ДЫХАНИЕ ПАРИЖА

Вид с Эйфелевой башни поражал красотой открывающегося ландшафта. Залитый солнцем Париж с высоты птичьего полета был отчетливо виден как на ладони.

Башня, построенная знаменитым инженером Гюставом Эйфелем, некогда поражавшая воображение конструкторским размахом, авангардно выделялась на фоне окружающего ее архитектурного ансамбля. В свое время сама идея строительства башни вызывала бурные протесты парижан, не без основания считавших, что она не вписывается в складывавшийся веками силуэт этого древнего и прекрасного города. Особенно протестовали выдающиеся деятели искусств — писатели, художники, поэты. Директору выставки они выдвинули категоричный манифест: «Работники искусств против башни Эйфеля!» Но, несмотря на ярые протесты французской богемы, башня все же была построена.

Украсившее Марсово Поле ажурно-металлическое трехсотметровое сооружение постепенно покорило людские сердца. Она утвердилась как незыблемый символ Парижа наряду с Лувром, Нотр-Дамом и Триумфальной аркой. Даже старина Мопассан, будучи одним из самых ее ярых противников, нашел оригинальную возможность обедать, не видя из окна этого, по его словам, «безобразного скелета». Он попросту решил трапезничать в ресторане… на самой Эйфелевой башне.

Герману нравилось это место. Он любил долго стоять на третьем, верхнем, ярусе, любуясь французской столицей, и размышлять о разных важных и не очень, а то и вовсе пустяковых вещах. Он обожал Париж. Его особую атмосферу, его особый дух, пропитанный историей, временем и романтикой.

В последнее время Герман посещал столицу Франции довольно часто. Его французские деловые партнеры, открывшие в Москве филиал своей корпорации, приглашали Германа для решения тех или иных вопросов. Эти поездки были для него не в тягость, и он редко от них отказывался. Французская фирма занималась продажей одежды, парфюмерии и косметики некоторых ведущих производителей и являлась крупнейшим поставщиком этих товаров на российский рынок.

В компетенцию Германа входили прежде всего вопросы безопасности бизнеса. Увы, безопасность — это основная проблема иностранных бизнесменов— инвесторов и импортеров в страны СНГ. Многим из них на собственной шкуре пришлось убедиться, что бизнес по-русски имеет весьма специфические особенности: чреват различными форсмажорами и всевозможными мошенническими вариантами, так называемым кидалом.

Однако российский рынок продолжал притягивать их как магнит, и неудивительно. Только здесь, по западным меркам, они могут получить баснословные прибыли. Жадность и тяга к наживе во все времена шли с родом людским нога в ногу.

И именно они являются тем естественным стимулом, заставляющим западных капиталистов, спотыкаясь и набивая шишки, по-прежнему стремиться в наши чертоги. И зачастую они становятся потенциальными жертвами наших хитромудрых и закаленных жизненными трудностями соотечественников. Если, конечно, иностранные буржуины не успеют вовремя и удачно позаботиться о своей безопасности.

Не секрет, что имеется в виду, когда речь идет о защите интересов бизнесмена, — известное понятие «крыша». В основном ее обеспечивали криминальные структуры.

Но все чаще и чаще в этот «охранный» бизнес стали вмешиваться так называемые «мусорские крыши». Состояли они, как правило, из сотрудников правоохранительных органов, которые по своей сути были наглее и беспредельнее, чем российская братва. Используя доверие страны, вложившей в их руки оружие и власть, они чувствовали за своей спиной гарантированную защиту

Повязанные между собой круговой порукой в своей среде, лишенной каких-либо правил и законов морали, которая в определенной форме все же именовалась у их оппонентов, то есть у преступных группировок, «мусорские крыши» бесчинствовали вовсю.

Преступная среда хоть не маскируется — преступная она и есть преступная. Там правит достаточно простая жизненная формула, диктуемая капризами судьбы — либо пан, либо пропал. Либо сорвал куш, либо сел в тюрьму, а то и попросту пулю проглотил.

У милицейских же «блатняг» все совершенно иначе. Задница со всех сторон прикрыта погонами, от чего и рождается чувство безнаказанности. А вслед за ней уверенной поступью шагает беспредел.

Как грибы после дождя, появились многочисленные охранные структуры. Они по роду своей деятельности, помимо официально зарегистрированной охраны, осуществляли, разумеется, за дополнительную плату в виде черного нала услуги иного характера. Эти услуги именовались «крышевыми».

Таким образом, прекрасно закамуфлированные структуры все равно так или иначе находились под полным контролем либо криминальных сил, либо ментовских.

 

О ГЕРМАНЕ

От правоохранительных органов Герман был далек. Но и матерым уркой его назвать было нельзя. Хоть он неплохо шарил по понятиям и развести рамсы мог не хуже любого прожженного жулика, но все же идти по чисто блатной стезе ему было сложно. Грязных пятен в биографии и косяков, с точки зрения понятий, за ним не значилось. Но тюремного прошлого тоже. Что весьма немаловажно среди сиделого братства, арестантов.

У Германа за плечами было высшее образование. Он окончил факультет психологии, очень xoрошо разбирался в истории и философии, и поэтому в большинстве спорных вопросов ему удавалось беспроигрышно одерживать верх. Все это, дополненное талантливой феней, производило неизгладимое впечатление на друзей и оппонентов.

Жаргон Герман изучил и освоил давно, еще в юношеские годы. Тогда, молодым пацаном, благодаря своим боксерским навыкам, а боксу он посвятил шесть лет, был приглашен в ватагу отчаянных дворовых босяков, промышлявших уличным гоп-стопом в темных улицах города. Трусили всяких барыг. Выслеживали по наводке в ресторанах, барах или других злачных местах. Прослеживали до подходящего места, технично налетали, вырубали. Затем, профессионально обшмонав карманы, сняв котлы и рыжье, то бишь часы и золото, молниеносно растворялись в пространстве.

Деля между собой добычу, считали себя справедливыми грабителями. Они были уверены в том, что всего-навсего экспроприируют экспроприируемое, отбирают нажитое нечестным путем, да к тому же тянула пацанов блатная романтика, чувство опасности приятно щекотало нервы.

Но все эти иллюзии молодого сорвиголовы о справедливых приключениях однажды растаяли в один миг как утренний туман. Темным поздним вечером прижали они в подворотне слегка подвыпившего типа, по предварительной наводке работника торговой базы. Мелькнул жесткий хук справа, и ондатровая шапка слетела с седой головы потерпевшего. Сам он рухнул в снег. В то время когда разъяренные подельники Германа дорабатывали его ногами в ответ на неловкие попытки отбиться тростью, Геша, отойдя в сторону, заметил оголившийся под штаниной протез. От какого-то омерзительно склизкого ощущения у нашего героя перехватило дыхание. Щемящее чувство совести сдавило горло. Это ощущение еще больше усилилось, когда в лунном свете мелькнули планки боевых наград. Сначала Герман оцепенел и растерялся. Но мгновение спустя уже распихивал своих товарищей, самозабвенно обирающих жертву.

— Назад! Тормоза, я сказал!

— Ты че! В чем дело? Ты че погнал, браток?! — недоумевали удивленные подельники.

— Я сказал! Назад! Он же фронтовик! Он же воевал! У него же нет ноги! Что, совсем озверели? Отвалите от него!

— Ну, браток, ты точно погнал! Что, в натуре, самый милосердный? Ну и что, что воевал? Он же барыга. Нам же наколку дали. Да и при капусте он.

— Слышь! Барыга или не барыга, я не знаю. А то, что воевал, вижу. Трусить этого деда никто не будет! Усекли?

Усекли-то они, конечно, вряд ли. Но, посмотрев на сжатые бойцовские кулаки своего товарища, спорить не стали. Выражая негодование, недовольно бубня себе что-то под нос и вяло матеря Германа, они растворились с места происшествия во тьме закоулка. Герман, подняв с земли старика и подав ему трость и шапку, вслед за кентами покинул подворотню.

С этого злополучного дня наш герой полностью разочаровался в мнимой справедливости и романтике подобных акций. Как ни подходи, с какой стороны ни посмотри, все это — грязь и корысть. Разочаровавшись, он отошел от шальных похождений и грабежей. Многие приятели его попали кто в малолетку, кто, в зависимости от возраста, на взрослую зону, и тянули свой срок в местах не столь отдаленных.

Потом была армия. Служба десантником в группе советских войск в Германии. Затем университет параллельно со спортивной карьерой. Потом открытие хозрасчетного спортивного клуба, где он — мастер спорта по боксу и неплохой специалист по у-шу — организует секцию модного тогда кикбоксинга.

Тренером Герман был толковым. Ученики его уважали. Он умел профессионально влиять на людей, а посему подопечные слушались его беспрекословно, в точности соблюдали все предписанные им правила. А вследствие этого и упорного труда не замедлили сказаться и положительные результаты. Многие его бойцы стали с лета брать еще кустарные в то время чемпионаты по кикбоксингу. А заодно и по некоторым восточным единоборствам.

Одновременно с тренерскими успехами Герман обрастал полезными знакомствами. Перестройка неслась быстрой рысью. Прошли восьмидесятые, начались тревожные девяностые.

Преступность приобретала новые, зловещие по масштабу размеры и формы. Стали появляться большие преступные группировки, многочисленные банды и бригады. Произошло разделение криминалитета на два лагеря. С одной стороны, приверженцы старой воровской идеи, с другой — новоиспеченные, спортивно-бандитские формирования. Появились новые лидеры, новые авторитеты.

Чтобы утвердиться в мире жесткой конкуренции, им требовалось периодически демонстрировать свои силы, для чего необходимо было иметь в группировке достаточное количество бойцов или, проще говоря, быков. А где черпать самые качественные ресурсы? Ну, разумеется, в спорте — в спортивных клубах, школах, секциях.

Автоматически, можно сказать, помимо своей воли, Герман снова вошел в мир криминальных конфликтов и противостояний. Учеников его клуба уже не прельщала перспектива работать на заводе или стройке. Хотелось проявить себя в более мужском, достойном спортивной подготовки деле. А куда им податься? В дискредитированные Вооруженные силы? Или в еще более дискредитированные и деградирующие органы внутренних дел? Нет уж! Фиг вам! Лучше в «братву». Престижней да и денег значительно больше.

Своего сэнсея бойцы уважали и, прежде чем примкнуть к какой-нибудь группировке, во всем с ним советовались. Зная это, многие лидеры преступных сообществ искали знакомства и предпочитали вести переговоры именно с ним. Он же, в свою очередь, тщательно взвешивал предложение и, учитывая его реальность и перспективу, а также наличность приглашающего его ребят, выносил свой вердикт. Когда предложение не противоречило его моральным принципам, Герман принимал положительное решение. В итоге он снискал большое уважение среди преступных авторитетов.

Параллельно к нему стали часто обращаться новоявленные бизнесмены, то есть новые русские — с просьбами о защите, о возврате долгов, которые законными способами вернуть было невозможно из-за глупой, бессмысленной волокиты с судебными тяжбами, дававшими, как правило, нулевой результат. Герман в просьбах не отказывал. Должники, зачастую слышавшие о нем, не желая навлечь на себя крупные неприятности, стремились побыстрее рассчитаться со своими кредиторами.

Герман старался не применять грубую физическую силу. Он пытался все объяснить словами и своим пронизывающим взглядом. Почти так же получалось и с теми, кто пытался наехать на бизнесменов, обратившихся к нему за помощью.

Когда французская фирма появилась в Москве, российскую сторону в которой представлял один толковый коммерсант, то Герману по его просьбе пришлось заняться вопросами безопасности этого проекта.

Командировки во Францию не часто были вызваны производственной необходимостью, а скорее служили знаком уважения и признательности русскому партнеру, поскольку вояжи финансировались французами. Их замечательная столица Герману очень нравилась, и он старался не обижать гостеприимных месье и наведывался в Париж достаточно часто.

Вот и сейчас, стоя на смотровой площадке Эйфелевой башни и любуясь открывающейся панорамой, он дожидался, когда в три часа дня к центральной смотровой террасе возле дворца Шайо должен подъехать Пьер Болуа, длинный сухопарый француз со своей постоянной мультипликационной улыбкой. Они планировали поехать на Монмартр, чтобы отобедать в одном из старых богемных ресторанчиков с превосходной морской кухней.

 

ЗНАКОМСТВО НА МОНМАРТРЕ

Подойдя к назначенному месту, Герман убедился в скрупулезной пунктуальности своего иноземного товарища. Ровно в пятнадцать часов к нему подкатил полуспортивный «Мерседес».

— Привет, Герман! — с легким приятным акцентом поприветствовал Пьер своего русского компаньона. — Ну что, опять через Елисейские поля? Делать небольшой круг? Уи. Вперед.

Они тронулись. В сторону Монмартра вели более короткие пути, но Герман предпочитал пересекать Елисейские поля. Машина миновала Триумфальную арку и устремилась по широкой улице, где располагались дорогие бутики престижных французских фирм. Дабы не нарушать архитектурный стиль, мэрия запретила здесь яркие вывески и афиши.

Даже долгая тяжба со всемирной сетью ресторанов «Макдональдс» закончилась в пользу градоначальства, и знаменитая эмблема в виде буквы «М» окрасилась не в традиционно желтый, а в белый цвет. Вокруг сновали, нарушая строгую цветовую гамму, пестро одетые туристы и весело мчались разноцветные автомобили, в большинстве своем компактные малолитражки. Экономия бензина и сложности с парковкой приучили парижан к миниатюрным транспортным средствам. Впрочем, так почти везде в Европе. А в Америке, теперь уже и в России, в моде большие автомобили. Сказывается разница в менталитете и душевном размахе.

В автомобиле Пьера с компакт-диска звучали песни Джо Дассена. Компаньоны вели непринужденную беседу. Настроение у обоих было приподнятое.

Впереди показались белоснежные купола храма Сакре-Кер, венчающего вершину холма Монмартр. И уже через пять минут друзья входили в уютное кафе…

Расположившись за столиком, они подозвали официанта, молодого черноглазого парня с красной косынкой на шее и беретом на голове. Пьер на французском заказал ему блюда из морских продуктов и бутылочку красного «Бордо».

Спустя несколько минут перед Германом появились устрицы и салат из мидий. Пьер лакомился какой-то морской рыбой и улитками, поданными в полусферическом глиняном сосуде с выемками под каждую отдельную улитку.

Подняв бокал темно-рубинового цвета с сухим, слегка терпким вином, француз провозгласил:

— За Россию!

— За Россию и Францию! — развил его тост Герман. — Чертовски люблю я эти страны!

Продолжив трапезу и отдав должное национальному кулинарному искусству, они опустошили блюда с морепродуктами. Осушив бутылочку вина за несколько тостов, друзья заказали официанту еще одну, которую тот незамедлительно принес, обернутую накрахмаленной салфеткой, и наполнил бокалы.

— А теперь предлагаю выпить за женщин! За очаровательных дам, ибо они в нашей жизни всё или почти все и вся. Если вдуматься, что мы делаем и совершаем, в конечном счете мы все делаем и совершаем ради них!

— С удовольствием присоединяюсь к твоим словам и хочу заметить, что все же самые красивые девушки — русские девушки. Это точно. Это не просто общепринятое мнение. Это лично мое мнение. Самые красивые девушки — русские. Трэбэль. Прожив полтора года в Москве, я в этом абсолютно убедился. У нас тоже есть красивые женщины, но на общее число их гораздо меньше. Увы, — высказал свое мнение француз.

— Спорить не буду. Россиянки вне конкуренции. Но и во Франции не перевелись еще красавицы. Посмотри, какая прелесть сидит справа от тебя у стойки бара, — с этими словами Герман улыбнулся смотрящей на него очаровательной голубоглазой шатенке. Демонстративно подняв в ее честь бокал, он достаточно громко провозгласил: — За вас, мадемуазель, вы чрезвычайно привлекательны!

— Спасибо. А вы, в свою очередь, чрезвычайно любезны, — на чисто русском языке ответила незнакомка и мило улыбнулась ошарашенному Герману. — Спасибо за комплимент. Приятно слышать родную речь.

Не то чтобы русские люди были на Монмартре в диковинку, но все же наш друг был приятно удивлен и слегка обескуражен. Но моментально придя в себя, он пригласил очаровательную соотечественницу за свой столик. Представился сам и представил своего компаньона.

— Марина, — сказала девушка. — Очень приятно повстречать земляков. Я в Париже уже целых три месяца. А вы откуда из России? — поинтересовалась она у Германа.

— Столичные мы, — ответил молодой человек. — В Москве сейчас обитаю.

— А я из Краснодара.

— У-у-у, почти соседка. В Москве-то я уже лет пять, а родом я из Ростова. А здесь какими судьбами?

— Переехала с отцом. Он у меня пожилой — я у него поздний ребенок. У него астма, а здесь под Парижем хорошая клиника, которую наши медицинские светила порекомендовали.

— А кто твой отец? Извини, конечно, за нескромный вопрос. Банкир какой-нибудь? Или крутой бизнесмен? Ведь не каждый может так просто взять и переехать во Францию с семьей.

— Нет, он не банкир и не крутой бизнесмен. Но человек достаточно весомый и уважаемый. Сам он не очень хотел уезжать из России. Я настояла. Во-первых, его здоровье — такого уровня клиник в мире раз-два и обчелся, а во-вторых, у меня давняя мечта — учиться в Сорбонне. Я окончила в Краснодаре два курса педагогического, отделение французского языка. Сейчас здесь занимаюсь с репетиторами. Буду поступать на следующий год. Ну, а в-третьих, в России у папы возникли определенные проблемы….

— Если не секрет, какие?

— Секрет. Я не хочу об этом..

— Извини за праздное любопытство.

— Ну а вы здесь какими ветрами? Отдыхаете?

— И да и нет. Точнее, не только. Пытаюсь совмещать приятное с полезным. У меня деловая поездка, но я с успехом сочетаю работу с активным отдыхом. Так что сразу вопрос на засыпку. Какие планы у вас на вечер?

— Ну, в общем-то, я никаких определенных планов на вечер еще не строила. А что?

— Тогда имею честь пригласить вас либо в «Лидо», либо в «Кабарет Миллиардер».

— В «Лидо» я позавчера ужинала с отцом, а вот о «Миллиардере» слышала. Говорят, это клуб парижской золотой молодежи. Там вроде клубная система. Нас пустят?

— Куда же они денутся? — самодовольно улыбнулся Герман. — Ну так что, вы согласны?

— Ну я прямо-таки не знаю, — смущенно улыбнулась девушка. — Мы ведь только познакомились.

— Но если мы не встретимся, то как же мы сможем продолжить знакомство? — игриво улыбнулся Герман. — Мне посчастливилось встретить в Париже столь милую собеседницу, и я не имею права упустить шанс нашего знакомства.

— Хорошо. Вы меня убедили, — подумав, согласилась Марина.

— В таком случае предлагаю встретиться эдак часиков в девять. Где вам будет удобно?

— Давайте на этом же месте. Мы с отцом живем сравнительно недалеко. А сейчас мне пора.

— 0'кей! Тогда до встречи. Очень приятно было познакомиться. — Кавалер галантно поцеловал ее руку. — Привет отцу.

— Спасибо. До встречи, — мило улыбнулась Марина.

 

НОЧНОЙ ВОЯЖ

В девять часов они встретились на условленном месте.

Марина сменила свитер и облегающие джинсы на вечерний брючный костюм. Стильный, от кого-то из популярных кутюрье, он соответствовал ее вечернему макияжу. Она казалась еще более привлекательной, чем днем.

Герман был одет в светло-бежевый костюм от «GUCCI» и черную шелковую рубашку. Молодые люди хорошо смотрелись рядом друг с другом, и сопровождающий Германа Пьер заметил:

— Мадемуазель! Мсье! Вы замечательная пара! By ву регардэ тре бьен. Как это? Хорошо смотритесь!

— Спасибо за комплимент, — ответила Марина.

Молодые люди сели в автомобиль и устремились навстречу приключениям. В вояж по ночному Парижу.

Охранник у входа в клуб, увидев гостей, приветливо заулыбался и, оттеснив других желающих попасть вовнутрь, пропустил нашу компанию.

Сравнительно небольшой зал клуба был отделан бордовым бархатом в стиле ренессанс. Людей было много, и почти все столики заняты. Несмотря на это, обходительный менеджер подошел к вошедшим и проводил их к зарезервированному столику у сцены.

Марина с некоторым удивлением отметила, что ее кавалера все знают и относятся к нему с уважением. Многие подходили к столику и почтительно здоровались с Германом и его компанией. Официант принес аперитивы. На сцене продолжалась программа. Девушек, танцевавших канкан, сменяли сексапильные стриптизерши, а их в свою очередь модные танцевальные группы.

Публика была респектабельная и явно обеспеченная. Молодые люди отличались дорогими изысканными туалетами и аксессуарами. Вели же себя они весьма свободно и раскрепощенно. Похоже, члены клуба были знакомы между собой или, по крайней мере, знали друг друга в лицо. Не считая, конечно, множества приглашенных гостей.

Пьер общался со своими французскими друзьями и подругами, а Герман был поглощен беседой со своей новой знакомой. С употреблением мастерски приготовленных аперитивов настроение из хорошего и веселого становилось еще более хорошим и веселым.

У входа возникло оживление. В зал вошел рослый пожилой человек с крупными чертами лица и крупным носом. Его сопровождали две высокие девицы. Многие посетители подходили к нему и радостно приветствовали.

Марина, всмотревшись во вновь прибывшего гостя, воскликнула:

— Ну это же!.. Ну…. Как же….

— Депардье? Он часто сюда захаживает. Старый повеса. Любитель увеселительных заведений.

Депардье был изрядно навеселе и обнимал щебечущих ему в уши красоток. Его усадили за столик невдалеке от нашей компании. Официант мгновенно принес бокалы и извлек из ведерка со льдом бутылку шампанского «Дом Периньон». Наверное, вкусы клиента были ему известны. Умелым, профессиональным движением он открыл бутылку и наполнил бокалы. Невнятно сказав какой-то тост, актер опрокинул содержимое бокала в себя. Официант, изучив привычки своего клиента, тут же наполнил его бокал вновь. Второй бокал последовал за первым.

— Депардье — верный друг и поклонник Бахуса. Он может без труда проглотить огромное количество алкоголя, как будто внутри у него бочка. Хотя, по его виду, наверное, так и есть. — Герман засмеялся. — Но он добрый малый. Народ его любит.

— Ну, конечно! Он просто душечка! — воскликнула Марина. — Я его обожаю. Его и Бельмондо. Бельмондо особенно! Он вообще что-то! Многим девчонкам нравятся смазливые красавчики типа Алена Делона и Жерара Филиппа. Но разве можно их сравнивать? У Бельмондо столько юмора, иронии, сарказма.

— Если хочешь, можем как-нибудь посетить театр Жана Поля Бельмондо.

— Правда?! Отлично! А когда?

— Я думаю, мы не последний день живем. И как мне кажется, наши встречи на этом вечере не заканчиваются. Я думаю, мы определимся, но можно хотя бы и завтра.

— Замечательно, ловлю на слове.

Клубное веселье продолжалось. Программа на сцене закончилась, громко заиграла музыка, и начались танцы. И на этом поприще Герман приятно удивил свою новую знакомую. Он оказался достойным партнером, а ведь Марина несколько лет занималась хореографией и весьма недурно танцевала.

Проведя еще некоторое время в клубе «Кабарет Миллиардер», компания, к которой прибавились еще несколько знакомых и два автомобиля, устремилась дальше. Их путь лежал в популярный дискоклуб «Куин», находившийся на Елисейских полях.

Здесь обстановка была совершенно иной. Чопорной, нафуфыренной публикой даже не пахло. Толпа была яркой и разношерстной. Здесь находились, помимо мажоров, различные панки, тинэйджеры и туристы со всех концов света. Громкая кислотная музыка поглощала весь гигантский зал. Световая аппаратура мигала, сверкала и слепила лучами. Лишь солидная доза алкоголя спасала людей от шизофрении в этой гремящей, мерцающей атмосфере. Поэтому снова выпили, потанцевали и через час покинули шумный дискоклуб.

Ночное турне на этом не закончилось. Наша компания посетила еще несколько различных заведений. Лишь к утру, уставшие от беспрерывного движения и злачных заведений, они устремились в сторону Монмартра.

Герман проводил Марину до самого дома. Это было старинное четырехэтажное строение с крохотным сквериком у фасада.

— Вот здесь мы и обитаем. На втором этаже. Вот эти окна справа.

— Отец не будет бранить за столь раннее возвращение?

— Нет, я с детства очень самостоятельная. Ему приходится мне доверять.

— Ну и хорошо. Извини, что не очень активно приставал… Как-нибудь исправлюсь. Не взыщи за излишнюю скромность, — сострил Герман. — Встречаемся завтра, как договорились. Пока. Спокойной ночи. Точнее, утра.

— Тогда и встречаемся не завтра, а сегодня вечером. Спасибо за приятное времяпрепровождение. Оревуар.

 

ЗНАКОМСТВО СО СТАРЫМ ВОРОМ

Прошло четыре дня. Роман Германа и Марины развивался и обретал какие-то романтические черты, наверное, из-за особой атмосферы Парижа.

Герман нравился девушке. Помимо привлекательной внешности, он обладал яркой индивидуальностью и сильным характером. Он всегда принимал правильное решение. Умел ловко предугадывать события и желания. Умел красиво говорить и внимательно слушать. Много рассказывал ей интересных и познавательных историй. Много знал о Париже и охотно брал на себя обязанности гида.

В иные моменты Марина чувствовала, что повстречала того человека, которого долго ждала. И несмотря на то что знакомы они были всего ничего, ей казалось, что она знает его целую вечность.

Германа тоже как магнитом тянуло к этой очаровательной, милой в своей непосредственности девушке. На удивление самому, себе, он почему-то не спешил совершить переход от платонических отношений к интимным. Дело не заходило дальше нежных горячих поцелуев при прощании. Как ни странно, но форсировать события ему не хотелось.

Гуляя по Версалю, залитому сентябрьским солнцем, они наслаждались теплой погодой и прелестной классической музыкой, звучащей повсюду. Любовались потрясающими фонтанами, одетыми в струи сверкающей на солнце воды. Через пару недель их отключат, подготавливая к зиме. А они, в свою очередь, как бы прощаясь со своим летним сезоном, давали последние, заключительные аккорды.

— Хорошо-то как! — щурилась на солнце Марина. — Так хочется, чтобы солнечные, теплые деньки не кончались.

— Ну, в принципе, зима здесь не холодная. Не как в Москве. Хотя, прости, ты же жила на юге России. Но здесь все равно климат помягче.

— Поживем — увидим. Папе тоже так врачи говорили. Что, дескать, с его болячками этот климат ему очень подходит. Но все же, мне кажется, ему здесь скучно. Он так прямо не говорит. Но я-то вижу. Французов он чурается. Языковой барьер, да и неинтересны они ему. Правда, заезжают к нему друзья из России, но в остальное время он в одиночестве. И я, бессовестная девчонка, маловато времени ему уделяю. Стыдно. В детстве из-за долгосрочных отъездов я видела его очень редко. Но сейчас я нужна ему. И знаю что он меня сильно любит. И всегда любил. Просто таковы мрачные курьезы жизни. Так вышло, что после смерти матери, а тогда мне было всего двенадцать лет, я жила и воспитывалась у его сестры. С ним же виделась не часто. Но я его в этом не виню. Такой уж у него жизненный путь. Я знаю, что он человек добрый. Кстати, давай я тебя завтра с ним познакомлю? Тебе, думаю, будет интересно. У него богатый жизненный опыт. И ему будет приятно с кем-нибудь из земляков пообщаться. Хорошо? Так что приходи к нам завтра часика в два.

— В общем-то, почему бы и нет. Слушай, Марина, но все же, кто твой отец? Ты никогда не говорила, чем он жил? Чем занимался? Кем работал? Неужели такая страшная тайна? Может, он засекреченный агент спецслужб? Тайный резидент?

— Нет. Не резидент. Просто я не люблю афишировать род его занятий. Да и он не любит. Но тебе скажу. Не знаю, правда, как ты к этому отнесешься… — Она сделала паузу и внимательно посмотрела на Германа. — Он — вор… «Вор в законе»… Если сказать откровенно, один из самых именитых и уважаемых авторитетов преступного мира России. Надеюсь, тебя это не сильно шокировало?

— Ну что ты… Отнюдь. Очень буду рад нашему знакомству.

На следующий день в два часа Герман переступил порог Марининой квартиры. Это была не очень большая, но уютная трехкомнатная квартира. Марина встретила его приветливой улыбкой и провела в гостиную.

Там в удобном мягком кресле сидел пожилой человек. На нем были шерстяной вязаный свитер и черные домашние брюки. Голова его была совершенно седой. Слегка заостренные черты его лица, казалось, несли все тяготы прошедших лет. Ничем особенным он не отличался от обычного пенсионера, если не обращать внимание на его жесткие, даже слегка колючие глаза и очень проницательный взгляд.

Увидев молодого человека, его тонкие губы расплылись в доброжелательной улыбке. Ответив на приветствие Германа и пожав его руку, он представился:

— Георгий Максимович! Рад нашему знакомству. Дочка рассказывала о тебе много хорошего. Я верю ей. У нее хорошая интуиция. Видно, наследственное. Присаживайся, пожалуйста. Чувствуй себя как дома. — Он указал рукой на соседнее кресло.

— Спасибо. Мне тоже очень приятно познакомиться. Как вам во Франции?

— Ты знаешь, сынок, можно я так, по-простецки, поди, мои-то годки позволяют? Не возражаешь?

— Нет, конечно. Пожалуйста.

— Так вот, все здесь вроде бы и ничего. Да только слегка тоскливо. Я здесь недавно, а уже чувствуется эта, как ее, ностальгия. Вот. Все как-то непривычно. Чужой язык. Чужие нравы. Хоть и не забывают меня мои приятели, навещают, но разве хватит этого недолгого общения для русской души. Честно говоря, не усидел бы я здесь долго, если бы не обстоятельства. Да и их-то можно было бы послать к едрене фене. Вот только дочурке моей здесь жить надобно. Образование. Да и как я без нее? Единственная она у меня. Родилась, когда мне уже сорок пять стукнуло. Да и виделись мы с ней по воле злодейки судьбы, не так уж и много. Так что сейчас пытаюсь наверстать упущенное. Души в ней не чаю. Видишь, какая красавица выросла? Вся в мать. И умница какая…

— Ну ты уж, папа, совсем меня захвалил. Гляди, перехвалишь. Зазнаюсь. — Марина ласково положила руки на плечи отцу и подмигнула Герману.

— Да нет, доча, я правду говорю. Да и, думаю, молодой человек со мной согласен?!

Молодой человек утвердительно кивнул. Дескать, нет никаких сомнений. Конечно.

— Ну что, пора и за стол. Марина с утра хозяйничала, готовила все. Решила пельменями сибирскими, из заграничных продуктов, нас побаловать. Пойдем в столовую.

В столовой их ждал со вкусом сервированный стол. Накрыт он был на три персоны серебряными приборами и хорошей посудой. Среди всевозможных закусок посреди стола возвышалась хрустальная ваза с гиацинтами.

— Доча, подай из морозилки водочки, — попросил Георгий Максимович и, взяв из рук Марины покрытую инеем, запотевшую литровую бутылку, ловко открыл ее. — Кореша из России привезли. «Столичная». Кристалловская. Не признаю я ихние разные виски, джины. Вот русская водка — другое дело. — Он разлил прозрачное содержимое по рюмкам.

— Ну что, друг дорогой, земляк, как говорится, быть добру. Выпьем за Россию-матушку. Да за тебя, гостя нашего.

Они чокнулись. Выпили. Закусили. Герман в ответ поднял тост за хозяев, за их гостеприимный дом. Потом дружно выпили за красавицу Марину. Потом за друзей. Потом за тех, кого с ними нет и никогда больше не будет. За погибших и умерших. Помянули, по традиции не чокаясь и проронив несколько капель на стол, немного помолчав, продолжили застолье.

Хозяюшка подала замечательные пельмени. Они удались на славу и источали пар и аромат. Отведав русское блюдо и похвалив умелую девушку за ее стряпню, мужчины продолжили непринужденную беседу.

Говорили о том о сем. О Москве, о России. Что изменилось? Что нового? Что хорошего и что плохого принесли последние годы? Пили водку. Закусывали. Невзирая на свое крепкое здоровье, Герман почувствовал, что хмель приятным теплом и расслабленностью уже овладевает его организмом. Как ни странно, Георгий Максимович, выпивая наравне со своим гостем, ничуть не изменился в лице и речи. Все тот же разумный, проницательный взгляд. Все та же четкая манера речи. Он говорил достаточно лаконично, но своими короткими фразами ловко умудрялся выразить то, что считал нужным. Судя по всему, гость ему был симпатичен, и беседа носила самый дружелюбный характер. Герману, в свою очередь, нравилось слушать умудренного жизненным опытом человека. В его словах чувствовались острый, деятельный ум и железная, непоколебимая воля. Незаурядность этого человека была очевидна.

Отвечая на вопрос Георгия Максимовича о роде своих занятий, Герман попытался общими фразами обрисовать свою деятельность, не углубляясь в подробности и конкретику. Его пожилой собеседник внимательно слушал и позже неторопливо изрек:

— Ну, ты и намалевал так замысловато, сынок. Можно и попроще. Глаз-то у старика опытный. Я и так вижу: парень ты неплохой. И путь твой жизненный ничем паскудным, думаю, не запятнан. Сейчас трудно разобраться, кто есть кто. Кто по жизни. И к какой масти относится. Видно, твоя тропинка не вразрез нашей идет, а, скорее, наоборот, рядышком. Хоть и виду ты стараешься не показывать, я-то знаю, что ведаешь ты, кем я по жизни значусь. Дочка же вроде тебя посвятила? Ну и мне отрекаться от своей доли не подобает. Да, доля моя — воровская. Уж так суждено мне было с малых лет. Не пристало вору самому представляться, но человек ты, я чую, правильный и об идее нашей ведаешь. Видно, знаешь о том, что закон мы свой имеем. И понятия по нему свои трактуем.

