Попросив у хозяина ведра, Олден вышел во двор гостиницы. Стянул с себя жилет с рубашкой и облился холодной водой из-под крана. Местные так и ахнули. Он широко улыбнулся им и зашагал к себе в комнату, оставляя в коридоре мокрые следы.

Черт побери, она была восхитительна! Миссис Джульетта Ситон была великолепна. Блистательна! Ей не выиграть, но это будет выдающееся соперничество.

Весело насвистывая, Олден принялся вытирать полотенцем волосы и плечи. Победа была в его руках. Он добьется благосклонности вдовы и выиграет пари, а также получит от Денби пять тысяч сверху. Он любил риск, но еще больше игру. Покорение женщины с ее пылкого согласия – но сначала охота. Соблазн только тогда стоит усилий.

Джульетта Ситон очень даже стоила усилий.

Олден влез в чистую рубашку и пристегнул к манжетам простые льняные рюши, избавившись от своих кружев. Натянул жокейские бриджи и сапоги, затем надел скромный серый камзол. Протянув руку за своими перчатками, Олден остановился на секунду. Следы от колец начинали пропадать. Он повернул руку и посмотрел на ладонь.

Разумеется, с физическим трудом он был совершенно не знаком и понятия не имел, как обращаться с косой. Он был джентльмен, о чем на весь мир заявляла его одежда. За свою жизнь он ничего не создал своими руками. Он научил свои пальцы другим искусствам – тем, что не оставляли никакого следа. Разве что на кончике рапиры. Или в женской душе.

Догадалась ли Джульетта Ситон, что кончики его многоопытных пальцев хотят побывать на ее нагом теле? Не потому ли она выбрала это невыполнимое задание? Все в ней горело страстью. И спрятать это она не могла. Ей хотелось видеть, как он будет изображать шута. Этот луг был придуман ею в качестве наказания, чтобы потом злорадствовать и торжествовать. Она делала это в отместку за то, что не могла отринуть собственные чувства и обеспечить себе безопасность.

– Увы, милейшая Джульетта, – вслух произнес он в пустоту, – вы этого не знаете, но вы уже у меня в кулаке.

Олден засмеялся, надел перчатки и треуголку. Взял плеть и, сбежав по ступенькам, направился к конюшням.

Джульетту разбудил шум. Какое-то непонятное, ритмичное лязганье на фоне щебета птиц.

Наступило утро. Начало нового дня.

Она заставила себя расстаться со сном и прислушалась.

Дзинь-джиг. Дзинь-джиг.

Она вылезла из постели и посмотрела из окна на задворки дома. Хозяйственные постройки, погруженные в холодный полумрак, сгрудились вокруг ее небольшого дворика. Деревья кучками дремали в складках холма на дальней стороне Мэнстон-Брук – так назывался лес на границе поместья Мэрион-Холл.

Джульетта расстегнула воротник сорочки и приложила ладонь к медальону. Она совершала этот ритуал машинально каждое утро, как осязаемое напоминание о самой чистой и яркой любви в своей жизни. Но в то же время она носила этот медальон почти так же, как монах власяницу. В знак епитимьи, а не только как дань воспоминаниям. С тихим вздохом она открыла замочек, чтобы заглянуть внутрь.

Дзинь-джиг. Дзинь-джиг.

Она щелчком захлопнула крышечку как раз в ту минуту, когда над вершиной холма проглянуло солнце. Ее луг был ограничен ручьем и небольшой просекой, сбегающей к речке, прежде чем резко повернуть к Аппер-Мингейт. Под лучами солнца покос заискрился росой. Где-то прокричал петух, потом другой. Голоса певчих птиц слились в стремительном крещендо. Тяжело взлетели два коростеля. Эти птицы каждый год строили гнезда в полях, заполняя окрестности своим отрывистым скрипучим криком.

Дзинь-джиг. Дзинь-джиг.

Данный звук производился человеком. Это вращался точильный станок в сарае.

Джульетта сбежала по ступенькам и наполнила кувшин водой, еще не остывшей на вчерашних углях. Она быстро умылась и влезла в свежую сорочку. Застегнула заплетающимися пальцами крючки корсета и выхватила из комода чистую пару чулок с подвязками. Потом натянула через голову платье и быстро взглянула на себя в зеркало. Вид у нее был дикий. Волосы за ночь растрепались и в беспорядке свисали вокруг лица.

Она села на кровать и принялась хохотать. Она смеялась до ломоты в боках. Наконец она подобрала свой гребень и принялась распутывать волосы, прежде чем расчесать и собрать в пучок длинные каштановые волны.

Дзинь-джиг, дзинь-джиг – отзывалось эхо.

Мистер Олден Грэнвилл точил косу!

Она увидела его, как только ступила во двор. Он стоял, небрежно прислонившись к двери сарая. Коса, подпертая створкой распахнутых ворот, стояла в пятидесяти футах. Отточенное лезвие блестело на солнце.

