Сказание о положении честной ризы Пречистой Девы Богородицы во Влахернской церкви [

1

]

В царствование благочестивого византийского императора Льва Великого [] и супруги его Верины в Константинополе проживали два благочестивых мужа — саном сенаторы, родные братья Галвин и Кандид. Посоветовавшись между собою, они попросили императора отпустить их в Иерусалим на поклонение святым местам и, получив отпуск, отправились в путь. Достигнув Палестины, они отправились в Галилею, желая побывать в Назарете [], увидать святой дом Пречистой Девы Богородицы, в котором Она, — по благовещению архангельскому и наитию Святого Духа, — неизреченно зачала Бога-Слова. Придя сюда и поклонившись, они остались ночевать в одной небольшой, — находившейся там поблизости, — деревне, так как уже день склонялся к вечеру. По божественному смотрению, они остановились в доме одной незамужней женщины, преклонной возрастом, родом еврейки, проводившей чистую жизнь. В то время как для них приготовлялась здесь вечерняя трапеза, они заметили внутри жилища отдельную комнату, в которой было зажжено множество свечей, кадился фимиам и исходило ароматное благоухание (ибо там сокрыта была честная риза Пречистой Богоматери). Около той комнаты возлежало также не мало больных. Увидев сие, Галвин и Кандид изумились сему странному обстоятельству, предполагая, что там совершалось что-либо из ветхозаветных обрядов. Упросивши затем ту благочестивую женщину разделить с ними вечернюю трапезу, они спросили ее о том, что находится в комнате, освещаемой свечами и благоухаемой кадилами, и зачем около нее лежат больные? Первоначально женщина молчала относительно самого скрываемого у нее предмета, но о происходящих от сего предмета чудесах не могла умолчать и сказала вопрошавшим:

— Честные мужи! Вот, все сии больные, которых вы видите лежащими здесь, — ожидают исцеления своих болезней; ибо на этом месте слепые прозревают, хромые исправляются, бесы из людей изгоняются, глухие получают слух, у немых развязываются языки для речей и здесь скоро исцеляются всякие неизлечимые болезни.

Усыхавши о сем, Галвин и Кандид стали тщательнее расспрашивать женщину, по какой причине была дарована сему месту такая благодать и сила чудотворения? Женщина, всё еще продолжая скрывать истину, отвечала:

— Среди нашего еврейского рода хранится предание, будто на сем месте явился Бог некоему из древних наших отцов и с того-то вот времени сие место исполнилось божественной благодати и на нем совершаются чудеса.

Внимая словам женщины, Галвин и Кандид еще сильнее воспламенялись сердечным желанием к познанию истины, подобно древним Луке [] и Клеопе [], говорившим: «Не горело ли в нас сердце наше» (Лк.24:32), и сказали женщине:

— Благочестивая жена! Заклинаем тебя Богом Живых открыть нам истину! Ведь мы не по какой-либо другой причине предприняли сюда из Константинополя столь далекий путь, как только для того, дабы видеть все находящиеся в Палестине святые места и вознести на них наши молитвы к Богу. А так как мы слышим, что и в твоем доме находится святое и чудотворное место, то мы желаем относительно его узнать подробнее, каким образом оно освятилось и по какой причине на нем совершаются чудеса?

Тогда, заклинаемая именем Божиим, женщина, вздохнула из глубины души и, испустивши слезы из глаз своих, сказала Галвину и Кандиду:

— Именитейшие мужи! Та божественная тайна, о которой вы меня вынуждаете сказать сейчас, до настоящего дня никому не была известна. Но так как я замечаю, что вы люди благочестивые и боголюбивые, то я сообщу вам о сокровенной тайне, надеясь, что то, о чем вы услышите от меня, вы сохраните в самих себе, никому не рассказывая. Здесь мною хранится риза родившей Христа Бога Пречистой Девы Марии. Когда Она преставлялась от земли к небесам, при Ее погребении находилась одна из моих прародительниц — вдовица; ей по завещанию самой Пречистой Богородицы, была отдана та честная риза; она же, получивши ту ризу, сохраняла ее у себя с благоговением во все дни жизни своей; умирая, она отдала ризу для хранения одной девице из своего рода, заповедавши ей с клятвою сохранять в чистоте ради чести самой Богородицы не только ту честную ризу Пресвятой Богородицы, но и самое девство свое. Сия девица также сохраняла в большом почете во всю свою жизнь ту ризу; когда же она приблизилась к кончине, то отдала ризу другой чистой и честной девице из своего рода. Таким образом в течение многих лет та святая риза, переходя от одной девицы к другой, дошло и до моих смиренных рук, досталась и мне, состарившейся чистою в незамужней жизни. А так как в моем роде уже не находится такой девицы, которой я могла бы доверить ту тайну, то я рассказываю относительно ее вам, дабы вы знали, что ради той честной ризы, сохраняемой у меня во внутренней комнате, совершаются здесь чудеса. Я умоляю вас никому не рассказывать о сей тайне в Иерусалиме и где-либо в другом месте, где бы вы ни были.

