Житие и страдание святого мученика Маманта

Святой мученик Христов Мамант родился в Пафлагонии]. Родители его — Феодот и Руффина — были люди знатные: оба они происходили из рода патрициев], были в чести, богаты и сияли благочестием. Они не могли долго скрывать в себе своей веры во Христа и горячей любви к Нему, открыто пред всеми исповедали свое благочестие и многих обратили ко Христу. Посему на них донесли Александру, наместнику города Гангры]. Наместнику же сему дано было от царя повеление — всевозможными мерами распространять и утверждать почитание языческих богов, христиан же и всех, кто не повинуется сему царскому повелению, мучить и убивать.

Призвав Феодота к себе на суд, Александр стал принуждать его принести жертву идолам. Но Феодот даже и слышать не хотел того, что говорил ему наместник. Александр, хотя и готов был тотчас же предать на мучение ослушника, однако удержался от сего, вследствие знатного происхождения Феодота; ибо не имел он права бесчестить и мучить потомков патрициев, без особого на то царского дозволения. Посему Александр отослал Феодота в Кесарию Каппадокийскую], к правителю Фавсту. Сей же правитель насколько был усерден в своем безбожном нечестии, настолько был жесток в отношении к христианам. Увидев Феодота, Фавст тотчас же заключил его в темницу. Последовала за мужем своим и жена Феодота, блаженная Руффина, хотя и была в это время беременна: она вместе с ним пошла в темницу и здесь претерпевала страдания за Христа. Феодот знал немощь тела своего и видел лютую жестокость мучителя, но желал лучше умереть, нежели погрешить в чем-либо против благочестия. Боясь же, что не хватит у него сил перенести предстоящие тяжкие мучения, он обратился с усердною молитвою к Господу.

— Господи, Боже сил, — молился Феодот, — Отче возлюбленного Сына Твоего! Благословляю и прославляю Тебя за то, что сподобил меня быть вверженным в темницу сию за имя Твое. Но молю Тебя, Господи: Ты ведаешь немощь мою, приими же дух мой в этой темнице, да не похвалится о мне враг мой.

Бог, Который «создал сердца всех… и вникает во все дела» (Пс.32:15), услышал верного раба Своего и вскоре послал ему блаженную кончину; изведя душу его из темницы тела, Он вселил ее в светлые обители небесные. Жена же Феодота, блаженная Руффина, претерпевая в темнице нужду и страдания и объятая великою скорбию по своем муже, преждевременно родила сына. Взирая на новорожденного и на бездыханное тело своего мужа, она с сокрушением и слезами молилась Богу:

— Боже, создавый человека и из ребра его сотворивый жену, повели, да и я пойду тем же путем, коим пошел муж мой, и, разрешив меня от сего кратковременного жития, приими в вечные Твои обители! Рожденного же младенца Ты Сам воспитай, как ведаешь! Будь для него отцом и матерью и хранителем жизни его!

Взывая так в свое печали к Богу, сия честная и святая жена была Им услышана и разрешена от уз тела, и отошла на вечную свободу, предав душу свою в руки господа. Младенец же остался живым посреди мертвых своих родителей.

Тогда «храняй младенцы Господь» (Пс.114:5) благоизволил открыть о случившемся одной знатной и благочестивой женщине, по имени Аммии, жившей в Кесарии. В сонном видении Он чрез Своего Ангела повелел ей испросить у правителя тела святых, преставившихся в темнице и с честию их похоронить; младенца же взять к себе и воспитать его вместо сына. Проснувшись, Аммия поспешила исполнить, что повелел ей Господь, и стала просить у правителя позволения взять из темницы тела умерших узников. Бог преклонил на милость жестокое сердце правителя и тот не воспрепятствовал желанию почтенной женщины. И вот Аммия, войдя в темницу, обрела тела обоих узников, лежащих рядом, а посреди них — красивого и радостного младенца. Взявши тела святых, она с честию похоронила их в своем саду, а младенца взяла к себе. Она была бездетная вдова и целомудренно проводила жизнь свою. Полюбив младенца, как своего сына, она воспитывала его по-христиански.

