилиндрами из-за Рейчел – именно она настояла на том, чтобы они поселились в Хэмпстеде тайком. Возможно, это понадобилось ей для того, чтобы по-прежнему использовать Харви Пенленда как посредника между собой и Сарой, а может быть, ей просто хотелось быть ближе к предыдущему поклоннику, тому, с которым она встретилась, когда жила в Найтс-Коттедже.

За все это время он всего несколько раз побывал в лондонском доме и всегда возвращался в дом с трубами в тот же день; при этом Рейчел никогда не знала заранее, когда он уедет и как быстро вернется. Как тогда она могла принимать другого любовника?

С другой стороны, Рейчел успешно отсылала тайком от него письма Саре и также тайком получала ответы. Не могла ли она таким же образом переписываться с другим мужчиной?

Взяв перо, Гай нарисовал кружок вокруг пятнадцатого апреля. Это была среда перед Великой пятницей – день, когда он уехал, чтобы провести Пасху с родными в Берчбруке. Еще один кружок появился вокруг двадцать восьмого апреля, дня, когда Гай вернулся в Хэмпстед и обнаружил, что Рейчел исчезла, затем он подошел к горке и, налив себе бренди, немного постоял, глядя на ароматный напиток, а затем проглотил его залпом.

Мысли его снова вернулись к Рейчел. Разумеется, она могла воспользоваться им, но никогда его не боялась. Он не был Дедалом. Но тогда кто? И когда возник в ней страх перед этим неизвестным человеком?

Поставив пустой стакан на поднос, Гай вернулся к письменному столу и снова принялся за работу.

Следующее письмо оказалось всего лишь торопливыми каракулями, явно написанными в страшной спешке, после того как, по сообщению Рейчел, семья Пенлендов уехала на Пасху в Девон.

Я неверно все оценила, Сара! Он грубый человек, тиран, и я страшно боюсь его. Правда состоит в том, что я слишком жаждала его обожания, но теперь вижу, что он настоящее чудовище! Какая удача, что мистер Пенленд решил съездить на праздники в Дартмур…

Гай осмотрел письмо: бумага была вся в пятнах, как будто кто-то пролил на нее эль. Он порылся в ящике в поисках лупы, но название пункта отправления разобрать было почти невозможно; и все же Гай предположил, что письмо послано из Плимута.

Могла ли Рейчел на самом деле уехать в Дартмур, когда оставила его дом в Хэмпстеде? И если да, то зачем?

Перечитав письмо, Гай заметил еще одно пятно поверх последних строк. Неужели Рейчел плакала, когда писала это письмо?

Сложив письма, Гай уставился в пустой камин. Мысли его мчались галопом; затем все словно бы стало проясняться, и он, опустившись в кресло, начертил кружок со знаком вопроса вокруг двух недель от Пасхи до начала мая.

Итак, Дартмур.

В следующей лихорадочной записке Рейчел сообщала о решении покинуть дом своего хозяина в Хэмпстеде из страха перед преследователем. На всех остальных письмах, последовавших за этим, были наклеены лондонские марки, и посланы они были из почтовой конторы, ближайшей к Гоустолл-лейн.

Гай читал письма одно за другим, и каждое говорило ему о все усиливающемся страхе. В последнем содержалось отчаянное требование, которое заставило Сару броситься из Бата в Лондон и привело к их встрече в книжной лавке.

Снова и снова Гай обводил кружок вокруг этого четверга. Если Сара узнает, что он был любовником Рейчел, она непременно решит, что он и есть Дедал.

Встав из-за стола, он заходил по кабинету. Что, если он ненамеренно разбил сердце Рейчел, сделал нечто необъяснимое, вынудив ее бежать? Но в таком случае, почему же тогда Рейчел послала Сару отыскать именно его?

Во всем этом не было никакого смысла.

Старательно сложив письма, Гай связал их вместе, потом взял самодельный календарь и поднес его уголок к горящей свече. Бумага сгорела быстро, и пепел, упав на пол, напомнил ему мертвые почерневшие листья.

Только один факт нельзя было отрицать: какими бы безумными выдумками ни пичкала Рейчел свою родственницу, в какой-то момент после Пасхи она стала действительно бояться, а это могло означать только одно – Дедал на самом деле существует.

На следующий день, когда упорный дождь бил и бил в стекла, Сара нервно ходила по оранжерее, не в силах сосредоточиться. Фонтан был выключен. Птицы исчезли. Одни орхидеи покачивались на веточках, несли свою тайную стражу. Маленькие тепличные джунгли дышали и шептались, словно обсуждая некие немыслимые тайны.

Сара позавтракала, затем посетила воскресную службу и теперь в одиночестве ходила по этой незнакомой теплице, как будто ей позволили войти в чью-то фантазию. Цветки бледного эпидендрума были собраны в гроздья, словно выводок крошечных бабочек, онсидиум «Птичий клюв» цвел, как робкая фиалка, хотя его серединки – взорвавшиеся звезды, – казалось, источали мед. Лепестки душистой каттлеи, которую Гай Деворан рассматривал ночью во время бала, увяли и превратились во влажные бесформенные комья.

Внезапно кора, устилавшая пол, хрустнула, и сердце Сары мгновенно ожило. Наконец-то!

Увидев Сару, Гай замер. На мгновение в его темных глазах вспыхнул огонь, но тут же исчез, как будто железная дверь, клацнув, захлопнула горящее нутро угольной топки.

Отшвырнув в сторону хлыст, Гай стянул перчатки, потом сунул руку во внутренний карман и решительно положил письма Рейчел на столик рядом с локтем Сары.

– Вы их прочли? – с трепетом спросила она.