— Как не знать?! — ответил Герман. — Знаю и отношусь к нему с уважением. В основе своей и по сути воровской закон справедливым началом создан. Имею общение и дружбу с некоторыми ворами. Долгих сроков я не мотал, да что греха таить, больше четырех месяцев в камере предварительного заключения не сиживал. Только до суда. Близкие помогли, вытянули. Деньгой хорошей откупали. Так что на суде оправдательный приговор вынесли. Понятия же арестантские знаю и вразрез им не иду. И не сочтите за непочтение то, что с таким любопытством интересуюсь. Как имя ваше воровское? Как кличут в народе?

Пожилой человек задумчиво ухмыльнулся. Помолчав и внимательно посмотрев на Германа, ответил:

— Отчего же?.. Секретом это никаким не является… Люди меня обзывают Макинтош. Жора Макинтош. Так и кличут уже почти полвека. Слышал, поди?

— Как не слышать!

Герман, конечно же, слышал это легендарное в воровских кругах имя. Имя, овеянное тайной и уважением в элите криминального мира. Имя как символ мученика за воровскую идею. Старый, как говорят нынче, «нэпманский вор», воспитанный на старых традициях, провел в местах лишения свободы тридцать с лишним лет. Попав на малолетку сразу после Великой Отечественной, в трудные послевоенные годы за кражу, он не сходил с этого пути всю оставшуюся жизнь. Считался одним из самых непреклонных поборников воровского закона и тех традиций, которым следовали «честняги» — честные арестанты того времени. Совершив несколько отчаянных побегов и организовав множество тюремных бунтов, он укрепил свою репутацию страстного поборника идеи.

О его преступных «подвигах», о грандиозных налетах и других непревзойденных по своей дерзости преступлениях ходила громкая молва. О его безрассудной храбрости и суровой справедливости рассказывали легенды. С каждым годом это укрепляло его и без того незыблемый авторитет.

Несмотря на жестокость и бескомпромиссность, Жора Макинтош слыл человеком по-своему даже гуманным: ходили забавные истории о том, как во время иных краж и грабежей он проявлял какое-то до странности трогательное милосердие. Мог из сострадания отдать награбленное нуждающимся. По своей натуре до денег он был не жаден.

В последние годы, разменяв седьмой десяток отошел от дел. Здоровье от долгой лагерной жизни сильно пошатнулось. Но, как было слышно, несмотря на это, он никогда не отказывал людям в решении особо важных вопросов. Рассудить всегда мог по справедливости и без компромиссов. Поэтому к нему тянулись не только воры, но и другой люд.

Когда Герман услышал прозвище старого вора, на его лице проявилось некоторое удивление — имя было громким, и молодой человек был слегка обескуражен столь неожиданной встречей.

Георгий Максимович улыбнулся и сказал:

— Вижу, ты обо мне слышал.

— Да, слышал. И немало. Не думал, что так неожиданно познакомлюсь, да еще за рубежом и, через вашу дочь.

— В народе много чего рассказывают, к тому же немало приврать умеют. Такова уж людская сущность. Ты, небось, представлял меня этим… Как его?.. Суперменом. А я — обыкновенный старик с потерянным в неволе здоровьем. — Он хрипло, но весело засмеялся. — Ну ничего, я еще поживу. Хотелось бы еще с внуками повозиться, — подмигнул он Марине.

— Ой, пап… — засмущалась девушка. — Ты уж, прямо, скажешь, рановато еще. Мне спешить некуда…

— Да и мне тоже… Потому я обязательно дождусь. Вот так-то, — погладил Георгий Максимович дочь по руке.

Завершив застолье, они перебрались в гостиную, где продолжали беседовать до позднего вечера.

 

КОРОНАЦИЯ МАКИНТОША

Дни в Париже пролетали быстро. Герман изрядно задержался. Проведя несколько деловых встреч по различным вопросам, он понимал, что официальная часть его поездки давно уже исчерпана и пора возвращаться в родные пенаты. К тому же звонки из Москвы по поводу текущих дел, требующих его личного присутствия, тревожили его все чаще и настойчивее. Но внезапное увлечение Мариной заставляло постоянно откладывать дату вылета.

Все дни и вечера они проводили вместе. И наверное, в Париже не осталось ни одного местечка, в котором бы они не побывали, помногу раз осматривая достопримечательности французской столицы. Иной коренной парижанин за всю свою жизнь не посетил такого количества музеев, замков, архитектурных ансамблей и монументов.

Купались в аквапарке, развлекались в Диснейленде. Побывали в провинции, посетили Замки Луары.

Им было хорошо вместе. Их отношения стали более близкими и нежными после романтической ночи, проведенной в отеле «Софитель», что в районе Дефанс, где имел привычку останавливаться Герман. Но мы опустим подробности этой феерии ярких любовных чувств, превратившей их первую ночь в сказку.

Герман часто бывал в доме у Георгия Максимовича и подолгу беседовал с ним. Много узнал о его нелегкой, достаточно мрачной и весьма неординарной жизни.

Он узнавал о том, что доводилось слышать и раньше, только гораздо подробнее и без лишних прикрас. Пожилой вор был рассказчиком немногословным, но за каждой его фразой скрывался уникальный опыт. Он говорил медленно и основательно, постоянно делал продолжительные паузы, о чем-то размышлял и часто задумывался.

Как уже говорилось выше, Жора Макинтош был вором старой формации. Еще несмышленым пацаном, вращаясь среди уличной босоты и обчищая на базарах, а также в других людных местах карманы зазевавшихся ротозеев, он достаточно быстро и успешно освоил профессию щипача.

Время было сложное, голодное. Безотцовщина. Посему беспризорное, шалопутное детство, проведенное в чертогах бараков Марьиной Рощи. Блатное окружение. Кладбищенские посиделки с гитарными перезвонами, воспевающими «прелести» тюремной жизни и обманчивой романтики. Первая кража. Потом следующая. Потом еще. И еще. Потом та, на которой замели. Потом — колония для несовершеннолетних. Первая ходка. Первый опыт арестантской жизни. Первое изучение «волчьих законов» и того, как с ними жить. Далее — привычка и умение находить правильный путь в сем лабиринте, чтобы не совершать косяков и глупых ошибок. Ибо за них здесь приходилось платить по счету очень дорого.

Эту школу выживания, эти тюремные «университеты» Жора прошел с честью. Обладая незаурядным, живым умом и достаточно сильной волей, он снискал уважение сокамерников к своей персоне. Отмотав малолетку от звонка и до звонка, через четыре с лихвой года Жора вышел на волю уже закоренелым уголовником. На свободе он долго не задержался — взяли с поличным на квартирной краже. Квартира же принадлежала одному крупному партийному работнику. И Макинтош загремел на полную катушку.

Вот как раз во время второй ходки Георгий и был коронован в вора. В «вора в законе». Когда на воровской сходке в лагере, где отбывал свой срок Жора, было решено замочить одного стукача и приговор был исполнен, кто-то должен был взять вину на себя. И сделал это Георгий.

Когда после долгого пребывания в карцере и прибавления к его сроку энного количества лет Жора снова очутился в кругу благодарной воровской братвы, была созвана очередная сходка, на которой он был коронован и получил лихое погоняло Макинтош.

Жора Макинтош слыл человеком справедливым и очень требовательным к соблюдению воровских понятий. Он всеми фибрами души и силой своего непреклонного характера стоял на страже воровского закона, который по жесткости своих требований не уступал канонам самой консервативной религиозной секты. Он соблюдал его сам и заставлял это делать всех окружающих. Его авторитет среди честных арестантов и братьев-воров рос с неукротимой скоростью. Мало какие разборки и пересуды обходились без присутствия Жоры Макинтоша.

Будучи правильным вором, строго придерживающимся своей масти, во время второго длительного заключения он застал период кровавых распрей между честнягами и арестантами новых формаций и движений — «суками», «махновцами», «дровосеками» и другими отступниками от старых воровских понятий. Немало шрамов прибавилось на его теле от острых заточек соперников-отщепенцев. Много здоровья было отнято у него в этот мрачный период. Он честно прошел и это испытание. Не был сломлен, не отступил от идеи, поборником которой являлся. Много страшного поведал он Герману о тех временах. И беспредел мусоров и отступников от воровской идеи. Жуткие побеги с многодневными блужданиями по тайге и вкус человеческого мяса, привкус которого до сих пор иногда ощущается во рту. Травля собаками и очередное прибавление срока. И еще многое другое, от чего кровь стынет в жилах.

Не было бы конца и краю его годам, проведенным за колючей проволокой, если бы не знаменитая хрущевская «оттепель». Глобальная амнистия, по воли которой Георгий вновь очутился на забытой уже свободе.

И вновь ловкие виртуозные кражи, которые заставляли хвататься за голову сотрудников правоохранительных органов. Объектами добычи Жоры Макинтоша и его отчаянных подельников становились исключительно разжиревшие на хищениях барыги — работники сферы торговли, постоянно воровавшие втихаря, прикрываясь «хлебными» должностями, нечистые на руку ювелиры, подпольные цеховики и прочие скрытые отголоски «нэпманской системы».

Не будем считать, что преступления в связи с этим можно оправдать. Но трудно не заметить, что ленинский лозунг «экспроприации экспроприаторов» к деятельности Макинтоша и его сорвиголов подходил как нельзя кстати.

Особое же удовольствие Георгию доставляло выставлять квартиры у заевшихся чиновников и партийных работников: предыдущий опыт для нашего смельчака не пошел впрок. Потом были новые отсидки, новые похождения и отчаянные до безрассудства кражи и налеты.

Ни один важный воровской сходняк не обходился без присутствия Жоры Макинтоша. Слово его было настолько весомым, что подводило черту в любом спорном вопросе. Он входил в самый узкий, избранный воровской круг и считался одним из самых значимых авторитетов. Он был близким другом ныне покойного небезызвестного Бриллианта — они провернули вместе немало громких, нашумевших дел.

Пик взлета авторитета Георгия пришелся на восьмидесятые годы, когда криминальная обстановка в перестроечной России приобрела новые черты. Считая пожилого вора человеком честным и опытным, уголовное братство приглашало его для решения самых сложных вопросов. Макинтош решал их по справедливости, не считаясь с тем, какие симпатии или антипатии он испытывал к той или иной стороне.

В середине девяностых годов Макинтош отошел от активной деятельности. Поговаривали разное: что, дескать, много снискал своей упрямой бескомпромиссностью себе врагов и его жизнь давно уже заказали беспредельные группировки; что попал в серьезную разработку правоохранительных органов. Кое-кто поговаривал, что его вообще нет в живых. Но несмотря на то что почти не мелькало его имя на вершине преступного Олимпа, оно все еще вселяло страх и трепетное уважение российской братвы.

Герман был рад новому знакомству. Он очень много важного и любопытного почерпнул для себя из общения с Георгием Максимовичем.

Как-то, разговаривая в гостиной, старый вор, затянувшись папиросой, произнес:

— Знаешь, Гера, времена сейчас совсем иные, нежели прежде. Все вокруг изменилось. И самое неприятное, что не в лучшую сторону. Сейчас я часто бываю один и долго думаю. Кумекаю о том, о сем. Как говорится, пересматриваю свою скорбную, почти уже прожитую жизнь. И все время мою душу терзает вопрос. Для чего? Для чего я прожил свою жизнь? На мой век выпало немало разного дерьма. Ради чего мне пришлось все это вытерпеть? Почти все, во что я раньше так верил и чем жил, оказывается, не стоит и выеденного яйца.

Георгий Максимович внимательно посмотрел на Германа.

Герман молча слушал. Они выпили еще по рюмке, и старый Вор продолжил свое повествование.

— Рассказываю тебе потому, что пришелся ты мне чем-то, а на людей у меня, сынок, чутье особое. Так что не обессудь, если пооткровенничаю малость. Уж больно хочется душу кому-то излить. Тому, кто поймет. А ты, я вижу, человек понимающий, разумный. Так вот. Сложно самому себе признаться в том, что все, чему посвятил свою жизнь, свою идею, которую тащил на своих плечах, все это, оказывается, мало кому нужно. Скорее, вместе с жизнью, которая стала иной, стал иным и весь преступный мир. Не скажу, что раньше не было проколов и ошибок. Раньше тоже случались грубости и перегибы. Но сейчас! Сейчас конченый беспредел. Молодежь наши законы и понятия ни во что не ставит.

Что есть понятия? Понятия — это свод определенных правил, по которым должен жить каждый порядочный урка. Они основаны на честных и справедливых вещах, принятых нашей моралью, нашим образом жизни. Образом жизни каждого, кто пошел по нашей стезе, по нашему пути. Пути честного преступника. И если ты определился, кто ты есть по этой жизни, свой путь ты тогда должен выбрать сам. И нельзя быть проституткой, метаться туда-сюда, меняя мотивы и жизненные принципы. Для этого и были созданы понятия. Для порядка. Но, к сожалению, сейчас молодежь смотрит на наши старые правила, как на нечто отжившее и никому не нужное. И по большому счету в наше время все понятия и вообще воровской закон стали просто обыкновенным прикрытием, ширмой, закрывающей элементарную тягу к наживе. Жадную тягу. Грязную. И поглощенные этой жаждой новоиспеченные мафиози используют традиции и сам воровской закон, чтобы прикрыть, замаскировать свои гнилые замыслы. Они манипулируют им так, как считают нужным. Выгодным. Извращая все самое святое. Наше святое. Все, с чем мы прожили свою жизнь. Мы — воры старой закалки. А сейчас всем на все наплевать! Лишь на зонах еще соблюдаются наши законы. Там без этого нельзя. А на воле? На воле же беспредел!

Большинство преступников конкретно замусорились. Дела обтяпывают рука об руку с ментами. Где это видано? Кто только сейчас в мафию не лезет? Те же менты и барыги разные. Братва стала какая-то барыжно-мусорская. Кто на рынке мясом торговал да покупателей обвешивал, нынче посмотришь — стрелки разводит.

Или того хлеще. Раньше ментом работал, псом сторожевым у государства, а сейчас глянешь, крышу пытается состряпать для какой-нибудь фирмушки. И тоже — на тебе, пальцы гнет. Да еще и по фене пытается ботать. Смешно до жуткого, да оскорбительно до слез. Ведь недавно еще, паскудник, людям по-гнилому руки заламывал. Да невинных засаживал, дабы птичку поставить, чтобы висяка не было. Небось, ты сам о таких не раз слышал?

— Конечно, слышал. Не только слышал, но и сталкиваться приходилось, — ответил Герман. Георгий Максимович продолжил:

— А банды, или как их там сейчас — бригады, вовсе беспредельные. Черти голимые, отмороженные, без стыда и совести. Ничего не чтут, никого не уважают. Руки по локоть в крови. Беспредельничают по-черному, пока не отстрелят их, как бешеных псов. Они столько дерьма натворят, столько людей правильных из-за них сгинет — уму непостижимо! — Георгий Максимович покачал головой. — И так везде. Изменился сильно преступный мир. Ох, сильно. Может быть, я, старик, чего-то недопонимаю? Может, все в наших кругах так изменилось, потому что просто-напросто меняется время? Приходится так или иначе приспосабливаться. Даже повременно нам на больших сходках приходилось менять те или иные установки, согласно ситуации, дабы выжить. С волками жить — по-волчьи выть. Почему, например, вор не мог иметь жены? Да потому, что свободного урку ничто не должно связывать по рукам и ногам, окромя воровской идеи. Да чтобы мусора не могли давить на жулика через близких. Но время берет свое, и как ни называй, хоть и не зарегистрированные, но семьи существовали и дети были — хочется ведь человеку потомство иметь. Кровинушку родную. — Вор широко улыбнулся. — В некоторых вещах в былые времена до абсурда доходило. Появилось много машин. Вор не должен садиться за руль — дескать, не шофер. А запрет на телефоны, например. Зачем вору телефон? С ментами связь держать? Сейчас это, конечно, смешно, а в свое время кое-кого пытались и под косяк подогнать. Так-то. Или, к примеру, вор не может трудиться на государство. Это понятное дело. Государство — наш враг. А как шерстить стали, за тунеядство и прочую фигню, то и порешили на сходке, что не впадлу где-нибудь фиктивно числиться. Меняются устои, и многое я могу понять, но некоторые вещи в моей старой башке не укладываются.

Так вот что я хочу тебе поведать, дружище. По-большому, поверь старому урке, все преступные понятия сейчас — полнейшая условность. Они настолько искажены, что узнать их в натуральном виде очень сложно. Я говорю про жизнь на воле. И хоть я считался их самым рьяным поборником, скажу: сейчас они существуют для определенного круга людей, которые научились вертеть ими по своему усмотрению. Не ради воровской идеи, не для правильной жизни честных арестантов, а для удовлетворения своей личной корысти. Так что, Герман, если ты следуешь им в какой-то мере, то пусть исходят они из самого сердца. По той справедливости, которую ты сам считаешь правильной. Так-то вот, сынок…

Их беседа продлилась далеко за полночь. Герману было о чем задуматься. Слова умудренного жизнью старого вора заставили его посмотреть на некоторые вещи в другом ракурсе. По-иному.

Время пребывания Германа в Париже подошло к концу, ему предстоял перелет на родину, домой.

 

РАЗМЫШЛЕНИЯ В САМОЛЕТЕ

Аэропорт Шарля-де-Голля. Современное здание из стекла и бетона.

Пройдя формальный таможенный досмотр, Герман ступил на эскалатор, один из многих, расположенных внутри здания и представляющих собой стеклянные трубы. Доехав до нужного яруса и налюбовавшись фонтанами внизу, наш друг решил побродить по кругу находящихся на этаже магазинов и бутиков.

В отделе спиртных напитков он купил парочку бутылок красного сухого вина «Шато» и бутылочку коньяка «Мартель» — на сувениры.

Объявили посадку. Герман проследовал на борт авиалайнера и удобно разместился в бизнес-классе. Листая рекламный журнал товаров «DUTY FREE», он скользил взглядом по знакомым страницам, не обращая никакого внимания на их содержание.

Он думал о Марине. Расставаться с ней ему не хотелось, но, увы, как говорят парижские аборигены: «се ля ви». Такова жизнь. Дела и еще раз дела. Москва заждалась своего блудного сына. Он и так провел в Париже сверх всякого лимита своего запланированного времени. Но, в конце концов, не на Марс же он улетает или в какую-нибудь межгалактическую экспедицию.

Во-первых, хорошо работает телефонная связь, во-вторых, при желании он сможет вырваться еще, и наконец, в-третьих, Марина обещала погостить у Германа зимой. Да, очаровательная она все же девушка. Наш герой поймал себя на мысли, что он уже по ней начал скучать. На него это непохоже, но в жизни все так изменчиво. Он вспоминал трепетные минуты расставания, слезинку на глазах девушки. Сладкие воспоминания.

Герман думал о долгих беседах с Георгием Максимовичем. С ходу все так сразу и не переварить. Ему по-доброму льстило общение с таким именитым вором. Очень много нужного и полезного почерпнул он из услышанного от старого законника.

Стюардесса принесла пластиковую трехсотграммовую бутылочку красного вина «Мерлот». Герман любил слегка расслабиться, коротая полет, и, чтобы не гонять лишний раз бортпроводницу, он попросил принести еще пару бутылочек. Вино было не из самых дорогих, но Герману нравилось.

Потягивая вино из пластикового стакана, Герман сосредоточился и в подробностях вспомнил последний разговор с отцом Марины. И неожиданно в его голове начали зарождаться и кристаллизоваться интересные мысли.

Герман давно уже не лез в голимый криминал. По крайней мере, настолько, насколько это возможно в нашей многогранной и совершенно непредсказуемой стране. После нескольких месяцев, проведенных в КПЗ в прошлом году, коротать драгоценные годы молодости за решеткой совсем не хотелось. Но, как говорится, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Бывает, совершают люди конкретное преступление и им сходит с рук. А бывает — совершишь всего ничего, и раз, по воле случая, попался. Повезло оперативникам. А того хуже: попытаются подставить или повесить чужие, еще не раскрытые дела. Известно, что очень многие сидят ни за что. И примерно столько же людей, совершив те или иные преступления, безнаказанно гуляют на свободе. Не стоит все валить на бюрократическую, коррумпированную систему. Хотя ее роль здесь ох как велика. Не спишешь на злые повороты судьбы. Но нельзя не отметить кадры, которые, как говорил грозный дедушка Сталин, «решают все», оставляют желать лучшего.

Сколько в правоохранительных органах продажных и циничных сотрудников, обычному человеку даже представить себе сложно. Именно они, а их очень много, и бросают грязную тень компромата на наши доблестные органы.

Герман вспомнил своего закадычного приятеля, писателя и кинодраматурга Виктора Доценко. Судьба крепко потрепала этого хорошо известного российскому читателю и кинозрителю человека. В застойные годы он своим вольнодумством и жгучими, критическими произведениями здорово насолил государственным чиновникам. В итоге — негласный приказ компетентным органам: «позаботиться» об этой строптивой личности. И вот звонок в дверь. Ничего не подозревающий писатель открывает. На пороге незнакомая женщина, которая просит срочно позвонить по телефону. Будучи интеллигентным человеком, Виктор, конечно, позволяет, и женщина несколько минут ведет непринужденный разговор. Потом она просит попить воды, благодарит и уходит. А вечером к нему являются оперативники. Крутят Виктору руки и увозят на Петровку. Дальше дело знакомое: дурное дело не хитрое. Появляются невесть откуда свидетели, якобы слышавшие крики из квартиры писателя. Невесть откуда находятся улики из вещей потерпевшей, якобы обнаруженные у него дома. И наконец, сама потерпевшая в ссадинах и кровоподтеках, в изодранном платье, рьяно тыкающая пальцем в одного из представленных к опознанию. Кто этот один — нетрудно догадаться. Суд-медэкспертиза зафиксировала побои и подтвердила изнасилование. И вот злая, неприглядная для заключения 117-я статья. Суд вынес приговор — пять лет. Оттарабанил их наш горемыка от звонка до звонка. С достоинством прошел все трудности и лишения лагерной жизни.

Аналогичными примерами пестрела история государства Российского. Бывало такое и в дореволюционные времена, но в эпоху «красного террора» подставы и провокации стали самыми распространенными средствами в борьбе с неугодными и инакомыслящими.

И еще одна негативная мысль как знатоку человеческой психики не давала Герману покоя. Как не горько было сознавать, что львиная доля законопослушных граждан нашей многострадальной страны активно и явно не преступала закон вовсе не из-за моральных и этических соображений.

Причина была в элементарном страхе, обыкновенной трусости. Самой что ни на есть обычной, примитивной, человеческой трусости перед карающим мечом правосудия. Обыкновенным животным страхом перед наказанием.

И если представить воображаемую ситуацию, в которой каждому обывателю мужского и женского пола некий гетевский Мефистофель предложил бы взять чужое, то бишь украсть и при этом гарантировал бы полное отсутствие наказания, а также полную тайну о содеянном, неизвестно, ох как неизвестно, сколько бы законопослушных граждан отказались из-за морально-этических норм от пополнения своего кармана. Многие ли отказались бы от улучшения своего материального благосостояния за счет других людей?

Или, например, много ли «честных» людей, нашедших кошелек, решили бы вернуть его настоящему владельцу? Или сдать его, как предписывает закон, в надлежащие органы? Много? Вряд ли. А ведь это и есть преступление. Только оно чрезвычайно редко карается. Практически никогда.

И как можно относиться к этим лживым, закамуфлированным преступникам? Ведь это все гораздо более гнусно и подло, чем открыто и отчаянно совершать некие преступления, зная, что в любой момент можно понести за это заслуженное наказание. Не моральнее ли и справедливее честно именовать себя преступниками, смело называя вещи своими именами? Открыто играть с судьбой? Долгая полемика.

Герман размышлял, что же все-таки является более конкретной демагогией? Общепринятая мораль, так сказать, узаконенная? Или та, к которой волей-неволей приходишь путем умозаключения? А если еще учесть чиновников, должностных лиц, которые, пользуясь и прикрываясь своим служебным положением, берут взятки, воруют и попросту продаются, прикрываясь властью, данной народом, вершат свои грязные делишки? Совершают преступления и в большинстве случаев остаются безнаказанными. И вообще, если на эту проблему смотреть глубже, пусть кинет камень в вора и заклеймит преступника тот, кто в душе осознает, что ни разу в жизни не совершил маломальского преступления. Так много ли будет этих камней?

В чем же смысл и логика этого страшного умозаключения? Что общество сверху донизу, насквозь пропитано криминалом? И все практически являются преступниками? За единственной разницей — кто в большей, а кто в меньшей степени. Тогда, возможно, нет смысла искать аморального в преступной философии? И опираться только на то, что за каждым преступлением должно последовать наказание, исключив из общепринятых догм человеческого общества моральное клеймо? И с упоением ждать тех далеких, утопичных времен, когда сущность людей изменится и в мире будут царить справедливость, доброта и взаимопонимание? Да, не скоро, видно, наступят эти сказочные времена.

С такими рассуждениями можно глубоко увязнуть в трясинах сознания. Так в чем же суть? В чем истина? «А истина в вине!» — вспоминалось изречение Омара Хайяма. Это был весьма умудренный жизнью муж.

Герман откинулся в кресле и отхлебнул большой глоток терпкого вина. Потом еще один и задремал.

Самолет благополучно приземлился в аэропорту Шереметьево-2, где Германа с нетерпением ждали встречающие его друзья.

 

РОЖДЕНИЕ ГИБРИДА

Прошла неделя.

Герман оперативно разгребал ворох накопившихся дел, которых за время его отсутствия набралось немало.

Пятница. Вечер. Он притормозил свой «Мерседес» на проспекте Мира у входа в японский ресторан «Саппоро». Герман любил японскую кухню, состоящую в основном из морепродуктов. Но любил, не слепо подражая моде, а истинно уважая вкусовые качества, традиции приготовления, учитывая явную пользу для здоровья. В «Саппоро» Германа пригласил его хороший давний друг Феликс, лидер одной уважаемой в криминальной среде группировки, за отчаянный нрав носивший прозвище Чикаго.

Поднявшись в лифте на третий этаж, Герман вошел в зал ресторана, убранный в национальном стиле. Проследовав в дальний конец зала, он подошел к столу, из-за которого к нему навстречу поднялся атлетически сложенный молодой человек. На его симпатичном лице искрилась приветливая дружеская улыбка. Одет он был в дорогой черный костюм и стильную белую рубашку. Шею и запястья украшали массивные золотые украшения, подчеркивавшие его кастовую принадлежность.

— Приветствую тебя, дружище… — Они по-братски обнялись. — Совсем ты родную столицу забыл. Все по Парижам разъезжаешь. Почти французом стал. Ты хоть по-русски говорить не разучился?

— Да нет, братишка, у меня всего два родных языка — русский и русский блатной! Как поживаешь?

— Не жалуюсь, слава богу. Твоими молитвами, — шутливо ответил Чикаго и, приняв более серьезный вид, добавил: — Хочу представить тебе своего близкого, очень уважаемого человека. Арам. Вор. — Феликс указал на сидящего рядом крупного телосложения кавказца.

Тот привстал и протянул руку. На его угрюмом лице появилась добродушная улыбка.

— Ты, наверное, слышал про некогда легендарную «Волчью стаю», прогремевшую в семидесятых по Северному Кавказу?

Конечно, Герман хорошо помнил события, которые произвели фурор в Северокавказских республиках. Эта отчаянная банда, именуемая в народе «Волчья стая», прославилась исключительно тем, что выбивала огромные деньги у подпольных миллионеров, коих в южных регионах тогда развелось немалое число. Это были цеховики и подпольные предприниматели, которые, умело обворовывая государство, нажили себе немереные капиталы.

Тогда и пришла на ум отчаянным рецидивистам идея претворить в жизнь ленинский лозунг про экспроприацию экспроприаторов. Трусили они подпольщиков жестоко, используя весьма грубые методы, чем наводили панический ужас на всех местных миллионеров. Но в народе к ним относились хорошо и даже с уважением. Бедных они не трогали, и любой честный трудяга находился вне поля их интересов. «Новые экспроприаторы» работали с размахом. Трусили дельцов направо и налево. Орудовали четко и слаженно. О их набегах и похищениях ходили самые невероятные истории. Большие силы органов внутренних дел и комитета госбезопасности были брошены на борьбу с ними.

Сегодня трудно восстановить все подробности того, как уничтожилась «Волчья стая», а слухи ходили разные. О том, что банда действовала очертя голову, совсем зарвалась и начала допускать непоправимые промахи. О том, что в ее рядах произошел раскол, в результате чего возникло несколько небольших групп. Говорилось и о том, что их гнило предали. Но факт остается фактом. В застойное время они пошли против больших денег, против власти, а главное — бросили вызов устоям того времени. Итог следующий: большинство полегло в перестрелке, остальные же получили длительные сроки заключения.

Арам был тогда довольно молод, но в «стае» пользовался немалым уважением. Уцелев в перестрелках, он предстал перед судом. Несмотря на постоянное требование прокурором максимального срока, гвардия серьезных адвокатов невероятными усилиями и огромным количеством денег сумела скостить срок до десяти лет. Отмотав свой срок в строгаче от звонка до звонка и зарекомендовав себя там матерым рецидивистом, Арам три года назад вышел на свободу. Практически сразу после освобождения его короновали.

За квадратным столом с плетеными бамбуковыми салфетками завязалась оживленная беседа. Официантка в японском кимоно ловко поставила перед гостями глиняные приборы и положила перед каждым деревянные палочки, но Феликс попросил и европейские приборы:

— А то к этим спицам еще привыкнуть надо, и пока с ними возиться будешь, весь кайф от еды потеряешь, — заметил он. — Ну что, Гера, заказывай, ты же у нас, поди, знаток восточной кухни.

— Зачем мудрить? — не стал блистать своими кулинарными познаниями Герман. — Принеси-ка, милая, нам три порции вашего фирменного суши, три графинчика саке и разные там ваши супчики, салатики из побегов молодого бамбука. Ну, а остальное на твое усмотрение.

Официантка принесла заказ, удалилась и появилась через несколько минут, неся поднос с тремя глиняными бутылочками, каждая эдак граммов по триста. На бутылочке сверху находилась маленькая фарфоровая чашечка.

— Вот, пожалуйста, саке, супы и салаты. Суши я подам чуть позже.

Саке подается в горячем виде и пьется маленькими порциями. Когда сотрапезники разлили содержимое бутылок по чашечкам, Герман заметил:

— По японской традиции саке, в знак уважения, поднимают двумя руками и произносят слово «кампай» — это стандартный традиционный тост на все случаи жизни. Итак, кампай! — Он приподнял чашку двумя руками и посмотрел по очереди в глаза соседям.

— Кампай! — откликнулся Феликс. — Хоть мы и не японцы, но так прикольней. Так что кампай еще за ваше знакомство и за удачу!

— Кампай! — улыбнулся Арам. В саке меньше градусов, чем в водке, но в горячем виде алкоголь быстрей усваивается организмом, и после четвертой чашки, обжигающей горло собеседники явно разогрелись. Говорили о разном: что и где творится в Москве и за ее пределами, какие последние новости в блатном мире. Герман поведал о своем знакомстве с Жорой Макинтошем.

— Да, именитый жулик, живая легенда. По юности мне приходилось пару раз с ним встречаться. Мудрый вор. Как он там, как его здоровье? — с интересом расспрашивал Арам.

Герман рассказал о долгих разговорах, о самочувствии и настроении старого вора. Но о романе с Мариной умолчал. Зачем? Не ко времени, да и не принято во время мужской беседы.

Официантка подала суши на большом квадратном подносе, где ровными рядами располагались рисовые кубики, обернутые различными рыбными деликатесами и водорослями. Все сорта рыбы традиционно подавались в сыром виде, они были вымочены в рассоле с острыми специями и имели весьма пикантный вкус.

Герман ловко управлялся с деревянными палочками, а остальные поглощали самурайские деликатесы с помощью европейских приборов и рук. В процессе теплого разговора приятели приговорили три бутылочки саке и заказали четвертую.

— Все же саке по мощности убойной силы уступает китайской рисовой водке. В китайских ресторанах ее подают вместе со специальным нагревательным прибором, — заметил Герман. — Наливаешь в чашу грамм эдак двадцать-тридцать, ставишь на специальную горелку. Залпом выпиваешь подогретую. А в ней градусов раза в три больше, чем в саке. По традиции во время застолья китайцы делают к ней всего три подхода, три раза выпивают по порции. Но ведь для русской души это не количество. Как-то раз с моим приятелем хохлом, разудалым, гарным хлопцем, выросшим на горилке, в стольном городе Пекине, в одном из центральных ресторанов опрокинули несколько тостов. Убрали на каждого всего грамм-то по сто пятьдесят — двести, попытались встать из-за стола, а ноги ватные. Так мой дружбан, не рассчитав силы, рухнул под стол. Китайцы, с любопытством наблюдавшие наше «варварское» поглощение их водки, тут же подскочили и усадили его обратно. Я и сам с трудом удерживал равновесие. Благо из-за своей высокой температуры китайская водка хоть и быстро цепляет, но также быстро и отпускает. Давайте выпьем за то, чтобы, сколько ни выпили, мы всегда твердо бы стояли на ногах! Кампай!