Младенец возрастал, но до пяти лет ничего не говорил. Первое же слово, какое он сказал Аммии, ставшей для него как бы второй матерью, было «мамма» (греч. сосцы или мать.), и от этого слова был назван Мамантом. Аммия отдала его учиться грамоте, и он вскоре настолько превзошел своих сверстников, что все дивились его разуму.

Тогда в Риме царствовал нечестивый Аврелиан]. Он принуждал всех поклоняться идолам, и не только взрослых мужей и жен, но и малых отроков, причем на детей обращал даже особенное свое внимание, надеясь, что они, как малолетние и неразумные, легко могут быть прельщены и направлены на всякое злое дело. К тому же нечестивый царь думал, что дети, с юных лет привыкнув вкушать жертвенное мясо, под старость сделаются более усердными идолопоклонниками. Посему различными ласками он приводил их к своему нечестию. Многие из отроков и даже юношей действительно поддавались прельщению и повиновались воле царской. Но те, кто были товарищами Маманта по школе, следуя его наставлениям, не исполняли царских повелений. Ибо Мамант, в юных летах имея «мудрость», которая «есть седина для людей, и беспорочную жизнь — возраст старости» (Прем.Сол.4:9), доказывал товарищам своим ничтожество языческих богов, бездушных и бессильных, и поучал их познавать Единого истинного Бога — Коего почитал Сам — и приносить Ему духовную жертву — дух сокрушенный и смиренное сердце (Пс.50:19).

В то время был прислан от царя в Кесарию на место Фавста другой правитель, по имени Демокрит. Он был великим ревнителем своей нечестивой и безбожной веры и как бы дышал гонением и убийством на христиан. Ему донесли о Маманте, что тот не только сам не кланяется богам, но и других отроков, с ним учащихся, развращает и научает христианской вере. Маманту в то время шел пятнадцатый год от рождения. Он был уже снова сиротой, так как вторая мать его — Аммия, оставив приемному сыну своему — св. Маманту, как единственному наследнику, большое имущество, отошла к небесному богатству, уготованному любящим Бога.

Демокрит, услыхав о Маманте, послал за ним и, когда его привели, прежде всего спросил, христианин ли он, и правда ли, что он не только сам не поклоняется богам, но и развращает своих товарищей, научая их не повиноваться царскому повелению?

Юный Мамант, как совершенный и зрелый муж, безбоязненно отвечал:

— Я тот самый, кто за ничто считает вашу мудрость. Вы совратились с правого пути и блуждаете в такой тьме, что даже смотреть не можете на свет истины; оставив истинного и живого Бога, вы приступили к бесам и кланяетесь бездушным и глухим идолам. Я же от Христа моего никогда не отступлю и стараюсь всех, кого только могу, обращать к Нему.

Изумленный таким дерзновенным ответом Маманта, Демокрит разгневался и приказал немедленно вести его в храм скверного их бога Сераписа] и там силою заставить принести жертву идолу. Мамант же, нисколько не боясь гнева правителя, спокойно возразил ему:

— Не должно тебе оскорблять меня: я — сын родителей, происходивших из знатного сенаторского рода.

Тогда Демокрит спросил предстоящих о происхождении Маманта и, узнав, что он родом от древних римских сановников, и что Аммия, знатная и богатая женщина, воспитала его и сделала наследником своего богатого имущества, не решился предавать его мукам, ибо и в самом деле не имел на то права. Посему, возложив на него железные оковы, отослал его к царю Аврелиану, бывшему тогда в городе Эгах] и в письме объяснил ему всё, что касается Маманта. Царь, получив письмо Демокрита и прочитав его, тотчас приказал привести к себе юного Маманта. Когда мученик предстал пред ним, царь всячески стал склонять его к своему нечестию, то угрозами, то ласками, обещая дары и почести, и говорил:

— Прекрасный юноша, если ты приступишь к великому Серапису и принесешь ему жертву, то будешь жить с нами во дворце, по-царски будешь воспитан, и все тебя будут почитать и восхвалять, и воистину счастлив будешь; если же не послушаешь меня, то жестоко погибнешь.