Услыхав о ризе Пречистой Богоматери, Галвин и Кандид преисполнились ужасом и несказанною радостью; они со слезами обещались хранить сказанную им относительно ризы тайну. После сего они упрашивали ту женщину дозволить им пробыть при святой ризе в той комнате в молитве всю ночь, и женщина не запретила им сего.

Тогда, войдя внутрь комнаты, они заметили ковчег, стоявший на почетном месте, в котором находилась святая риза, увидали также горевшие кругом него лампадки и ощутили сильное ароматное благоухание. Затем они начали, усердно поклоняясь, со слезами воссылать Богу и Богородице горячие молитвы. У них обоих была одна мысль, дабы бесценное сокровище досталось царствующему граду. После сего, сговорившись, они вымерили ковчег в ширину, в длину и в высоту и сохранили весь вид его в своей памяти, — а равно также и то, из какого он был сделан дерева. С рассветом дня, они совершили свои молитвы и вышли из той святой храмины, поблагодарив женщину за дозволение им пробыть всю ночь при честной ризе. Они раздали находившимся там нищим обильную милостыню и отправились, провожаемые тою женщиною, в предпринятое ими путешествие к Иерусалиму. Они дали обещание женщине на возвратном пути снова придти к ней для поклонения честной ризе Пресвятой Богородицы.

Побывавши затем в Иерусалиме, поклонившись животворящему Кресту и Гробу Господню и посетивши все находившиеся в окрестностях Иерусалима святые места, Галвин и Кандид позвали плотника и приказали ему сделать из старого дерева ковчег в точности такого вида и размера, какой они ему указали. После того как ковчег был сделан, Галвин и Кандид купили для него златотканое покрывало и возвратились своей дорогой, держа путь к той женщине.

Когда они прибыли к дому женщины, то показали ей златотканое покрывало, упрашивая женщину покрыть им ковчег честной ризы Пречистой Богоматери. Затем они снова начали просить женщину дозволить им, как и в первый раз, совершить всенощное с молитвою стояние при ковчеге. Получивши разрешение, они пали пред ковчегом лицами на землю и омочили землю слезами, усердно молясь к Пречистой Деве Богородице, дабы Она не возбранила им коснуться к Своему ковчегу с ризою, с целью взять его с собою. Когда наступила уже полночь и все спали, они со страхом взяли ковчег, вынесли его из дома и спрятали в своей колеснице. Вместо же него они внесли в комнату тот ковчег, который наподобие первого сделали они из старого дерева в Иерусалиме; поставивши его на том же самом месте, покрыли его златотканым покрывалом и до рассвета оставались на молитве. С наступлением дня они возблагодарили ту благочестивую женщину, простились с нею и дав милостыню нищим, отправились в путь.

Возвращаясь к себе, они шли поспешно с несказанною радостью. Дойдя до Константинополя, они сначала никому на рассказали о принесенной ризе Пресвятой Богородицы, желая у себя самих скрыть то бесценное сокровище. Устроивши затем в своем доме небольшую церковь во имя святых Апостолов Петра [] и Марка [], поставили в ней — не на открытом, но в потаенном месте, — тот ковчег со святою ризою. Но когда они заметили, что не могут утаить ризы Богоматери, по причине происходивших от нее чудес, тогда отправились к императору Льву Великому и супруге его царице Верине, и возвестили ему, а равно также и святейшему константинопольскому патриарху Геннадию [] обо всем происшедшем.