Джульетта остановилась. Золотистые волосы мистера Грэнвилла были безукоризненны – завиты на висках и аккуратно перевязаны сзади темно-зеленой лентой. У горла пенился водопад кружева со снежинками. Длинный камзол из темно-розовой парчи был расстегнут. Под ним были видны расшитый золотом жилет цвета листвы, с исключительно изящным узором, и розовые парчовые панталоны. Еще несколько слоев кружева спадали с экстравагантных манжет, лаская кисти рук. Роскошная окантовка по нижнему краю камзола подчеркивала худощавую стройность длинных ног. Гольфы в серебристо-белую полоску обрисовывали твердые голени, теряясь в туфлях на красном каблуке и белой кожаной подошве. Подобная обувь больше подошла бы для бального зала.

Сдержанный, с бледным лицом и одной крошечной скромной мушкой над одной из скул, Олден Грэнвилл сиял во дворе подобно розе.

– Какая красота! – холодно заметила Джульетта. – Вы наточили косу?

Он повернулся и встретил ее взгляд, насмешливо приподняв брови.

– Срежет наповал.

– Вы в самом деле думаете косить мой луг? – сказала Джульетта. – Не может быть.

Он сразил ее улыбкой.

– Почему не может быть?

– Вы джентльмен.

Он наклонил голову.

– Хуже, мэм.

– Хуже? Хуже, чем кто?

– Вы могли бы сказать, что я денди. – Голос его подрагивал от смеха. – Я разочарован, что вы этого не сделали. – Он легонько постучал пальцем по манжете. – Это брабантское кружево.

– Подарок принцессы. Понятно.

– И все же я намерен заготовить вам сено.

Джульетта разгладила ладонями свой синий балахон, потом заправила выбившуюся прядь под плоскую соломенную шляпу, Глупо, но ее сердце по-прежнему билось слишком сильно и часто.

– А что, если я больше этого не хочу?

– Я буду огорчен.

– Вы хотите косить луг? В этой одежде?

– В какой? – Он посадил треуголку на голову и зашагал к воротам. – Это мое обычное утреннее облачение.

Джульетта двинулась за ним.

– Я должна это видеть, – сказала она с неподдельным интересом, – Так или иначе, начинайте, мистер Грэнвилл.

Он уставился на секунду на высокую траву с россыпью лютиков и гвоздик, потом снова бросил взгляд на косу с угрожающе изогнутым лезвием.

– За какой край мне браться?

– Почему бы не за острый?

– Цветы могут иметь шипы. А вы не делаете различий между риском и глупостью?

– А вы?

Его улыбка ласкала.

– Только когда это касается смерти… или любви, разумеется.

Он зашагал в самый конец луга. Могучие плечи согнулись – и лезвие описало длинную дугу вблизи земли.

Полоска травы аккуратно легла на одну сторону. Он шагнул вперед. Розовый камзол натянулся и расслабился на его спине.

Шаг – и свист косы.

Вторая полоска травы упала рядом. Кружево трепетало над его руками, когда он взмахивал косой – широко, уверенно.

– Вы обманщик, – вскричала Джульетта. – Вы брали уроки! Кто вас научил?

– Мы договаривались обмениваться штрафами, – сказал он, не нарушая ритма. – Теперь вы хотите обмениваться секретами?

– Так вы признаете, что у вас есть секреты?

– Только те, которые достойны, чтобы их иметь. – Шаг – и свист косы. Шаг – и свист косы. – В расправе со всей этой невинной травой нет никакого секрета.

– Вы специалист по части расправы с невинностью?

– С ней нет нужды расправляться. Невинность тотчас покорно сдается. Я нахожу для себя гораздо более интересное занятие.

Джульетта промолчала, чтобы не мешать. Да и что она могла сказать в ответ? В свое время она была невинной и покорно сдалась. Даже более того.

Мисах отирался около ее юбки. Седрах и Авденаго составили ему компанию. Потом все трое уселись на изгородь и, подобрав лапы, стали наблюдать за мужчиной в розовом камзоле. Шесть кошачьих глаз вперились в чужака, словно он был их божеством.

Подобно своим питомцам Джульетта сама не могла оторвать от него глаз.

Это было необычное и очень красивое зрелище. Он был сильный. Смекалистый. Но даже если он каким-то образом научился ловко махать косой, эта работа была ему явно непривычна. После двенадцати часов у него будут гореть руки, заноет спина и появится дергающая боль в мышцах. Это было очень жестоко – требовать от него такую цену за партию в шахматы! В смятении чувств Джульетта на секунду прикрыла глаза.

– Сэр, похоже, вам здесь нужен напарник, – произнес незнакомый голос. – Помощника нанимаете?

Джульетта открыла глаза и увидела остановившегося на просеке мужчину в рабочей одежде. Гиганта с косой через плечо.

Мистер Грэнвилл уже заканчивал на одной стороне луга и приближался к воротам.

– Право, это очень любезно с вашей стороны, – сказал он, не прерывая работы.

– Я приму ваше предложение, но только расплачусь чем-нибудь из того, что на мне.

Мужчина подумал и оглядел его.