Но юный Мамант мужественно отвечал ему:

— О, царь! Да не будет того, чтобы я поклонился бездушным идолам, коих вы почитаете как богов. Сколь безумны вы, кланяясь дереву и бесчувственному камню, а не Богу Живому! Перестань обольщать меня льстивыми словами, ибо когда ты думаешь, что оказываешь мне благодеяния, на самом деле мучаешь, а когда мучаешь, то оказываешь тем благодеяние. Знай же, что все обещанные тобою мне благодеяния, дары и почести сделались бы для меня тяжкими муками, если бы я возлюбил их вместо Христа, а тяжкие муки, которым ты обещаешь предать меня ради имени Христа, будут для мне великим благодеянием, ибо смерть за Христа моего для меня дороже всяких почестей и стяжаний.

Так бесстрашно говорил пред царем св. Мамант, в юношеском теле имея разум и сердце возрастного мужа: ибо сила Божия и малого отрока может явить непреодолимым Голиафом], «из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу» (Пс.8:3) и малолетнее дитя умудрит настолько, что оно будет понимать лучше старцев. Всё сие и исполнилось на юном Маманте: не убедили его слова царя беззаконного, не прельстили дары, не устрашили мучения, кои он принял с большею радостью, чем великие почести.

Разгневанный мучитель тотчас же приказал быть его без пощады. Но св. Мамант переносил мучения с таким терпением, как будто бы не чувствовал никакой боли.

Царь говорил ему:

— Обещай только, что принесешь жертву богам, — и тотчас будешь освобожден от мучения.

Мученик же отвечал:

— Ни сердцем, ни устами не отрекусь я от Бога и Царя моего — Иисуса Христа, хотя бы и в десять тысяч раз больше нанесли мне ран; раны эти соединяют меня с возлюбленным Господом моим, и я желаю, чтобы не уставали руки моих мучителей, ибо чем больше они бьют меня, тем больше доставляют мне благ у подвигоположника Христа.

Аврелиан, видя, что Мамант нимало не страшится страданий, приказал опалить тело его свечами. Но огонь, как бы устыдясь тела мученика, не прикоснулся к нему, а обратился на лица мучителей. И возгорел царь гневом и воспламенел яростью сильнее, чем мученик Христов огнем вещественным: ибо насколько тот не обращал внимания на огонь, настолько сердце мучителя воспламенялось. И приказал царь побить св. Маманта камнями. Но сие страдание для мученика, объятого любовью ко Христу, было так приятно, как будто бы кто осыпал его благовонными цветами. Тогда царь, видя, что ничем не может добиться успеха, осудил мученика на смерть и повелел бросить его в море. Привязав на шею его тяжелый свинец, слуги царские повели его к морю. Но и здесь не оставил Господь раба Своего, «ибо Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя» (Пс.90:11). На пути к морю явился Ангел Господень, блестящий как молния. Увидев его, слуги оставили св. Маманта и со страхом бежали назад. Ангел же, взяв мученика, отвязал свинец и, приведя на высокую гору в пустыне, близ Кесарии, повелел ему жить там.

Житие в пустыне св. Мамант начал постом. На горе той он постился сорок дней и сорок ночей и явился как бы второй Моисей (Исх.24:18), коему в руки дан был новый закон: ибо сошел к нему с неба голос и жезл. Приняв сей жезл, Мамант, по повелению свыше, ударил им в землю, и тотчас из глубины земли явилось Евангелие. После сего построил он небольшую церковь и молился в ней, читая святое Евангелие. По повелению Божию, к св. Маманту собирались из той пустыни звери, как овцы к пастырю, и как будто существа разумные слушали его и повиновались ему. Пищею ему служило молоко диких зверей, из коего он изготовлял сыр, — и не только для себя, но и для бедных: ибо, наготовив много сыру, он носил его в город Кесарию и раздавал бедным.