Сии последние, исполнившись несказанной радости, отправились в дом Галвина и Кандида и в их церковь. Здесь, открывши тот честный ковчег, увидали в нем святую ризу Пречистой Божией Матери, не истлевшую в течении стольких лет и благоговейно со страхом прикоснулись к ней, любезно лобызая ее устами и сердцем. Затем, взявши ее оттуда, понесли со славою при всенародном торжестве во Влахернскую церковь Пречистой Богородицы и положили там в украшенном золотом, серебром и драгоценными каменьями ковчеге. После этого они постановили ежегодно праздновать во второй день месяца июля положение ризы Пресвятой Богородицы в честь и славу Преблагословенной Девы Марии и родившегося от Нее Христа Бога нашего, прославляемого со Отцом и Святым Духом во веки. Аминь [].

Тропарь, глас 8:

Богородице приснодево, человеков покрове, ризу и пояс пречистаго твоего телесе, державное граду Твоему обложение даровала еси, безсеменным рождеством Твоим, нетленна пребывающи; о тебе бо и естество обновляется и время. Темже молим тя, мир граду Твоему даровати, и душам нашим велию милость.

Кондак, глас 4:

Одеяние всем верным нетления, богоблагодатная чистая, даровала еси священную ризу Твою, еюже священное тело Твое покрывала еси, покрове всех человеков. Еяже положение празднуем любовию, и вопием со страхом ти, чистая: радуйся Дево, христиан похвало.

 

Память святого отца нашего Ювеналия, патриарха Иерусалимского

Святой Ювеналий принял престол иерусалимского патриаршества в царствование благочестивого императора Феодосия Младшего []. Во время его патриаршества в Палестине подвизались великие светильники, святые отцы: Евфимий [], Феодосий [], Герасим Иорданский [], которому служил лев, и многие другие. Впрочем, в то время были смуты в Церкви, производимые еретиками. Тогда возникла несторианская ересь [], изрекавшая хулы на Пречистую Деву Богородицу, и в городе Ефесе [] был созван третий вселенский собор святых отцов, на котором Ювеналий с святым Кириллом, патриархом александрийским [], и с прочими святыми отцами предал проклятию Нестория и его ересь. После же кончины императора Феодосия, когда на престол вступил Маркиан с Пульхериею [], возникла новая ересь — Диоскора и Евтихия [], богохульно лгавшая, будто во Христе было одно естество. Тогда в городе Халкидоне [] состоялся четвертый вселенский собор святых отцов [], и святой Ювеналий сиял на сем соборе благочестием, среди отцов, как денница посреди звезд, — разгоняя тьму еретического зловерия. Когда же, по окончании собора, Ювеналий возвращался на свою патриаршую кафедру, в Палестину, в образе инока прибыл некий, придерживавшийся евтихианского нечестия, еретик, по имени Феодосий — человек весьма коварного нрава. Последний порицал святой халкидонский собор за то, что будто бы на нем был отвергнут догмат православной веры и возобновлено учение Нестория, и лгал многое другое на Церковь. Этот еретик, как повествует Евагрий [], будучи изгнан за свое неверие и злые дела из своего монастыря в Александрии [], присоединился к нечестивому Диоскору. Но за свое коварство и злобу Феодосий бил наказан жестокими побоями, а потом, как мятежник был посажен на верблюда и с поруганием проведен по городу. Придя после сего в Палестину, он стал возмущать Церковь, рассевая богохульную ересь. Тогда в Палестине находилась императрица Евдокия, — супруга благочестивого императора Феодосия Младшего, отправившаяся после смерти своего мужа на поклонение святым местам.

Сей еретик Феодосий прежде всего склонил к отрицанию халкидонского собора императрицу Евдокию, а затем своею ересью причинил вред и многим неопытным инокам, соделав их своими единомышленниками. Со множеством обольщенных им иноков он поднял возмущение против патриарха Ювеналия, требуя, чтобы он высказал порицание на собор халкидонский. Но так как Ювеналий не склонялся на сие, то его низложили с престола, и он удалился в Константинополь к императору Маркиану. Между тем еретик Феодосий, имея пособницею императрицу Евдокию и опираясь также на ослепленных ересью иноков, взошел на патриарший престол и причинял многие бедствия православным []. Епископов же и клириков, не желавших иметь с ним общения, он одних низвергал, других предавал мучениям и смерти, разграбляя их имущества и разоряя дома.

Так он поступил со Скифопольским епископом Северианом, не пожелавшим принять его еретического учения. Низложивши Севериана с престола, Феодосий предал его смерти.