– Вашей шляпой, сэр?

Олден Грэнвилл снял с головы зеленую треуголку и бросил великану. Мужчина натянул ее на голову, распахнул ворота и принялся за работу. Треуголка выглядела смешно на его каштановых волосах. Человек, несомненно, знал все о том, как косить траву. Но мистер Грэнвилл от него не отставал.

Джульетта притворила ворота и взобралась на верхнюю перекладину изгороди, зачарованная зрелищем, точно узник, глядящий на внешний мир за пределами зарешеченного окна.

Двое нелепо одетых мужчин обрабатывали ее луг.

Минут через десять подошел второй незнакомец. На этот раз была снята розовая парча. Смуглый черноволосый парень поменял свою робу на шикарный камзол, приладил его к своим узким плечам и тоже принялся махать своей косой.

Белые рукава мистера Грэнвилла блестели на солнце. Королевское кружево пушилось над его запястьями. Расшитые золотом цветы и птицы порхали на зеленом жилете, оживая с каждым новым взмахом косы. Он шел нога в ногу с двумя рабочими.

Шаг – и свист косы. Шаг – и свист косы.

Джульетта прижала руку к горлу. Угрызения совести вдруг испарились, словно тонкая пленка воды под жарким солнцем. Хотелось только смеяться. И как он все это устроил?

Солнце поднималось все выше над Милл-Спинни. Нужно было кормить кур. Джульетта слезла с перекладины и поспешила прочь, выполнять самое неотложное из своих дел. Когда она насыпала зерна курам и наполнила миску водой, со стороны луга внезапно докатилось громкое «Ура!».

Она побежала обратно к воротам. Теперь на лугу в поте лица трудились пятеро мужчин. Плечом к плечу, в едином ритме.

Мужчина с каштановыми волосами плотно надвинул на лоб треуголку, смуглый парень изнемогал от жары в розовом камзоле и вытирал лицо роскошными манжетами. Вновь прибывший жилистый юнец, почти мальчик, едва не утопал в восхитительном зеленом жилете. Расшитые птицы шлепали его по костлявым бедрам. Четвертый мужчина красовался в манжетах из того самого брабантского кружева, нацепив их на свою грубую домотканую рубаху. Правда, он приладил манжеты выше локтя, чтобы не попортить во время работы, и дорогое кружево трепетало вокруг его загорелых рук.

Мистер Грэнвилл шагал и взмахивал косей в унисон со всеми. Теперь он остался в одной рубашке и бриджах. По сравнению с остальными он выглядел спокойным, элегантным и похоже, даже чувствовал себя комфортно.

На просеке толпились местные жители – мужчины, женщины, матери с маленькими детьми на руках. Гомон возбужденных голосов и лай деревенских собак носился над скошенной травой. Коты покинули свой пост и теперь прыгали, охотясь за мышью, потревоженной косарями. Все происходило в точности как раньше, когда траву косил фермер Хеймс. Прекрасный повод для вечеринки. С Джульеттой в роли хозяйки.

Наконец она ухитрилась поймать взгляд юного Джемми Брэмби. Мальчик подбежал к ней. На его круглом лице под веснушками проступил румянец.

– Доброе утро, миссис Ситон! Такое редко увидишь, правда?

Она улыбнулась.

– Правда, мастер Брэмби. Ты не окажешь мне одну любезность?

Джемми закивал и пошел за ней в дом, где были приготовлены монеты. Парнишка выслушал инструкции, кивнул и побежал в деревню. Когда Джульетта вернулась на луг, появился еще один доброволец. Рыжеволосый мужчина с косой протиснулся сквозь хихикающую толпу и оперся на ворота.

Мистер Грэнвилл продолжал работать. Остальные подмигнули друг другу, тоже не прерывая работы. Только мужчина с каштановыми волосами остановился на секунду снять треуголку и вытереть лоб. Встретив пристальный взгляд вновь пришедшего, он заулыбался. Рыжеволосый улыбнулся в ответ, затем кивнул светловолосому мужчине на лугу и прокричал:

– Сэр, похоже, вам не помешают еще одни руки.

– Я беру вас, – сказал мистер Грэнвилл прерывающимся голосом – Но только… расплачусь чем-нибудь… из того… на мне.

На просеке раздалось «Ура!».

– Вашей рубашкой, милорд… сэр?

Последовало двойное «Ура!».

Олден Грэнвилл отложил свою косу и стянул рубашку. Джульетта вообразила живой мрамор, таинственно светящийся изнутри, словно греческая статуя каким-то чудом ожила. Золотистые волосы, завязанные хвостиком, курчавились над могучими плечами, являя поразительный контраст с этим хвостиком и кончиками темной ленты. Это было соединение верха элегантности с недюжинной мужской силой.

Ужасная слабость – желать этого, находить это таким прекрасным, чувствовать, как ты лишаешься покоя и у тебя застревает дыхание в груди. Приличные леди вот так не восхищаются мужчинами. Ее мать никогда не смотрела на ее отца таким образом, и у нее не было таких мыслей. Из всех женщин только она думает о подобных вещах – она одна. Настоящая блудница! Этот мужчина олицетворял собой все, от чего раньше она пыталась отказаться и в результате оказалась запертой здесь. Она не могла никуда убежать. Это ее луг. Трава была почти полностью скошена.