Вскоре по всей Кесарии распространился слух о Маманте. Тогда Александр, — не тот, о коем было упомянуто выше, но другой, — поставленный в то время наместником в Каппадокии, человек жестокий и очень злой, узнав всё о Маманте, счел его за чародея и послал воинов на конях в пустыню разыскать его и привести к себе. Сойдя с горы, св. Мамант сам встретил всадников и спросил, кого они ищут. Те, думая, что это пастух, пасущий на горе своих овец, отвечали:

— Мы ищем Маманта, который живет где-то в этой пустыне; не знаешь ли ты его, где он?

— Зачем вы ищете его? — спросил их Мамант.

Воины отвечали:

— На него донесли наместнику, что он чародей, и вот наместник послал нас взять его для мучения.

Тогда Мамант сказал им:

— Я расскажу вам, друзья мои, о нем, но прежде войдите в хижину мою и, отдохнув немного от труда, подкрепитесь пищею.

Воины пошли с ним в его жилище, и он предложил им сыру. Когда они стали есть, пришли лани и дикие козы, кои привыкли, чтобы их доил святой подвижник. Мамант надоил молока и предложил воинам пить, а сам стал на молитву. И стало собираться еще больше зверей. Увидав их, воины испугались и, бросив пищу, пришли к Маманту. Он успокоил их, а затем объявил, что он есть тот самый Мамант, коего они ищут. Тогда они сказали ему:

— Если сам ты желаешь идти к наместнику, то иди с нами; если же не хочешь, то отпусти нас одних, ибо мы не смеем вести тебя. Но просим тебя, чтобы звери не трогали нас.

Успокоив воинов, Мамант велел идти им вперед.

— Идите, — сказал он, — сначала вы, а я пойду вслед за вами один.

Удалившись оттуда, воины ожидали пришествия Маманта у городских ворот, ибо вполне верили словам такого дивного мужа и даже подумать не могли о нем что-нибудь дурное. Мамант же, взяв с собою льва, пошел вслед за воинами. Когда он вошел в городские ворота, лев остался за городом; воины же, взявши Маманта, представили его к наместнику Александру.

Наместник, увидев святого, тотчас начал допрашивать его:

— Ты ли тот самый чародей, о котором я слышал? — сказал он.

Святой же отвечал:

— Я раб Иисуса Христа, посылающего спасение всем верующим в Него и исполняющим волю Его, волхвов же и чародеев предающего вечному огню. Скажи мне: зачем ты призвал меня к себе?

— Затем, — отвечал наместник, — что не ведаю, какими волхвованиями и чарами ты настолько укротил диких и лютых зверей, что живешь посреди них и, как я слышал, повелеваешь ими, как будто существами разумными.

Св. Мамант и на это сказал:

— Кто служит Богу Единому, Живому и Истинному, тот никак не согласится жить с идолопоклонниками и злодеями. Посему и я пожелал лучше жить со зверями в пустыне, нежели с вами в селениях грешников. Ибо звери укрощаются и повинуются мне вовсе не волхвованием, как ты думаешь, — я даже и не знаю, в чем состоит волхвование, — но хотя они и неразумные существа, однако умеют бояться Бога и почитают рабов Его. Вы же гораздо неразумнее зверей, ибо не почитаете истинного Бога и бесчестите рабов Его, без милосердия их муча и убивая.

Наместник пришел в ярость, услышав такие слова, и тотчас приказал повесить св. мученика, бить и строгать железными когтями тело его. Но мученик, хотя и сильно был уязвляем, переносил сие с таким мужеством, как будто бы не чувствовал никакого страдания: он ни вскрикнул, ни застонал, и только с умилением возводя очи свои на небо, оттуда ожидал помощи, каковую действительно и получил: ибо внезапно был к нему с неба голос, глаголющий:

— Крепись и мужайся, Мамант!