Вследствие сего вся Палестина находилась в страшном смущении, а святой город Иерусалим был как бы захвачен и опустошаем варварами. Тогда святые отцы палестинские, скорбя о таком гонении и разорении Церкви, — к тому же и боясь рук мучителя, — скрылись в отдаленнейшие пустыни, слезно молясь Богу об искоренении ереси и скорейшем наступлении мира церковного.

В причте иерусалимской церкви находился тогда некий искуснейший в слове и ревнитель благочестия диакон по имени Афанасий. Видя, что в Церкви на патриаршем месте стоит как мерзость запустения на святом месте (Мф.24:15) еретик лжепатриарх Феодосий, Афанасий придя к нему громогласно воззвал, говоря:

— Перестань, Феодосий, переполнять столькими убийствами святой город! Перестань поднимать брань на Христа и разбойнически изгонять из божественной ограды стадо Его!

Лишь только Афанасий сказал эти слова, он немедленно был схвачен Феодосиевыми оруженосцами, вытащен из церкви и после разнообразных мучений и бесчисленных побоев, окончил жизнь свою будучи умерщвлен секирою. Тело же его было влачимо по всему городу на веревке, привязанной к ногам и, наконец, брошено на растерзание псам.

Между тем воевода Дорофей, поставленный императором для управления Палестиной, в это время не был в Иерусалиме, так как находился в войне против моавитян []. Узнавши же обо всём, что происходило во святом городе, Дорофей поспешно вернулся с войском в Иерусалим. Но оруженосцы лжепатриарха Феодосия и императрицы Евдокии по повелению последних заперли пред воеводою городские ворота, не дозволяя ему войти внутрь города; они пустили его не раньше, прежде чем он дал им обещание быть с ними единомышленником в вере. Таким образом сей лжепатриарх Феодосий, возмущая церковь, пробыл на престоле иерусалимского патриаршества двадцать месяцев, до тех пор, пока не пришло от императора к военачальнику приказание схватить его и как мятежника и убийцу отправить на суд в Константинополь. Но заранее узнав о сем приказании императора, Феодосий тайно убежал на Синайскую гору [], где скрывался в неизвестности.

Тогда святейший патриарх Ювеналий, пользовавшийся большим уважением в Константинополе у императора Маркиана, Пульхерии и святейшего патриарха константинопольского за свою добродетель, с соизволения императора отправился в Иерусалим, снова получил патриарший престол и начал приводить в порядок и исправлять всё расстроенное. Пустынные отцы, узнавши о его возвращении, исполнились большой радости и возвратились каждый в свои обители. Императрица же Евдокия, совращенная в евтихианскую ересь упомянутым Феодосием, колебалась умом, не зная, какого исповедания держаться ей. Тогда она послала нарочного в Антиохию к преподобному Симеону Столпнику [], испрашивая у него полезного совета и наставления. Последний написал императрице письмо, приказывая ей примириться с святейшим православным патриархом Ювеналием и последовать его благочестивому учению. Императрица немедленно так и поступила и, всенародно отрекшись ереси соделалась общницею Церкви кафолической. Видя сие, обратилось к православию, по примеру императрицы, бесчисленное множество народа, мирян и черноризцев, обольщенных ранее еретиком Феодосием.

После сего святой Ювеналий остальное время своей жизни прожил в мире, украшая святую Церковь словом, жизнью и пастырскою бдительностью. В Прологе записано о нем также следующее.

Когда Маркиан с Пульхерией устроили во Влахерне во имя Пречистой Девы Богородицы церковь, то они писали к святому Ювеналию, спрашивая его: знает ли он, где было положено тело Богоматери? Патриарх ответил, что не знает, однако напомнил древнее правдивое сказание, о том, как было похоронено тело Богоматери, как святые Апостолы слышали в продолжение трех дней ангельское пение и как по прошествии трех дней открыли гроб Богоматери, ради одного ученика, не бывшего при погребении, причем не обрели тела Богоматери, но нашли только гробные пелены.

Выслушав сие, император и императрица снова написали к патриарху, упрашивая его, дабы он прислал к ним по крайней мере запечатанную гробницу Богоматери с пеленами, — что патриарх и исполнил.

Святой Ювеналий, потрудившись всего в сане священном тридцать восемь лет [], с миром почил и предстоит ныне с небесными иерархами пред престолом славы великого Архиерея Господа нашего Иисуса Христа, Которому воссылается слава во веки. Аминь.

В этот же день преставление святителя Фотия, митрополита Киевского и всея России, в 1431 году.