Ярко сияло солнце. Мужчины продолжали трудиться. Пришлые затянули какую-то песню, для поддержания ритма. Разрастающийся звук уплывал в летний воздух. Лица людей блестели от пота. Судя по тому, как они махали косой, похоже, это были рабочие с фермы. Однако ни одного из них она никогда не видела. И уж точно не встречала по дороге в Аппер-Мингейт, где было не больше двух ферм и трех коттеджей. По этой дороге вообще редко кто ездил за исключением местных.

Один мистер Грэнвилл не знал песню. Он блистал среди остальных, красивый как Аполлон. Рассекая сверкающим лезвием траву и лютики, он дразнил Джульетту своими твердыми мускулами, своими уверенными движениями, своей прекрасной белой кожей. Он все никак не устанет! Негодник, неужели он нисколько не раскаивается за свое высокомерие и этот балаган, устроенный у нее на лугу?

Бок о бок шестеро мужчин дошли до края поля. Последний ряд травы был скошен, и работа закончилась.

Толпа на просеке вновь закричала «Ура!», когда из деревни с грохотом выкатилась повозка. Мистер Сэндхэм, хозяин гостиницы, восседая на облучке, правил пегой лошадью.

Джемми Брэмби с сияющим веснушчатым лицом подбежал к Джульетте.

– Вот и он, мэм! С элем для мужчин, как вы хотели! Но мистер Сэндхэм сказал, чтобы вы оставили деньги себе. – Мальчик протянул ей монеты, которые она дала ему. – Тот нарядный джентльмен еще утром заказал все это в гостинице и оплатил. Эль и пищу для косцов и еще то же для зрителей.

Джульетта поблагодарила Джемми и, дав ему фартинг за хлопоты, пошла в дом положить монеты обратно в потайное место. Когда она на секунду обвела взглядом комнату с низким потолком, воображение внезапно вернуло ее в детство, к великолепию белого алебастра, парившего над головой. Четкие зрительные образы в изобилии зароились в сознании. У нее перехватило горло. Обычно она не позволяла себе предаваться напрасным сожалениям. Но сейчас все возвращалось на круги своя, с мучительной пустотой от утраты всех, кого она любила. Судьба колесом прошлась по их жизням. Джульетта сжала кулаки, когда слезы обожгли ей глаза.

Будь он неладен, этот мужчина! Своим внезапным, стремительным появлением он как косой рассек ее спокойствие. Это было невыносимо. Она повернулась, чтобы вернуться на луг и дать отпор Олдену Грэнвиллу.

На просеке, у ворот, расположились пятеро рабочих и вместе с хохочущими зрителями глушили эль, отламывая большие куски хлеба и сыра. Здоровяк с каштановыми волосами почтительно водрузил на столбик заработанную треуголку. С изгороди свешивалась розовая парча, в то время как смуглый мужчина вытирал лицо носовым платком и принимал от товарищей одобрительные шлепки по спине. Жилет, кружевные манжеты и льняная рубашка были аккуратно сложены и отнесены в безопасное место, пока их новые владельцы смеялись и кивали веселящейся толпе. Но среди этих людей не было полураздетого джентльмена с золотистыми волосами.

– Если бы я присоединился к ним, это испортило бы все празднество, – сказал он.

Джульетта огляделась кругом. Олден Грэнвилл растянулся во весь рост возле изгороди, на полоске свежескошенной травы, положив одну руку на глаза, чтобы защитить их от солнца. Ее внимание сосредоточилось на очаровательном изгибе его губ, на легкой улыбке, задержавшейся в уголках. На торсе под кожей перекатывались твердые мышцы. По середине груди сбегала тонкая полоска волос.

Джульетта подняла подбородок, сознавая свое безрассудство, чувствуя кожей подкрадывающееся желание.

Коты свернулись на траве рядом с божеством в один клубок пестрого меха и мурлыкали.

– Вы схитрили, – сказала она.

Он раздвинул пальцы и открыл один синий глаз.

– Разве?

Недовольные коты выпрямились и выгнули спины. Авденаго важно прошествовал по скошенной траве.

– Вы нашли себе помощников, – Джульетта прикусила губу и тотчас отвела взгляд. Она собиралась сказать совсем не то.

– Трава скошена, – сказал он совершенно невинным тоном. – Я выступал в качестве исполнителя. Полагаю, вы получили свой приз, мэм.

Она нагнулась подобрать головку лютика. Лепестки светились подобно желтому пламени.

– А вы полагаете, что сколько-нибудь приблизились к получению своего?

– Увы, нет, – сказал он, чуть ли не смеясь. – Весь штраф целиком в вашу пользу.

Седрах потянулся и пошел прочь. Мисах, задрав хвост, подбежал в сторону двора. Джульетта наблюдала, как они удаляются, ее неверные питомцы.