Голос это слышали многие из предстоящих здесь верующих и еще более утвердились в своей вере. Святой же Мамант, совершенно укрепленный тем голосом, нисколько не думал о муках. Долго мучили святого, строгая его тело; наконец бросили его в темницу на время, пока приготовят печь, в коей задумал сжечь его наместник. В темнице сидело до сорока других узников. Когда они изнемогли от голода и жажды, св. Мамант помолился — и вот, чрез оконце влетел в темницу голубь, держа во рту пищу, светлую, как бисер, и слаще меду; положив ее пред св. Мамантом, голубь вылетел вон. Пища та для всех узников умножилась, как некогда умножились в пустыне малые хлебы для множества народа (Мф.14:19-20). Вкусив этой чудесной пищи, узники подкрепились. И снова, по молитве святого Маманта, в полночь открылись двери темницы, и все узники вышли; остался только один св. Мамант. Когда же сильно разгорелась печь, мученик был выведен из темницы и ввержен в эту огненную печь. Но Бог, некогда оросивший пещь Вавилонскую для трех отроков (Дан.3:8), и для Маманта оросил огонь и посреди горящего пламени соделал рабу Своему прохладу. Мученик, воспевая и славя в той печи Бога, пробыл в ней три дня, пока печь совершенно не остыла и уголья не обратились в пепел. Чрез три дня наместник, увидев, что Мамант еще жив, изумился и сказал:

— Ужели так велика сила чародея сего, что даже огонь не может его касаться?

Многие же из народа, увидав, что огонь нимало не коснулся святого и не сделал ему вреда, познали истинного Бога и, приписывая Ему Единому чудо сие, прославляли силу Его.

Безумный же наместник не восхотел, однако, познать всемогущего Бога, но, изведя мученика из печи и видя, что огонь не повредил ему, приписал это чародейству и многие хулы говорил на истину. Наконец он осудил мученика на съедение зверям. Привели святого в цирк] и выпустили на него голодную медведицу; но она, приблизившись, поклонилась святому и лежала у ног его, обнимая стопы его. Потом выпустили леопарда, но и тот с кротостью обнял шею его, целовал лицо и облизывал пот с чела его. В это время прибежал лев — тот самый, который пришел со святым из пустыни, и, вскочив в цирк, проговорил к святому человеческим голосом (ибо Бог, в явление всемогущей Своей силы, открыл уста зверю, как некогда ослице Валаамовой, следующие слова:

— Ты — пастырь мой, который пас меня на горе!

И, проговорив сие, тотчас бросился на народ, которого там было бесчисленное множество, и еллинов и иудеев, и взрослых и детей. По воле Божией, двери цирка заперлись сами собой, и растерзал там зверь множество народа, так что едва спасся сам наместник: весьма немногие из бывших в цирке избежали ярости льва, который хватал и терзал всех с лютостью. Но святой укротил льва и отослал его в пустыню. Наместник же, снова схватив святого, продержал его некоторое время в темнице и, выведя вторично в цирк, выпустил на него самого свирепого льва. Но и сей лев, мгновенно став кротким, лежал у ног святого. Видя сие, народ от гнева скрежетал зубами на святого и кричал наместнику:

— Уведи льва, а мы этого чародея побьем камнями!

И стали бросать камни в мученика. Один же из языческих жрецов, по повелению мучителя, сильно ударил святого трезубцем в чрево и рассек его, так что из чрева выпали все внутренности. Подобрав их и держа собственными руками, св. Мамант пошел вон из города. Кровь его, истекающую как воду, одна из верующих женщин собирала в сосуд. Пройдя около 200 саженей, св. Мамант обрел в каменной скале пещеру и уснул в ней. Здесь он услышал голос с неба, призывающий его в горние селения, и с радостью предал дух свой в руки Господа, за Коего усердно пострадал].

Так св. Мамант приял венец мученический. Святые мощи его были погребены верующими на месте кончины, и там совершались многие исцеления и чудеса, как это ясно видно из слов св. Василия Великого, который в своей проповеди к народу, на память св. мученика Маманта, говорит:

— Поминайте святого мученика — те, кто видел его в видении, кто из живущих на сем месте имеет его помощником, кому из призывающих имя его он помог самым делом, кого из заблудших в жизни наставил, кого от недугов исцелил, чьих детей, уже умерших, снова возвратил к жизни, чью жизнь продолжил, — все, собравшись воедино, принесите хвалу мученику.