Друзья пропустили по очередной чашечке. По просьбе Феликса Арам рассказал о своей шальной молодости, о подельниках по «Волчьей стае», об их участии в самых громких делах. Но не забывал упомянуть, что двигала ими не только жажда наживы. Он выискивал в содеянном даже некую, по его мнению, справедливость. Они заставляли делиться только особо богатых и зажравшихся барыг. Герман уловил в его рассказах очевидную аналогию с размышлениями Георгия Максимовича, какую-то определенную нить, определенную философию, связывающую их понятия о человеческих ценностях, о добре и зле. Слушая этих воров, умудренных трудным и жестоким жизненным опытом, постепенно начинаешь чувствовать, что их рассуждения и понятия гораздо более справедливы, чем те, которые общеприняты и официальны. Или все это сплошная демагогия, или…

Герман ехал по ночной Москве и любовался ее огнями и неоновыми джунглями, ярко светящимися цветными вывесками и рекламами. Да, столица здорово преобразилась за последние годы. Молодец дядя Лужков. А ведь в конце восьмидесятых— начале девяностых город напоминал сплошной базар, состоявший из уродливых ларьков и киосков, которые торчали буквально везде. И мусор, кучи мусора. Ну, а сейчас? Сейчас все вокруг явно изменилось в лучшую сторону. К 850-летию города было сделано многое: восстановлен храм Христа Спасителя, построены торговые ряды на Манежной площади, расширена Кольцевая дорога и т. д. Да, обладатель неизменной кепки— неплохой хозяйственник.

Герман мчался по Тверской. Время было позднее, и поток машин поредел. Днем же столичные пробки — сущий ад. А сейчас — красота. Он ехал и напряженно думал, мысли роем кружились в голове. В его жизни сплошная неопределенность. В чем найти смысл своего собственного существования? Куда идти? К чему стремиться? К зарабатыванию денег? Зачем? Их все равно никогда не хватает. Если их много, то хочется еще больше. Планка уровня запросов сама по себе автоматически повышается. Наметил заработать энную сумму, заработал, и сразу появляются новые потребности, новая планка. Так что денег много не бывает, и по-большому глупо их добычу возводить в самоцель. Да и проблем у Германа с деньгами нет, человек он достаточно обеспеченный.

Поискать серьезно свое призвание? Но в чем? Он пока даже со своим местом на земле грешной определиться не может.

Кем считать себя? Искателем приключений? Смешно. Коммерсантом? Противно. Но где проявить себя и в чем?

Преступником? Опять все дороги ведут в Рим. Но каким же еще названием окрестить его бизнес? Так кто же он тогда по жизни? Преступник он и есть преступник, впрочем, как и все остальные, об этом он неоднократно размышлял. Да и что такое преступать закон?

Мораль? Где она прячется в нашем продажном и гниющем обществе?

Мысли в голове весьма пессимистичные, зато идут от реальности. Одна мысль плотно засела в его сознании. Она еще не обрела четко выраженного контура, конкретной формы, но само присутствие ее и постепенный рост волновали Германа.

Повернув в сторону Лубянки, Герман слегка увеличил скорость. Промелькнули гостиницы «Москва», потом «Метрополь». Миновав Лубянскую площадь, он по Китайскому проезду выехал на набережную и, сбавив скорость, поехал по ней без конкретного пункта назначения. Он думал.

В Москве, да что в Москве, в общем-то, по большей части России преступный мир знал и уважал Германа. Близкие друзья из авторитетных лидеров и «воров в законе», оказали бы неоценимую помощь в создании нового преступного клана. Его, Германа, клана. И можно было бы стать во главе группировки, ничуть не меньшей и крутой, чем у Феликса. Таланта и умения рулить людьми у него предостаточно. Но зачем идти по проторенному пути? Нет, Герман создаст нечто новое. Ранее немыслимый гибрид.

 

ВЕРСИИ ШАРАПОВА

Старший следователь прокуратуры Юрий Степанович Воронцов сидел за столом своего кабинета, устало созерцая разложенные перед ним бумаги. Опять руководство загрузило его новыми делами. Работников не хватает, а толковых тем паче. Юрий Степанович, считающийся одним из лучших оперативных работников генпрокуратуры, невзирая на свои профессиональные достоинства и зрелый возраст, а разменял он уже пятый десяток, ходил в скромном звании майора. Воронцов принадлежал к категории редких ископаемых из числа сотрудников правоохранительных органов, можно сказать, занесенных в «Красную книгу». Он был честен и в органах работал по призванию. Был идеалистом и поборником идеи борьбы с преступностью. Никогда не брал взяток и не шел вразрез с совестью. И кличку ему подсуетили в самый раз — Шарапов, в честь одноименного персонажа в романе братьев Вайнеров. Но, похоже, именно по вышеназванным причинам выслужиться до больших званий ему было нелегко. Ведь и с руководством он тоже не шел на сомнительные сделки, не лебезил, а всегда упрямо отстаивал свою точку зрения. Он был потомственным сотрудником правоохранительных органов. Его отец и дед тоже посвятили свою жизнь борьбе с преступным миром. И, как рассказывали люди, были они принципиальными бессребрениками.

Шарапов сидел за столом, опершись левой рукой на подбородок, а правой перелистывал новое дело.

Да, было над чем голову поломать: несколько дел ряда банков и фирм, занимавшихся явными незаконными махинациями и проворачивающих крупные мошеннические операции. Ко многим фирмам и финансовым структурам из этого списка удалось подобраться практически вплотную прокуратуре совместно с отделом по борьбе с экономическими преступлениями. Чтобы доказать их причастность к преступным сделкам и аферам, не хватало только нескольких штрихов.

Но вмешался некий удивительный форс-мажор. Невесть откуда, как гром среди ясного неба, уже на четыре из этих структур были совершены необычные по своему масштабу и дерзости налеты. Суммы похищенных материальных ценностей были, очевидно, занижены, но даже мелькающие в официальных отчетах цифры поражали своими размерами.

В данный момент папки именно с этими делами лежали перед Юрием Степановичем.

Две были посвящены достаточно крупным банковским структурам, занимающимся темными межбанковскими кредитами и авизо. Еще одна папка была заведена на небезызвестную жилищно-строительную фирму, которая по всем финансово-юридическим заключениям должна была вскоре рухнуть, испариться и, превратившись в фантом, оставить с носом тысячи вкладчиков.

И наконец, в последнем деле фигурировал один коммерческий концерн откровенно мошеннического толка, который якобы являлся поставщиком ведущих автомобильных компаний мира, и комиссионная сумма под видом предоплаты была уже собрана с нетерпеливо ждущих новых машин клиентов. Ее дальнейшая судьба для компетентных органов не являлась загадкой. Самое удивительное и прискорбное, что, как и в большинстве аналогичных случаев, главные виновники останутся недосягаемыми для закона, в добром здравии и на свободе, имея крупные счета в европейских банках.

Но вдруг в течение одного месяца на все эти структуры, на их офисы и склады были совершены дерзкие набеги.

По ярко выраженному почерку было ясно, что налеты — дело одной и той же группы. По словам очевидцев, нападавшие были одеты в черные балахоны и их лица закрывали фигурные маски различной нечисти — вампиров, оборотней и других фантастических злодеев. Ни дать ни взять, как во время праздника Хэллоуин. Своего рода визитная карточка…

Грабители были вооружены складными автоматами Калашникова и израильскими «узи», но в налетах их ни разу не использовали. Действовали по заранее отлаженному плану — четко и быстро. Заранее отключали всю связь: камеры слежения и прочую специальную технику. В каждом из четырех налетов их молниеносное проникновение в помещение оказывалось неординарным и поражало оригинальным решением. Ни в одном случае жертв не наблюдалось. Очевидцы не успевали отойти от шока, как уже были связаны скотчем и пристегнуты наручниками. Откуда налетчики черпали необходимую точную информацию о том, как без лишнего шума проникнуть в крепко охраняемые офисы и склады, недоумевали как сами потерпевшие, так и сотрудники следственного отдела.

С одной стороны, майора огорчали эти неожиданные набеги: ведь работа по раскрытию незаконной деятельности этих структур была, казалось бы, в стадии завершения. Но как человек практичный, он сознавал, что в конечном счете деньги сыграют свою роковую роль и высоко поднятый меч Фемиды вряд ли опустится на шеи основных махинаторов. Скорее всего, пострадает лишь мелкая рыбешка. Так что успешные действия налетчиков хоть и не особо радовали следователя, но все же вызывали злорадную ухмылку. Он никоим разом не мог оправдывать преступников, даже учитывая, что их набеги направлены против не менее злостных преступных элементов. Но Воронцов, естественно, понимал, что потерпевшей стороной, и это мягко сказано, являются откровенные мошенники. Наказание настигло их, но не от закона. Это радовало и огорчало одновременно. Еще один парадокс.

Юрий Степанович листал дела, ища какую-либо зацепку. Но, как назло, налеты были произведены настолько профессионально и аккуратно, что найти не удавалось.

Такова уж его работа. На то он и являлся одним из ведущих следователей. И не впервой на его стол ложились дела такой сложности. Тут придется попотеть и раскинуть мозгами.

Шарапов обхватил голову руками и задумался. Еще несколько «висяков» с прошлого квартала осталось, а руководство все подбрасывает и подбрасывает новые. А он, как «добрый самаритянин», принимает и принимает очередных подкидышей. Доказывает это только одно, что руководители ценят его опыт и знания, а как человек он, наверное, им неудобен. Ну что поделать, такова, видно, уж его доля.

 

ЖЕРТВЫ НАЛЕТА

Странный все-таки у нас народ! Обманывают его, обманывают, надувают со всех сторон, а он упрямо допускает те же самые ошибки.

Взять, к примеру, пресловутый «лохотрон». Сколько раз телевидение и пресса вскрывали его мошенническую сущность, сколько подробно писалось и говорилось о том, в чем кроется обман, но наш наивный народ, увлеченный жаждой легких, дармовых денег, все попадается и попадается на крючок шарлатанов. И хоть стучи им по лбу, хоть разжевывай прописные истины, они, как под гипнозом, идут тропой «лохов», вдохновленные глупой верой в наивные сказки и счастливый случай, забывая, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

На более высокой ступени развития манят злополучные финансовые «пирамиды» и многомиллионные армии Лень Голубковых и их дражайших супруг Рит. Стройными рядами несут заработанные непомерным трудом свои сбережения в надежде на халявный рубль.

Откуда взялась такая простодушная вера в халяву? Может, из сказки про Емелю? Тут требуется специальное историческое исследование.

Зато нет никакой загадки в том, куда мощным речным потоком текут эти средства. Они набивают карманы хитромудрых и экономически грамотных мошенников, помимо всего прочего, обладающих недюжинными знаниями человеческой психологии. А что же остается наивным простакам? Их удел — в слезах кусать себе локти. И не волнует циничных финансовых воротил горе жестоко общипанного народа. «Мы обули всю страну!»— следуют они своему небезызвестному лозунгу и, законно обойдя все острые углы и иные препоны, с жизнерадостной ухмылкой подсчитывают свои астрономические барыши.

Не последнее место среди таких удачливых «финансистов» занимал Альтман Геннадий Моисеевич— невысокий полный человек с вечно влажной лысиной и постоянно бегающими, выпученными, как у рака, глазами. Он восседал на троне некой финансовой империи под названием «Альфа Корпорэйшн», бывшей, чего греха таить, родной сестрой таких печально знаменитых структур, как «МММ», «Властелина» и многих других подобных организаций.

В обширном кабинете Альтмана вместе с ним находились его компаньоны, Антон Саркисян и начальник службы безопасности — пожилой человек, некогда занимавший крупный пост в органах госбезопасности.

Чуть поодаль от них в мягком кресле с важным видом восседал кавказец лет сорока пяти. Его лицо обезображивал глубокий шрам, пересекавший лицо так, что оно выглядело асимметричным, а левый глаз был гораздо крупнее правого.

На этом персонаже стоит задержаться подольше. Это был не кто иной, как Мусса Габаев, один из лидеров чеченской группировки. В те дни, когда группировка являлась одной из самых мощных и влиятельных в Москве, а также и по всей России, Мусса возглавлял в ней большой клан, отличавшийся особой жестокостью и полным беспределом. Своенравный и властный характер способствовал его продвижению по иерархической лестнице чеченской группировки. У него были ярко выраженные садистские наклонности: он любил лично, с особым наслаждением и цинизмом остервенело пытать свои жертвы. А на разборках его девизом было: «Сначала постреляем, потом говорить будем». Он считался близким товарищем самого Хоза — общепризнанного лидера всего чеченского синдиката.

Война в Чечне сильно ослабила позиции чеченской группировки в Москве. Они потеряли большую часть сферы своего влияния. Но и сейчас еще многие организации находились под их контролем, то есть под «крышей».

Мусса был этой самой «крышей» для «Альфа Корпорэйшн» и имел приличную долю со всех проворачиваемых операций.

— Итак, господа, — продолжал свой монолог Геннадий Моисеевич, — сегодня завершена концентрация последней партии финансовых средств со всех филиалов нашего предприятия. Завтра наличность развозится по разным, обозначенным ранее банковским структурам для дальнейшего перевода денег в банки Стамбула и Женевы. Это последний, так сказать, заключительный этап нашей плодотворной работы за четыре месяца. И да поможет нам Бог. — Он бросил взгляд в сторону Габаева. — Или Аллах, кому как угодно. Завтра во время транспортировки средств необходимо сосредоточить все силы, ибо, вы понимаете, сумма весьма и весьма внушительна. Вы все предусмотрели по части безопасности? — обратился он к начальнику соответствующей службы.

— Да, да, разумеется. Груз будет транспортирован в специальных бронированных банковских машинах. Этапирует его специально обученное подразделение МВД. Там все договорено и все проплачено. Так же проплачено нашим друзьям из компетентных органов за контроль этой транспортировки, дабы не вышло какого-либо форс-мажора. Так что будьте спокойны, завтра никаких просечек быть не может.

— Но все же, как говорят у нас: «На Аллаха надейся, а ишака привязывай», — заметил Мусса Габаев. — На всякий случай я пущу своих орлов на подстраховку. Лишнего контроля не бывает. Около тридцати человек на восьми машинах поедут сопровождать наш бесценный груз до мест назначения.

— Хорошо, тогда я информирую охрану, чтобы никакого казуса не вышло, — сказал начальник службы безопасности. — Нужны номера автомобилей.

— Это уже лишнее, — отрезал Мусса. — Мои люди поедут незаметно, а если даже их обнаружат, то выйдет лишний повод для твоих конвоиров проявить бдительность. Надеюсь, сегодня приняты все меры предосторожности для сохранения груза. — Он посмотрел на Геннадия Моисеевича.

— Да, будьте покойны, — ответил тот. — Охрана увеличена вдвое. Хранилище надежное. Секретный код знают только я и Сергей Петрович. — Он указал на начальника службы безопасности. — И о наличии такой суммы в хранилище знаем только мы четверо. Как говорится, очень узкий круг.

— Ну, коль так, тогда все в норме, — удовлетворенно ухмыльнулся чеченец.

 

НАЛЕТ

Ночь. Половина четвертого. Время самого крепкого и спокойного сна. В переулке, недалеко от здания «Альфа Корпорэйшн», остановился затемненный микроавтобус «Шевроле-Люмина». Из него вышли пять человек и быстрым шагом направились к служебному входу. Один из них вынул из саквояжа небольшой прибор и, установив его на штативе, направил в сторону камеры слежения, висевшей над металлической дверью. Человек нажал кнопку, включавшую аппарат, и тонкий луч света, пронзив пространство, прямой наводкой попал в глазок камеры. Группа ночных визитеров устремилась ко входу. Мгновенно открыв дверь заранее приготовленными ключами, они проникли внутрь. Сигнализация не сработала: она была предварительно отключена. Затворив за собой входную дверь, они оказались перед второй, представлявшей собой металлическую решетку. Молча облачились в черные балахоны и надели маски на лица. Достали из саквояжа два герметичных баллона и оружие. Двое встали на изготовке у решетчатой двери, нацелив свои стволы в сторону полутемной лестницы.

В операторской службы безопасности на одном из мониторов уже пошли помехи.

— Фу ты, черт, — выругался оператор. — Что-то чертова камера не фурычит. Ну-ка, Колек, возьми Семенова и проверь черный ход. Остальные — в готовности, мало ли что.

Двое охранников, с помповыми ружьями наперевес, устремились ко второму выходу. Спускаясь по лестнице и миновав лестничный проем, они услышали несколько одновременных пневматических хлопков и почувствовали уколы в корпусе тела, после чего их сознание отключилось. Они, парализованные, рухнули на пол, не успев произнести ни звука. Заранее открытая решетчатая дверь распахнулась, и группа ночных гостей бегом устремилась наверх. Все было проделано со скоростью звука.

Дежурный оператор кинул взгляд на экран второй камеры слежения, установленной в коридоре перед операторской, и остолбенел от шока. На экране мелькнула ватага монстров в развевающихся балахонах. Пораженный увиденным, он онемел, побелел и дрожащей рукой с трудом потянулся к кнопке тревоги. Но было уже поздно. Раздался мощный выстрел, и дверь сорвало с петель. «Нечистая сила», сверкая клыками, ворвалась внутрь с автоматами наперевес и с герметичными баллонами, внешне похожими на огнетушители. Два монстра в вампирских масках сорвали печать на баллонах, и газ с хлопком и последовавшим легким свистом вырвался наружу, распространяясь вокруг. Сотрудники безопасности, успевшие похватать оружие, теряя сознание, стали медленно сползать на пол. Один из баллонов был брошен в комнату отдыхающей резервной смены, и спавших там охранников постигла та же участь, что и их товарищей. Это был быстродействующий газ на эфирной основе.

Заснувшие должны были прийти в сознание не раньше чем через два-три часа. Один из вурдалаков насчитал двенадцать человек. Двое у черного входа. Не хватало еще одного. Пятнадцатого. Предварительно добытая информация свидетельствовала, что постоянно дежуривший состав в количестве семи человек сегодня был укреплен еще восемью. Одного не хватало.

— Пятый, отключай камеры, видеозапись и мониторы. Проверь отключение сигнализации в хранилище. Второй и Третий, обыщите подсобные помещения. Найдите еще одного «револьвера», — отдал команду глухим, как из подземелья, голосом монстр в маске графа Дракулы.

Исполняя приказ, один из вурдалаков сразу подсел к пульту управления и принялся манипулировать кнопками и рычагами. Двое других через минуту вытащили из туалета мирно дремлющего там на унитазе недостающего охранника и уложили его рядом с остальными «спящими царевнами». Покончив с пультом управления и «складировав» охрану, налетчики устремились к бронированному хранилищу. Набрав секретный код и воспользовавшись связкой подготовленных ключей, они проникли туда. Их взору предстали восемь больших, туго набитых мешков из толстого черного полиэтилена. Они были плотно запечатаны и туго перетянуты скотчем.

В течение пяти минут мешки покинули свое уютное, надежное хранилище, перекочевав в микроавтобус, после чего тот бесшумно тронулся и исчез за поворотом, увозя «нечистую силу» и около двух миллионов экспроприированных долларов.

 

НЕЧИСТАЯ СИЛА

Следующий день. Двенадцать сорок пять. Пятикомнатная квартира на Кутузовском, в доме сталинской постройки, принадлежала Геннадию Моисеевичу Альтману. Сам хозяин в глубоко подавленном состоянии сидел в кресле. Рядом с ним расположился Ашот Саркисян, а на диване напротив — Мусса Габаев. Чеченский лидер сверкал налитыми кровью глазами.

— Нечистое дело! Ох нечистое! — прохрипел Мусса. — Кто эти дети сатаны? Откуда у них такие знания и такая информация? Ведь дураку понятно, что они работали по конкретной наводке. И куда исчезла эта кагэбэшная сука? Ответ однозначный — сдал он. Но зачем? Он же знает, что ему не жить. Ни ему, ни его семье. Неужели он за деньги продал жизни свою и родни? Да и долю он имел приличную. Хватило бы до старости, да еще детям и внукам осталось бы. Где же он может быть?

— С самого утра разыскиваю. Жена божится, что вечером пришел сам не свой, взял что-то в кабинете и вышел. Больше не возвращался. Мобильный не отвечает. Машина его стоит около дома. Я сам не понимаю, что могло произойти? Ума не приложу…

— А приложить бы не помешало, — прервал Альтмана Габаев. — Сейчас я на хату к нему послал своих ребят, чтобы забрали его жену и спрятали эту дуру в надежное место. Я приказал его хоть из-под земли достать. Они обшарят все возможные места и найдут. Нет такого места, где бы он от нас скрылся. Но все же почему, почему он это сделал?

— Да, ара, и я никак не могу этого понять, — вставил Саркисян. — Он и так получил бы хорошие деньги. Зачем ему тогда подставляться? Зачем головой в петлю? Секретный код, кроме Геннадия, знал только он. Дубликаты ключей, информация об охране, о системе сигнализации были только у него. Но почему он все это сдал? Почему?

— Почему, почему? Хрен его знает, — задумчиво произнес Геннадий Моисеевич. — Ведь столько афер вместе провернули. Он всегда отвечал за ментовское прикрытие. Денег хапанул немало. Сомневаюсь, что он пошел на это из-за денег. Зачем они ему в гробу? Тут что-то другое. Но что? Кто они, эти грабители? Откуда они взялись? Так изящно и оригинально, сволочи, сработали. Ни одной жертвы. Двоих охранников парализовали специальным составом из пневматического оружия, всю остальную службу безопасности усыпили газом. Все уже очухались, но никто ничего толком сказать не может. Только оператор бормочет о каких-то вампирах. Может, галлюцинации или крыша съехала? Все видеозаписи испорчены. Ни одного отпечатка. Официальных ментов не стал тревожить, вызвал своих специалистов высокого класса. И что? Ни единого следа, ни одной зацепки!

Раздался звонок сотового телефона Муссы Габаева. Выслушав сообщение, он начал нервно и резко говорить в трубку по-чеченски. Было видно, что он встревожен: кидал быстрые отрывистые фразы, скорее всего, отдавал какие-то распоряжения. Отключив трубку, он внимательно посмотрел на собеседников:

— Моих ребят на квартире Петровича приняли мусора. Руоповцы. Была засада. Ну, теперь уже сомнений нет. Пусть старая мусорская крыса молится. Он будет мертвым! — закончил Мусса, процедив последнюю фразу сквозь крепко сжатые зубы, и добавил: — И мертвы будут те, кто совершил этот налет! Будут мертвы! — Он гневно ударил кулаком по подлокотнику дивана.

 

ПСИХОТРОПНОЕ СРЕДСТВО

Вечер накануне налета. Двадцать два часа пятнадцать минут. Сергей Петрович Калюжный на белой «Ауди» подъехал к подъезду своего дома. Закрыв машину, он услышал или, точнее, уловил чье-то приближение. Но обернуться не успел. Четкий удар по сонной артерии лишил его сознания. Два крупных бородатых человека закинули его тело в заднюю дверь поравнявшейся с «Ауди» кареты «скорой помощи». Очнувшись, он открыл глаза и сразу зажмурил их от ослепительного света, излучаемого ярким фонарем, бившим прямо в глаза.

— Очухался, голубчик? Ну-ка, введите ему инъекцию.

Калюжному сделали укол. Он знал эти уколы и состояние после них. Во время службы в органах госбезопасности сам нередко использовал это сильное психотропное средство, чтобы добиться нужных показаний. Калюжный почувствовал сильное головокружение. Тело обмякло. Все мышцы сделались ватными, перед глазами поплыли круги. Воля и сознание ослабли. И тут он услышал твердый, монотонный голос.

— Ты слышишь мой голос. Ты не можешь противостоять моей воле. Есть только мой голос и больше ничего, пустое пространство. У тебя нет сил, нет воли. Ты только слушаешь мой голос и внимаешь тому, что я тебе говорю. 1957 год. Ты в звании лейтенанта КГБ. Ты не выполнил поставленную перед тобой задачу и провалил операцию. Случайные свидетели твоего провала — дети, мальчики девяти и одиннадцати лет, ни в чем не повинные дети. Чтобы спасти свою шкуру, ты принимаешь решение об их ликвидации. Ты собственноручно убиваешь их. Маскируешь ликвидацию под несчастный случай, но опять допускаешь ошибку, и информация о незапланированном тяжком убийстве доходит до твоего непосредственного начальника — майора Власова. Тот заминает дело и использует этот жуткий компромат для того, чтобы полностью подчинить тебя себе. Ты у него в руках. Верой и правдой служишь ему до самой его смерти. После его смерти ты пытаешься найти дело за № 246513, заключающее все данные и вещдоки твоего преступления. Вот это дело № 246513 на гражданина Калюжного Сергея Петровича.

Связанному Калюжному повернули голову, и он увидел, как во сне, потрепанную папку, вид коей был ему давно знаком. Он долгие годы видел ее и лица убиенных им детей в кошмарных снах.

— Ты должен ответить за свое гнусное преступление, и ты ответишь за него перед Богом, перед его страшным судом, — продолжал монотонный голос. — А сейчас ты примешь мою установку. Через пять минут ты поднимешься к себе домой. Тихо возьмешь ключи от хранилища и спустишься обратно. Ты постоянно будешь находиться под наблюдением. Шаг вправо, шаг влево — неминуемая гибель. Телефон на прослушивании. У тебя ровно четыре минуты.

Сергей Петрович Калюжный, бывший сотрудник госбезопасности, а нынче глава службы безопасности концерна «Альфа Корпорэйшн», под воздействием гипноза и психотропного средства исполнил все указания в срок, как ему было приказано. Потом тщательно описал действие сигнализации, систему охраны, нарисовал в подробностях план помещения и указал количество охранников. Назвал секретный код хранилища. После чего был вывезен за город и заперт под охраной на одной заброшенной ферме.

 

РАЗБОЙНИКИ ШЕРВУДА

Следователь Воронцов, не отрываясь, смотрел на телеэкран. Передавали новости. В последнее время участились добровольные пожертвования действительно крупных сумм в различные благотворительные организации, детские дома, медицинские учреждения. Особенностью всех вышеописанных пожертвований была их полная анонимность. Так поступили деньги в военный госпиталь, в школу-интернат и дом престарелых. Немалые средства перечислены на постройку нового храма. Откуда взялись новоявленные благотворители? И почему они анонимны?

Задавая себе эти вопросы, Юрий Степанович неожиданно поймал себя на мысли о совпадении по времени этих благотворительных акций и терзающих его мозг делах о налетах. Либо сработала интуиция, либо подсказал опыт, но он, набрав нужный номер телефона, выяснил конкретные даты и время перечислений и сопоставил их с датами налетов.

Чутье опытной ищейки его не подвело. Обычно если вечером или ночью происходило ограбление, то утром следующего дня деньги перечислялись на счет того или иного учреждения. Отправителем была разработана хитроумная схема перевода средств получателю, выяснить происхождение денег не представлялось возможным.

Появилась гипотеза, которая сама по себе ничего не доказывает, а даже, напротив, ставит перед следствием очередные загадки. Кто и зачем все это творит? По каким причинам? Что за нелепое ребячество? Неужели в этом мире еще сохранились потомки благородных разбойников из доброго старого Шервудского леса, что в английском графстве Ноттингэмшир? В сознании всплыл небезызвестный персонаж — Юрий Деточкин, сентиментальный угонщик, бескорыстно отдававший деньги, вырученные за похищенные у хапуг автомобили, детскому дому.

В реальной жизни и своей многолетней практике Воронцову с аналогичной добродетелью сталкиваться не приходилось. Как правило, действия криминалитета укладывались в примитивно-банальный шаблон наживы. Наживы любым путем. Без малейшего компромисса с законом и общепринятыми нормами морали.

А здесь какая-то сказка о бескорыстных разбойниках…

Нужно тщательно проверить все эти совпадения и выяснить все наверняка.

На проверку ушло несколько дней. Факты, найденные старательным сыщиком, и беспристрастные сопоставления практически подтверждали его случайную догадку. По всей вероятности, лица, совершающие дерзкие, но бескровные налеты в последнее время и неизвестные щедрые благотворители — одни и те же люди.

Но в чем тогда смысл подобных альтруистических акций? Где подвох? Ведь так не бывает.

Череда этих вопросов не отпускала уставшего сыщика. Он невольно ловил себя на мысли о том, что стереотипы преступного мира дали легкую трещину. Главный парадокс состоял в том, что именно истинные мошенники в этих случаях являлись потерпевшими, а совершившие против них «злодеяния» оказались попечителями различных благотворительных организаций. Воронцов вдруг обнаружил, что преступники, которых он разыскивал, были ему по-человечески симпатичны. Но закон есть закон! Его долг— во чтобы то ни стало их разыскать! И он их разыщет.

 

ОБЪЯВЛЕНИЕ ВОЙНЫ

В те же самые часы разъяренный до безумия Мусса Габаев бросил все силы своей многочисленной группировки на поиски людей, осуществивших этот сумасшедший по своей дерзости налет. Помимо того что он от природы был жаден, безвозвратная потеря крупных финансовых средств, находившихся под его опекой, больно била по его уязвленному самолюбию. Как так? Посягнуть на его… На принадлежащее ему! Ему! Самому Муссе Габаеву, одно имя которого вызывает трепет у половины коммерсантов Москвы, а то и всей страны! Да что коммерсанты? Мало кто из лидеров криминальных группировок рискнет поспорить с ним. Чем-чем, а количеством боевиков мало кто мог сравниться с ним. А в случае необходимости ему легко было пополнить свои ряды стремящимися перебраться в столицу жителями горных аулов родной Чечни. Не составляла особого труда и мобилизация близких ему кланов и отдельных чеченских бригад. Так что под свое орлиное крыло по первому зову он мог собрать не одну сотню готовых на любой беспредел отморозков. Сейчас как раз и выпал такой случай. Он объехал не только лидеров чеченских формирований, но и лидеров других территориальных группировок.

Наши правоохранительные органы всегда славились утечкой информации. Через купленных сотрудников прокуратуры он выяснил, что не один он пострадал от налетов таинственных грабителей. Узнав, какие банки и коммерческие компании посетили загадочные экспроприаторы, он без всяких сложностей вышел на их «крыши».

Сегодня у него была запланирована встреча с одним из «жестоко оскорбленных», главарем Кантемировской группировки Лехой Рябым. Погоняло Рябой Алексей получил еще на «малолетке» за обильную россыпь прыщей и угревой сыпи, покрывающей его крупное, скуластое лицо и объемное тело. Прошло немало лет, включая и две отсидки, но его лицо по-прежнему украшала красная рябь, остаточное явление обильных подростковых прыщей. Но малопривлекательная внешность не помешала ему выбиться в старшие достаточно крупной группировки. Природная бычья сила и изощренная хитрость в сочетании с благоприобретенным фантастическим хладнокровием помогли добиться своего места в жизни.

Приглашение Муссы Габаева на встречу не вызывало у него недоумения. Земля слухами полнится. Под «крышей» у Рябого состояли две банковские структуры, готовящиеся к планомерной, до тонкостей продуманной ликвидации. Разумеется, совместно со средствами многочисленных вкладчиков. Но, увы, четко разработанным схемам не суждено было сработать. Рок злодейки судьбы неисповедим, и хранилища этих банков были опустошены, как и у Габаевской компании. Как говорится: «На каждую хитрую жопу есть свой болт с резьбой». Но хлесткая народная мудрость, видимо, была неизвестна Лехе Рябому. Он пылал злобой и жаждал мести.

Зная, что Мусса попал в аналогичную переделку, если, конечно, такой финансовый крах можно назвать переделкой. Рябой догадывался о предмете беседы с чеченским лидером.

Встреча состоялась в одном из ресторанов гостиницы «Палас-отель». Припарковав свою «Ауди» и оставив в ней двоих телохранителей, Рябой вместе со своим давним подельником Славой Хорем проследовал в нужный зал. Несмотря на то что появился он без опоздания, за столом уже сидел Мусса, а вместе с ним — Ба! Знакомые все лица — Мамука, Хасан и Гена Слепой. По информации Рябого, они тоже являлись собратьями по несчастью. «Да, Мусса со стрелкой подсуетился нехило! — подумал Леха. — Шустро всех подтянул!»

— Здорово, бродяги!

— Здорово, коли не шутишь, — ответил Слепой.

Все кивнули и по очереди поздоровались.

— Ну, что, я думаю, все знают, зачем я вас сюда позвал, — начал Габаев. — Нет смысла тихоря водить, каждого из нас постигла большая неприятность. И у этой неприятности, у этой мрази, одно имя. Но имени этого я не знаю. Думаю, вы тоже! — Он окинул всех присутствующих тяжелым взглядом. — Так вот, коли нам всем вместе пришлось попасть под раздачу, нет смысла втихаря, каждому по отдельности выпасать тех смертников, которые посягнули на наши деньги.

Прошел слух от мусоров, что прокурорский следак, который ведет дело по этим «самоубийцам», заодно входит в группу, прорабатывающую наши дела. Он докопался до некоторой информации о том, что часть наших денег эти выродки запустили на благотворительность. Больные выродки. Каждый из нас понимает, почему я употребил слово «часть». Думаю, среди наших комерсов нет лоха, засветившего бы реальные суммы, которые эти выродки у нас бомбанули. К информации о подробностях имеет доступ только он. А его подмазать, говорят, очень сложно, неподкупный. Понятно, что деньги, которые наши «друзья» скинули от щедрот своих, уже не вернешь. Но, получив доступ к информации, мы сможем узнать, сколько капусты осталось у «самоубийц». Не сомневаюсь, что желание возвернуть хоть часть своей капусты и порвать этих гнид, есть у нас всех. Поэтому я предлагаю совместно приложиться к этому делу. У каждого есть свои люди, свои выходы и лазейки. Так что сообща полегче будет.