– Я не много на этом заработала, – сказала она.

– Да. Вы хотели, чтобы я испытал унижение. Я его не почувствовал. Но вы также хотели, чтобы мне было хотя бы чуточку больно.

Что правда, то правда. Разве нет?

– И что, вам больно?

Он захохотал. И не переставая смеяться, перекатился на живот и зарылся лицом в руки. Белокурые волосы, порыжевшей от влаги, прилипли к его спине. Парчовые бриджи, даже те намокли, но кожа была свежей. Должно быть, он сходил к насосу и помылся во дворе. Опрокинул на голову и плечи несколько ведер и отправился на солнце сушиться.

К естественному, особенному запаху свежескошенной травы примешивался другой, более острый запах, отдающий влажным теплом чистого мужского тела. Если подойти ближе, можно будет обонять этот запах, втягивать его в глубь изголодавшихся легких. Джульетта чувствовала, как по мере усиления ее ярости загадочно зачастил ее пульс.

– У меня болит все, с головы до кончиков пальцев, – проговорил он наконец. – Каждая проклятая мышца. Клянусь, я не представлял, что косить траву такой адский труд.

Джульетта отпустила лютик. Подхваченные легким бризом лепестки отнесло к мистеру Грэнвиллу, на его нагую спину. Золото заблестело на его мощном позвоночнике.

– Потому что до этого вы и одного дня не работали, – сказала она. – Вот почему вы не можете присоединиться к мужчинам и выпить с ними зля. Им будет слишком неуютно в вашем обществе. Они знают свое место. Так же, как вы знаете свое, милорд.

Было видно, как напряглись его мышцы на спине.

– Да, – сказал он. – Но разве это имеет какое-то значение?

Джульетта посмотрела через луг на подвыпившую компанию, сидящую у ворот. Естественно, это имеет значение! Больше, чем что-либо в этой Англии, где один класс рожден для богатства и привилегий, другой – для беспросветного труда. Но на плечах аристократии лежало величайшее бремя – ответственность за целостность всей общественной системы. Увы, среди представителей этого класса, к которому принадлежала она сама, встречались люди, не понимавшие, какая цена будет взыскана с того, кто нарушит корпоративные правила.

– Один из ваших людей чуть было не назвал ваш титул, – сказала она. – Вы лорд. Кто вы?

Он согнул спину. Мышцы плавно скользнули под кожей. Упавшие лютиковые лепестки затерялись в скошенной траве. Он перевернулся и, подложив руку под свою влажную голову, ладонью другой опять загородил глаза.

– Если я расскажу вам о своем происхождении, вы поведаете мне о своем?

– Вас это не касается.

Он прищурил глаза.

– Тогда давайте останемся незнакомцами, миссис Ситон. Это придает пикантность.

– Пикантность? Вы лорд королевства. Или ваш отец им был. Но вы приехали сюда по какому-то капризу. И вы, прекрасный незнакомец, втягиваете меня в свои безумные планы. Вы отнимаете у меня время и нарушаете мой покой. Вы упиваетесь моим смятением. Вы делаете из меня дурочку перед людьми, с которыми мне жить еще очень долго, после того как вы вернетесь к своей праздной и беспутной жизни. Для вас это всего-навсего развлечение. – Руки Джульетты сжались в кулаки. – Для вас, всех вас!

– Кого это – всех?

Джульетта сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Ее кровь бурлила от ярости.

– Три года назад сэр Реджинальд Денби, мой сосед из Мэрион-Холл, – она ткнула пальцем в северную сторону, – взорвал мельничную дамбу в Мэнстон-Брук, чтобы позабавить своих друзей. Она устраивали гонки с игрушечными корабликами. Когда мельник возмутился, они только рассмеялись. А в прошлом году сэр Реджинальд пустил галопом свой экипаж по этой просеке. – Джульетта махнула рукой на запад, показывая на дорогу в Аппер-Мингейт. – И там, возле речки, перестрелял шесть гусей миссис Кэкстон, не предложив никакой компенсации. Вы в своих шелках, кружевах и пышных нарядах… вы все – паразиты на этой земле!

– Ба! – сказал он с невозмутимым видом. – Какое счастье для нас, что вы не являетесь представительницей этого ненавистного класса!

Ярость ее мгновенно погасла. Зачем ругать его за это? Ведь не все землевладельцы такие, как сэр Реджинальд Денби. Ее отец всю жизнь работал больше, чем любой из его арендаторов. И прежде всего думал об ответственности, налагаемой его положением, нежели о собственных удовольствиях. Многие из его друзей были такими же, она это точно знала.

Джульетта собралась уйти.

– Вы актриса?

Удивление заставило ее остановиться.

– В некотором роде.

В следующую секунду его рука поймала ее лодыжку.

Джульетта едва не упала.

Она, окаменев, остановилась – с такой силой пальцы вдавились в ее кости. От возмущения у нее на мгновение пропал дар речи.