Когда Юлиан Отступник], еще будучи в молодых летах и желая оставить по себе памятник благочестия (хотя уже и в то время был волком в овечьей шкуре), начал строить в честь св. мученика Маманта над его гробницею великолепную церковь (делал же это не по благочестию, а из тщеславия и лицемерия), тогда воистину можно было видеть преславное чудо. Ибо что днем созидалось, то в ночь разрушалось: поставленные столбы обращались в груду; одни из камней не могли как следует держаться в стене, другие делались твердыми, так что нельзя было тесать их; иные — в прах рассыпались; цемент же и кирпичи каждое утро находили как бы рассыпанными от ветра и развеянными с своего места. И это было обличением зловерия Юлиана и знамением его будущего гонения на церковь Божию. Таковое чудо совершалось при гробе святого: ибо не желал святой, чтобы в честь его была построена церковь для тех, коим в скором времени предстояло гонение за истинную веру.

Молитвами, Господи, мученика Твоего Маманта сотвори с нами знамение во благо и избави нас от гонящих нас, да славим Тя со Отцом и Святым Духом во веки, аминь.

Кондак, глас 3:

Жезлом святе, от Бога тебе данным, люди твоя упаси на пажитех живоносных: звери же невидимыя и неукротимыя сокруши под ноги тя поющих: яко вси, иже в бедах, предстателя тя тепла Маманте, имут.

 

Житие святого Иоанна Постника, патриарха Константинопольского

Святитель Иоанн родился в Константинополе]; подвизался он при царях: Юстине], Тиверии] и Маврикии]. Первоначально он был золотых дел мастером; по своей добродетельной жизни был муж благочестивый, нищелюбивый, страннолюбивый и богобоязненный.

Поселив у себя в доме палестинского монаха, именем Евсевия, Иоанн жил вместе с ним. Однажды, когда они шли вместе, инок сей находился по правую сторону Иоанна. Вдруг слышит он, что кто-то незнакомый ему говорит: «не следует тебе, отче, идти по правую сторону великого». Это было предзнаменованием Божиим об Иоанне, что ему будет вверено великое архиерейское служение. Услышав сие, монах рассказал о том блаженному Евтихию, патриарху Константинопольскому], который стал увещевать Иоанна принять пострижение, так как считал его достойным быть в церковном причте.

И вот, в церкви святого Лаврентия, во время стояния на молитве, св. Иоанну последовало следующее откровение: в алтаре он увидел множество святых, и все они надевали на себя белые и блестящие одежды и пели прекрасные песнопения. Потом из алтаря вышел какой-то человек с сосудом, из которого щедро подавал милостыню многим собравшимся нищим; однако сосуд не пустел. Когда один из нищих воскликнул от тесноты: «Господи помилуй, доколе не опустеет сосуд сей!» — сосуд тотчас же сделался пуст. Сие откровение заставило преподобного задуматься и он дивился видению, которое предзнаменовало, как его будущий сан, так и его великую щедрость к нищим.

По прошествии некоторого времени, умер Константинопольский патриарх Евтихий и, Божиим изволением, Иоанн, как достойный, был избран и назначен для рукоположения, но не соглашался, пока не увидел следующего грозного видения: с одной стороны было видно море, поднимающееся до небес, и страшная огненная печь; с другой же стороны — множество ангелов, говорящих ему: «ты не принимаешь престола? — Пусть будет другой, но ты от всех нас будешь наказан». После того как ангелы с угрозой сказали сие Иоанну, он, хотя и против желания, повиновался и был поставлен патриархом Константинопольским. В сем сане проводил он постническую и добродетельную жизнь до самой смерти своей, как о том свидетельствуют чудеса его. Великое волнение морское он утишил молитвою и крестным знамением. Одного слепца, именем Иоанна, из Газы], соделал зрячим, положив на глаза его часть Тела Христова с словами: «Исцеливший слепого от рождения, Тот да исцелит тебя», — и слепой тотчас прозрел.