— Базара нет, — промолвил Мамука. — Но если бабки отыщем, как предлагаешь их дербанить?

— Братуха, я потому и сказал об информации, которая находится у следователя прокуратуры. Если мы к ней прорвемся, легче будет заранее определиться о долянах. Да и зачем делить шкуру неубитого медведя? Забрать бы деньгу, а там определимся, как раздербанить. Были бы деньги, а как по мне, так в первую очередь мне бы до этих самых гнид добраться. Я бы на куски их резал… Медленно, очень медленно. — Глаза Габаева налились кровью. — А с деньгами мы определимся.

Обсудив детали, главари преступных группировок пришли к взаимному соглашению. Людям, посягнувшим на их деньги, была объявлена жестокая война. Теперь оставалось лишь найти лихих налетчиков. Это была самая трудная задача. Но у Муссы Габаева имелась одна конкретная задумка.

 

ПАР КОСТЕЙ НЕ ЛОМИТ

В ближнем Подмосковье, в небольшом дачном поселке, а точнее на его окраине, за высоким забором спрятался двухэтажный кирпичный коттедж, окруженный соснами. Неизвестно, кому он принадлежал раньше, вроде какому-то министерскому чиновнику. Теперь его на год арендовал Герман. То ли устав от городской суеты, то ли по каким-то иным причинам, он решил перенести свою резиденцию за сорок километров от Московской Кольцевой.

Один из обширных этажей этой постройки Герман оборудовал спортивными тренажерами и снарядами. Помимо силового атлетического оборудования, он подвесил к потолку парочку тяжеленных боксерских мешков. В данный момент он как раз жесткими, мощными ударами нещадно обрабатывал один и» них. На соседнем мешке отрабатывал боковой удар ногой, именуемый в каратэ «маваши», его старый друг Серега Бельмондо, прозванный так за некоторое внешнее сходство с французским актером. Двое других приятелей работали со штангой, прорабатывая грудные мышцы. Эдик Бетон осуществлял жим лежа со стосорокакилограммовой штангой. Сам он весил столько же. Саша Елисеев, или просто Елисей, как звали его друзья, страховал Эдика, стоя у его изголовья и придерживая штангу. После десятка повторений опустив штангу на металлические подставки, Бетон уступил место Саше Елисею. Предварительно сняв с каждой стороны по пятнадцатикилограммовому диску, Саша принялся за упражнения. Он хоть и был крупного телосложения, но до гиганта Эдика ему было далеко. Тот же являл собой натуральную гору мышц.

В дверь спортивного зала заглянул молодой человек в штанах от черного кимоно по имени Василий. Он был несколько моложе остальных своих товарищей: ему было всего двадцать шесть.

— Ну что, парни, может, хорош потеть? — заулыбался он, обращаясь к усердно тренирующимся. — Я уже баньку растопил. Жар что надо. Венички замочил, эвкалиптовое масло приготовил. Айда париться!

— Подожди, Васек, еще ровно пять минут, и идем, — не отрываясь от мешка, бросил Герман.

— Сейчас по паре подходов доделаем, — добавил Елисей. — Не прерывать же комплекс.

— Ну ладно, без базара, — смирился Василий. — Пойду пока чай с травами заварю.

Он удалился, а через несколько минут за ним последовали и остальные.

Выйдя из дома, они направились к стоящей невдалеке бревенчатой постройке. Сруб был одноэтажный, и из трубы на крыше густо валил дым. Зайдя в баню, приятели скинули спортивную одежду и облачились в простыни. Размешав в небольшой деревянной кадке с водой эвкалиптовое масло и забросив туда же деревянный черпак, Василий зашел в парную. Все остальные последовали за ним.

Василий стал умело поливать раскаленные камни водой. Пар, распространяя запах эвкалипта, разошелся по всему помещению, обжигая тела любителей бани.

— Ух! Не хилый парок! — наклоняя голову, процедил сквозь зубы Бетон.

— Сейчас еще поддам, — усмехнулся Васек.

— Ты уж притормози, не гони лошадей, — заметил Герман. — Дай телу привыкнуть. Второй заход помощнее сделаем.

— Как скажешь. Хозяин — барин, — ответил Вася. — Но все же говорят, пар костей не ломит.

Вдоволь напарившись, друзья покинули парную и, поднимая кучу брызг, попрыгали в бассейн с холодной водой. Выйдя из бассейна и закутавшись в простыни, приятели удобно расположились в комнате отдыха.

— Пивка бы холодного, — мечтательно произнес Бетон. — С раками или креветками…

— Обойдешься, — прервал его Герман. — Решили же — до конца недели ни капли спиртного.

— Так разве ж пиво — спиртное? — ухмыльнулся Эдик.

— Знаю я тебя. Сначала пиво с раками, потом водочка с солеными огурчиками. Не пойдет, — твердо стоял на своем Герман. — Не будем портить баню. Вот чай с травами в самый раз. Васек, налей всем по чашке.

Василий, поочередно поднося к огромному самовару глиняные чашки, налил каждому по порции.

— Это особый чай. По бабушкиным рецептам. С травами, — хвалил свое творение Василий. — Здесь и мята, и шалфей, и чабрец, и даже облепиха.

Вдоволь напившись чаю, друзья расслабленно растянулись на деревянных лавках.

— Ты с машиной поступил, как я тебе сказал? — спросил Герман у Елисея.

— Да, босс. Точно так, — ответил Саша, — поставил в сервисе у Гочи, пересел на джип и уже на нем выехал из города. Когда «Шевроле» в следующий раз понадобится, то я сначала позвоню Гоче, не интересовался ли кто машиной. И если все чисто, тогда подъедем.

— А твой Гоча достаточно надежный? В общении он человек приятный. Помню, неплохо посидели на крестинах его внука в прошлом году. Но мало ли что, не подведет?

— Да нет, Герман, не должен. Честный трудяга, человек порядочный. Очень уважает нас. Мы уже пять лет как в его сервисе машины ремонтируем. Да и работает у него там одна родня. Я ставлю «Шевроле» в дальнем боксе, так что он в глаза не бросается.

— Ну, смотри.

Немного отдохнув, парни вновь отправились в парную.

На этот раз Вася разошелся вволю. Раскочегарил баню по полной программе. В клубах горячего пара друзья с трудом видели друг друга. На этот раз они парились долго. Никто не хотел показать слабину и первым выйти из парной. Но когда уже стало совсем невмоготу, все дружно вышли вместе и погрузили свои раскаленные тела в холодную воду бассейна. Казалось, вода сейчас зашипит, словно попала на раскаленный утюг.

Потом вновь отдыхали, наслаждаясь чаем, потом опять парная, где они яростно отходили друг друга березовыми вениками. И снова в бассейн.

Вдоволь напарившись, с красными, как у вареных раков, телами, приятели покинули баню, вернулись в дом и там в мягких креслах уютно расположились вокруг большого телевизора. На экране маячило смешное инопланетное существо по имени Альф, мило терроризирующее простую американскую семью. Легкий, насыщенный добрым юмором сериал. Елисей сварил кофе и сообразил каждому по бутерброду. Прожевав бутерброд и допив свой кофе, Герман подошел к секретеру. Отворив дверцу шкафа, он посмотрел внутрь. Оттуда на него пустыми глазницами взирала резиновая маска Дракулы.

— Ну что, граф, подкрепились? Пора подумать о делах наших насущных. — Герман вынул маску из шкафа и вернулся в кресло. Затем обратился к Сергею: — Братела, расскажи пацанам о завтрашнем клиенте.

— Гера, я же тебе рассказывал?

— Ну, а теперь и парней посвяти, да подробнее, и я еще разок послушаю.

— 0'кей! Как скажешь. Есть один гнусный барыга, конкретный ростовщик. Зовут его Борис Моисеевич. Жид голимый. Скряга и кровопийца, каких еще поискать надо. Занимался преимущественно тем, что давал людям деньги под бешеные проценты, разумеется, не просто так, а под залог. Залогом, естественно, в основном, служили квартиры, на которые натурально оформлялись правильные, заверенные у нотариуса документы. Например, нужны человеку срочно деньги. Беда или какие-либо другие серьезные проблемы — идут с поклоном к нему, ростовщику нашему. Ну а он, конечно, не отказывает, занимает деньги под имущество. В лучшем случае — в полцены, а то и вовсе в четверть стоимости оного. Но времена нынче нелегкие, не всегда удается вернуть долг, ведь процент он загибает нехилый — под пятнадцать, а то и под двадцать процентов в месяц. Вот эти-то самые проценты и съедают горемычных с потрохами. Тут в дело вступают бандиты, и злополучные должники лишаются своей жилплощади. Квартиры благополучно продаются, в результате чего материальное положение Бориса Моисеевича стремительно улучшается, а его закрома пополняются зелеными бумажками с физиономиями американских президентов. Но это еще цветочки. А вот и ягодки — организовав группу мошенников, он специализировался на том, что при их помощи, не мытьем, так катаньем, облапошивал алкоголиков и наивных стариков. Мошенники втирались к ним в доверие. Спаивая простодушных бедолаг и обещая им деньги, прописывали их в захолустных деревеньках, соседних с Московской областях, предварительно «подмазав» местное руководство. Оставляли выселенным небольшое количество продуктов и море дешевой водки. И пока те окончательно спивались в своих жалких хибарах, их переоформленные квартиры продавались через специальные фирмы по продаже недвижимости. Короче, он заработал большие деньги, и все они на людской беде, все омыты горькими слезами. Так что трухануть его сам Бог велел.

— Бельмондо, а как ты вышел на эту гниду? — поинтересовался Бетон.

— Это отдельная история, — продолжил Сергей. — Была у меня одна знакомая. Подружка, так сказать. Родители ее разошлись, и отец жил отдельно в двухкомнатной квартире. Он был любитель выпить. В общем, пьяница конкретный. И короче, по глупости своей попался на крючок клевретам Бориса Моисеевича. А недавно я пообщался со знакомой путаной из клуба «Монте-Карло», и она поведала мне интересную историю. Недавно побывала в гостях у кого бы вы думали… — Сергей сделал паузу. — У этого самого еврея. Так вот, в пьяном угаре, изрядно набравшись армянского коньячку, он рисанулся перед ней, показывая камешки, которые хранит в сейфе. Эта краля знает толк в брюликах. Там было несколько бриллиантов чистой воды, от пяти до десяти каратов каждый. Помимо них, он показал ей еще жменю драгоценных камней: изумрудов, сапфиров и рубинов. В сейфе краем опытного глаза моя подружка заметила пачки зеленых банкнот. В общем, этот барыга хранит в своей квартире целое состояние.

— У тебя есть конкретный план? — поинтересовался Саша Елисей. — Что за квартира? Как охраняется?

— Разумеется, есть. А ты как думал? Моя наводчица-девочка неглупая. Просекла все, что нужно. Она ведь второй раз к нему напросилась. Если все удастся, нужно подкинуть ей деньжат, за старание. О'кей?

— Нет проблем, — согласился Герман. — За толковую наводку гонорар полагается.

— Но и помимо ее стараний, я сам его уже неделю пасу, — продолжил Сергей. — Так вот. Как я говорил уже, квартира его находится на Мясницкой, в шестиэтажном доме сталинской постройки, на четвертом этаже. Дверь подъезда с кодовым замком, но с ним я уже разобрался. Квартира пятикомнатная, две стальные двери. В квартире с ним постоянно находится охранник-чеченец. Он с напарником меняется через день, ровно в девять часов утра, именно в это время нужно попытаться проникнуть в квартиру. Кроме охранника в квартире живет огромный доберман. Сам Борис Моисеевич из квартиры практически не выходит. Продукты ему привозят, девок тоже. Всеми делами рулит по телефону. Так что проникнуть к нему реальнее всего в момент смены охранников. Остальное — дело техники. Но учтите: весь подъезд напичкан камерами наружного наблюдения. План подъезда, квартиры, местонахождения сейфа у меня есть. Где находятся камеры, знаю.

— Молодец, Серж, красавчик, — похвалил друга Герман. — Зачем оттягивать? Бомбанем ростовщика завтра утром. А теперь проработаем детали…

 

«СКОРАЯ ПОМОЩЬ»

Утро следующего дня. Мясницкая улица. Черный «Шевроле-Люмина» с тонированными стеклами завернул в подворотню, расположенную недалеко от дома, где проживал старый мошенник и ростовщик Борис Моисеевич.

Сначала из машины вышли двое — это были Герман и Эдик Бетон. Они завернули за угол, подошли к подъезду, набрали нужный код и, войдя внутрь, поднялись на пятый этаж. На этот раз они изменили своему стилю, не стали надевать маски монстров: время было утреннее, а время нечистой силы — ночь.

Но друзьями двигали совершенно иные соображения. Достав из медицинского саквояжа белые халаты, повязки на лицо и шапочки, наши друзья превратились в работников «скорой помощи». До того как надеть халат, Эдик намотал себе на левую руку пластиковые защитные щитки для только ему ведомой цели. Затем извлек из саквояжа мощный пневматический пистолет и погрузил его в карман халата.

Герман вынул боевой пистолет «беретта» и привернул к нему глушитель. Он избегал жертв, но на всякий случай… А случаи разные бывают. Если ему и его друзьям будет угрожать смертельная опасность, то раздумывать не придется и тогда уж не до гуманности. Такова жизнь.

Герман посмотрел на часы — было без трех минут девять. Через минуту его мобильный телефон подал тихий сигнал. Включив его, Герман услышал голос Сергея:

— Приготовьтесь, объект подходит к подъезду. Ровно через десять секунд после него заходим мы.

— Понял, — ответил Герман и отключил трубку.

Внизу хлопнула дверь. Послышались шаги человека, поднимавшегося по лестнице. Ребята сконцентрировались. Сейчас все решали скорость и техника. Герман стоял на лестничной площадке между четвертым и пятым этажом, готовый молниеносно перенести свое тело на площадку четвертого этажа. В полшаге от него в позе спринтера перед забегом согнулся огромный Эдик Бетон.

Чеченский охранник подошел к двери и нажал на звонок. Послышалось щелканье открываемых замков. И как только дверь приоткрылась, Герман совершил стремительный прыжок через лестницу. Рукояткой пистолета он ударил охранника в затылок. Тело того еще не успело рухнуть, как, левой рукой распахнув настежь дверь, Герман уже держал под дулом своего пистолета второго охранника. Тот, опешив, не решился даже потянуться к пистолету, находившемуся у него за поясом. Герман, выхватив его оружие, резким ударом колена в солнечное сплетение противника согнул того пополам.

— Только шевельнись, сучара, — процедил он сквозь зубы.

Тут послышалось рычание, и из дверей комнаты выскочил огромный черный доберман, напоминающий собаку Баскервилей, и большими прыжками устремился в сторону Германа. Но путь собаке преградило мощное тело Бетона. Цепкие челюсти добермана сомкнулись на специально вытянутой вперед левой руке Эдика. Острые зубы пса не сумели повредить ее. Продумана была и эта деталь — Бетону понадобились лишь защитные щитки. Тут же он разрядил в бок атакующего животного заряд пневматического пистолета. Тело в конвульсии дернулось и застыло во временном параличе. Эдик отличался любовью к животным: разжав челюсти собаки, он аккуратно отодвинул ее.

Подоспевшие Василий и Сережа Бельмондо втянули тело потерявшего сознание чеченца с лестничной клетки в квартиру и затворили за собой дверь. Оставив им на попечение охранников, Герман и Эдик ворвались в спальню, где на обширной кровати в стиле Людовика в дурацкой розовой пижаме лежал сам хозяин квартиры и пил кофе. От испуга он опрокинул чашку на себя и, потеряв дар речи, вытаращенными глазами уставился на ворвавшихся санитаров. Это был тощий до безобразия пожилой еврей с неприятным, побелевшим от страха лицом, щеку которого украшала массивная бородавка. Герман подошел к нему, приподнял за шиворот и резко встряхнул.

— Что, урод, «скорую помощь» заказывал? Сейчас мы тебе будем операцию грыжи делать.

— У… у … меня нет грыжи, — растерянно промямлил ростовщик.

— А мы поищем. Разрежем брюхо и поищем. Если не найдем другого, того, что нам нужнее, — с этими словами Герман волоком потащил пожилого мерзавца в соседнюю комнату, являвшуюся кабинетом, и с размаху уронил его на ковер посреди нее.

Оглянувшись, Герман обнаружил на стенах множество картин.

— Ух ты, да здесь целая галерея! — восхищенно воскликнул он. — Коровин, Сакуров и даже Айвазовский. Ну ты, кровосос! Оказывается, умеешь ценить прекрасное? Ты ж посмотри, все подлинники!

Он уверенно подошел к одному из полотен Коровина и снял его со стены. За ним располагался большой голландский сейф.

— Теплее, еще теплее, — приговаривал Герман. — Вот, совсем горячо. Теперь код и ключи. Быстро! Где лежат ключи?!

— Клянусь, их здесь нет. Они у меня на другой квартире, — пролепетал Борис Моисеевич.

— Ответ неверный. Доктор, приступайте к операции, — приказал Герман Бетону.

Ни секунды не раздумывая, тот вытащил скальпель и, разорвав розовую пижаму, приставил лезвие к животу еврея. Не рассчитав, он надавил чуть-чуть сильнее, и на коже показалась капля крови. Барыга издал непонятный звук, то ли хрип, то ли стон.

— Готов к операции, маэстро. Начинать? — уверенным, не оставляющим и тени сомнения тоном провозгласил Эдик.

Борис Моисеевич затрясся всем телом. На его глаза навернулись слезы. Он был труслив даже более, чем жаден.

Жалко скуля, он указал, где находятся ключи, и дрожащим голосом продиктовал тайный шифр. Он был мерзок и ничтожен. Обмочившись в пижамные штаны, барыга горько рыдал. Рот ему заткнули кляпом, конечности перемотали скотчем. Руки марать об него не хотелось.

Открыли сейф. Наводчица не обманула. Бриллианты, другие драгоценные камни и около трехсот тысяч долларов перекочевали из сейфа в медицинский саквояж. Затем связанных охранников растащили по разным комнатам и, аккуратно вырезав полотна картин и не оставив следов, бесшумно удалились.

Пока шла «экспроприация», Елисей, оставшийся за рулем микроавтобуса, попал в ситуацию, которая в дальнейшем приведет к роковым последствиям. По воле злого случая, Саша Елисей припарковал «Шевроле-Люмину» у служебного входа в продовольственный магазин. Оттуда вылетела мясистая торговка лет пятидесяти пяти и подскочила к Елисею.

— Ты что здесь свою колымагу поставил? Слепой, что ли? Не видишь надпись: «Машины не парковать». Сейчас же убирайся отсюда, — заверещала вздорная тетка.

— Не ори. Что расшумелась? Сейчас отъеду. Ровно через пять минут, — невозмутимым тоном ответил ей Саша.

— Ты что, сдурел? Какие еще пять минут? Сейчас машина разгружаться приедет! Вечно какой-то идиот здесь паркуется! Уезжай сейчас же! — визжала торговка.

— Заглохни, дура! Закрой свой рот! — не выдержал Елисей. — Сейчас отъеду. Ты чего злая, как собака! Муж, поди, не удовлетворяет?

— Ах ты еще хамить? Сволочь такая. Сейчас милицию вызову! Какие у тебя номера? Сейчас запишу!

Елисей не стал дальше препираться со склочной бабой и захлопнул дверь. Тут в арке появились четверо его друзей. Они запрыгнули в микроавтобус, Саша нажал на газ и машина тронулась. Скандальная тетка продолжала что-то кричать им вслед и записала номер.

 

РОКОВАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ

Какую роль в жизни играет случай? Глобальную. Совпадения бывают такие, что нарочно не придумаешь. Москва— большой город, многомиллионный. Но случаются такие казусы… Кем оказался скряга и мошенник Борис Моисеевич? Не кем иным, как старшим братом президента компании «Альфа Корпорэйшн» Альтмана Геннадия Моисеевича. Два брата, два мошенника. Как говорится, не только «яблоко от яблони недалеко падает», но и «яблоко от яблока».

И вот один брат лежит связанный в своей квартире, а другой уже несколько часов тщетно пытается к нему дозвониться. Зная, что брат так долго никогда дома не отсутствует, Геннадий Моисеевич не на шутку встревожился и послал людей на Мясницкую улицу. Приехав, те вошли в незапертую дверь и обнаружили в квартире троих связанных мужчин и крепко спящего добермана. Освободив потерпевших от пут из скотча, они немедленно сообщили о происшедшем своему боссу.

Геннадий Моисеевич позвонил Муссе Габаеву, который, кстати, являлся не только его «крышей», но и «крышей» старшего Альтмана.

В квартиру на Мясницкой, где Борис Моисеевич с посеревшим лицом судорожно глотал коньяк, его брат и Мусса прибыли практически одновременно. Выслушав хозяина и двух своих людей, которых приставил к нему в охранники, Габаев напряженно задумался. Подойдя к еще непробудившемуся псу, он вынул из его бока капсулу, которая показалась ему до боли знакомой. Ну, точно. Ошибки быть не может. Именно такими же капсулами были нейтрализованы два охранника «Альфа Корпорэйшн». Странное, совпадение. Неужели это те же самые налетчики, которые умыкнули его миллионы? Да, слишком странное совпадение. И почерк больно уж похож. Опять никаких серьезных жертв. Гуманисты, мать их так! Мусса подозвал своего доверенного:

— Слушай, Шамиль. Слушай внимательно. Нападение было совершенно ровно в девять часов. Разберемся без мусоров. Их подключим позже, если понадобится. А пока пусть наши ребята опросят всех в округе — где, кто и кого видел. Какие машины поблизости останавливались? Какие отъезжали примерно в девять тридцать. Работали человека три-четыре, может, пять. Если необходимо, подключите к опросу ментов. Ты знаешь, кому позвонить. И пусть наши люди из органов проследят, не будет ли в ближайшие дни каких-либо бескорыстных благотворительных пожертвований. — Мусса хитро прищурился. — А заодно отдай эту капсулу на анализ. Пусть сверят с теми, которыми нашпиговали наших охранников. Людей и денег не жалеть. Ты все понял?

— Да, Мусса. Все сделаю. Всю округу перероем.,

— Смотри, головой ответишь!

Люди Габаева постарались на славу: подключили ментов и, опросив всю ближайшую округу, нашли продавщицу из соседнего продовольственного магазина. Та уж взахлеб во всех подробностях описала утренний инцидент. И номера продиктовала, и автомобиль во всех подробностях описала, даже где и какие буковки написаны, заприметила. Такая стерва глазастая. Ничего от ее взгляда не ускользнуло. И даже время точное назвала тридцать две минуты десятого. Да, совпадения быть не могло. Наверняка это они.

Чеченский лидер бросил все свои силы и силы своих сообщников на поиски автомобиля. Тому, кто его найдет, была обещана премия в пятьдесят тысяч долларов. Начались судорожные поиски машины.

Гоча, полный пожилой грузин, копался в ходовой части вишневого «Ситроена». Помогал ему в работе племянник Нодар. Трудясь в своем небольшом автосервисе, они не заметили, как к воротам ангара подкатил «Мерседес». Из него вышло пятеро чеченцев. Войдя в ангар, один из них обратился к работающим:

— Слышь! Кто здесь хозяин? Гоча вылез из-под машины.

— Ну, я. А что вы хотели?

— Слушай меня. Нам надо посмотреть все машины, которые у тебя здесь есть.

— Зачем? — удивленно поинтересовался грузин.

— Много будешь знать, быстро умрешь! — засверкал глазами чеченец.

И на чеченском языке приказал своим землякам осмотреть ангар. Через несколько секунд раздался восторженный возглас одного из его людей. Все чеченцы двинулись в дальний конец ангара и потащили за собой грузин.

— Чья это машина? — ткнул старший чеченец пальцем в «Шевроле-Люмина».

— Да один парень, давно еще, на ремонт оставил. Заказов много, руки не доходят.

— Что ты врешь, собака?! Эту машину четыре дня назад в городе видели, — и он наотмашь ударил кулаком грузина в лицо.

У Гочи из носа потекла кровь. Сопротивляться было бесполезно.

— Привяжите этих шакалов!

Чеченцы быстро исполнили приказ. Началось жестокое, методичное избиение. В кровь избили лица, ногами били в живот. Грузины молчали. Тогда старший чеченец за волосы поднял окровавленную голову Нодара.

— Слушай меня, сын шакала. Сейчас я этому старому псу ухо отрежу, потом другое и, если не скажешь, чья машина, на твоих глазах разрежу его по кусочкам, — с этими словами он поднес нож к уху Гочи. — Ну! — было видно, что он не шутит.

— Стой! Не делай этого! Хозяина зовут Саша. Он сегодня должен заехать за ней.

— Замолчи, Нодар! Нельзя так, беджо, нельзя! — прохрипел Гоча, но тут же получил страшный удар в живот.

Нодар выбрал из двух зол, по его мнению, меньшее. На себя ему было наплевать, но выдержать то, как изуверски издеваются над его дядей, было выше его сил. Тот когда-то приютил его, накормил, обогрел. Сильно помог в жизни. Дал работу.

Нодар рассказал все, что знал. Он рассказал, что сегодня в шесть часов Елисей должен звонить ему и поинтересоваться, все ли в порядке. А потом приехать и забрать машину. Двое чеченцев погрузили Гочу в багажник «Мерседеса» и увезли. Трое остались ждать с Недаром телефонного звонка, предупредив его, что, если тот скажет хоть одно лишнее слово, дядьке не жить. И если не приедут сегодня забирать машину, то пришьют их обоих.

Нодару ничего не оставалось делать, и, когда Елисей позвонил ему в шесть часов, он сообщил, что все нормально, можно приезжать за машиной. Елисей сказал, что заедет в одиннадцать.

К тому часу в район автосервиса стали стекаться боевики Габаева и дружественных ему группировок.

 

ШЕРШЕ ЛЯ ФАМ

— Ну разве ж так можно? Где это видано? — возмущался Бетон. — Пусть человек осужден, пусть лишен свободы, если он виновен, коль суд так признал. Но кто дал право нашим властям так по-скотски содержать их в местах лишения свободы. Куда смотрит комитет по защите прав человека? Зоны переполнены, тюрьмы битком набиты, арестанты — как сельди в бочке — на одно место по три человека. Спят на нарах в три смены. Зимой холодно, летом невыносимо жарко, духота, вонь. Пища гарантирует как минимум язву желудка. А инфекции, болезни? Люди выходят калеками. А еще колонии называют исправительными и почему-то считают, что люди выйдут оттуда честными гражданами. Ни хрена! Наоборот, люди озлобляются на государство, ожесточаются.

— Прописные истины говоришь, — заметил Герман. — Вот для этого и существуем мы, чтобы как-то помочь нуждающимся. Есть у меня один — знакомый из бывших зеков. Сейчас работает в Фонде помощи заключенным. Очень порядочный человек — идеей живет. Вот как раз через него и перекину я их фонду шестьсот тысяч долларов. Знаю, деньги пойдут по назначению: на них закупят конкретные вещи и продукты, которые направят прямиком на зоны и в тюрьмы. Хоть немного облегчим арестантскую долю, тем более что по своим каналам я смогу четко все проконтролировать, вплоть до конкретной доставки в руки заключенным. Я через два часа встречаюсь с этим человеком. Передам ему капусту, а оттуда прямиком в аэропорт Шереметьево. У меня в семнадцать сорок рейс в Сочи. Туда прилетает моя подруга из Парижа. Марина. Я вам о ней рассказывал. Так что, парни, пару-тройку дней прошу меня не беспокоить. — Герман улыбнулся и подмигнул ребятам. — Поработали мы на славу, так что мне полагается маленький отпуск по личным обстоятельствам. У вас какие сегодня планы?

— Сегодня съездим у Гочи микроавтобус заберем. Перегоним сюда, чтобы он в Москве не примелькался.

— 0'кей! Только осторожно. Потом тоже расслабьтесь, отдохните, с девчонками покувыркайтесь. Меня же постарайтесь не тревожить. Если что-то экстренное, позвоните на мобильный, но только если экстренное. 0'кей?

— Заметано, босс. Расслабься от души. Маринке твоей привет от нас и наилучшие пожелания. В море не купайся, холодно.

— Не переживайте, там есть крытый бассейн. Приеду — позвоню.

Герман благополучно долетел до Сочи. В аэропорту его встретил старый закадычный приятель, однокашник по университету, Вячеслав Кирсанов. Слава, весельчак и балагур, получив диплом психолога, окончил еще и юридический факультет и сейчас был весьма преуспевающим адвокатом. У аэропорта их ждал новенький «Мерседес-Кабриолет».

— Не слабо нынче живут адвокаты, — ухмыльнулся Герман.

— Все на гонорары от благодарной клиентуры. Я им помогаю, а они — мне, — заулыбался в ответ Вячеслав.

Они тронулись в путь. Несмотря на середину ноября, на Черноморском побережье стояли теплые деньки, и Герман уговорил Славу открыть кабриолет. Погода была ясная, и небо усыпано огромными звездами. Они въехали в город, встречавший их яркими огнями.

— В городе Сочи темные ночи, — пропел Герман.

— Да уж не светлые. Ты у меня остановишься? — поинтересовался Вячеслав. — Посмотришь, какой я себе новый дом отгрохал.

— Не сомневаюсь, что дом великолепный. Но я его лучше завтра посещу. Эту ночь, если не возражаешь, я проведу в гостинице. В «Редиссон-Лазурная». А завтра, если пригласишь в гости, мы полюбуемся твоим домом. Так что не в обиду. Просто ко мне сегодня подруга из Парижа прилетает, хотелось бы немного уединиться.

— А с каких это пор в наш Адлер самолеты из Парижа прилетают?

— Да нет. Из Парижа она летит в Киев, а из Киева уже сюда. Не знаю, зачем ей такой хитромудрый маршрут понадобился? О чем-то она умалчивает, секретничает. Ну да ладно, прилетит — узнаю. Кстати, сейчас сниму номер, закину вещи, и нам придется в аэропорт вернуться. Ты не против? Самолет из Киева прибывает в десять тридцать.

— О чем разговор, Гера? Я полностью в твоем распоряжении.

В отеле «Редиссон-Лазурная» Герман снял номер люкс, оставил там вещи, и друзья спустились в бар попить кофе. Выпив по чашке кофе и по сто грамм коньяка за встречу, приятели снова поехали в аэропорт. После спиртного Слава сел за руль, не смущаясь, все гаишники у него были схвачены.

Объявили, что рейс из Киева приземлился. Герман купил красивый букет роз и поспешил к выходу.

Марину Герман увидел издалека. Она бросила свой багаж и побежала ему навстречу. Их объятия сомкнулись. Именно в этот момент Герман почувствовал, как нужна ему эта девушка. Понимающий Слава не стал мешать их встрече, взял багаж Марины и отошел в сторонку. Они долго бы стояли, не размыкая объятий, если бы за спиной Герман не услышал хрипловатый голос:

— Здравствуй, Гера.

Герман обернулся и увидел знакомое лицо.

— Георгий Максимович?! — с удивлением воскликнул он. — Вы-то откуда здесь?! Какими судьбами? Марина не говорила, что вы летите вместе с ней!

— Так было нужно, сынок. Так было задумано. Марина позже тебе все объяснит. А вот и мои друзья. Сейчас я тебя с ними познакомлю.

К Георгию Максимовичу подошло несколько человек. Их было пятеро: трое кавказцев преклонных лет, один россиянин лет пятидесяти. Он хромал при ходьбе и опирался на костыль. Пятого Герман знал. Это был Паша Бес — известный московский «вор в законе». Все встречающие радостно обнялись с Георгием Максимовичем, и тот познакомил их с Германом и своей дочерью. Обменявшись со всеми приветствиями, отец Марины отвел ее и Германа чуть в сторону.

— Я понимаю, ваше дело — молодое. Погуляйте, побеседуйте, я не буду вам докучать. Пообщаюсь по-стариковски со своими друзьями. Нам много вопросов нужно порешать, много тем обсудить. Остановлюсь я у Реваза. У Марины есть его телефон. Герман, я знаю, ты парень надежный. Береги мою дочь.

Герман оставил номер своего мобильного телефона и на всякий случай Славин телефон. Попрощавшись с Георгием Максимовичем и его друзьями, они укатили в отель. Закинув Маринин багаж в номер, они спустились в уютный ресторан. Там они ужинали, пили вино и оживленно болтали. Слава, помня поговорку о третьем лишнем, посидел с ними полчаса, потом откланялся и обещал приехать завтра утром.

Герман с Мариной посидели в ресторане еще некоторое время. Они не могли оторвать друг от друга глаз и говорили, говорили, говорили… Позже Герман заказал в номер шампанское и фрукты, и они поднялись наверх. В номере Герман слегка притушил свет и наполнил бокалы шампанским.

— За тебя! — приподнял он бокал. — Я так рад, что ты приехала. Я так скучал.

— Я тоже. Очень-очень. За нас!

Они чокнулись и выпили.

— Мариша, а твой отец не будет волноваться, что ты останешься у меня?

— Нет. Я с ним обо всем договорилась. Ему приходится доверять моим решениям. Так уж у нас заведено. Да и ты ему, по-моему, нравишься. Но все же я ему сейчас позвоню, пожелаю спокойной ночи.

Марина набрала номер Реваза. Поговорила с отцом, справилась о его самочувствии, сказала, что они пойдут в ночной клуб, а потом она останется в гостинице. Передав привет от Германа, попрощалась и повесила трубку.

— Ты правда хочешь сейчас в клуб? — поинтересовался Герман.