– Ну, еще одно затруднение, мэм? – мягко спросил он. – Если двинетесь – упадете, будете бороться – устроите сцену. Жители это заметят.

– И могут отреагировать достаточно быстро, чтобы отомстить вам за то, что вы причиняете мне неудобство, – сказала Джульетта. Жесткие неослабевающие тиски вокруг ее ноги сомкнулись ровно настолько, чтобы не дать ей вывернуться. – Какое унижение вы планируете теперь?

– Никакое. – Его пальцы прожигали жаром сквозь чулки, – Я просто хочу, чтобы вы знали, что вы правы.

– Права? В чем?

– В том, что для меня все это – развлечение. Почему, собственно, жизнь не может быть забавной, полной радости? Когда вы у ворот наблюдали, как мы косим луг, у вас на лице была такая тоска по нашему нескромному, порочному миру. Как вы допустили, что эта жизнь осталась у вас позади? Черт побери, почему вы полны сожалений, миссис Ситон?

– Я ни о чем не сожалею за исключением того, что позволила вам заморочить мне голову и склонить к этому безумному соглашению.

– Я только начал морочить, но я не причиню вам никакого вреда. – Его разжавшиеся пальцы скользнули вверх, повергнув ее в дрожь, и сомкнулись вокруг голени. – Зато вы уже нанесли мне тяжелую рану.

Джульетта недоверчиво поглядела на его руки и плечи – неопровержимое свидетельство силы.

– Вы все о той боли?

– Не о телесной, мэм. Хотя представляю, какая это будет веселая жизнь – день или два – с болью в конечностях. Подлинная рана – у меня в сердце.

Это глупое заявление было явной чушью и вызвало смех.

– У вас нет сердца, сэр. Между прочим, вы совсем пришпилили мою ногу! Что вы ждете от меня? Что я скажу: «Отпустите меня, милорд»?

Он ухмыльнулся.

– Я никогда не подчинюсь такому мелодраматическому требованию.

– Почему? – Приподняв край юбки, Джульетта посмотрела на руку, держащую ее за голень. – Вы думаете, что более вероятным будет: «Разденьте меня»?

Его пальцы внезапно разжались. Он опять перекатился на живот, зарывшись в скошенную траву и обезглавленные лютики. Плечи его затряслись от смеха.

Джульетта круто повернулась и быстро пошла к дому. С шумом захлопнув за собой кухонную дверь, она взбежала по лестнице к себе в спальню и рванула соломенную шляпку так, что ленты взвились в воздух. Она швырнула ее на пол и неловким движением зацепила шпильки. Рассыпавшиеся волосы упали на плечи.

Она сгребла обеими руками каштановую массу и отбросила назад. В зеркале вновь появилось пылающее лицо – щеки, залитые краской, и горящие глаза, как два сапфира. Она была по-прежнему молода. Она была достаточно привлекательна. Желание било в ней ключом. Он решил, что отвергнут ею по вполне понятным причинам?

Джульетта закрыла все двери пять лет назад, и ни одна из них не может быть открыта вновь. Если только… Ужаснувшись собственным мыслям, она подбежала к окну и выглянула во двор. Одна рука лежала на медальоне, прятавшемся под платьем.

Местные жители уже взгромоздились на гостиничную повозку и покатили прочь. Мистер Грэнвилл разговаривал с фермером Хеймсом. Бригада рабочих с фермы вместе с пятью мужчинами, косившими луг, уже ворошила траву. Один парень вкатывал через ворота тележку. Оставшуюся часть дня они будут переворачивать траву, просушивая ее на солнце. Значит, он и это устроил, так же как доставку эля из «Трех бочек». Может быть, он и мот, но деревенские обычаи знает. Несомненно, у него где-то есть собственное поместье.

Джульетта отвернулась. Лучше ни во что не вникать. К тому же у нее есть дела.

Она завязала волосы аккуратным пучком на затылке и подняла свою шляпку. Повесила ее на крюк и, прислонившись на секунду к стене, погладила истершиеся ленточки. После того как мистер Грэнвилл бесплатно заготовил сено, на сэкономленные деньги можно будет купить себе новую. Джульетта засмеялась и пошла вниз.

Олден оставил мужчин заниматься сеном, а сам отправился обратно в гостиницу. На зеленой лужайке четыре коровы пощипывали траву.

Он лишь немного жалел о розовой парче и жилете. Необходимые атрибуты для особо торжественных, дворцовых приемов стоили чертовски дорого, целое состояние. Но ребята из Грейсчерч-Эбби имели полное право унести свои трофеи вместе с грандиозной сплетней и распорядиться ими по своему желанию. Если он выиграет пари – можно позволить себе эту жертву, если проиграет – тогда все это потеряет свою актуальность. Он раздаривал одежду, которая уже была проиграна в карты, но будь он трижды проклят, если позволит, чтобы она досталась сэру Реджинальду Денби! Человек ради забавы разрушил дамбу деревенской мельницы! Награждать его королевским кружевом и золотым шитьем за жестокие подвиги? Никогда!