– Да, благодарю вас. – В его голосе звучала легкая насмешка. – Надеюсь, вы хорошо спали, миссис Каллауэй?

Сара смутилась.

– Да, я пыталась, сэр, но…

– Но что? Неужели воскресная служба в домовой церкви Блэкдаунов не принесла вам успокоения?

Ресницы Сары невольно приподнялись.

– Боюсь, что нет, сэр. Еще я боюсь, что буду предаваться греху любопытства, пока вы не согласитесь утолить его. Куда вы ездили? Скажите, вы выяснили что-то новое?

Гай уклонился от большого желто-белого цветка с лепестками, роскошными, как свадебное атласное платье, и, облокотившись о край стола, скрестил руки на груди.

– Ничего, что могло бы оправдать потраченное время.

– Тогда скажите хотя бы, что вы думаете о письмах Рейчел.

Гай недобро усмехнулся:

– Боюсь, что ваша кузина немного безумна.

– Значит, вы по-прежнему не верите, что она встретилась с человеком, которого мы называем Дедалом?

– Напротив, я убежден, что Рейчел искренне боится его, однако не согласен с тем, что она познакомилась с ним в январе или феврале.

– Но она писала…

Гай оттолкнулся от стола.

– Что познакомилась тогда с неким безымянным джентльменом, в которого влюбилась. Если бы ее переписка прекратилась в начале апреля, любой беспристрастный читатель решил бы, что Рейчел каждый день ждет предложения.

– Но что от этого меняется? Вы полагаете, что Рейчел имела двух назойливых поклонников, но в таком случае, почему она говорила только об одном?

– Понятия не имею. – Гай пожал плечами. – Я послал человека в Норфолк навести справки о Харви Пенленде.

– Кто-то из прислуги лорда Грейла, должно быть, передавал мои письма, после того как Рейчел уехала оттуда, и в таком случае этот человек знает, где на самом деле находилась кузина последние пять месяцев. Он… или это она?

– Нет, это, без сомнения, мужчина. Этот человек знал, как пользоваться почтовыми привилегиями Грейла, что сужает выбор. Я собираюсь отправиться туда, и уже написал Джеку.

– Лорду Джонатану? О чем?

Гай опустился на стул по другую сторону чугунного столика.

– Чтобы узнать у него, на самом ли деле руки вашей кузины были руками судомойки.

Сара посмотрела на точеные пальцы Гая.

– Вы думаете, он мог это заметить?

– Уверен. И еще я уверен, что к моему возвращению у нас уже будет его ответ.

– А потом?

– Дартмур.

– Значит, вы считаете, что Рейчел на самом деле ездила туда в апреле?

– Именно так. – Гай встал и заходил по комнате. – Рейчел почти не высказывала страха до Пасхи, все началось позже. Хотя шестерых детей не существовало, нет основания полагать, что она лгала о своей поездке в Девон.

– По крайней мере, она все еще жила в коттедже до этого времени. Заметил бы викарий, когда она уехала из Хэмпстеда?

Гай уставился на потоки дождя за стеклом; вид у него был такой, словно он стоял на краю бездны и один неверный шаг мог привести его к гибели.

– Он не говорил об этом.

– Странно. И зачем было Рейчел ездить в Дартмур?

– Когда я побываю там, мы это выясним, надеюсь.

– Я бы тоже хотела поехать. – Глаза Сары просили, нет, молили. – Если это можно устроить, не нарушая приличий, то…

На этот раз Гай колебался дольше, как если бы боролся с каким-то скрытым искушением.

– Нет, – сказал он наконец. – Я так не думаю.

– Конечно, я не могу настаивать. – Плечи Сары устало опустились. – Увы, у меня нет средств, чтобы съездить туда самой.

Гай обернулся:

– Прошу простить мое любопытство, но почему вы посылали деньги вашей родственнице?

Сара резко вскинула голову:

– Откуда вы знаете? Ах да, письма!

– Вы считали, что Рейчел работает гувернанткой и, следовательно, ее жалованье не меньше, чем у вас, верно?

Смущение вспыхнуло на ее лице.

– Да, но Рейчел требовалось множество всяких безделушек, чтобы жизнь не казалась ей невыносимой.

– А вам этого не требовалось?

– Я живу в школе, где мисс Форси обеспечивает меня всем, что нужно, тогда как Рейчел приходилось обеспечивать себя самостоятельно.

– Поэтому она просила у вас столько, сколько вы могли уделить, и вы с радостью помогали ей, а в итоге вам приходилось отказываться от каникул.

– Несколько девушек живут у нас круглый год на благотворительных началах, и мне вовсе не трудно оставаться с ними на все лето в Бате.

Гай сорвал хризантему и стал ломать стебель до тех пор, пока в руках у него не остались одни только лепестки.

– А как же ваше будущее? Неужели вы ничего не откладывали для себя и все «излишки» посылали кузине?

– Рейчел никогда не думала, что ей придется работать, мистер Деворан; когда-то ее жизнь состояла из одних приемов и флирта. Увы, когда ее родители умерли, оставив кучу долгов, ее поклонники растаяли как снег.

– Не было ли у нее взаимопонимания с одним человеком в особенности?

– Нет. Настоящего взаимопонимания не было. Несколько джентльменов ходили за ней, как щенки, и она думала, что сможет выбрать из них, но когда все они исчезли, она встретила свою судьбу с достоинством, поверьте.

– Верю.

– И все же вы считаете, что это глупо – любить свою двоюродную сестру, да?

– Ну разумеется, нет! – Гай обернулся, и рваные лепестки посыпались в соблазнительную сердцевину белой орхидеи. – Просто я, кажется, не в состоянии понять такого благородства, вот и все, миссис Каллауэй.