— Конечно же нет. Я так, для красного словца, — хитро улыбнулась Марина.

Они снова выпили шампанского.

Марина нашла телевизионный ночной музыкальный канал. Негромкая музыка составила звуковой фон нежной беседе молодых людей. Они ощущали друг друга на каком-то особом мистическом уровне. На особой эфирной волне. Волне, чья частота соответствовала биению только двух сердец.

Им казалось, что знают они друг друга целую вечность и одновременно, как будто только что познакомились.

Марина подошла к дивану, на котором сидел Герман, и опустилась ему на колени. Обвив его шею руками, она нашла губами его губы и с жадностью впилась в них. Их горячее, возбужденное дыхание слилось в одно целое. По телам пробежала сладостная дрожь. Дрожь ожидания особой, сакральной близости. Мускулы Германа напряглись. Его сильные руки обхватили гибкий стан девушки. Левой рукой он гладил ее спину и ласкал округлые ягодицы. Правой расстегнул верхние пуговицы блузки и проник к упругой девичьей груди. Жаркими поцелуями покрывая сначала уста, а затем шею, он прильнул к груди и стал языком ласкать трогательно набухший сосок девушки.

Дыхание Марины участилось, на щеках появился еле заметный в полумраке румянец. Тело сделалось горячим и податливым. И вот уже предварительные ласки стали невыносимы, страсти накалились и одежда в хаосе полетела в разные стороны.

Тела любовников сплелись. Герман резким движением, с вожделенной страстью, вошел в партнершу. Ее влажное, пышущее желанием естество поглотило его с безудержной страстью. Любовники слились в одном ритме движений. Взрыв вулкана эмоций не заставил себя долго ждать. Изголодавшиеся друг по другу молодые люди почти одновременно нырнули в омут оргазма. Погрузившись в феерию сексуальных чувств, они отдались во власть каскаду нахлынувшего на них наслаждения.

С трудом оторвавшись друг от друга, партнеры в счастливом изнеможении рухнули друг подле друга, расслабив утомленные тела.

Постепенно учащенное дыхание пришло в норму. Герман наклонился к своей партнерше и начал рукой ласкать ее шелковистую кожу. Стройное, молодое тело, отвечая его ласкам, вновь пришло в возбужденное состояние. Марина, ответив на призыв природы, прильнула к Герману и начала страстно покрывать все его тело поцелуями.

И вот опять они созрели для любовной битвы, которая продолжалась на протяжении всей ночи. Лишь под утро утомленные любовники уснули в объятиях друг друга.

Только яркие южные звезды под шум морского прибоя любовались ими через окно.

 

БОЙНЯ В АВТОСЕРВИСЕ

Пока Герман в Сочи в аэропорту встречал Марину, его друзья в Москве выехали по направлению к автосервису Гочи. Они мчались на джипе «Тойота-Ленд-Крузер», предвкушая ночной вояж по столичным клубам, не зная того, какие грозовые тучи сгущаются над их головами.

Но уже за два часа до того, как они уселись в джип, на пустынной улице недалеко от автосервиса Гочи встретились Мусса Габаев, Леша Рябой и Мамука. Каждый из них прибыл со специально отобранными людьми, от пяти до десяти человек — из своих группировок. Это были лучшие из боевиков. Общее количество присутствующих на встрече, считая лидеров, составило более двадцати человек, вооруженных до зубов.

— Братва! Слушайте меня внимательное — обратился к ним Леша Рябой. — Этих чертей нужно взять живыми. Наша цель — не только жестоко наказать их. Главное, возвернуть обратно наши деньги.

— Ты прав, — сказал Габаев. — В первую очередь надо забрать нашу капусту, а уж потом этих волчар на куски рвать будем. Из молодого грузина я вытянул, что наших врагов пятеро. Старший — некто Герман. Фамилии он не знает, но в бытовке автосервиса удалось надыбать фотографию, на которой вместе с нашими грузинам был запечатлен и Герман со своими архаровцами. Вот он… — Мусса достал из кармана фотографию и показал ее присутствующим. — Нелегко было вытянуть эту информацию у грузина. Мне пришлось лично над ним поработать. — Габаев садистски улыбнулся. — Я резал ему пальцы один за другим… По очереди… Ему пришлось мне все рассказать. И он поведал мне, что на фотке запечатлены какие-то грузинские крестины. Как я понял, наши волки там гостями были. Грузин под пытками нам всех и указал. Обещали ему, дураку, что дядьку его не тронем. Наивный. Дядьку его мы давно на куски порезали. Но в итоге узнали, что сегодня Герман и его люди должны подъехать около одиннадцати.

— Тогда нужно подготовиться к встрече, — подытожил Рябой. — Мусоров подкупили, и те на время обещали зеленый коридор, но это ненадолго: ведь возможности наших ментов тоже ограничены. Так что брать их нужно быстро, и по возможности поменьше стрельбы.

За рулем джипа находился Елисей. Рядом с ним сидел Бетон, а на заднем сиденье — Вася и Серега Бельмондо. Они подъезжали к автосервису. Район являлся промышленной зоной и в это позднее время был безлюден. Они завернули за гаражный кооператив, проехали небольшой пустырь и въехали в ворота сервиса, остановившись у ангара.

Василий вышел из джипа и направился ко входу в ангар. Он не был любителем злачных заведений, и потому на него была возложена миссия доставить «Шевроле» в нужное место. Остальные уже предвкушали долгое и свободное плавание по ночным клубам Москвы.

Едва Вася переступил порог ангара, как в его голову уперлись два автоматных ствола.

— Тихо, сучара. Ни звука, — послышался приглушенный приказ.

На этот приказ Василий отреагировал неадекватно. То ли от неожиданности, то ли просто не оценив угрожающую ему опасность, Василий левой рукой отбил стволы автоматов, а правой рукой нанес сокрушительный удар в челюсть одному из нападающих. Тот, сделав сальто в воздухе, вместе с автоматом рухнул наземь, и в это же время прозвучала короткая очередь. Пули прошили Васино тело. Из последних сил он цепкой хваткой вцепился в горло стрелявшему. Тот издал хрип, и вместе с душившим его рухнул на пол, продолжая разряжать автомат уже в бездыханное тело Василия.

Услышав звуки выстрелов и увидев бегущих по направлению к джипу нескольких вооруженных людей, Бельмондо и Елисей выдернули из-под сиденья два автомата «узи» и, распахнув двери машины, открыли по нападающим шквальный огонь. Эдик Бетон, выхватив из подмышечной кобуры пистолет Стечкина, начал отстреливаться в другую сторону, откуда надвигалась вторая группа нападавших. Тут ворота сервиса перекрыл бронированный джип «Мерседес», из приоткрытых окон которого торчали готовые к бою стволы.

— Живыми, живыми брать! — приказы, произнесенные с чеченским акцентом, неслись из бронированного джипа.

Но куда уж там! Под шквальным огнем оборонявшихся несколько нападавших, как подкошенные, упали на землю. Остальные, укрывшись, вели ответный огонь.

Бетон, выкатившись с переднего сиденья, втиснул свое громоздкое тело под джип и из-за колес вел стрельбу с земли. Двое его товарищей, ничком упав на сиденье автомобиля, беспорядочно стреляли в разных направлениях. Получив пулю в левое предплечье, Эдик перекатился за старый кузов стоящей рядом «Волги» и вел стрельбу из-за нее.

Одна из пуль атакующих попала в бензобак. Раздался мощный взрыв, и пламя горящей машины озарило все вокруг. У Бетона это зрелище вызвало шок. Он опустил пистолет и несколько секунд немигающими глазами смотрел на джип, в котором горели его друзья. Помочь им он уже не мог. Собрав остатки сил. Бетон сделал рывок в сторону сторожки. Прыгнув в оконный проем и разбив своим телом стекло, он оказался внутри. Во время прыжка пуля попала ему в спину, но он не чувствовал боли. Выбив ногой раму противоположного окна, он нырнул в него. Прямо за сервисом находился овраг, куда кубарем скатился Эдик. Спотыкаясь, падая и вновь поднимаясь, он побежал в сторону железнодорожного полотна. По железнодорожному пути, медленно набирая скорость, двигался товарняк. Сделав спринт-рывок из последних сил, Эдик уцепился за последний вагон. Метрах в ста показались преследователи, но поезд набирал скорость и разрыв между беглецом и его преследователями все увеличивался. Проехав несколько километров, Эдик спрыгнул. Скатившись под откос, он не потерял сознание: в экстремальной ситуации у человека открываются какие-то ранее скрытые резервы сил. Скинув куртку и разорвав на себе джинсовую рубашку, перевязал рану на спине. Предварительно оторвав рукав этой же рубашки, он перетянул левое предплечье. Накинув сверху толстую кожаную куртку, он двинулся по направлению к жилому району.

Совпадения бывают как плохими, так и хорошими. Именно в этом районе снимала квартиру его давняя знакомая. Правда, пару месяцев назад они разругались. Эдик был банально застукан с другой женщиной и уличен в измене, но сейчас выбирать не приходилось. Эдик поднялся на третий этаж пятиэтажной хрущобы и позвонил.

— Кто там? — раздался голос из-за двери.

— Это я. Света, открой.

— Эдик, ты? Зачем пришел? Мы же договаривались.

— Открой. Мне срочно нужна твоя помощь, — слабеющим голосом промолвил Эдик. — Я ранен.

Дверь распахнулась, и Света позволила ему войти. Закрыв дверь, она помогла ему добраться до дивана.

— Что с тобой? Кто же тебя так? — запричитала она, забыв прошлые обиды.

— Не время, Света, для рассказов. Мне срочно нужен врач. Но в больницу с пулевыми ранениями мне нельзя.

— Врач… врач… Есть у меня знакомый врач! — радостно воскликнула она. — Правда, он ветеринар. Но сможет помочь. Он брат моей близкой подруги. Я ему сейчас позвоню. Он надежный, не подведет!

По телефону Света уклончиво обрисовала своему знакомому ситуацию и, сказав, чтобы тот захватил с собой все необходимое, попросила срочно заехать к ней.

Через полчаса врач осматривал больного.

— Ему нужна госпитализация. Моя же специальность — животные, — растерянно проговорил ветеринар.

— Костя, ему никак нельзя в больницу. Ты что, не понимаешь? — убеждала врача Светлана. — Умоляю, помоги ему чем можешь.

— Ну, я постараюсь, — выдавил из себя Константин. — Но повторяю, лучше было бы вызвать «скорую помощь».

Введя Эдику большую дозу снотворного, врач осмотрел его раны. Пули прошли навылет. Одна прошила насквозь мягкую ткань предплечья, другая пронзила со спины бок, случайно не задев жизненно важные органы. Завершив все необходимые процедуры, наложив повязку и сделав раненому укол антибиотиков, Константин, уже уходя, обратился к девушке:

— В опасную игру ты ввязалась, Светлана. Ты же знаешь, что все это противозаконно.

— Знаю, но у меня нет другого выхода. Я должна ему помочь. И Эдик, когда оклемается, отблагодарит тебя за твою неоценимую помощь. И конечно, не стоит объяснять тебе, что все это надо сохранить в тайне.

— Ну разумеется. Никаких проблем. Могила. Оставив медикаменты и объяснив, как ухаживать за раненым, Константин, попрощавшись, удалился.

Эдик, накачанный снотворным, спал целые сутки. Света, соблюдая наказы врача, самозабвенно ухаживала за ним. Позабыв все обиды, она знала главное, что любит его и что ему нужна помощь.

 

АЛАВЕРДЫ

Проснувшись поздно, позавтракав, а точнее пообедав, Марина и Герман направились в бассейн. Бассейн был крытым, и они плавали в подогретой воде. График их времяпрепровождения был заранее распланирован. В четыре часа должен заехать Слава, и они все вместе отправляются к нему в гости домой. А в восемь часов вечера они обещали посетить дом Реваза, друга Георгия Максимовича. У Славы они осмотрели дом, построенный на его адвокатские гонорары. Он был новый, и в нем пахло свежей краской. Еще не все комнаты на его двух обширных этажах были обставлены мебелью.

— И Москва не сразу строилась, — улыбнулся Слава. — Постепенно весь обставлю. Но зато есть отличная сауна с бассейном и бильярдная. Если есть желание, приглашаю вас завтра попариться, коль сегодня у вас вечер занят. А сейчас, пока жена накрывает на стол, предлагаю партию в бильярд.

— Честно говоря, я не особый любитель игры в бильярд, а посему играю неважнецки. Но хочешь, сыграй с Маришкой.

— Я согласна, — кивнула Марина.

Они стали играть в американку. К удивлению Германа, Марина оказалась отличным игроком. Несмотря на очевидный опыт своего соперника, она все же умудрилась первой загнать оставшийся черный шар в лузу.

— Где ты так научилась играть в бильярд? — спросил Герман.

— Прямо-таки маэстро, — подтвердил Слава. — Я полностью обескуражен.

— Да ничего особенного, — скромно улыбнулась девушка. — Просто в Париже по соседству с нашим домом находится бильярдная. Мы в свободное время с отцом туда частенько заходим. А он — игрок так игрок. Высший класс. Вот и подучил меня малость.

Жена Славы, Тамара, пригласила всех к столу, который накрыла на просторной, полукруглой веранде.

Сытно отобедав, они три часа провели в дружеской непринужденной беседе. В половине восьмого, попрощавшись с гостеприимной женой Кирсанова, они поехали к Ревазу. Им не нужно было искать этот дом. Слава, как и все сочинцы, прекрасно знал, где живет влиятельный «вор в законе». Многие именитые российские авторитеты, приезжая в Сочи, как правило, останавливались у него. Милиция обычно их не тревожила. Существовала негласная договоренность. Воры не мешают общественному порядку в городе, а за это их не часто беспокоят. Они подъехали к старому, в отличие от Славиного, дому, состоящему из трех уровней. Это была добротная постройка пятидесятых годов.

Славин кабриолет подкатил к массивным зеленым воротам. Адвокат, ссылаясь на то, что этот дом он привык посещать по служебным делам, на приглашение Марины составить им компанию ответил отказом, но сказал, что когда он понадобится, Герман найдет его по мобильному телефону.

Девушка нажала на звонок. Стальную дверь ворот открыл молодой широкоплечий грузин и проводил их в дом.

За массивным дубовым столом сидели девять человек — цвет воровской элиты. Молодые люди вежливо со всеми поздоровались и по приглашению хозяина присели за стол.

— Ну, как дела, молодежь? — поинтересовался Георгий Максимович. — Как тебе, дочка, Сочи? Давненько мы здесь с тобой не бывали.

— Да, давненько, — вторил ему седовласый Резван. Я ее еще маленькой девочкой помню, а сейчас совсем красавица выросла. Поди, лет эдак восемь прошло. А ты помнишь деда Резо?

— Конечно, — заулыбалась Марина.. — Вы же меня всегда фруктами угощали, персиками, инжиром. Виноград у вас очень вкусный рос.

— А он и сейчас растет, — похвалился Резван. — Правда, не сезон ему уже, а вот вино как раз из него приготовлено, — и он разлил по бокалам из плетеной бутылки душистое домашнее вино. — Сейчас еще настоящий грузинский шашлык принесут. Из свежего, молодого барашка. Только в обед закололи. А как тебе, девочка, город наш, изменился ли?

— Да, дядя Резван, изменился. Столько нового понастроили. Ночью столько огней, прямо-таки Майами.

— А ты там была?-засмеялся Георгий Максимович. — В Майами этом?

— Нет, папа, но обязательно собираюсь побывать. Как-нибудь.

— Правильно, девочка, молодец! — похвалил Марину Реваз. — Это мы, старики, кроме страны нашей, Сибири таежной да Колымского края, мало что видели. Хоть вы, молодые, мир посмотрите, хоть за вас мы порадуемся, за детей наших.

Тут к столу подали шашлык, аппетитно дымящийся на шампурах. Вперемежку с кусками мяса на шампурах были нанизаны помидоры, лук и сладкий перец.

— Ой, какая прелесть. Я просто обожаю грузинскую кухню! — радостно воскликнула Марина.

— Да, у нас хорошая кухня, — обрадовался грузинский вор. — Вы еще другие блюда покушайте. Вот сациви, мамалыга, хачапури, а вот зелень: базилик, кинза, очень полезно, кушайте на здоровье.

— Сколько же можно есть? — шепнула на ухо Герману Марина. — Все едим и едим. В животе уже места не осталось.

— Кушай, кушай, — в ответ прошептал ей Герман. — По традиции не принято отказываться, уважай обычай.

Старый грузинский вор взял на себя роль тамады. Он произносил длинные, замысловатые тосты. А если гость хотел что-нибудь добавить, то он брал так называемое алаверды — продолжение тоста. Пили за близких, за друзей. За здоровье живых и за упокой души умерших и погибших. За тех, кто сейчас в неволе. За верную дружбу и преданную любовь. Когда Реваз предоставил слово Герману, молодой человек встал, поднял бокал и произнес:

— Я рад, что нахожусь сейчас в компании столь уважаемых, умудренных жизнью людей. Вы прожили нелегкую, я бы даже сказал, очень трудную жизнь. Нам же, молодым, нужно уважать вас и слушать ваши наказы. Здоровья вам, удачи и долгих лет жизни. Я хочу поднять бокал за ваше, за воровское.

Герман поднял бокал с вином, и все с большим одобрением его поддержали.

Чуть позже старые воры завели свои беседы, а молодые люди отсели поодаль, уютно устроившись у экрана широкоформатного телевизора. По телевизору передавали новости. Когда пошла криминальная хроника, Герман сделал звук чуть громче.

Вдруг лицо его побелело. Из руки выпал бокал. Он немигающим взором уставился в экран, на котором показывали сгоревший джип и несколько трупов. Он узнал джип, узнал место, где все произошло. Телерепортер сообщил, что перестрелка случилась прошлой ночью и что такой грандиозной бойни давно уже не было в Москве. Он рассказывал, что на месте кровавого столкновения найдено четырнадцать трупов, что милиция прибыла на место очень поздно, только через тридцать пять минут после поступившего сигнала о выстрелах, и что после их прибытия на месте преступления, кроме трупов и огнестрельного оружия, ничего обнаружить не удалось. Никто в связи с этим делом задержан не был, хотя пожилой сторож из гаражного кооператива утверждал, что якобы несколько автомобилей буквально за десять минут до прибытия милиции спокойно отъехали от места, где гремела перестрелка. Тележурналист выражал недоумение, почему в очередной раз не сработал пресловутый план «Перехват»? Почему не были вовремя оцеплены близлежащие районы? Очередное проявление нерадивости наших органов? Или какая-то иная неизвестная причина? Факт был налицо — никого задержать не удалось. Следственные органы предполагают, что это была крупная разборка между бандитскими группировками, не поделившими сферы влияния.

— Герман, что с тобой? Что случилось? — взволнованно спрашивала, тряся его за плечо, Марина.

Герман не отвечал. Он стеклянными глазами смотрел на экран.

Встревоженные голосом девушки старые воры прервали свой разговор и подошли к дивану, на котором сидели молодые люди.

— Гера, сынок, что произошло? — спросил Георгий Максимович.

Герман мрачно молчал. И только принесенный стакан воды отчасти вывел его из состояния шока. Немного помолчав еще, он сквозь зубы процедил:

— Моих друзей… Убили… — и через некоторое время добавил: — Мне нужно срочно лететь в Москву.

Герман напряженно задумался.

Резван послал людей в отель за его вещами. Георгий Максимович обратился к молодому человеку:

— Послушай, сынок. Я не знаю, что у вас там приключилось, но вижу, у тебя горе. Не хочешь, не отвечай, но я тебя спрошу: чем мы можем тебе помочь? Кто я и мои друзья, тебе известно. Какая сила за нами стоит, ты знаешь тоже. Мы в состоянии решить многие вопросы.

— Спасибо, дядя Жора, за предложение и поддержку. Если потребуется, я обращусь к вам за помощью. Но для начала я попытаюсь разобраться со всем сам.

Через несколько минут подъехала машина с вещами Германа. Резван сказал своим людям, чтобы они отвезли Германа в аэропорт, достали билеты на ближайший рейс и проводили его через депутатский зал до трапа самолета.

В ответ на мольбу Марины взять ее с собой он объяснил, что ничем помочь ему она не может и рисковать ее жизнью он не вправе. И когда он все решит сам, то обязательно ей позвонит. У девушки щемило сердце. На глаза наворачивались слезы. Она предчувствовала, что ему грозит опасность, и хотела быть в эти трудные минуты рядом со своим другом. Но, увы, она понимала, что Герман ее с собой не возьмет.

Перед вылетом Герман набрал мобильный номер Феликса и попросил, чтобы тот встретил его в аэропорту.

 

СЕЗОН ОХОТЫ

На первом этаже аэропорта Внуково у стеклянных дверей прилетевшего Германа встретил Феликс Чикаго. На нем был неизменный длинный кожаный плащ, а за его спиной стояли трое крепких парней.

— Здорово, братуха, — обнял он Германа. — Что-то на тебе, дружище, лица нет. Что стряслось?

— Об этом чуть позже, братишка. Рад тебя видеть. Спасибо, что встретил.

— О чем разговор, — широко улыбнулся Феликс. — Всегда рад. А где твои пацаны?

— Давай об этом чуть позже, — мрачно повторил Герман. — Нужно заехать куда-нибудь в тихое место. Есть серьезный разговор.

— Тут недалеко, у Кольцевой, прибитый нами ресторанчик. Уютное, тихое место.

— Поехали, — кивнул Герман.

Проследовав в небольшой банкетный зал ресторана на обочине шоссе, они остались там вдвоем. Официант принес бутылку виски, легкую закуску и сразу удалился.

Герман рассказал Феликсу о том, что видел по телевизору.

— Гера, брат, а ты уверен, что это именно твой джип, твои ребята?

— Ошибки быть не может. Репортаж был длинным, там долго все показывали. Я точно узнал обгоревший джип. Наш джип. В нем было два обгоревших трупа. У одного я увидел золотые часы «Ролекс». Я сам их подарил на день рождения Елисею. — Герман сделал паузу. — Еще я узнал труп в ангаре — это был Васек. Бойня произошла в автосервисе Гочи. Они как раз туда вчера собирались.

Герман опустил глаза потому, что на них навернулись непрошеные, злые мужские слезы.

— Крепись, братуха, крепись, — положил руку на плечо друга Феликс. — Я с тобой и все наши близкие тоже. Те, кто убил твоих друзей, жестоко ответят за это. Короче, кранты им, из-под земли достанем. Ты знаешь, кто они?

— Точно нет. Но догадка есть. Телерепортер сообщил, что среди трупов преобладают «лица кавказской национальности», по всей вероятности чеченцы. В самолете я подумал о том, что это ответ на те дела, которые мы провернули за последний месяц. Рубанули мы одну компанию, крышей у которой является некий Мусса-чечен. Глава крупной чеченской группировки.

— Есть такой, знаю его. Фамилия— Габаев. Беспредельная морда. И бригада у него отмороженная. Ты уверен, что это его рук дело?

— Точно не уверен, но есть такое подозрение. В этом и предстоит нам сейчас разобраться. Давай поднимем все наши каналы и узнаем, чьих это рук дело. Тогда уже путь один…

— Базара нет. С утра пораньше и займемся, а сейчас тебе нужно отдохнуть. Поедем ко мне, у тебя, наверное, небезопасно. Как говорится, утро вечера мудренее.

В восемь часов утра Германа разбудил звонок мобильного телефона. Он взял трубку и включил связь.

— Да, слушаю.

— Гера, это ты? — услышал он тихий голос. — Ты где?

— Бетон, ты?! Ты жив?! — удивленно и радостно воскликнул Герман. — Я уже в Москве. Что случилось? Где ты находишься? Что с тобой?

— Я-то жив, братишка. Немного прострелен, а вот наши пацаны… — Эдик вздохнул. — Их больше нет. Ты можешь за мной сейчас приехать?

— Да, конечно, еду! Сейчас! Где ты находишься?

— Я не буду называть адрес, твой телефон, возможно, прослушивается. Ты мою подругу Светку помнишь?

— Помню. Ну?

— А где она живет, помнишь?

— Помню.

— Так вот, я у нее. Приезжай.

— Еду!

Герман вместе с Феликсом и четырьмя его парнями заскочили в два шестисотых «Мерседеса» и тронулись в путь. Через сорок минут они уже были у Светланы.

Раненый Эдик подробно рассказал им, как все произошло. Сам он тоже не мог догадаться, с какой стороны ветер дует. Для него оставалось загадкой, чьи это были люди и почему они на них напали.

Раненого Бетона вместе с его подругой Светой перевезли в загородный дом Феликса. Там условия для лечения лучше и безопасней. Снабдили всеми необходимыми медикаментами, привезли своего врача — опытного хирурга. Тот, осмотрев раны, сказал, что парню сильно повезло и он скоро пойдет на поправку. Но недельку-другую ему все же поваляться придется. Объяснив Свете, как менять повязки и что делать, он обещал приехать через два дня, чтобы повторно осмотреть раненого.

Пока за Бетоном ухаживала заботливая подруга, Герман с Феликсом начали конкретную пробивку своих врагов. На ноги были подняты все близкие и их люди, а друзей у них хватало. Многие дружественные группировки и бригады стали помогать им.

Похороны погибших друзей было решено доверить родственникам. Им тайно передали немалые деньги. Также тайно Феликс, используя свои связи, организовал хорошие места на Троекуровском кладбище. Герману на похоронах появляться было нельзя. Несколько человек Феликса, посланных наблюдать за похоронами, доложили, что там была целая туча ментов, эфэсбэшников и других подозрительных лиц. Лишь под покровом глубокой ночи Герман тайно проник на кладбище, чтобы поклониться праху своих безвременно ушедших друзей. На свежих могилах, усыпанных венками, он поклялся жестоко отомстить за их гибель.

Информации, собранной людьми Германа, Феликса и близких друзей, оказалось достаточно, чтобы приоткрыть завесу, скрывающую происшедшие события. Догадки Германа полностью подтвердились. Убийцами его друзей оказались на самом деле люди Муссы Габаева и не только его одного: всплыли имена Лехи Рябого и Мамуки. Сомнений не осталось, это были именно «крыши» тех гнилых мест, которые опустошил Герман со своей бригадой. Ясно, почему они вели охоту за бригадой Германа и своими деньгами.

«Ну что, волки позорные, объявили на меня охоту? — свирепо думал Герман. — Тогда я открываю сезон охоты на вас».

Исход был один. Война неизбежна.

 

ЗАСАДА

И война началась. Люди Муссы Габаева, Рябого и Мамуки искали Германа. Герман со своими близкими искал их. Две большие силы противостояли друг другу. Размышляя о происходящем, Герман сознавал, что все это просто так закончиться не может — если он не уничтожит противника, отомстив за гибель своих друзей, то противник уничтожит его. Он думал о том, почему злодейка-судьба была так неблагосклонна по отношению к нему и его друзьям. Да, они отнимали деньги, совершая налеты на некоторые финансовые структуры. Но отбирал он лишь те деньги, которые, по его мнению, наживались на людских слезах и страданиях. Не сказать что он был ярым альтруистом, но и меркантильным человеком, ищущим только свою выгоду, его назвать нельзя. Да, в результате своих отчаянных налетов он сорвал хороший куш. Большие деньги лежали в далеких тайниках, и немалые суммы переправлены в иностранные банки. И тем не менее львиная доля всех экспроприированных денег пошла на благородные цели. Деньги вернулись к людям, которые, по мнению Германа и его друзей, больше всего в них нуждались. Кстати, решение о передаче существенной части средств на благотворительные цели было принято всей бригадой единогласно. А главное, совершая дерзкие налеты, они никого не убивали. За что же были приговорены к смерти его друзья? За что вынесен смертный приговор ему?

Герман подъехал к своему загородному дому. Открыв металлические ворота, загнал во двор машину и, отворив своим ключом дверь, вошел в дом. Где-то через час должен был приехать Феликс с друзьями. Накануне у Германа возник хитромудрый план. Сегодня ближе к вечеру, через подставных лиц людям Габаева, Рябого и Мамуки будет подкинута информация о том, что Герман прячется в этом самом доме. Чтобы не упустить врага, те наверняка стремглав кинутся по указанному адресу. Они будут считать, что застанут его врасплох. Но на самом деле Герман и Феликс вместе со своими наиболее подготовленными людьми устроят им хорошо продуманную засаду.

Герман специально приехал за некоторое время до прибытия людей Феликса. Он собрал свои вещи и вещи покойных друзей. Часть уложил в багажник машины, а часть отнес в тайник, оборудованный в подвале. Туда же он запрятал резиновые маски монстров и другую атрибутику, применявшуюся ими для налетов. Когда укладывал маски в пакет, сердце защемило. Он представил лица погибших друзей. Решимость, с которой он жаждал расправиться с врагами, утроилась. Да, устроит он им сегодня кровавую бойню.

Упаковав в тайник последние вещи, он задвинул хорошо замаскированную стенку тайника. Затем поднялся наверх и вытащил складной автомат Калашникова, модель АКСУ в десантном варианте. Проверил затвор и заполнил патронами четыре магазина. После чего скотчем перемотал их попарно — старая боевая хитрость для быстрой замены пустого магазина. Затем осмотрел и приготовил к бою свой надежный пистолет «беретта». Завершив приготовления, он поднялся в мансарду и подошел к окну.

Вдалеке на дороге показались три автомобиля. Он узнал их. Это были машины Феликса, два черных «Мерседеса» и джип «Линкольн-Навигатор». Герман спустился вниз и выгнал за ворота свой автомобиль. Он задумал поставить все автомобили на другую узкую дорогу, проходившую за небольшой лесополосой. Хвойная лесополоса находилась прямо за домом Германа, и в случае необходимого отхода они могли попасть в лес из лазов, специально проделанных из дома и бани. Кроме того, на лесной дороге машины не были видны от дома Германа. А, отходя, ему с друзьями оставалось лишь пересечь лес и, погрузившись в машины, устремиться по дороге в направлении, ведущем к другому шоссе.

За рулем каждой машины оставили по водителю, а остальные хорошо вооруженные бойцы рассредоточились во дворе за специально приготовленными укрытиями, в доме, в бане и вне участка, затаившись у забора. Друзья рассмотрели несколько возможных вариантов атаки и тщательно продумали и отработали свои ответные действия: действия контратаки и действия отхода. Проанализировав все до мельчайших подробностей, они стали ждать прибытия боевиков Габаева, Рябого и Мамуки.

Ждать пришлось полтора часа. Наблюдающий за трассой человек, выставленный Феликсом за два километра от дома, сообщил по мобильному телефону, что кортеж из шести машин проследовал в их направлении.

Не ожидая засады, водители прибывших автомобилей, пренебрегая элементарной тактикой, всем кортежем остановились у ворот. Из них беспорядочно высыпали вооруженные боевики и, распахнув ворота, ворвались во двор. Но там, к немалому изумлению, их встретил шквальный огонь. Несколько боевиков рухнули, подкошенные пулями, не успев понять, что произошло. Другие, упав на землю, открыли ответный огонь. Некоторые попытались вернуться обратно на улицу и укрыться с флангов за своими автомобилями. Но, выскочив со двора, они попали под обстрел притаившихся за внешней стороной забора людей Феликса.

Перестрелка продолжалась еще несколько минут. Она бы наверняка окончилась победой Германа и его друзей, несмотря на численный перевес противника. На стороне оборонявшихся были фактор неожиданности и четко продуманная стратегия боя. Но вдруг среди треска автоматных очередей послышался вой милицейских сирен. Судя по всему, информация о перестрелке своевременно поступила в правоохранительные органы. Вдалеке показалось несколько милицейских машин. Вступать в бой с ОМОНом не входило в планы ни тех, ни других.

Не сговариваясь, люди Германа, редко отстреливаясь, стали отступать намеченными путями. Боевики Габаева, Мамуки и Рябого их не преследовали. Они похватали раненых и убитых, запихнули их в машины, и пять машин обратились в бегство. Шестую они оставили прикрывать их отход. Четверо парней должны были вступить в бой со спецотрядом милиции и, разумеется, погибнуть. Они это знали, но другого выхода не было. В случае нарушения приказа их все равно ждала бы неминуемая гибель.

Парни перекрыли дорогу машиной и открыли огонь по подъезжающей колонне. Бой был недолгим. Через несколько минут всех четверых расстреляли бойцы ОМОНа, но эта жертва дала возможность остальным боевикам рассосаться в разных направлениях. Некоторые из них все же были задержаны в ходе операции «Перехват», но основным силам удалось скрыться.

Герман и его друзья отделались несравненно меньшими потерями. Те, кто получил легкие ранения, при помощи соратников пересекли лесополосу и беспрепятственно скрылись с места боя.

Руководство правоохранительных органов было всерьез обеспокоено последними событиями. Ни у кого не вызывало сомнения, что это война преступных группировок.

Майор Воронцов был вызван на экстренное совещание, посвященное последним перестрелкам Из агентурных данных следовало, что две самые кровавые перестрелки связаны между собой, что идет настоящая война между двумя конкретными преступными синдикатами. Таких крупных разборок не было уже больше года. Поэтому решили создать специальную группу для расследования последних происшествий. Помимо следователей прокуратуры в нее вошли сотрудники Управления по борьбе с организованной преступностью. Старшим назначили полковника Сидоренко, занимавшего важную должность в столичном РУБОПе. Майор Воронцов был назначен его заместителем от прокуратуры. Кроме них в группу ввели пять сотрудников из прокуратуры и шесть из управления.