В «Трех бочках» Олден заказал свою ежедневную горячую ванну, к большому неудовольствию мистера Сэндхэма. Хозяин гостиницы был озадачен странными гигиеническими стандартами своего постояльца.

– Гм… вам нездоровится, сэр? – спросил мужчина, почесывая голову.

– Клянусь Богом, мистер Сэндхэм, – ответил Олден, – после того как я последний раз принимал ванну, я проскакал тридцать миль, Потом до вечерней зари учился косить траву, ломал спину над точильным станком и махал косой два часа в убийственном ритме. Я хочу выкупаться и уснуть. И еще я хотел бы чтобы меня не беспокоили.

Хозяин осклабился.

– Значит, вы снова собираетесь посетить миссис Ситон?

Олден задержался перед лестницей.

– Вы действительно не знаете, кто она?

– Чтоб мне живу быть, сэр! Мисс Паррет, покуда ей принадлежал коттедж, однажды утром была посажена в экипаж. Никто в деревне не видел его раньше. На следующий день женщина вернулась с миссис Ситон. Это было пять лет назад.

– Леди овдовела до того, как приехала сюда? Или это свежая утрата? Как вы думаете?

– Когда она приехала, я бы сказал, она была убита горем – бледная как призрак и больная лихорадкой. Мисс Паррет потом ее выхаживала. Но они всегда жили уединенно, сэр. Это все, что я знаю. И это все, что знают другие. Хотя миссис Ситон здесь очень уважают. У нее никогда не было друзей или посетителей. До вас.

– А мисс Паррет? Кто была та женщина?

– Право, не знаю, сэр. Она родом не из этих мест. Во время покупки дома ей было уже порядочно лет. Вообще она была достаточно образованная леди. Лично я думал, что она была горничной, но она сказала, что нет. Больше о ней никто ничего не знает.

– Это вам за беспокойство. – Олден вдавил монету мужчине в ладонь. – Я жду горячую воду.

После ужина Джемми Брэмби должен был дождаться, пока уйдет мать. Тогда он оставил своих младших братьев и сестер играть на лужайке. У него ушел час, прежде чем он постучался в Мэрион-Холл с черного хода. Сэр Реджинальд Денби никогда не пускал его на парадную половину дома. Поэтому и сейчас Джемми остался в прихожей возле кухни. Но было бы грешно на это жаловаться, поскольку кухарка, чтобы занять его, выдала ему большой кусок пирога с бараниной.

Он уже доел его и утирал рот рукавом, когда наконец показалась дородная фигура сэра Реджинальда.

– Есть что-нибудь новое о миссис Ситон, парень?

Джемми тотчас встал и мотнул челкой над лбом. Вместе с сэром Реджинальдом в прихожую вошел другой джентльмен – высокий, худощавый, в напудренном парике дорогой одежде. Он прислонился к стене и посмотрел на Джемми через лорнет.

– Забавно! – сказал незнакомец. – И много у вас таких шпионов, Денби? Очень эффективный способ, я уверен!

– Я не шпион, сэр! – возмутился Джемми, – Я только принес обычные новости.

– Ба, у этого существа есть язык! – улыбнулся джентльмен. Мушка в углу его рта сморщилась. Это был довольно видный мужчина – лорд, по всей вероятности. – Разумеется, сэру Реджинальду, как сеньору, положено знать, что происходит в приходе при его поместье. Так держать, парень! Не позволяй мне запугать тебя. Вот тебе лишнее пенни на чай.

Металл закружился в воздухе. Джемми на лету поймал монету и опустил в карман. Мать нуждалась в любом приработке. Как бы то ни было, но незнакомец говорил дело. Джемми не знал, кто такой «сеньор» и почему никто не любит сэра Реджинальда, но он не видел ничего зазорного в том, что взялся что-то выяснить для него. И потом, кухарка из Мэрион-Холла пекла замечательный пирог с бараниной.

Все уже давно было похоронено. Все воспоминания, все эмоции. Джульетта спрятала их так глубоко, как только могла.

Энергично почистив медные котелки, вывернув наизнанку буфет и отдраив сосновый стол, она наскоро перекусила. Потом отнесла в спальню чистые простыни. Застелила постель и на минуту прилегла на пахнущее лавандой покрывало, прикрыв глаза.

Золотая цепочка скрутилась вокруг ее горла. Джульетта потянула ее, чтобы освободить медальон, и поцеловала теплый металл. Целый рой образов закружился у нее перед взором. Золотоволосый смеющийся мальчуган, бегающий по летнему саду. Игрушечные оловянные солдатики, рассыпанные перед камином. Она задержала руку и тотчас убрала, взбунтовавшись на мгновение. Несмотря на твердое решение и все зароки, фонтан горячих слез брызнул из глаз. Нет, она не допустит этого! Она не должна…

Она запихнула медальон подальше и попыталась дышат глубоко, чтобы сдержать рыдания. В это время чья-то робкая рука потеребила ее за плечо.

Джульетта открыла глаза и увидела улыбающееся лицо своей приходящей служанки.