Однажды, по Божию попущению, был большой мор в Константинополе. Преподобный молился, чтобы Бог отвратил праведный гнев Свой. Одному из верных своих слуг он приказал взять два сосуда, — один полный мелких камней, а другой пустой, стать на весь день к месту, где приносили умерших, и считать их, перелагая камни из полного сосуда в пустой. Сосчитав, слуга нашел в первый день пронесенных мертвецов триста двадцать три и возвестил о том святому. Святой же Иоанн предсказал, что мор прекратится; это и стало сбываться с каждым днем, потому что на второй день стоящий и считающий слуга нашел пронесенных мертвецов менее, в третий день — еще менее, в воскресенье же, по предсказанию святого и по молитвам его, мор окончательно прекратился.

Воздержание святого Иоанна было таково, что шесть дней он не вкушал никакой пищи, в седьмой же — вкушал немного огородных плодов: или дыни, или винограда, или смоквы. Так питался он во всё время своего святительства. Спал он весьма мало, да и то сидя; при этом он привязывал небольшую веревку к свече, и ставил кадку с водою, чтобы, когда свеча догорит и веревка упадет в кадку, происходил шум и, таким образом, пробуждал бы его. В молитвах святой пребывал постоянно, и в подвигах многих боролся со страстями. Многократно он обращал вспять нашествие иноплеменников и избавлял от погибели город своими молитвами и постом; паству свою соблюл от врагов видимых и невидимых; был весьма милостив, отец сиротам, нищим кормилец, обидимым защитник, ревнитель по Боге, искоренитель всякой злобы. Однажды в пятницу святому было возвещено, что на другой день будет конское состязание: была же тогда суббота Пятидесятницы. И отвечал святой: «конское состязание в святую Пятидесятницу да не будет», и, пав на колена, молился Богу, чтобы, ради страха и для разрушения такого дела, явилось какое-нибудь знамение. И вот, — когда все собрались на место, где обычно происходили состязания, и когда состязания начались, — внезапно сделалась сильная буря, гром и молния, пошел дождь и большой град, так что все от страха разбежались с зрелища.

Преподобный имел власть изгонять и нечистых духов. Так, одна жена, имевшая бесноватого мужа, повела его к одному пустыннику, но он сказал ей: «Иди к святейшему Иоанну, патриарху Константинопольскому, — тот исцелит твоего мужа». Исполнив сие, жена получила просимое, и вместе с мужем, исцеленным молитвами преподобного, пошла с радостью домой. И вообще многие больные получали исцеления от святого. У многих женщин по его молитвам, разрешалось неплодие.

Так мудро упасши словесное стадо, преподобный в маститой старости достиг блаженной кончины и перешел от земли в небесные селения]. Когда тело святого лежало уже мертвым, к нему пришел для прощания известный начальник области Нил и, преклонившись, поцеловал его. Святой же, будучи мертвым, на виду и к удивлению всех, прошептал начальнику области Нилу несколько слов на ухо, которых тот никому не сказал. Похоронили св. Иоанна внутри алтаря св. Апостолов, как достойного такой чести, прославляя и благословляя дивного во святых Бога — Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

 

В тот же день память 3618 мучеников, в Никомидии пострадавших

В царствование римских императоров Диоклитиана и Максимиана] пострадало за Христа в Никомидии] 3618 мучеников, пришедших из Александрии. По убиении святого Петра, архиепископа Александрийского, убийцы его уверовали в Господа со всеми своими домашними и со многими другими, желавшими умереть за Христа. Взяв с собою жен и детей и всех ближних, они добровольно пошли в Никомидию на мучение за Христа и явились к царю, восклицая: «Мы — христиане!» Услыхав это, Диоклитиан пришел в смущение и сначала посредством ласкательств увещевал их отречься Распятого, но когда они не повиновались, повелел воинам усечь их пред собою мечами и тела их бросить в горные пропасти. Спустя много лет, честные мощи их были обретены по причине последовавших чудес святых мучеников.