После общего заседания спецгруппа в количестве тринадцати человек провела свое первое производственное совещание. Распределив обязанности в зависимости от компетенции ее членов, Сидоренко перешел к составлению плана мероприятий. В первую очередь необходимо было выявить, какие именно преступные группировки принимали участие в недавних событиях. Во вторую — максимально сузить круг подозреваемых для выявления конкретных участников перестрелок. И в-третьих, нужно было выяснить мотивы, причины и саму суть происшедших событий. Требовалось собрать факты и улики, подтверждающие вину определенных боевиков для успешного завершения расследования.

Заседание затянулось надолго. Лишь в одиннадцать часов вечера полковник Сидоренко отпустил всех, попросив задержаться майора Воронцова. Их сугубо доверительная беседа продолжалась еще час.

 

ПОХИЩЕНИЕ МАРИНЫ

Мощный джип «Линкольн-Навигатор» мчался по Кольцевой. В нем Герман с тремя крепкими парнями двигался по направлению к Солнцеву. Там планировалась встреча со старшими нескольких Солнцевских бригад. Это были хорошие приятели Германа, и он хотел повидать их, чтобы выяснить, готовы ли они его поддержать.

Джип приближался к Можайскому шоссе, когда раздалась трель мобильного телефона. Это был старый телефон Германа. С учетом последних событий он специально приобрел новый мобильный, зарегистрированный на чужое имя, и из соображений конспирации и безопасности пользовался в основном им. Старую же трубу он, как правило, отключал. Но именно сегодня утром ее включил, так, на всякий случай. С ним должны были связаться французы и еще могли позвонить из Австрийского банка. Герман включил телефон.

— Алло, алло. Герман, это я, — раздался из трубки женский голос.

— Кто «я»? — от неожиданности он растерялся.

— Это же я, Марина! Ты, что, меня не узнал?

— Нет, я просто не ожидал. Привет. Ты откуда?

— Гера, милый, ты только не ругайся… Я в Москве.

— Как в Москве? Почему? Мы же с тобой договорились. Как мог тебя отец отпустить?!

— А он меня и не отпускал. Я написала ему записку, взяла билет и прилетела.

— Маринка, милая, ты с ума сошла!

— Гера, я так волновалась! Твой мобильный не отвечает, офисный тоже. Я еще вчера вечером прилетела. Звоню через каждые полчаса. И вот только сейчас дозвонилась. Ты не злись на меня, я просто сильно переживала. Мне такие ужасные сны снились… Я в гостинице «Балчуг» поселилась, в номере четыреста двенадцать…

— Я сейчас приеду. Не выходи из номера и никому не открывай дверь.

Джип развернулся на Можайском шоссе и устремился по направлению к центру города. Герман перезвонил солнцевским кентам и попросил перенести встречу, о ее месте обещал договориться дополнительно. Он подозревал, что старый его телефон давно уже на прослушке, и винил себя за то, что не успел предупредить Марину о том, чтобы она не называла своих координат. Хотя номер гостиницы могли засечь, определив исходящий звонок. Ведь вряд ли Марина сообразила позвонить не из номера, а из какого-либо другого места, например от администратора или из ресторана. Но что об этом теперь думать, надо спешить, потому что наивная малышка ошиблась в силу своей неопытности.

Джип мчался на полной скорости, нарушая правила дорожного движения, и, натыкаясь на пробку, выходил на встречную полосу. Два раза его попытались остановить гаишники, но оба раза, резко затормозив, Герман рисовал им крутую прокурорскую ксиву, обосновывая свою быструю езду с нарушением дорожных правил срочным спецзаданием. Милиционеры отдавали честь и отпускали его. Да, не зря он за эти корочки три «косаря» выложил. И хоть ксива была фальшивая, регистрационный номер и печати были натуральными, и, главное, он числился в компьютере. Для того чтобы пробить удостоверение помощника прокурора управления, потребовалось немалое время. Вот и сейчас удостоверение его выручало.

Несмотря на многочисленные пробки, он добрался до гостиницы «Балчуг» в течение получаса. Козырнув удостоверением стоящим в холле охранникам, он поднялся на четвертый этаж. Быстрым шагом подошел к номеру четыреста двенадцать и постучал в дверь. Дверь не открывали. Он постучал еще раз и еще. Громче. Сильнее. Сердце бешено колотилось, на лбу выступил холодный, липкий пот.

— Молодой человек, куда вы так ломитесь? — услышал он голос за спиной.

Резко обернувшись, увидел горничную.

— Ее десять минут назад «скорая помощь» увезла.

— Какая «скорая помощь»? Кого увезла?

— Как кого? Девушку, которая в этом номере проживала. Сказали, что приступ у нее сердечный, что ей укол сделали снотворный, обезболивающий. Когда санитары выносили ее на носилках, она спала. Я сама за ними дверь закрыла.

Герман ее уже не слушал. Не дожидаясь лифта, он побежал вниз. Выскочив на улицу, подбежал к швейцару.

— Ты «скорую помощь» видел? — схватил он его за лацкан пиджака.

— Да, несколько минут назад отъехала. Девушку увезли. С сердцем у нее что-то.

— Какая машина была? Какой номер?

— Какая, какая. Ну, обыкновенная «скорая помощь». А номер? Номер-то мне зачем, он мне без надобности.

Расспрашивать дальше швейцара не имело смысла. Герман прыгнул в джип и помчался в сторону, указанную стариком. Туда, куда, по его словам, поехала карета «скорой помощи».

Герман понимал, что это бессмысленный шаг. Машина могла завернуть куда угодно. Но, надеясь на удачу, он стал кружить по району, вокруг гостиницы «Балчуг». Но тщетно. Удача ему не улыбалась.

Тут неожиданно зазвонил его мобильный. Тот, по которому некоторое время назад звонила Марина. Герман поднес телефон к уху.

— Да! Слушаю!

— Герман, это ты? — услышал он хрипловатый, приглушенный голос.

— Да, я! А кто ты?

— Как же так! Старого друга не узнаешь? Это Мусса. Мусса Габаев. Рад слышать мое имя? Так вот, твоя девка у меня. В гости приехала…

— Слушай, сучара! Тебе все равно не жить, но если с ее головы упадет хоть волос, ты будешь молить о быстрой смерти!

— Слышь! Не кипишуй, умник! Умерь свой пыл! Кто о чем жалеть будет, это мы скоро увидим. У меня есть к тебе несколько вопросов. Встретиться бы надо.

— Давай, мразь! Давай! Давай встретимся, ты и я! Вдвоем!

— Слышь, ты, гладиатор! — жестко засмеялся Габаев. — Не ты мне будешь указывать, как встречаться, а я тебе. И слушай, волчара, меня внимательно. Сейчас двигайся по Ленинградке, в сторону кольца и жди дальнейших указаний. Не вздумай отключить мобильный, а то девчонке твоей хана.

Трубка отключилась.

Герман не знал, что делать, но иного выхода не оставалось. Он выехал на Ленинградский проспект и поехал в сторону Московской Кольцевой дороги. Когда поравнялся со станцией метро «Динамо», раздался звонок: снова послышался голос Габаева:

— А теперь, мой друг, тормозни около метро, выйди один. Пусть твои быки остаются в машине. Смотри без глупостей, мы тебя пасем. Вы все равно у нас под прицелом. Иди к станции метрополитена, телефон не отключай.

У Германа не было выхода. Он передернул затвор пистолета и, сказав ребятам, чтобы они оставались в машине, двинулся в указанном направлении. Когда он подошел к станции метрополитена, мобильный снова заговорил голосом Муссы:

— А теперь спускайся в метро и езжай до станции «Выхино». В метро мобильный не берет, а когда выйдешь на «Выхино», жди дальнейших указаний. И не вздумай куда-нибудь звонить или отвечать на звонки кого-либо, кроме меня. Мы прослушиваем твой телефон. Смотри, шаг в сторону, начинаем резать пальцы твоей бабе или отрежем еще что-нибудь. Тебя пасут наши люди, они идут следом за тобой. Ты все время в поле их зрения. Не шути.

Трубка снова отключилась.

Герман вошел в метро. «Тупорылый все же этот Габаев. А небось считает себя чертовски умным. Телефон на прослушке… Удивил! Неужели трудно догадаться, что у человека может быть второй, запасной, мобильный телефон, — размышлял Герман. — Но я не могу им воспользоваться. Ведь если его люди пасут меня, то они сразу это заметят, а тогда пострадать может Марина. Это озверевшее чудовище сделает с ней все, что угодно. Придется рисковать, но чего уж тут. Не впервой». Спускаясь по эскалатору, Герман оглянулся.

«Интересно, может, Габаев блефует, может, вовсе и нет здесь его людей? — Герман повнимательней присмотрелся к пассажирам, которые стояли за ним. — Да нет, вон какая-то бритоголовая морда искоса поглядывает на меня. А за ним какой-то кавказец, а за тем еще один, в шапке-ушанке, урод, не холодно ведь еще. Ладно, рисковать Маришкой я не имею права, а так можно было маякнуть Феликсу по второму телефону, чтобы мчался к „Выхино“ и подстраховал меня там. Но что зря рассуждать, уже мобильный не возьмет. — Он посмотрел на табло телефона, где не значилось ни одной черточки, обозначающей прием антенны. — Будь что будет».

Доехав до «Выхино», Герман вышел на улицу. И тут зазвучала трель телефона.

— С прибытием, друган. Видишь карету «скорой помощи»? — спросила трубка.

— Вижу.

— Подойди к ней и смело, не стесняясь, заходи в заднюю дверь. Гостем будешь.

«Глупейшая ситуация, — думал Герман. — Если я окажу сопротивление, что тогда будет с Мариной? Придется выполнять инструкции».

Герман подошел к машине «скорой помощи» и открыл заднюю дверь. Он увидел перед собой двух сидящих бритоголовых молодчиков и два направленных на него дула пистолета. Один был чернявый горбоносый кавказец, другой, бритоголовый, славянского происхождения. У него было морщинистое, будто помятое лицо, и это лицо Герман где-то видел.

«Ба! Да это же Хорь! Слава Хорь — подельник Лехи Рябого».

— Что, признал, братан? — оскалился кривозубой улыбкой Хорь. — Заходи, гостем будешь.

Герман почувствовал, как в его бока уперлись еще два ствола. Только поднялся в машину, сразу ощутил в бедре острый укол. Стоящий сзади него человек резким движением выдернул пустой шприц. Это было сильнодействующее снотворное. Перед его глазами поплыли круги, и последнее, что он успел подумать: «Поймали тигра в мышеловку!»

Очнулся Герман от выплеснутой ему в лицо холодной воды. Он сидел на деревянном стуле с перевязанными за спинкой стула руками. Герман не видел своих рук, но ощущал, что они были перетянуты чем-то наподобие кожаных ремней. В полумраке помещения он разглядел нескольких стоящих вокруг него людей.

— Ну че? Очухался, волчара! — услышал Герман знакомый голос и увидел кавказца лет под пятьдесят, с перекошенным лицом, крючкообразным носом и колючими глазами. — Узнал меня?

Герман молчал.

— Да, это я, Мусса Габаев, ярый поклонник твоих талантов. А вот еще твои фанаты. Вот Леха Рябой — ты его, наверное, знаешь. — Он указал на огромного шкафоподобного субъекта с неандертальским выражением рябого лица. — На этой званой вечеринке хотел еще присутствовать Мамука, но вы прострелили ему голову у загородного дома. Зато присутствует его компаньон Геннадий, Гена. Его прозвали Слепым, но он не слепой, он просто плохо видит. Особенно плохо видит свои деньги, которые ты у него увел. И вот здесь мы собрались честной компанией, чтобы подумать вместе с тобой, как вернуть нам наши деньги. Что ты на это скажешь?

— Пошел ты на хрен! Вот что я тебе скажу, — процедил сквозь зубы Герман. — Нюх я твой топтал, гнида!

Мусса резким ударом рубанул его кулаком в переносицу, голова Германа откинулась, он пошатнулся вместе со стулом, но не упал, а из его носа побежала тонкая струя крови.

— Где девушка, мрази? — задал вопрос Герман. Ответом ему послужил мощный боковой удар ногой в голову, который нанес верзила Рябой. Герман вместе со стулом рухнул на пол. При падении ушиб о холодный кафель незадетую часть головы. Из глаз посыпались искры; но сознания он не потерял. Его вместе со стулом вновь водрузили на прежнее место.

— Леша, ты не переусердствуй, — заметил Мусса Рябому. — Нам он живой нужен. Как мы у жмурика узнаем, где спрятаны наши деньги?

— Может, его немножко ножичком почикать? Ноготки повырезать, пальчики порубать, — оскалил свою морщинистую мордочку Хорь.

— Нет, лучше раскаленным прутиком по горлу провести, почуять шипение человеческого мяса, — продолжил садистскую тему Рябой.

— Все это мы еще успеем, — прервал их сладострастные фантазии Габаев. — И не только это. У меня в арсенале много оригинальных штучек. Но пока я хочу поговорить с ним по-доброму. Слушай, дружбан, — обратился он к Герману. — Ты хапнул наши деньги. Повторяю: наши деньги. Мы хотим получить их обратно. Умрешь тогда легко. И девку твою отпустим, будет кому оплакивать твою могилу. Что на это скажешь?

Герман поднял окровавленное лицо и твердо посмотрел ему прямо в глаза:

— Вот что я тебе скажу. И слушай меня внимательно. Ты меня здесь хоть на куски режь! Тогда уж точно ты хрен свои деньги получишь. Но если хочешь увидеть свою капусту, то я должен знать, что Марина жива и здорова. А если с ней что-то случится, можешь сказать своим баксам — «арри-ведерчи». Если с девушкой все нормально, я начну отдавать вам деньги.

— Ну так бы сразу и сказал, братан, — хитро улыбнулся Мусса. — Нет проблем. Приведите девчонку сюда.

Через пять минут в помещение ввели Марину. Увидев Германа, девушка рванулась к нему, но ее держали крепко.

— Герман, Герман! Что они с тобой сделали? — сквозь слезы прокричала она. — Герман, мне страшно. Кто эти люди?

— Не бойся, малыш. Не бойся. Все будет в порядке. Ничего они с тобой не сделают, я решу все вопросы. Ты мне веришь?

— Верю, — тихо сквозь слезы сказала девушка. Ее усадили напротив Германа и привязали так же, как и его.

— Вот, ты видишь, — указал на девушку Габаев. — Она жива и здорова, чего и тебе желает. Теперь ее судьба в твоих руках. Где деньги?

Герман не заставил себя долго упрашивать. Убедившись, что Марина жива и здорова, и чтобы больше не рисковать, он описал, как добраться до тайника. Описал все честно, во всех деталях и подробностях. Но умолчал лишь об одном, что этот тайник не единственный.

— Хорошо, — сказал Габаев. — Мы пошлем туда сейчас своих людей, но если ты обманул, пеняй на себя. Я буду иметь твою девку на твоих глазах. Буду трахать ее всеми самыми извращенными способами… А потом ее будут трахать все мои бойцы.

Главари вышли, оставив Германа и Марину вдвоем.

Мусса понимал, что всех денег, разумеется, не вернуть. Он знал, какие большие суммы Герман и его друзья отдали на благотворительность. Он был хитер и соображал, что Герман сразу не расстанется со всеми деньгами, догадывался также, что есть еще тайники и суммы в них более крупные. Опыт подсказывал ему, что поиски тайника нельзя никому доверять и надо ехать на место самому. Но точно также рассуждали Леша Рябой и Гена. Согласившись, что едут они все вместе, и взяв по две машины каждый, отправились искать тайник. Охранять пленников оставили шестерых человек во главе со Славиком Хорем и Шамилем.

Оставшись наедине с Мариной, Герман попытался успокоить ее ласковыми словами, и девушка, хоть и сознавая критичность ситуации, все же взяла себя в руки и отчасти пришла в норму. Герман интенсивно думал. Встряхнув разбитой головой, он сконцентрировался на том, как найти выход из этой на первый взгляд безвыходной ситуации. Он специально направил врагов к самому дальнему из своих тайников, находящемуся в окрестностях Серпухова. Таким образом у него в запасе часов, эдак, пять. Сейчас главное было освободить руки, а они связаны так, что обхватывали спинку стула. Сверху едва слышно доносились звуки ритмичной музыки. Герман понял, что они находятся в подвале. Это его обрадовало — значит, какой-то шум внизу и в верхнем помещении слышен не будет из-за прочной звукоизоляции и играющей наверху музыки. Повезло, что эти самоуверенные идиоты не додумались связать ему ноги. Он приподнялся, подпрыгнул и со всего маху рухнул на стул. Стул с треском развалился. Герман больно ушиб левый локоть, но смог подняться и освободиться от стула. Теперь основная его задача была освободить руки. Напрягая мускулы, он пытался ослабить ремни, но ничего не получилось.

— Герман, у меня в кармане джинсов есть брелок, ножик-«бабочка». Он маленький, но острый. Они меня не обыскивали, не посчитали нужным. Он в переднем правом кармане. Я немного приподнимусь, а ты попытайся достать его.

Герман подошел к девушке и присел к ней спиной на корточки. Онемевшими от напряжения пальцами с трудом извлек брелок. Руки затекли, и он еле-еле открыл его, но разрезать ремни сам себе не мог. У кистей рук не было свободы движения. Тогда он обошел стул девушки и спина к спине присел. Руки их соприкоснулись.

— Марина, попробуй теперь взять у меня ножик и попытайся крепко его держать… Вот… Вот… — Герман вложил ей в руки сувенирный ножик. — А теперь держи его как можно крепче.

Герман стал двигать ремнем по лезвию, что было нелегко: поза неудобная и ноги затекали. Кровь струилась по ладоням, но невероятным усилием воли Герман заставлял подчиняться свое тело. Примерно через полчаса ремень поддался и лопнул. Герман напрягся и высвободил руки. Размяв суставы, он взял нож у девушки и разрезал ремни на ней. Поднявшись по ступенькам к двери, обнаружил, что она заперта. В крошечные окна пробраться было невозможно. Тогда в голове у парня возник хитрый план. Герман попытался собрать развалившийся стул, что ему с трудом удалось. Державшийся на соплях стул приставил к стене, а себе взял другой. Герман сел на прочный стул и завел руки за спину, Марина сделала то же самое.

— Мариша, теперь все зависит от тебя. Громко кричи и попроси у того, кто войдет, воды. А дальше в дело вступлю я.

Громкая музыка чуть утихла. Время было позднее, и, видимо, охранники не хотели привлекать постороннего внимания. Марина начала громко кричать и звать людей, а Герман опустил на грудь голову, сделав вид, будто потерял сознание. Дверь отворилась, и в нее вошел Хорь с пистолетом в руках. Он спустился по ступенькам, за ним маячил еще один боевик.

— Че орешь, курва?

— Я хочу пить, не могу больше терпеть. Умоляю, дай мне воды.

— Воды? Ишь, чего захотела, — а потом, подумав, хитро оскалился и добавил: — А почему бы и нет? Я дам тебе воды, но сначала ротиком ты должна приласкать его там, — и он указал себе между ног. — Мой маленький дружок жаждет поцелуя.

— Ну, пожалуйста, я так хочу пить.

— Я же сказал, дашь на дашь.

— Хорошо, я согласна, — тихим голосом сказала находчивая девушка. — Но пусть сначала он отсюда выйдет. — Она кивком указала на второго охранника. — Я не могу так…

— Нет проблем, киска, — предвкушая удовольствие, похотливо осклабился Хорь и, обратившись к боевику, сказал: — Махмуд, подожди меня наверху.

Тот послушно вышел и прикрыл за собой дверь.

Положив зачем-то пистолет на кафельный пол, Слава Хорь подошел к девушке и начал расстегивать ширинку. Но не успел он вынуть свой пенис, как стремительным прыжком в мгновение ока Герман очутился рядом с ним. Последовал сокрушительный боковой удар рукой в висок. Хорь, не издав ни звука, треснулся головой о ближайшую стену, да с такой силой, что, падая, оставил на бетоне кровавый след. Он рухнул на пол замертво, в нелепо расстегнутых штанах. Герман поднял с пола пистолет и проверил магазин. Он был полон патронов. Затем осторожно поднялся по лестнице наверх.

Приоткрыв дверь, Герман заметил, что в комнате за столом сидят четверо и играют в карты. Промедление было смерти подобно. Герман был превосходный стрелок. Резко распахнув дверь, он разрядил в сидевших за столом всю обойму. Это было настолько неожиданно, что те даже не успели схватиться за оружие. Лишь один раненый попытался выхватить пистолет. Герман подскочил к нему и ударил в лоб рукояткой пистолета с опустевшим магазином. И пока тот падал, вырвал у него пистолет Макарова.

Держа Марину за руку, он быстрыми шагами бросился к выходу. Миновав коридор и уже видя дверь на улицу, Герман услышал окрик Марины:

— Гера! Сзади!

Он резко обернулся. В темном дверном проеме просматривались силуэт человека и нацеленное вслед беглецам дуло пистолета. Прогремел выстрел. Не ощутив боли, Герман выпустил три пули в стрелявшего. Тот рухнул. Герман оглядел себя: ранений не было видно. Он удивился и тут почувствовал, как ослабела в его ладони рука Марины. Он подхватил теряющую сознание девушку. Боже мой! Марина была ранена, пуля угодила ей в ключицу.

Подняв девушку на руки, Герман выскочил во двор. Там стояли две машины «Ауди». Выбив стекло в одной, он открыл ее и положил раненую подругу на заднее сиденье. Сам, заняв водительское место, подсоединил провода зажигания и завел мотор.

Выбравшись на трассу, Герман определил место своего нахождения. Он был на Каширском шоссе в районе Домодедово. До загородного дома Феликса доберется, в лучшем случае, минут через сорок. Остановив машину и осмотрев ее, Герман обнаружил дорожную аптечку. Он сумел соорудить марлевую повязку и перетянул ее эластичным бинтом. Эта нехитрая операция приостановила у Марины кровотечение.

— Держись, моя девочка. Все будет хорошо. Рана не смертельная, ты скоро поправишься, — говорил он, накладывая повязку.

— Ничего, Гера, я выдержу. Я сама виновата… Все из-за меня…

— Ничего, ничего… Сейчас приедем, и нам сразу привезут хорошего хирурга. Пульку вытащат, рану залечат. Будешь как новенькая!

Он разогнал автомобиль до бешеной скорости и быстрее, чем рассчитывал, въехал во двор загородного коттеджа друга.

Феликс и несколько его парней выскочили навстречу. Они помогли занести Марину в дом, и двое сразу отправились за своим хирургом.

Тот прибыл с полным набором инструментов. Не впервой. Привез все нужные лекарства. Он ввел девушке внутривенно сильнодействующее снотворное. Марина заснула. Хирург аккуратно извлек пулю, произвел все необходимые процедуры и наложил повязку. Прощаясь, хирург заметил:

— Ну, у вас тут прямо уже хирургическое отделение. Может, мне к вам вообще на постоянное жительство перебраться?

— Почему бы и нет, — похлопал хирурга по плечу провожающий его Феликс.

Приняв горячий душ, обработав свои раны и кровоподтеки, Герман подробно рассказал Феликсу о своем последнем приключении.

— Да, братуха, — покачал головой Феликс. — Ты чудом выбрался из этой передряги и девочку спас. Ну а этим сучарам пощады уже точно не видать.

— Да, это точно. Пощады им теперь не будет, — сверкнул глазами Герман.

 

КРАНТЫ

Взорам Габаева, Лехи Рябого и Гены открылась неожиданная и мрачная картина. Все шесть боевиков во главе с Хорем и Шамилем были застрелены. Пленники бежали. В тайнике же они обнаружили всего четыреста тысяч долларов.

— Слышь, Мусса! Эта сволочь Герман прямо оборотень какой-то, — растерянно развел руками пораженный Рябой.

— Да, зема, ты прав, — почесал в затылке Габаев. — Как он смог вырваться? Ума не приложу. Специально, волчара, пустил нас по ложному следу. В тайнике лишь малая толика тех денег, которые он у нас умыкнул. Ладно, пусть ребята почистят здесь все вокруг, трупы в лесу захоронят. А мы завтра часиков в восемь вечера встретимся. Обмозгуем, что дальше делать.

— Да, работенка нам предстоит не из легких! Ох, не из легких! Ну, бывайте. До завтра, — попрощался с остальными Леха Рябой.

В назначенное время в условленном месте, а именно в квартире на Кутузовском проспекте, Леша Рябой вместе со своими отморозками ожидал приезда Муссы Габаева и Слепого. Вид его был угрюм и слегка растерян. Только что его боевики привезли пренеприятнейшую новость. По преступному миру Москвы пронесся слух, что сегодня днем в столицу прибыл один из патриархов воровского движения — Жора Макинтош. Новость была неожиданной для криминалитета. Но не только неожиданной, а и крайне неприятной оказалась она для Лехи Рябого. Его просто ошарашило то, что та девчонка, которую они вчера похитили в отеле «Балчуг», была родной и единственной дочерью этого именитого вора. Трагическое совпадение. В неприятную они влипли ситуацию, и это еще очень мягко сказано. Говорили, что старый вор в страшной ярости и разыскивает дочь и что сейчас он собрал большой воровской круг на сходку и поднимает вопрос о беспределе в преступной среде.

Идти против всего воровского движения Рябому не улыбалось. Он понимал, чем это может для него кончиться. Для него и его союзников. Могли ли они подумать, когда договаривались о своем союзе, что дело окажется таким трудным и вся их затея примет печальный оборот? Слишком тяжелой вышла борьба за уплывшие деньги. Стольких людей они уже потеряли! А тут ставился вопрос не о деньгах или мести, а о собственной жизни. Надо было что-то предпринимать.

В это время в дверь позвонили, и люди Рябого впустили в квартиру Муссу Габаева. Он был один и выглядел явно встревоженным.

— Слышал о приезде Жоры Макинтоша? — прямо с порога спросил он.

— Слышал, как не слышать, — похоронным тоном ответил Леша.

— А про Гену Слепого?

— А при чем здесь Гена? Что с ним?

— Что, что! Да ничего особенного! Так, мелочи! Просто в три часа дня нашли его сегодня на даче с простреленной башкой. Да вместе с ним парочку его телохранителей с перерезанным горлом.

— Ни хрена себе, — вытаращил глаза Леша. — Это уже кранты! Пора ноги делать! Они нас всех перегасят!

— Не паникуй! А вот затаиться на время придется, нужно лечь на дно. Временно, пока не спадет напряжение. Жора Макинтош нам свою дочь просто так не спустит, а у него авторитет непререкаемый, с ворами трудно будет тягаться. Да и Герман — сатана, совсем свихнулся. Со своими близкими валит всех подряд,

— Да, хотели мы его загасить, а в итоге он нас гасит. Наши люди уже на шугняках. Германа ведь поддерживает Феликс Чикаго, этот совсем без заднего, конченый сорвиголова. Ты же в курсе, как он год назад с Новокурданскими разобрался?

— Слышал. Земля слухами полнится. Ну ничего, будет и на нашей улице праздник. Сейчас пока притаимся, а позже разделаемся с этими гадами, — стукнул по столу кулаком Мусса. — Людей своих надо разослать до нужного сигнала, а самим свалить подальше, желательно за границу. Я уверен, этих волков теперь только наши две головы интересуют. Связь будем держать через Альтмана Бориса Моисеевича, что на Мясницкой живет. Ты его знаешь. Или через его брата Геннадия. Так что давай, не затягивай, собирайся в дорогу.

— Без базара, братан. Залижем раны, подкопим силы и попозже, однозначно, разберемся с этим делом. Но сейчас надо как-то нейтрализовать Жору Макинтоша. Может, завалить его?

— Нет, друган. Это слишком наглядно. Куда еще больше обострять. Есть другая идея. У ментов по Макинтошу давно идет серьезная разработка. Там базары ведутся вокруг воровского общака России. Деньги немалые, и менты за ними охотятся. Нужно просто подсобить мусорам и сдать его. Есть у меня большие люди в мусарне. Помогут.

— Слышь, тогда не стоит откладывать это дело в долгий ящик. Дерзай.

 

ОБЛАВА

Сходка, закамуфлированная под солидный юбилей, проходила в ресторане «Золотое руно». Ресторан был закрыт на спецобслуживание, и посторонних туда не пускали. Вдоль улицы стояло множество машин, в которых сидели люди. Такому мероприятию требуется надежная охрана.

В зал ресторана на втором этаже поднимались лишь коронованные законники. Меньше чем за полчаса за длинным столом посреди зала собралось более двадцати душ воров.

По устоявшейся уже традиции первое слово взял пожилой вор Павел Георгиевич по кличке Бес.

— Уважаемые воры! Рад приветствовать вас с пожеланием удачи и добра. Собрались мы здесь сегодня в связи с приездом нашего дорогого и уважаемого брата — Жоры Макинтоша. Все мы его знаем и почитаем. Приезд Георгия для нас повод, чтобы собрать сегодня сходняк и поговорить о жизни насущной. Поговорить о разгуле гнусного беспредела и о делах наших скорбных. Только год прошел, как разобрались с Новокурданскими отморозками, так новые беспредельщики голову поднимают. Опять стрельба и кровь. Опять разборки. И все на руку ментам. Давайте, воры, все подумаем об этом. Перетрем, что к чему. Обмозгуем все. Жора, брат, скажи бродягам свое слово.

Георгий Максимович обвел всех внимательным взглядом и заговорил:

— Братья воры, привет вам! Мир вашему дому. Рад вас всех видеть живыми и здоровыми. Вы знаете, что прилетел я к вам из-за «бугра». Живу там не по желанию своему, а по необходимости. Знаете, что менты за мной охоту ведут. Сюда приехал по липовым документам, под другим именем. Хоть нахожусь я далеко от вас, но душой всегда рядом. Так вот что я скажу…

Георгий Максимович поделился своими размышлениями о том, что происходит в воровском и вообще в преступном мире. Он высказал свое сожаление по поводу творящегося вокруг беспредела. Рассказал о том, что, наплевав на осторожность, появился в Москве не только потому, что хотел повидать всех своих друзей, но и по некоторым другим причинам. Он поведал ворам о своем знакомстве с Германом, о том, что произошло в доме Реваза, рассказал о дочери, которая осталась единственным светлым, что есть в его жизни, и которая тайком, без отцовского позволения, умчалась в Москву и нет о ней ни слуху ни духу. Поведав своим близким о личном и дорогом, о камне, лежащем на душе, Георгий Максимович сказал, что телефон Германа не отвечает, а сердце его предчувствует недоброе, попросил всех присутствующих помочь узнать что-либо о дочери.

После речи Георгия Максимовича грузинский вор Гия Кутаисский обратился к Бесу:

— Паша, брат, ты же Германа хорошо знаешь. Он же близкий кент Чикаго. И Арам, и Крест, и другие его знают…

Многие воры согласно закивали.

— Слухи ходят, — продолжил Гия, — что последние перестрелки связаны с его делами. Человек он правильный и, как я уже говорил, близкий кент Чикаго. Так через него и искать надобно.

— А ведь точно! И как я сразу не вспомнил? Старческий склероз. А то мы названиваем по всем телефонам Германа, какие знаем, но ни один не отвечает. Надо было сразу Чикаго отзвонить.

Набрав нужный номер телефона и услышав знакомый голос, он произнес:

— Феликс? Здравствуй, браток. Здравствуй, дорогой. Как поживаешь? Как здоровье?

— У меня? Спасибо, хорошо… Твоими молитвами…

— Вопрос к тебе есть один по поводу друга твоего Германа… Точнее, подруги его, Марины… Она дочь нашего близкого. Так ты знаешь?! У тебя?! — Бес внимательно слушал то, что говорилось в трубке. — Как? Да ты что! — Лицо его помрачнело. — Вот черт! Феликс, берегите ее как зеницу ока, я тебе чуть позже перезвоню. — Он внимательно посмотрел на Георгия Максимовича.

— Ну не тяни ты, Паша, говори. Что с ней? Где она? — взволнованно спросил Макинтош.

— Она у наших близких. У Феликса. Правда… — Бес сделал небольшую паузу. — Она слегка ранена, в плечо, но ты не переживай, ничего серьезного. Сейчас за ней хороший уход, скоро пойдет на поправку.

— Что с ней случилось? Какая мразь ее ранила? — сжал кулаки Георгий Максимович.

— Точно пока не знаю. Телефону такие вещи доверять нельзя. Сейчас, как сказал Феликс, она пока спит, а чуть погодя вместе поедем навестим ее. Я знаю куда. А попозже разберем, что к чему. Поверь, брат, разбор будет жестоким. От наказания никто не уйдет. Ты мне веришь?

— Верю, — угрюмо ответил Георгий Максимович.

Он был человеком железной воли. Взяв себя в руки, добавил:

— Братва, хочу извиниться за личное. Продолжим общий базар.

— Твое личное — это наше личное. Воровское, — заметил Арам, и все продолжили обсуждение насущных вопросов.

Разговор шел еще минут двадцать. В зал ресторана вбежал полный грузин:

— Шухер, братва! Менты! Облава!

Уже слышался топот по лестнице.

— Спокойно, братва! У нас банкет, так что без кипеша, — сориентировался Бес.

В ресторан с автоматами наперевес ворвался большой отряд ОМОНа. Все свободное пространство зала заполнили люди в форме с закрытыми масками лицами.

— Сидеть! Руки на стол! Господа рецидивисты, по одному выходим на улицу! Спокойно! Никаких резких телодвижений!

Сотрудники ОМОНа были вежливее, чем обычно. Никаких «К стене! Руки за голову!», «Лечь на пол!», никаких ударов ногами и прикладами. Сотрудники ОМОНа понимали, какого уровня публика находится в этом зале. Они представляли себе, какие последствия может вызвать их жестокое, некорректное поведение. Воров спокойно, по одному вывели из ресторана и погрузили в специально оборудованные автобусы. Корректное поведение омоновцев не распространялось на тех, кто ожидал воров у ресторана. Их уложили лицом вниз на асфальт вдоль стоящих рядом машин и держали под дулами автоматов, ожидая второй очереди загрузки.