Тилли Брэмби была лет на пять старше своего брата Джемми и уже флиртовала с сыном дровосека. Или «совершала прогулки», как она это подавала.

– Ой, мэм! – воскликнула девушка. – Вы тут совсем извелись без моей помощи. Я собиралась прийти завтра утром, но мне настолько полегчало, что я…

Джульетта взглянула на окно. Должно быть, она проспала несколько часов. Приближался вечер. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы встать и сделать вид, будто все в порядке. Она чувствовала себя истощенной, даже отчаявшейся.

– Спасибо, Тилли. Ты вполне здорова?

– О да, миссис Ситон! – Служанка откинула с веснушчатого лица волосы. В руке она держала перья для сметания пыли. Девушка выглядела возбужденной, как ребенок, владеющий каким-то секретом. – Это была всего лишь легкая простуда, сейчас все уже обошлось. Правда, из-за этой болезни мой нос стал красным как свекла. Не хочу, чтобы мой молодой человек видел меня такой!

– Из-за мыслей о нем ты так зарделась? – спросила Джульетта.

– Нет, мэм, не из-за этого, – ответила служанка. Щеки ее под сияющими глазами покраснели еще гуще. – Тут приходил один джентльмен…

Так это он привнес такой яркий румянец, который ей очень к лицу! Понятно. И Тилли очаровал!

– Этот джентльмен сообщил свое имя и род занятий?

Хорошенькая девушка повернулась обмахнуть опахалом зеркало и улыбнулась своему отражению в стекле. Она была заинтригована собственной внешностью, дающей ей власть над сыном дровосека. И заинтригована тем, что ее ореховым глазам сделал комплимент даже джентльмен, приходивший к ее хозяйке.

– Этот джентльмен – мистер Грэнвилл, что остановился в «Трех бочках». Ой, он косил траву, мэм! Вся деревня говорит об этом. – Озорное выражение в глазах Тилли выглядело таким же невинным, как веснушки на ее круглых щеках. – Очень приятный джентльмен. О, мэм, мистер Сэндхэм говорит, он принимает ванну каждый день!

Джульетта невольно рассмеялась.

– Значит, ты решила прийти на ночь глядя, чтобы увидеть пресловутую знаменитость?

Перья запрыгали, когда Тилли начала смахивать пыль с рамы зеркала.

– Он сказал, что придет играть в шахматы. Что в этом плохого?

Этот распутник флиртовал с Тилли! Решил попытать счастья со служанкой? Без колебаний. Пользуясь своим преимуществом над чрезвычайной женской уязвимостью. Как любой безнравственный красавец. А девушка по наивности вообразила, что она его очаровала. Джульетта скользнула с кровати.

– Но почему моя шахматная игра приводит тебя в такой восторг? Я решительно этого не понимаю, Матильда Брэмби!

Служанка круто повернулась.

– О, мэм! Это так интересно! И потом, он сказал, что для такой хорошенькой девушки, как я, слишком много работы в доме. Он прислал трех девушек помогать мне до конца недели. Они внизу.

Три служанки! Он нанял трех служанок, даже не посоветовавшись с ней? Невообразимая самоуверенность! Что делать? Если отругать его, это только будет выглядеть как мелочность и упрямство. Отнестись к этому благосклонно – значит попустительствовать его возмутительной вольности. За шахматную игру всего-навсего! Джульетта не находила слов от негодования.

Она подбежала к умывальнику и сполоснула лицо холодной водой. Короткими энергичными движениями причесалась и, заколов волосы шпильками, отобрала свежий шейный платок в тон платью. Если не считать яркого румянца, из зеркала на нее смотрела почтенная вдова, словно бросая вызов всему миру, объявляющему этот образ фальшью.

На заднем плане маячило простодушное лицо Тилли. Держа руку на дверной щеколде, она не сводила выжидательного взгляда со своей хозяйки.

– Что мне сказать новым служанкам, мэм?

Нежданный подарок, и такой дорогой! Она вольна играть в шахматы. И на неделю освобождается от повседневных домашних дел, будто прежняя праздная леди. А что потом? Опять возвращаться к монашескому бытию и благодарить судьбу за эти воспоминания? Это было почти жестоко со стороны судьбы. Но менять роли сейчас уже было поздно.

Джульетта разгладила лиф платья, прилаживая материал как положено к своему корсету. Три служанки! Она выросла в доме, где их было сорок. Когда она снова повернулась к Тилли, лицо ее было бесстрастно.

– Под это нашествие новой рабочей силы, естественно, нужно выделить постели. Ты знаешь, где взять белье. Скажи этим служанкам, чтобы подождали меня на кухне.

– Хорошо, мэм, – Тилли сделала неуклюжий книксен. Глаза ее ярко блестели. – А джентльмен?

– Передай, пожалуйста, мистеру Грэнвиллу, что он может разложить доску в беседке и расставлять фигуры.

– Да, мэм.

Джульетта улыбнулась и, сдерживая раздражение, добавила:

– Можешь также сказать ему, что на этот раз я намерена выиграть.