Наводка была точной. Руководство управления внутренних дел ликовало. Такого крупного и весомого улова у них давно не было.

 

ВЫКУП

Герман, Феликс и их близкие вели планомерную охоту за бывшими охотниками. Охотничий пыл последних заметно поугас. Кто сдал участников воровской сходки, постепенно выяснилось, у законников в милиции тоже имелись свои люди. Когда установили точно, что информацию о сходке и участии в ней Жоры Макинтоша сотрудникам правоохранительных органов преподнесли Габаев и Рябой, они автоматически стали отщепенцами преступного мира. А это пострашней, чем стать против закона государственного.

Через некоторое время большинство воров, участвовавших в сходке и задержанных в ресторане, отпустили. Помогли активность адвокатов и полное отсутствие каких-либо оснований для ареста. За решеткой остались лишь четверо. У одного был обнаружен пистолет «вальтер», у двух — наркотические вещества, четвертым оказался Жора Макинтош.

С момента злополучного инцидента с задержанием в ресторане «Золотое руно» миновала неделя. Выпал первый снег. Самочувствие Марины улучшилось, здоровье ее шло на поправку. Эдик Бетон уже разгуливал вовсю. Даже предпринял попытку слегка потренироваться, но Герман строго отогнал его от тренажеров. Рано еще, врач запретил. Герман с Феликсом занимались конкретными поисками следов Габаева и Рябого. Рябого удалось найти: с двумя своими подельниками он скрывался в Австрии. В Вене на имя Алексея был открыт банковский счет, вот по нему-то и удалось его отследить. Пробили переводы подкрышных фирм Рябого, он был прост, как три копейки, и все свои доходы планомерно переводил в Австрийский национальный банк. Об особой конспирации своего перелета в Вену он тоже не слишком позаботился: жил в Австрии под своим собственным именем, так что выяснить его местонахождение было лишь делом времени и техники. Через своих людей в Австрии друзья узнали, что Рябой и его кенты снимают номер в отеле «Плаза». В удовольствиях себе не отказывают и в многочисленных казино с разнообразными проститутками просаживают немалые капиталы Рябого, хранящиеся на его счете в Австрийском национальном банке.

А вот следы Муссы Габаева обнаружить было куда сложней. Он вылетел по дипломатическому паспорту на чужое имя в Израиль. Вылетел вместе с президентом компании «Альфа Корпорэйшн», Альтманом Геннадием Моисеевичем. В Тель-Авиве же его след сначала потерялся, но, как говорится, кто ищет, тот всегда найдет. Герман знал, что рано или поздно Габаев засветится.

В семь часов вечера в загородный дом Феликса приехали Паша Бес и Арам. Люди Феликса по-быстрому соорудили стол с легкой закуской, поставили водочку с мороза, а к ней соленые грибочки, огурчики и квашеную капусту. Украшали стол мясное ассорти, сыр и бутерброды с икрой. Кроме двух прибывших гостей за столом расположились Герман, Феликс и его правая рука Сема Комод, а также верзила Эдик Бетон. Недолго размышляя, теплая компания сразу запустила по стопарику водки, так сказать, за приезд гостей и здоровье всех присутствующих.

— Ну, как там наши арестанты, Жора Макинтош и трое других жуликов? — поинтересовался Герман у Беса.

— Да несладко, — ответил старый Вор. — Их в Бутырке содержат. Всех, кроме Жоры Макинтоша, мы на днях откупим. А вот с ним самим гораздо сложнее. Не может мусорское руководство взять в толк, что к воровскому общаку, к нашей воровской кассе он несколько лет не имеет никакого отношения. Раньше, не скрою, он держал контроль за общаком. Вот в те самые времена и понавешали на него менты разных темных дел. Фуфло. Липа. Но очень качественно сфабрикованные. Даже целой гвардии опытных адвокатов отмыть его сейчас маловероятно. Однако у нас есть выход на очень больших шишек в генеральной прокуратуре и министерстве юстиции. Они могут помочь в освобождении Георгия из-под стражи, но для этого требуются громадные деньги. Освободить Жору Макинтоша — дело святое, не помирать же ему в неволе. Мы уже объявили сбор денег, полмиллиона баксов с общака можем дернуть. Это только наивные лохи думают, что в воровском общаке многие миллионы «зелени» мертвым грузом лежат. Чушь. Вся капуста распределена по направлениям, а направлений много. Большей частью среди своих приходится собирать, уже больше лимона набрали…

— А сколько, вообще-то нужно? — поинтересовался Герман.

— Да примерно около двух миллионов должно уйти на освобождение Жоры Макинтоша. Но вытянем, насобираем. Надо, кровь из носа, выдернуть старика. Главное, времени в обрез, нужно как можно раньше зарядить нужных людей этими деньгами…

— Успеем. В течение двух дней я принесу миллион долларов, — улыбнулся Герман.

— Да ладно тебе, сынок, не грузись так крепко. Откуда у тебя миллион баксов?

— Откуда? Это мои проблемы. Но за два дня я смогу собрать миллион, а то и побольше. Я ведь косвенно тоже виноват, что он в Москве оказался.

— Ну что ж, Гера, если у тебя выйдет, то большое дело сделаешь. Ну, а если нет — винить не станем. — Бес положил руку на плечо молодого человека и всерьез посмотрел ему в глаза.

— Нет, Паша. Герман слов на ветер не бросает, фуфло толкать не в его привычках, — подтвердил слова друга Феликс. — Деньги будут, а остальное уже за вами. Я верю, вы сможете вытянуть дядю Жору.

Сотрапезники выпили еще по рюмке за освобождение Георгия Максимовича.

— А теперь, что касается этой суки Габаева, — продолжил разговор старый Вор. — Вы просили подсобить насчет Тель-Авива, поискать там чеченца и его компаньона Альтмана. Два дня назад я направил своего близкого человека с необходимой информацией в Тель-Авив. В гости к нашему брату. Зовут его Лев Иосифович, Лева Профессор. Поди слышали? Он от нас, от воров, сейчас весь Израиль курирует. Так вот, сегодня днем я получил от них хорошие известия. Взяли они за жопу Альтмана, сейчас он у них в подвале сидит. Правда, Габаева поймать не успели, он прямехонько из Тель-Авива полетел в Таиланд. Но зато у Геннадия Моисеевича без особого напряга мои близкие вытянули все, что необходимо. Габаев звонил ему из Бангкока, там есть представительство их компании. Мы знаем адрес их офиса, знаем гостиницу и номер, в котором он остановился. Теперь дело за малым. Приговор ему вынесен, нужно только его исполнить…

— Это я беру на себя, — твердо отрезал Герман. — Это мое, личное…

— Как скажешь. — Бес и Арам согласно кивнули. — Какая тогда нужна от нас помощь?

— Вы ее уже оказали тем, что нашли, где прячется эта гнида. Теперь дело за мной. Я должен исполнить обещание, которое дал на могилах моих друзей, и прикончить эту мразь. Из лично мною приговоренных остались только Габаев и Рябой. Теперь мне нужно определиться, за кого первого взяться. Рвану-ка я поначалу в Таиланд. Габаев склонен к путешествиям. Вдруг ему в голову взбредет опять куда-нибудь упорхнуть. Я так понимаю, у него не один комплект липовых документов. Сквозанет еще куда-нибудь, а потом его ищи-свищи. Ну, а как с ним покончу, займусь Рябым. Этот из Австрии вряд ли куда подастся. Простоват, да и фантазии маловато. Да еще довольно беспечен, считает, придурок, что якобы хорошо спрятался.

— Правильно решил, братан, — поддержал друга Феликс. — Сначала нужно в Таиланд. Рвану-ка и я с тобой. Поддержу в случае чего, а заодно и на солнышке погреюсь. Сэмэн, — обратился он к Семе Комоду. — Поедешь завтра в нашу подшефную туристическую фирму «Тур-Сервис» и организуешь на ближайшие дни самую обычную туристическую поездку, чтобы ничего не бросалось в глаза. Поеду я, Герман, Коля Ли — он кореец, так что по внешности там за своего канать будет. И еще поедет…

— Я поеду! — встрепенулся Бетон. — Хочу за погибших братух поквитаться…

— Тормозни пока! — обрубил его Герман. — Ты еще не в форме. Оклемайся сначала, а там видно будет. В Таиланд мы сами смотаемся, а вот если оклемаешься до поездки в Австрию, с собой возьму и никаких возражений.

Эдик недовольно отвел взгляд в сторону и что-то невнятное пробурчал себе под нос.

— Фил, я думаю, достаточно будет нас троих. А насчет корейца ты здорово придумал.

Двое суток потребовалось Герману, чтобы объехать все свои тайники и забрать оттуда деньги.

Миллион двести тысяч долларов он отдал удивленному Бесу на освобождение Георгия Максимовича. Тот не сомневался в словах Германа, но все равно был несколько обескуражен при виде дипломата, доверху набитого аккуратно упакованными пачками зеленых банкнот. Семьсот тысяч долларов он оставил Эдику Бетону и поручил ему толково распределить их между родителями погибших друзей. Подумав, он добавил еще сто тысяч долларов и сказал:

— Бетон, под пытками этих сволочей погибли наш приятель Гоча и его племянник. Позаботься и об их семьях.

 

ТУР В ТАИЛАНД

В Москве люди ходили по снегу в шубах и дубленках, на другом конце света — в Таиланде стояла сорокаградусная жара. После тринадцатичасового перелета, приземлясь в аэропорту Бангкока и выйдя на улицу из здания аэропорта, где работал кондиционер, друзья ощутили эффект сауны. Духота была страшная и переносить ее было нелегко. Организм не мог сразу адаптироваться к столь резкой смене температур. Пот катился с них градом, но эта мука продолжалась недолго. Встречающая их местная туристическая компания в лице своих представителей и девушек в национальных костюмах, которые, приветливо улыбаясь и радостно щебеча что-то на своем языке, повесили на шею каждому гостю гирлянду из ярких экзотических цветов и препроводили в автобус. Там страдания наших друзей окончились. В автобусе, как и в любом транспортном средстве Таиланда, во всю мощь работал кондиционер. Автобус довез гостей до пятизвездочного отеля, и представитель туристической фирмы ознакомил гостей с программой мероприятий и экскурсий. Выдал проспекты-программы и помог расселить гостей по номерам.

Тур в Таиланд был рассчитан на восемь дней, из которых сутки отводились на Бангкок, а неделю гости проводили в курортном городе Паттая, на побережье Тихого океана. День в столице Таиланда включал осмотр императорского дворца с посещением храма изумрудного Будды и экскурсию на ювелирную фабрику. На следующее утро туристов на автобусе везли в Паттаю.

Герман понимал, что, преследуя намеченную цель, он должен быть максимально осторожен: ему мало улыбалось провести остаток своих дней в тайской тюрьме. План был разработан тонкий и четкий. Требовалось только не привлекать к себе излишнего внимания и обеспечить железное алиби на время намеченной операции.

Корейцу Коле Ли с завтрашнего дня было поручено найти Габаева и в течение трех-четырех дней вести за ним тщательное наружное наблюдение, а затем отдельно от группы прибыть в Паттаю и снабдить Германа необходимой информацией.

Друзья же, в стиле так называемых новых русских, должны были предаваться безудержному веселью, дабы не вызвать лишнего подозрения, а потом Герман должен был действовать в соответствии с информацией и иными данными, полученными от Коли. Коля, как и Герман, в совершенстве владел английским языком, Габаева знал в лицо, а посему с порученной ему миссией должен был справиться успешно.

Герман и Феликс как добросовестные туристы, с утра позавтракав, поехали на экскурсию.

Посещение императорского дворца в непристойном виде запрещалось, о чем заранее предупреждалось. Непристойным считались шорты и открытые майки, и поэтому друзья были одеты в брюки и рубашки с длинным рукавом. Через полчаса блуждания по дворцу вся одежда так пропиталась потом, что ее впору было выжимать. Зато какое великолепие царило вокруг. Утопая в живописной зелени, в благоухающих цветах и растениях, возвышался императорский дворец — яркое, экзотическое строение, имеющее большую архитектурную и историческую ценность. Драгоценное наследие былых веков. Дворец состоял из множества построек, парков, двориков и террас. Его украшало огромное количество башен различной формы и конфигурации, скульптурных ансамблей и фонтанов. Везде стояли статуи мифических чудищ, драконов и героев тайских легенд. В отличие от серо-белых цветов готической Европы, архитектурные строения Таиланда были расписаны яркими красками и украшены сверкающими на солнце пестрыми фресками и мозаикой. Некоторые двери и ворота охраняли тайские солдаты в зеленой форме и больших касках, в руках они сжимали автоматы со штыками. Больше всего развеселил Германа и Феликса их «гигантский» рост. Самые высокие из них достигали уровня шеи друзей.

Одной из главных достопримечательностей императорского дворца был храм изумрудного Будды. Перед входом все разулись — так требовал обычай — и вошли внутрь. Доселе все снимавший на видеокамеру Феликс был остановлен у самого входа в храм служителями. Снимать камерой или фотоаппаратом было запрещено. Но как остановить русского преступника, когда его посетит желание преступить какой-либо закон? Послушно уложив камеру в сумку, Феликс аккуратно высунул объектив и включил «запись». Все, что запрещено, то вдвойне интересно.

Изумрудный Будда представлял собой почти двухметровую статую из яшмы. Почему он назывался изумрудным, Герман так до конца и не понял. Может быть, из-за некоторого сходства в цвете? Это была древняя сиамская святыня, поклоняться которой начали еще в глубине веков.

Выйдя из храма, друзья прикупили по сувениру — небольшому стеклянному шару, в котором находилась маленькая копия изумрудного Будды. Хотя экскурсовод предупреждал, что вывоз за пределы Таиланда изображений Будды запрещено, что на таможне могут конфисковать найденные сувениры, друзьям было на это наплевать. Еще раз сыграла свою роль необычайная привлекательность любого запретного плода.

После осмотра дворцовых достопримечательностей друзей повезли на ювелирную фабрику. Побродив по мастерским и ознакомившись с работой золотых дел мастеров и огранщиков драгоценных камней, друзья решили, что хорошо бы принять душ в прохладном номере. Не дожидаясь окончания экскурсии, они остановили моторикшу, своеобразное такси Бангкока, состоявшее из мотороллера и открытой двухместной коляски, и с ветерком прокатились до отеля. Водитель мчался, как заправский гонщик, на бешеной скорости, буквально в миллиметрах от едущих рядом транспортных средств.

Приняв холодный душ и немножко подремав в номере, остуженном кондиционером, они спустились в бассейн, который располагался на открытой площадке двенадцатого этажа.

Через пару часов к ним присоединился вконец измотанный Коля Ли. Он рассказал, что отыскал Габаева, нашел его офис, гостиничный номер и видел его самого. Было решено, что Коля еще на три-четыре дня задержится в Бангкоке и проследит за распорядком дня Муссы, а потом придет черед Германа.

— Главное, не спугни его, — сказал Феликс корейцу. — Будь осторожен, смотри, чтобы он тебя не приметил.

— Будь спок, шеф! Я чертовски похож на здешних аборигенов. Одежду буду часто менять, очки надевать, кепки разные.

— Главное, выяснить его распорядок дня. Куда и когда он уходит, надолго ли, какие заведения посещает, — попросил Герман. — Чтобы сподручней было, сними номер в его отеле. А в четверг возьмешь такси и приедешь в Паттаю. В каком мы будем отеле, ты знаешь. А номер спросишь там, где оставляют ключи. Вопросы есть?

— Вопросов нет.

— Тогда вперед, братишка.

На следующее утро туристическую группу погрузили в большой автобус и повезли в Паттаю. По дороге заехали на крокодиловую ферму, где разводят крокодилов в промышленных целях: из их кожи делают обувь, сумки, ремни и прочую галантерею. Туристам показали представление, в ходе которого парочка тайских подростков активно резвилась среди дюжины крокодилов, таская рептилий за хвосты и ловко уворачиваясь от их страшных челюстей. Кульминацией был смертельный номер, когда тайский смельчак засовывал голову в пасть крокодила. Мощная мускулатура крокодиловых челюстей способна раздавить человеческую голову, словно скорлупу ореха. Говорят, что во время подобных представлений многие получают тяжелые травмы и ранения. Кто-то лишается руки или ноги, а некоторые даже гибнут.

Но вовсе не любовь к риску влечет этих смельчаков — за то, что они кувыркаются с крокодилами, платят достаточно приличные, по тайским меркам, деньги. Альтернатива риску — с раннего утра до позднего вечера гнуть спину на рисовых полях за пять-семь долларов в неделю. Побродив по парку вокруг крокодиловой фермы после представления, сфотографировавшись с забавным орангутангом и с разомлевшим на солнце бенгальским тигром, друзья вместе со своей туристической группой через пару часов прибыли в Паттаю.

Разместившись в комфортабельном отеле, которому фантазия архитектора придала причудливую форму огромного океанского лайнера, друзья арендовали за сорок долларов в день открытый джип, заплатив вперед за всю неделю, и поехали по городу. Герман сел за руль и без особого труда приноровился к правостороннему движению, но у сидевшего с левой стороны Феликса механически, по привычке, двигались ступни ног, ища педали. Увидев по пути заманчивый ресторан индонезийской кухни, Герман и Феликс — верные поклонники морепродуктов, оставив джип на обочине, зашли поужинать. Разбирая меню на английском и выбрав наиболее экзотические кушанья, друзья заказали по большой кружке пива.

— Слышь, Гера, это ничего, что ты будешь пить спиртное? — поинтересовался Феликс.

— Нет проблем, братуха. Тут у них все слегка по-другому, полиберальней, — отозвался Герман. — Я здесь уже третий раз и знаю, что за рулем можно ездить практически в пьяном виде. Без повода полиция не останавливает. Ну, а если уж кого собьешь или крепко ударишь, то тогда получишь по полной программе. Обычно бывает большой денежный штраф и компенсация морального, физического и материального ущерба, а поскольку у нас капусты хватает, — он вытащил из кармана жменю стодолларовых купюр, — то опасаться нечего.

Они заказали еще по кружке пива. Выпили. Герман о чем-то задумался и помрачнел.

— Братушка, что-то мне не нравится твое серьезно-кислое настроение, — потрепал друга по плечу Феликс. — Пару-тройку дней нам все равно делать нечего, давай пока забудем обо всем и расслабимся на полную катушку. А то уж больно напряженный месяц выдался. Вот приедет кореец, тогда и думать будем, как получше сделать то, ради чего сюда забрались. А пока, ну их на хрен, все эти мысли! На хрен этого гребаного Габаева и долбаного Рябого, они все одно уже покойники! Это лишь вопрос времени. Давай повеселимся!

— Как скажешь, братуха. Давай повеселимся. Без базара, — подмигнул ему Герман

После третьей кружки друзья запрыгнули в джип. Они бесцельно катались, осматривая утопавшие в зазывных ярких огнях центральные улицы. По ним бродили толпы пестро одетых людей: туристы со всех концов света вперемешку с тайцами и вызывающе одетыми тайками, которые, нельзя промолчать, отличались особой азиатской красотой. Известно, что девушки из Таиланда и Индонезии считаются самыми привлекательными не только в странах Азии. Понаблюдали за тайскими боями, когда боксеры в специальных трусах и перчатках лупцевали друг друга. Зрители активно делали на них ставки.

— Слышь, я бы этих обоих замочил, — засмеялся Феликс. — Может, сделаешь на меня ставку? Капусты загребем?!

— Они маленькие, но шустрые. А что, если заколбасят тебя? Плакали тогда мои денежки, — в ответ ему засмеялся Герман.

Тут к ним подошел таец в оранжевых шортах, выдал по буклету с голыми девицами и стал на ломаном английском зазывать их в стриптиз-шоу.

— Секс! Супер! Секс! Герл супер! Гоу, гоу, сэр!

— Ну что, посмотрим голопопых таек? — обратился Феликс к Герману.

— Обязательно. Но чуть попозже. Зрелище незабываемое, — ответил Герман. — Там они такое вытворяют… У тебя глаза на лоб полезут. Самые лихие выступления идут с двенадцати часов, я знаю, где это находится, но еще рано. Ну а пока предлагаю еще одну местную экзотику. Тайский массаж. Неординарная вещь.

 

ИСКУССТВО ТАЙСКОГО МАССАЖА

Приятели снова погрузились в джип, и Герман уверенно повел машину. Они остановились у здания, на неоновой вывеске которого светилось:

«Боди массаж».

Феликса сразу поразила обстановка. Посреди большого зала, как в обычном ресторане, стояли столики, но одна стена была стеклянной и походила на витрину, за которой на четырех рядах красных ступенек сидело примерно сорок тайских красавиц. Друзья присели за стол, и сорок пар глаз устремили свои взоры к ним. На груди каждой висела табличка с порядковым номером.

— Ну ничего ж себе галерея, — ухмыльнулся Феликс.

— Смотри и выбирай, — отозвался Герман и заказал стоящему рядом официанту по рюмке «золотой» текилы.

Принеся текилу, официант остался стоять недалеко от столика, за спинами гостей. Таковы были правила заведения. Все девушки — кто мимикой и ужимками, кто улыбками, а кто и воздушными поцелуями, пытались привлечь к себе внимание гостей, от которых непосредственно зависел их заработок. Чем чаще выбирают, тем больше заработок. Словом, оплата труда сдельная. А при такой острой конкуренции следовало постараться, еще как постараться. На иждивении многих, между прочим, нередко было по целой семье.

Кстати, большинство таек, даже будучи замужем, легально промышляли торговлей своим телом. Тем или иным образом, в той или иной степени.

Выпив текилы и слегка охмелев, приятели весело и громко обсуждали достоинства красоток. Когда они определились с выбором, Герман жестом подозвал официанта. По-английски он объяснил тому, что его друг выбрал двадцать восьмой номер, а его устраивает семнадцатый. Узнав, что гости — русские, официант весело поинтересовался:

— Вям мясаж иль япать.

— И «япать» тоже, — засмеялся Феликс. — А в чем разница, зачем он спрашивает?

— Массаж без траханья стоит двадцать долларов, а если с траханьем — шестьдесят, — ответил Герман.

— Ну тогда по полной программе, — оскалился Феликс. — Что уж тут мелочиться?

Отсчитав официанту требуемую сумму денег, друзья удалились с выбранными особами в отдельные комнаты.

Феликс раньше не пробовал тайский массаж и знал о нем понаслышке. Девушка завела его в комнату, разделенную легкой перегородкой на две части. В одной стоял большой удобный топчан для массажа, покрытый свежей простыней. В другой находилась огромная ванна, а на чистом кафельном полу лежал широкий надувной матрац. Войдя в комнату и заперев на защелку дверь, девушка быстро скинула с себя всю одежду и осталась совершенно нагой. Столь же ловко раздев Феликса, она взяла молодого человека за руку, усадила в ванну, наполненную теплой, ароматизированной водой, а сама села напротив него. Одну ногу Феликса она аккуратно поставила на свою голую грудь. Он стопой ощутил нежность, ее кожи.

Она намылила душистым мылом в отдельности каждый палец, пятку, икру и бедро, потом повторила процедуру со второй ногой. Затем жестом попросила Феликса встать и продолжала этот неспешный процесс по всему его мускулистому телу. Легкие профессиональные касания привели к тому, что член Феликса, естественно, стал твердеть, но она не только не смутилась, но и вообще не обратила на это никакого внимания. Основательно вымыв Феликса с головы до пят, тайка ополоснула его из душа.

Потом вылезла из ванны и начала взбивать на надувном матраце обильную мыльную пену. Когда пена поднялась выше ее колен, она уложила Феликса на матрац. Пришло время самой главной части тайского массажа. Девушка заскользила по Феликсу, растирая его своим телом. Какие только акробатические позы она не изобретала: скользила по нему грудью, промежностью и ягодицами, переплеталась с ним ногами, постоянно переворачивая его со спины на живот и обратно. Подчиняясь ее нежным движениям, Феликс поддавался ей.

По ходу этих акробатических упражнений член Феликса напрягся до такой степени, что, казалось, вот-вот разорвется. Не став дожидаться непроизвольного семяизвержения, Феликс ухватил девушку за талию и попытался усадить ее на свой фаллос, но девушка жестом притормозила его и в ее руке, невесть откуда, появился презерватив. Ловкими движениями губ она надела его на член. После чего плавно, не спеша оседлала Феликса. Пенис вошел в нее, и она начала ритмично покачивать бедрами. Дыхание ее участилось, участилось оно и у партнера. Ей не потребовалось много времени, чтобы довести Феликса до оргазма, уж больно насыщенной была прелюдия. Но, освободив его член, она не дала ему передышки, а продолжила игру тайского массажа.

Мужчине в этой игре отводилась пассивная роль — в том-то и была основная изюминка. С самого начала сеанса тайского массажа до самого его конца мужчине ничего не нужно делать. Скользив по Феликсу еще минут пять, она обмыла его под душем, вытерла насухо махровым полотенцем и уложила на топчан лицом вниз. Умелыми руками десять минут делала ему точечный, расслабляющий массаж, после чего помогла одеться, поцеловала на прощание руку, накинула легкий халат и проводила его из комнаты.

В зале за столом с улыбкой до ушей его уже ждал Герман.

— Ну как, братела, понравилось? — поинтересовался он.

— Да, это что-то, — блаженно потянулся Феликс.

Их ждал бурлящий ночной жизнью город. Они катались по улицам, пили различные коктейли и даже умудрились заехать на джипе в океан, где забуксовали так, что с большим трудом выбрались из воды. Посетили стриптиз-шоу и шумную ночную дискотеку и только под утро вернулись в номер, где моментально уснули.

Проснувшись на следующий день, друзья поплыли на небольшом катере на коралловые острова. Не приближаясь к самой песчаной косе, катер остановился метрах в пятидесяти от суши. Туристы попрыгали в воду босиком — им было по колено — и побрели к берегу. На теплой, как парное молоко, воде плавно покачивались водные мотоциклы — скутеры и еще катера, которые привезли сюда другие группы туристов. Позагорав, поплавав в океане и покатавшись на скутерах, ребята решили пострелять в тире из боевого оружия. Было на острове, такое развлечение: на открытом воздухе можно было пострелять из любого типа оружия. Аренда ствола была небольшой, но каждый патрон стоил по пять долларов. В этом-то и крылась хитрость предприимчивых хозяев тира. Друзья расстреляли из нескольких видов оружия около сотни патронов и отвалили работнику тира полштуки баксов. После чего долго валялись на песке, объедаясь кокосовыми орехами и обливаясь их соком.

На следующий день они погружались с аквалангами на дно Тихого океана, любуясь яркостью подводной жизни. Цветные кораллы, водоросли и красочные рыбы вызывали ощущение подводной сказки. На глубине пятнадцати метров они осмотрели остов затонувшего корабля. Потом летали на дельтаплане и катались на водных лыжах.

Молодым людям, как воздух, нужна была эта трехдневная расслабуха. Им необходимо было отойти от скорбных мыслей и нервного напряжения последнего месяца.

В условленный день прибыл кореец. Он был слегка утомлен, но доволен итогами своей работы. По его словам, он по пятам, не отставая, все время ходил за Габаевым. Времяпрепровождение чеченца особым разнообразием не отличалось. Самым существенным было то, что каждый день, без исключения, Мусса в девять часов вечера посещал одно и то же стриптиз-шоу, которое находилось через квартал от его отеля. Посидев, как правило, там не более двух часов, он возвращался в отель, куда сутенеры обычно доставляли ему одну, а то и двоих девочек.

Но особенно порадовал друзей тот факт, что, возвращаясь в отель после стриптиза, Мусса, чтобы сократить путь, пересекал темный захолустный квартал трущоб. Вот это была настоящая удача.

Коля Ли нарисовал подробный план, указав местонахождение стриптиз-клуба и отеля, а также схему маршрутов Габаева. Операцию Герман запланировал на следующий вечер.

В одной из сувенирных лавок Герман приобрел старый тайский нож, — тесак, бывший в прошлом традиционным оружием солдат Сиама. Из Москвы он захватил накладную бороду и усы. Прикупив соломенную шляпу и пеструю цветную рубашку, Герман счел подготовку завершенной.

 

КАРА

На следующий день за рулем арендованного корейцем джипа в семь часов вечера Герман выехал из Паттаи. Отведя на дорогу примерно три часа, он надеялся примерно к десяти часам прибыть в стриптиз-шоу, где, по словам Коли Ли, должен был находиться Мусса Габаев.

Без пятнадцати десять, оставив джип за квартал от стриптиз-клуба, Герман прошел по маршруту, по которому Габаев регулярно возвращался в отель.

Выбрав место, наиболее подходящее для намеченного, Герман направился в стриптиз-шоу. Заплатив пятнадцать долларов за вход, он вошел в полутемный зал, посреди которого находился ярко освещенный круглый подиум диаметром метра четыре. По его окружности располагалась круглая барная стойка, за ней сидели клиенты. Их было человек двадцать пять — тридцать, в основном иностранцы, разноязычная и разношерстная публика. Найдя свободное место и заказав порцию «Джон Уокер Блек», Герман внимательно осмотрелся и обнаружил Габаева по левую руку от себя через пять человек. Мусса узнать его не мог никак. Талант перевоплощения позволил Герману изменить свою внешность до неузнаваемости.

На подиуме выступали сразу две стриптизерши. Они были совершенно голые и имитировали лесбийскую любовь. Тайский стриптиз отличался особой разнузданностью. Посплетавшись в различных сложных позах, стриптизерши наконец разъединились. Закурив сигарету, одна поднесла ее к своей промежности и, засунув фильтром внутрь, каким-то невероятным образом продолжала пускать дым. Ее партнерша изгалялась еще более изощренным способом. Широко расставив ноги, она медленно засовывала в свое сокровенное место метровую нить с висящими на ней двумя десятками лезвий. Затем, взявшись за оставшийся снаружи кончик нитки, она медленно поочередно вытащила их из себя.

Накурившись вдоволь, ее напарница раздала зрителям четыре наполненных гелем шарика. Те держали их за ниточку. Девушка легла на спину, согнув ноги в коленях, приподняла таз и засунула в себя трубку, видимо, заряженную шипом. Четко нацелившись в один из шариков, она каким-то немыслимым движением живота выплюнула через трубку шип, метко вонзившийся в шарик, который лопнул под восторженные аплодисменты. То же самое она проделала и с остальными шарами, получая в знак одобрения бурные овации.

Настал черед демонстрировать искусство ее подружке, которая взяла у бармена маленькую бутылку кока-колы. Вставив ее горлышком к себе во влагалище, она сделала стойку на плечах и все содержимое бутылки оказалось у нее внутри. Потом, взяв бутылку в руки, стриптизерша начала танцевать эротический танец. Поизвивавшись три минуты, она взяла у бармена стакан, сжала его между ног и выплеснула из себя в него кока-колу. С этим стаканом она обошла по кругу посетителей, предлагая им попить. Но среди любителей экзотического стриптиза такого отпетого извращенца не нашлось.

По завершении этих экзотических номеров на сцену выбежал молодой таец и вступил в эротическую игру одновременно с двумя девушками.

Герман посмотрел на часы: было без десяти одиннадцать. Он вышел из стриптиз-клуба и, затаившись в темном закоулке, терпеливо ожидал Габаева. Вокруг не было ни души. Казалось, небогатый торговый район вымер или погрузился в крепкий сон. Лишь огромные южные звезды бесстрастно взирали с небосвода миллионами своих любопытных глаз. Только они и видели застывшего в темноте Германа.

Было душно. Пот струился по лицу. Кожа под наклеенными усами и бородой чесалась. Напряжение ощущалось во всем теле. Вот и пришел тот момент, ради которого Герман преодолел тысячи километров. Он снова посмотрел на часы. На циферблате, освещенном лунным светом, было пятнадцать минут двенадцатого. Ожидание становилось невыносимым. Казалось, время тянется настолько медленно, что минуты длятся как часы.

Наконец на дороге показался силуэт, в котором Герман узнал Муссу Габаева. Едва чеченец поравнялся с местом, где он таился, Герман мощным и резким ударом ноги в челюсть сбил противника с ног. Маваши был такой силы, что ноги Габаева оторвались от земли. Он плашмя рухнул на спину, но сознания не потерял. Его бычье здоровье сослужило ему на этот раз плохую службу. Лишись он вовремя сознания, умер бы спокойно и без боли.

Наступив коленом Муссе на грудь, Герман левой рукой крепко сдавил ему шею.

— Ну что, гад. Вот мы и встретились второй раз. Попытайся узнать меня… — Герман сорвал наклеенные усы и бороду, и лунный свет озарил его лицо. — Вижу, вспомнил… Да, это я, твоя смерть.

— Ты?.. Ты?.. — прохрипел, задыхаясь, Габаев. — Гер… Герман! Как?

— Вот так. Считай меня призраком. Молиться я тебе времени не дам. Ты не дал такой возможности моим близким. Прощай, гад!

Приставив тайский нож к сердцу своего врага и профессионально развернув его лезвие параллельно ребрам, Герман с силой вогнал клинок по самую рукоять. Нож прошил тело Муссы насквозь и пригвоздил его к земле. Как осиновый кол пронзает сердце вампира, так клинком пронзил сердце убийцы своих друзей Герман, освободив наш бренный мир от еще одного негодяя.

Кару он осуществил в привезенных из Москвы перчатках, а посему старый тайский клинок оставил торчать в трупе. Быстрым шагом Герман направился к джипу и через полчаса уже выезжал за пределы Бангкока. Он мчался по ночной дороге, окруженной пальмами, в сторону Паттаи и думал о том, как долго он предвкушал, что расправится со своим врагом. А когда этот миг настал, все вышло так просто и банально, хотя свою миссию и долг он выполнил.

Весь следующий день Герман провалялся на песке кораллового острова. Он пил кокосовое молоко и наслаждался горячими лучами яркого тропического солнца. Его друзья снова упражнялись в стрельбе, проведя целых два часа в открытом тире. Ему же, напротив, не хотелось проявлять никакой активности. Он, как медуза, растекся на песке и внимал шелесту пальмовых листьев и тихому шуму набегающих волн. Как ни удивительно, удовлетворение от смерти Габаева оказалось меньше, чем он ожидал. Но данная на могиле погибших друзей клятва была почти исполнена: осталось только разобраться с Рябым.

 

ГРАНИЦЫ ЗАКОНА

По возвращении в Москву приятели занялись зачисткой следов последних событий и решением накопившихся за время их отсутствия проблем. Марина поправилась и уже свободно передвигалась по дому. О ее ранении напоминала лишь легкая марлевая повязка на плече и скинутые три-четыре килограмма веса. Эдик уже окончательно пришел в форму и позволял себе легкие тренировки с неполной нагрузкой.

Близился новый, 1999 год. Исполнение приговора Лехи Рябого было намечено на конец января.

По поступившим из Вены сведениям. Рябой комфортно чувствовал себя в Австрии и не собирался переезжать в другую страну.

Борьба за освобождение Георгия Максимовича шла успешно, и адвокаты уверяли, что в феврале или, в крайнем случае, в начале марта он выйдет на волю.

Члены группировок, объединившихся в охоте за Германом, потеряв своих лидеров, рассеялись на многочисленные бригады. Их более всего беспокоили собственная безопасность и дележ оставленного главарями пирога: каждый норовил урвать кусок побольше. Возникали новые ссоры и распри. Среди разрозненных бригад воцарилась междуусобица.

Засидевшись допоздна в своем кабинете, майор Воронцов перелистывал бумаги и сопоставлял факты, накопленные за этот период. Специальная группа, созданная для расследования громких событий ноября, накопила достаточно информации о лицах, замешанных в этих кровавых конфликтах. Были собраны сведения о причастности к ним таких криминальных лидеров, как Мусса Габаев, Леха Рябой, Мамука и Гена Слепой. Но из достоверных источников стало известно, что они либо убиты, либо выехали за пределы страны. Судя по всему, по негласному указанию кого-то на самом верху Министерства внутренних дел, прокуратуры или Федеральной службы безопасности, активность специально созданной группы по расследованию этих преступлений заметно снизилась, скорее всего, потому, что перестрелки в преступной среде играли на руку правоохранительным органам.

Но пытливый ум и упертый характер Воронцова требовали довести дело до конца. Перед ним на столе лежало личное дело, состоявшие из биографии и анкетных данных Светлова Германа Александровича, 1965 года рождения. Он перечитывал скупые строки, рассматривал фотоснимки и напряженно думал. Этот человек будоражил воображение опытного следователя. Его противоречивая личность настолько выбивалась за рамки любых шаблонов, что вызывала у майора гамму смешанных чувств. В его кропотливом расследовании событий последних трех месяцев имя Германа Светлова неоднократно мелькало. Но никаких конкретных фактов и явных улик против него не было.

Пытливый ум и опыт Юрия Степановича подсказывали, что за дерзкими налетами на финансовые структуры и последовавшими за ними кровавыми разборками стоит именно Герман.

Недавно ему пришлось допрашивать активного члена чеченской группировки Муссы Габаева, за боевиком числилось немало жестоких преступлений. Используя свои знания психологии преступников и колоссальный опыт следственных допросов, Воронцов склонил чеченца к сотрудничеству, обещая смягчить его участь. Этот чеченец и раскрыл личность Германа во всей ее красе. Большинство догадок Юрия Степановича подтвердилось. Заполнились недостающие звенья в логической цепи умозаключений. Герман оказался тем самым человеком-загадкой, человеком-призраком, который совершил столь дерзкие налеты на преступные финансовые структуры и лихо опустошил их. Именно он оказался тем самым таинственным добродетелем, бескорыстно помогающим различным благотворительным организациям. Неординарная фигура!

Чеченский боевик, в меру своих знаний, подробно изложил события кровавых разборок, подписал протоколы и готов был выступить свидетелем на очной ставке. Но сегодня днем его нашли повешенным в следственном изоляторе. Повесился ли он сам? Или ему в этом кто-то помог? Суть вопроса была в том, что хотя свидетеля больше не существовало, но на руках у Воронцова оставались протоколы допроса. Как с ними поступить, он до конца еще не решил.

Собрав документы со стола и уложив их в старенький портфель, Воронцов сел в свою видавшую виды «Волгу» и поехал домой.

Войдя в квартиру в начале первого ночи и заперев за собой дверь, он повесил на вешалку пальто и прошел в комнату. А когда включил торшер, то неожиданно увидел сидящего в кресле человека. В руках у того был пистолет, черное, зияющее дуло которого смотрело прямо на Воронцова. На пришельце были темные очки и низко натянутая на брови серая кашемировая кепка.

— Юрий Степанович, медленно, без лишних резких движений, двумя пальцами достаньте пистолет из подмышечной кобуры и киньте его на диван.

Воронцов подчинился. Нелепо было бы предпринимать какое-либо необдуманное действие. Незваный гость наверняка оказался бы быстрее.

— А теперь садитесь в кресло напротив меня. У меня есть к вам разговор, — сказал гость, снимая очки и кепку. — Узнаете?

Воронцов, естественно, его сразу узнал. И хоть визит был в высшей степени неожиданный, майор сумел взять себя в руки.

— Разумеется. Гражданин Светлов Герман Александрович, 1965 года рождения. Уроженец города Ростов-на-Дону. Русский. Образование — высшее. Рост — один метр восемьдесят три сантиметра.

— Поражен и одновременно польщен вашей осведомленностью.

— А я поражен вашим неожиданным появлением. Кстати, я о вас только что думал, долго жить будете.

— Спасибо на добром слове. Чего и вам желаю. А дружеский визит нанес по причине того, что сегодня в следственном изоляторе изъявил желание скоропостижно скончаться один небезызвестный вам чеченский бандит, но мне известно, что перед тем как отправиться навестить своих праотцев, он наговорил кучу разных глупостей, которые в форме протокола находятся вон в том портфеле. — Герман указал пистолетом на портфель Воронцова.

— С чего вы взяли, что он там? — поинтересовался Юрий Степанович.

— Мне пришлось тщательно изучить ваши привычки. Вы изучали меня, я изучал вас. И знаю, что вы не любите оставлять документы в кабинете, потому что можете в любое время суток захотеть поработать с ними. Это не секрет для большинства ваших коллег, — Герман улыбнулся. — У меня к вам есть своеобразное предложение.

— Предложение? По всем законам криминальной логики вы должны меня сейчас ликвидировать и забрать портфель с документами.

— Но ведь вы понимаете, что я так не поступлю…

— Почему?

— Да потому, что вы меня хорошо изучили и прекрасно знаете, что я порядочных людей не убиваю. Это против моих правил, кодекса моей личной морали.

— Вы считаете меня порядочным?

— Повторяю. Вы изучали меня, я изучал вас. Какое у меня образование, вы наверняка помните?

— Разумеется. И что?

— Поймите, благодаря своей специальности и определенному жизненному опыту я научился разбираться в людях. Вы один из тех редкоземельных металлов, которые почти не встречаются в природе в чистом виде и отличаются твердой структурой. И вашу кличку Шарапов вы получили не случайно. Вот если бы таких, как вы, так сказать, ментов без страха и упрека в органах было побольше, то наша российская милиция не подверглась бы столь жуткой деградации и не потеряла бы уважение народа. Юрий Степанович, вы прекрасно понимаете, что если уйти от глупого консерватизма и демагогии, то с точки зрения элементарной логики я занимаюсь тем же самым, что и вы. Я также очищаю общество от падали. Мы тоже в какой-то мере являемся санитарами леса. И хоть живем мы по законам волчьей стаи, мои действия никогда не были направлены против обычных людей. У вас своя философия, у меня — своя. Но я считаю, что и у меня, и у вас философия честных людей. Поэтому я и пришел к вам, чтобы заключить устный договор, так сказать джентльменское соглашение.

— Но в чем конкретно состоит ваше предложение?

— А вот в чем. Вы правы, и по закону преступного мира, и по закону наименьшего сопротивления, избегая малейшего риска, я должен бы разрядить в вас обойму. Видите, на мой пистолет навернут глушитель, и выстрелов бы никто не услышал. Потом я взял бы портфель и тихо скрылся. Но я так поступать не хочу, а следовательно, не буду. По вашему же закону вы обязаны меня задержать и в конечном счете представить суду. Мое предложение компромисса состоит в следующем. Мы оба переступаем границы несовершенных законов, не преступая при том законы чести и морали. Я не доставлю вам больше хлопот и уеду из России. Вы же честно и последовательно продолжите борьбу с натуральными гнидами, работы у вас по горло и без меня. Компрометирующие меня документы я, естественно, заберу с собой, — с этими словами Герман извлек из портфеля протокол допроса покойного боевика.

Потом, подойдя к дивану, взял пистолет Воронцова и положил на журнальный столик перед майором.

— У вас в запасе несколько секунд, чтобы решить, — либо выстрелить мне в спину, либо отпустить с миром. Прощайте, — с этими словами Герман развернулся и, не оглядываясь, пошел к выходу. Воронцову хватило бы опыта и сноровки поднять пистолет и выстрелить ему в спину.

Но он этого делать не стал. Воронцов был честный мент, а не подонок.

Потрясенный поведением молодого человека, он молча размышлял. Герман явно выпадал из всех стереотипов преступников. Разумеется, он знал, что преступник преступнику рознь. Но сейчас его посетила странная и немного крамольная мысль о том, что независимо от рода занятий, национальности и вероисповедания есть просто люди подлые и люди порядочные. Пожалуй, так уж устроен мир.

 

ИСПОЛНЕНИЕ ПРИГОВОРА

Вена! О, Вена! Одна из древнейших столиц Европы. Город неповторимый и многогранный, город контрастов, где пышное барокко соседствует с элегантным неповторимым модерном, где средневековая готика сочетается с экстравагантным постмодернизмом. Город Моцарта и Бетховена, Шуберта и Штрауса.

Герман, Феликс, Эдик Бетон и их немецкий друг, выходец из России, Игорь Штильман, двадцать седьмого января въехали в австрийскую столицу. На микроавтобусе «Мерседес» они приехали из Мюнхена, куда прилетели, сделав для конспирации небольшой крюк. Игорь, которого близкие звали Гариком, был старый и закадычный друг Феликса. Он когда-то крепко помог Гарику, отвоевав его совместное русско-германское предприятие у одной из дагестанских группировок.

Штильман, по происхождению то ли еврей, то ли немец, был очень толковым коммерсантом и ловким авантюристом. Дела его шли в гору, бизнес развивался. Укрепив позиции в России своего совместного предприятия, он окончательно перебрался в Мюнхен. В Европе ему тоже сопутствовал успех, и во многих ее городах он открыл филиалы своих компаний. Один из таких филиалов как раз находился в Вене.

В столице Австрии приятели поселились в просторной шестикомнатной квартире Штильмана на улице Левенгассе в третьем районе города. Эта улица была примечательна тем, что на ней располагался знаменитый дом Хундертвассерхаус, построенный по проекту известного современного художника Австрии. Этот яркий, оригинальный дом отличался тем, что в нем отсутствовали кубические формы и прямые линии. Он, вместе с другим творением мастера, называемым Кунстхаус, являлись признанными достопримечательностями Вены.

Роль, которую в Таиланде играл кореец, была поручена Штильману. Ловкий, в совершенстве владеющий немецким языком, он мог без особых усилий выполнить порученную ему миссию. Зная, что Рябой и его люди плотно сидят на героине, Штильман сам придумал хитроумный план. Под видом местного наркоторговца он предложит Рябому небольшую партию героина по очень низкой цене. Рябой обязательно на это клюнет. Невзирая на показную расточительность, Леха не смог до конца избавиться от природной скупости.

Гарик приступил к воплощению плана. Проследив за Лешей Рябым и двумя его кентами от отеля «Плаза» до популярного казино, он зашел в игорный зал. Осмотревшись и увидев свободное место, присел за рулетку, где играл Витя Шершавый — близкий приятель Рябого, получивший свою кличку за коротко стриженную голову и вечно небритый подбородок. Гарику было известно, что из всей троицы Витя лучше всех владеет немецким и человек наиболее общительный.

Заметив, какой сорт шнапса заказывает себе Шершавый, Гарик взял себе порцию такого же. А азарт людей сближает. И после некоторого количества проигранных фишек и нескольких порций шнапса соседи по игре общались вовсю. По ходу дела последовало предложение Виктору купить у Гарика три-четыре грамма героина, якобы у того закончились деньги, а страстное желание играть все сохранялось. Цена была мизерная, и сделку они осуществили в туалете. Наркотик Штильман принес высочайшего качества. Попробовав его, Шершавый загорелся прикупить еще. Он дал попробовать своим друзьям, и те одобрили его решение. Пригласив немца в ресторан, после кружки доброго австрийского пива они сговорились о покупке партии героина на сумму пятнадцать тысяч марок, хотя по предварительным расчетам и местным ценам товар должен был потянуть примерно тысяч на двадцать пять.

Предвкушая удачную сделку, Рябой и его люди предложили новому знакомому привезти героин непосредственно к ним в офис. На что Штильман согласился, но сказал, что наркотик сможет доставить завтра примерно в десять вечера. На том и порешили.

Взяв три итальянские «беретты» с глушителями, любезно предоставленные Гариком, который не испытывал в Европе дефицита оружия, друзья отправились по указанному адресу. Оставив Штильмана за рулем машины, они поднялись на четвертый этаж дома, где располагался офис фирмы Рябого. Придержав за руку Германа, Бетон обратился к нему шепотом:

— Гера, братан. У меня к тебе просьба. Дай мне разобраться с Рябым.

— Я бы рад. Бетон, да не могу. Дал себе зарок. Но если так жаждешь, позволю тебе для начала пойти с ним в рукопашную схватку.

— С радостью, брат. Спасибо.

Позднее время было выбрано не случайно. Здание, целиком занятое офисами, в этот час опустело. Поднявшись на четвертый этаж, Феликс позвонил в дверь офиса. Герман и Бетон спрятались за углом. Камеры наружного наблюдения у входа в офис не было, о чем друзья знали заранее.

Не прошло и полминуты, как дверь беспечно открыл Шершавый, но пожалеть об этом он не успел. Феликс сделал пару бесшумных выстрелов и всадил две пули прямо Виктору в лоб. Тот с удивленно вытаращенными глазами рухнул на пол. Опередив Феликса, Герман первым ворвался в приемную и разрядил свой бесшумный пистолет во второго подельника Рябого. Сам Леха сидел, развалясь в глубоком кожаном кресле, которое для его габаритов казалось миниатюрно-маленьким. Челюсть его от неожиданности отвисла, а глаза с недоумением смотрели на дула пистолетов, направленных в его сторону.

— Ну что, псина? Узнал нас? — грозно процедил сквозь зубы Герман, гневно сверкая глазами. — Если бы не был так туп и спрятался куда-нибудь подальше, мы бы все равно тебя нашли, чтобы передать привет от моих погибших друзей. Твоего кентяру Габаева мы нашли на берегу Тихого океана. Там я его и замочил. Теперь твой черед. Но для начала мой брат Бетон, — Герман, опустив пистолет, кивнул на Эдика, — хочет разобраться с тобой без волын. Одолеешь его, может, останешься жив, — с этими словами Герман взял из рук Эдика пистолет и с Феликсом отошел назад.

Бетон сжал огромные кулаки. Лицо Рябого стало пурпурно-красным. Размерами кулаков и общими габаритами тела он не уступал Бетону, а массой даже несколько превосходил его. Но в отличие от мускулистого Эдика, был более рыхлым и объемным.

Феликс с Германом встали чуть поодаль, ожидая боя титанов. В каждой руке Германа было по пистолету. Он знал мощь и искусство своего друга и был уверен в его победе. Но если случится роковое недоразумение и каким-то чудом Рябой одолеет Бетона, то он, Герман, при любом исходе совершит акт возмездия.

С налитыми кровью глазами рывком затравленного зверя Рябой кинулся на противника. Эдик, сделав шаг вперед на опережение, нанес крепкий удар в челюсть. Однако ошалевший от безысходности Рябой тоже умудрился зацепить висок Эдика, но тут же последовал второй удар Бетона, который нанес его левой рукой, а она, поскольку Эдик был левша, была сильнее правой. Этот страшный удар попал Лехе в скулу. Раздался треск сломанной челюсти, но громила Рябой удержался на ногах. Тогда Эдик прямым ударом ноги, именуемым в каратэ «майгери», пробил Рябого в солнечное сплетение. Тот согнулся, а Бетон нанес короткий удар в переносицу, которая хрустнула. Громадина Рябой рухнул на спину. Эдик запрыгнул на него и принялся буквально молотить его сильными ударами. Но Леха был на редкость живуч — отменно здоровый организм. Его лицо превратилось в кровавое месиво. Он хрипел, но продолжал сопротивление.

Терпению Германа пришел конец. Дабы избежать лишнего шума, он оттолкнул Бетона и сразу с обеих рук стал палить в Рябого, разряжая в его дергающееся массивное тело обоймы обоих пистолетов. Патроны уже кончились, но он все продолжал по инерции нажимать на спусковые курки.

Так был приведен в исполнение приговор над последним виновником гибели их друзей. Миссия отмщения и возмездия завершилась.

 

ГОРОД ВЛЮБЛЕННЫХ

На следующий вечер Герман отправился в оперу. Не то чтобы он был поклонником классической музыки, вернее, он вовсе был от нее далек. Но у человека бывают такие моменты, когда состоянию души соответствует только классическая музыка. Сегодня давалась знаменитая опера Моцарта «Дон Жуан», коей в прошлом столетии и была открыта Венская государственная опера.

Миновав монументальный готический Собор Святого Стефана — своего рода эмблему Вены, он медленно пошел по улице Кернтнерштрассе в сторону Венской оперы. Эта красивая, украшенная огнями и афишами улица и привела Германа к Опере, монументальному зданию в стиле ренессанс. Рассказывают, что два архитектора, некогда построившие ее, покончили жизнь самоубийством, не выдержав насмешек венской публики, не признавшей их архитектурное творение. Но невзирая на эту мрачную историю. Венская опера всемирно известна, и многочисленные поклонники из многих стран стремятся посетить ее.

Удобно расположившись в кресле двенадцатого ряда партера, Герман внимал бессмертной музыке Моцарта Ему хорошо думалось под феерию волшебных звуков. Он думал о Марине. Как она там? Он вспоминал ее, и сердце его наполнялось радостью и безмятежным спокойствием. Невзирая на все проблемы и трудности, он был счастлив, что на его жизненном пути повстречалась эта прекрасная девушка. Ее бескорыстная, преданная любовь покорила Германа. Это нежное существо, несущее в себе романтику, зажигало его, Германа, уже давно забытыми чувствами, — чувствами влюбленного человека. Как бы он хотел видеть ее сейчас.

Но, увы, в ближайшее время ему необходимо побыть в тени. Феликс отправлялся домой в Россию, а они с Эдиком намеревались некоторое время погостить у Гарика Штильмана. А потом он собирался осуществить одну из своих идей, своих фантазий. Но это пока секрет.

Герман думал, и мысли роем кружились в его голове, сплетаясь в волшебном танце со звуками оперы великого классика.

Прошло несколько месяцев. Весна вступила в свою последнюю пору— надвигалось лето. На улице, окутанной благоухающими запахами цветов и солнечным светом, стоял май.

Как прекрасен в эту пору Париж! Недаром в это время года его именуют «городом влюбленных». Любовь царит во всем: в кокетливых выражениях девичьих лиц и в игриво-озорных лицах молодых парней. Возникает буйное и непреодолимое желание петь, плясать и лететь в объятия друг друга.

Весеннее настроение радовало бы Марину, если бы не долгое отсутствие Германа. Последнюю весточку она получила с Феликсом, который еще в начале февраля вернулся в Москву и передал ей письмо и золотой кулончик в форме сердечка. В письме было сказано, что Герман обожает ее и страшно жаждет встречи. Что все свои дела он завершил успешно и все, что задумал, исполнил. Но по веским причинам на некоторое время ему необходимо временно не общаться с ней. Он обещал, что так будет совсем недолго, просил, чтобы она верила ему и ждала.

Она верила и ждала, но столь томительным было ожидание. Боже мой, уже наступил май, а о нем ни слуху ни духу. Ее бедное сердце разрывалось. Разные глупые мысли лезли в голову: может, он забыл ее, может, у него уже другая. Хотя бы один телефонный звонок. Хотя бы маленькая весточка. Но увы.

Еще в начале марта Марина окончательно выздоровела, и о ранении напоминал лишь небольшой шрамик, который умелыми руками косметического хирурга был ловко зашлифован и в глаза не бросался.

Георгия Максимовича выпустили восьмого марта. Для Марины за все ее годы это был самый лучший подарок к Международному женскому дню. Огромные деньги и гвардия толковых адвокатов сделали свое дело. Обвинения с него сняли, но настоятельно рекомендовали покинуть территорию России, что было также и в интересах его здоровья.

Георгий Максимович и Марина уже в середине марта вернулись в Париж.

Марина серьезно готовилась к поступлению в Сорбонну. Изучала массу литературы и занималась с репетиторами. Образование за рубежом отличается от нашего тем, что поступить в высшее учебное заведение, минуя комиссию со всеми вступительными экзаменами, практически невозможно. Взятки за оценки здесь не берут. И в процессе обучения, сдавая сессии и защищая диплом, студент должен надеяться на свои силы и знания. В итоге выпускаются полноценные и грамотные специалисты, а не те бездари и неучи, которые часто оканчивают наши вузы, как говорится, купив образование за барана.

Георгий Максимович проводил большую часть времени за чтением книг и прессы, регулярно доставляемой ему из России. И еще он любил смотреть телевизор, который с помощью спутниковой антенны принимал несколько российских каналов.

По вечерам отец и дочь частенько любили прогуливаться по Парижу. Иногда заходили в бильярдный клуб, чтобы сыграть несколько партий в «американку».

Как-то раз к ним вечером заглянул посыльный и принес письмо-приглашение, в котором говорилось, что Русское общество в Париже приглашает Георгия Максимовича и его дочь Марину на открытие нового развлекательного клуба «Русская звезда». Сообщалось, что это приглашение на две персоны, а вход строго по приглашениям, и гости обязаны быть в вечерних туалетах. Говорилось, что ожидается много знаменитостей — артистов певцов, политиков. Время открытия было назначено на девятнадцать часов вечера в субботу.

— Здорово, папа! Обязательно пойдем! Я так давно в обществе не была, — захлопала в ладоши Марина.

— Ну что ты, доченька. Куда мне? Староват я для таких мероприятий. Ты уж, если хочешь, сама сходи.

— Ну… Папа… Как же я одна, без кавалера? Неприлично. Обязательно пойдем! — Марина капризно топнула ногой. — И смокинг у тебя есть замечательный, который я тебе на прошлый день рождения подарила. Ты в нем прямо-таки вылитый министр. Папочка, миленький, ну пожалуйста!

— Ну ладно уж, что с тобой поделаешь.

— Ура! — снова захлопала в ладоши Марина. — Спасибо, папик, я так рада!

— Доча, только не очень надолго, не до утра. Да и надеть хотелось бы что-нибудь попроще.

— Ни в коем случае! Попроще нельзя. Только смокинг.

Развлекательный комплекс «Русская звезда» находился непосредственно на реке Сене. Большое трехэтажное здание располагалось на огромной барже. Некогда в нем было казино «Гранд-Сена», но какие-то новые русские, богатые выходцы из России, выкупили его и полностью реконструировали. Отреставрированный и обновленный комплекс включал казино, ночной диско-клуб, два зала ресторана и несколько баров. Помимо этого в нем имелся шикарный фитнесс-центр, включающий тренажерный зал, залы для аэробики и три вида бань. Помимо традиционных, финской и турецкой, в нем была построена экзотическая для парижан настоящая русская баня с густым горячим паром и березовыми вениками. Парные, естественно, соседствовали с бассейнами, у которых был разный температурный режим, и с джакузи, укомплектованными душем Шарко.

Рестораны имели различные направления. Один был традиционной европейской кухни, другой — русской национальной.

Марина и Георгий Максимович подъехали на набережную Сены, где располагался клуб, без пяти минут семь. Вокруг собралось уже несколько десятков шикарно одетых людей. Парковку заполнили дорогие лимузины. Само здание переливалось яркими огнями и было украшено шарами, флагами и прочей праздничной атрибутикой. Перед входом была натянута красная атласная лента. Все ждали прибытия мэра, именно он должен был разрезать ее, открывая еще один развлекательный комплекс Парижа.

Пунктуальность, как известно, вежливость королей. Мэр не король, но в пунктуальности королям ничем не уступил. Ровно в девятнадцать часов по местному времени кортеж из трех машин, сопровождаемый эскортом мотоциклистов в белых касках, подкатил к клубу.

Под гром аплодисментов мэр перерезал ленту. Публика, предъявляя пригласительные билеты многочисленной охране, стоящей у входа, проследовала внутрь. Поднявшись на второй этаж в большой зал клуба, гости, потягивая предложенное им шампанское, осматривали интерьер. Правая от входа сторона зала была оформлена под Париж в миниатюре. Ее украшали копии архитектурных памятников французской столицы: Лувр, Нотр-Дам Эйфелева башня и Триумфальная арка. Пантеон и некоторые архитектурные ансамбли Дефанса.

На противоположной стороне были представлены архитектурные символы Москвы: Кремль, Собор Василия Блаженного, Большой Театр и восстановленный Храм Христа Спасителя.

Стена, находящаяся прямо напротив входа, собрала все наиболее выдающиеся и знаменитые памятники мировой культуры. Там были египетские пирамиды, римский Колизей, Пизанская башня и английский Биг Бен, американская статуя Свободы и мексиканские пирамиды древних майя, греческий Акрополь и Великая Китайская стена. Весь мир в миниатюре. Талантливый дизайнер по свету создал освещение в четырех режимах: режим утра, дня, вечера и ночи. В режимах утра и вечера на поверхности сооружений играл алый цвет зари, создавая впечатление восхода или заката солнца. Днем же все купалось в ярких лучах небесного светила, ночью его сменяли луна и звезды. И даже маленькие окошки домов зажигались, когда на искусственную землю опускалась искусственная тьма.

На высокой сцене была установлена трибуна, украшенная двумя флагами России и Франции.

После короткой вступительной речи управляющего клубом слово предоставили мэру Парижа. Он говорил по-французски, и его речь синхронно переводилась на русский и английский языки.

Лощеные официанты сновали между гостями с подносами и предлагали всем фужеры с шампанским.

После того как мэр закончил свою длинную и пафосную речь, к микрофону потянулись многие знаменитые деятели искусств: актеры, певцы, шоумены, политики всех мастей. Присутствовали представители Российского посольства.

В общем, этот русско-французский проект пришелся всем по вкусу.

Позже публика разбрелась осматривать развлекательный комплекс. Желающим поиграть в казино презентовали определенное количество игральных фишек.

Георгий Максимович, воспользовавшись презентом, присел в казино у стола для игры в покер и начал меряться силами с опытным крупье.

Марине играть было неинтересно, и она стала бродить по развлекательному комплексу, осматривая и восхищаясь оригинальным дизайном и фешенебельной атмосферой.

Когда она изучала атлетический зал, к ней подошел управляющий клуба и сказал, что сочтет за честь, если она позволит ему сопроводить ее на третий этаж к хозяину клуба, который сегодня еще на публике не появлялся. Он сказал, что она очень обяжет его, если разрешит ему представить ее самому шефу.

— А почему именно я? — удивилась Марина.

— Мне это не известно, таково распоряжение.

— Надеюсь, в этом нет ничего предосудительного?

— Что вы, что вы, — замахал руками управляющий. — Просто самое обычное представление и знакомство.

— Ну что ж, тогда я не против, — согласилась девушка, у которой любопытство взяло верх над другими чувствами.

В сопровождении управляющего она поднялась на третий этаж и пошла по коридору, где, пропуская ее, беззвучно открывались пневматические двери. Когда открылась последняя дверь, Марина очутилась в большом сферическом кабинете. Стена напротив входа сплошь состояла из телевизионных экранов и мониторов.

Лицом к экранам перед круглым пультом управления на вращающемся кресле с высокой спинкой сидел человек. Лица его она не видела. Он сидел ко входу спиной и вошедших людей не заметил. Он переключал какие-то пульты, меняя изображения на мониторах. Неловкую паузу нарушил голос управляющего клубом.

— Босс, имею честь представить вам очаровательное создание по имени Марина, — обратился он к спинке кресла. — А это…

Кресло резко развернулось. Управляющий запнулся. Представлять хозяина клуба отпала необходимость. Девушка знала его.

Это был ОН!

У Марины помутилось в голове от неожиданности. Она никак не могла предполагать такого поворота событий, к которому привел всего лишь один поворот кресла.

Это был Герман.

Девушка чуть не потеряла сознание и могла бы упасть, если бы не крепкие объятия молодого человека, который, соскочив с кресла, стремительно бросился к ней.

— Герман, Гера, неужели это ты? Глазам своим не верю. Милый! Родной! Я так скучала по тебе. Где же ты был? Почему не давал о себе знать? — прослезившись, Марина засыпала вопросами своего друга.

— Девочка, милая моя, считай, что это сюрприз. Я тоже безумно скучал по тебе, и мне стоило многих душевных сил, находясь в Париже, не встретиться с тобой. Зато теперь мы вместе. И теперь никто, слышишь, никто не разлучит нас.

Они еще несколько минут стояли так, не размыкая объятий. Управляющий клуба, которым, кстати, оказался Гарик Штильман, незаметно удалился.

Герман поведал Марине, что еще в феврале, сконцентрировав свои денежные средства в Париже, он осуществил свою давнюю мечту и выкупил казино «Гранд-Сена». В рекордно короткий срок провел глобальную реконструкцию, сделав весь интерьер по собственному дизайну. И вот теперь, через какие-то три месяца, в Париже стало одним фешенебельным заведением больше.

Марина, еще не оправившаяся от шока, утирала слезы радости. Свалившись как гром среди ясного неба, Герман перешагнул все рамки своей необычности и экстравагантности.

Марина была рада, что он жив. Что он есть. Что он с ней и что он ее любит.

Они бы долго еще ворковали, но их покой нарушил сигнал монитора. Посмотрев на экран, Герман нажал кнопку селектора и дал команду охране:

— Впустить, это ко мне.

Радостно потерев рука об руку, молодой человек хитро подмигнул Марине:

— К нам еще гости пожаловали.

— Кто?

— Сейчас увидишь…

Через минуту дверь открылась и в нее, бренча массивными золотыми браслетами, ввалился Феликс.

— О, сладкая парочка уже здесь. Безумно рад вас обоих видеть, — и он по очереди расцеловал Марину, и Германа.

Поболтав о том о сем, друзья спустились на первый этаж, где были оба ресторана.

— А теперь, мои дорогие, для вас маленький сюрприз, — загадочно улыбнулся Герман.

— Сколько же можно в один день сюрпризов?! — воскликнула Марина. — Я могу не выдержать!

— Выдержишь, выдержишь. Куда ты денешься? — засмеялся Феликс. — Давай, Герман, братан. Обожаю сюрпризы.

Только сейчас Марина и Феликс обратили внимание, что над помпезными входами в рестораны висят большие куски бордовой материи. Герман хлопнул в ладоши, и к нему сразу подбежало четыре музыканта. Когда они заиграли торжественный марш, двое здоровенных охранников сдернули ткань, висевшую над рестораном русской кухни. Глазам присутствующих открылось название, латинскими буквами было написано «МАРИНА». Девушка издала радостный возглас и повисла на шее у Германа.

Снова заиграл торжественный марш и, когда охранники сдернули покрывало над входом в ресторан американо-европейской кухни, взору присутствующих предстала надпись, гласившая на английском языке «МАЙ ФРЕНД ЧИКАГО».

— Ну, ты даешь, братан! — растрогался Феликс. — Зачем же так громко?

— Так положено, — ответил Герман. — И вообще, это все не мое, это все наше!

После торжественной церемонии друзья поднялись в казино, где вовсю метал фишки Георгий Максимович. Он был чрезвычайно удивлен встрече с Германом и Феликсом, но, как подобает старому вору, свои эмоции выражал менее экспансивно, чем Марина. Но все же ему трудно было скрыть волнение, скрыть, что Жора Макинтош искренне рад этой встрече. Феликс присоединился в игре к старому вору. Составил им компанию и невесть откуда взявшийся Эдик Бетон. Они втроем, шумно веселясь и опустошая рюмки водки, метали фишки перед сосредоточенным крупье.

Марина и Герман поднялись на крышу здания, где была оборудована украшенная деревьями и фонтанами смотровая площадка.

Они стояли, прислонясь друг к другу, и молчали. Они не хотели ни о чем говорить, ибо понимали друг друга без слов. Влюбленные застыли на фоне ослепительно сверкающей Эйфелевой башни, освещенной ярким светом мощных прожекторов, и звезды на ночном, парижском небе, отражаясь в темных водах Сены, любовались ими. И майский теплый ветер овевал свежестью их лица, напевая песню волшебной любви.