Канун Рождества

Белый пушистый шарик уютно устроился на коленях Аланы и мирно уснул, лежа кверху брюшком. Алана погрузила пальцы в густой мех щенка и почесала его животик.

– Он такой милый, спасибо.

Вулф кивнул. Он сидел у пылающего камина, откинув голову на спинку кресла-качалки и медленно покачиваясь. За окном сгущались сумерки.

Вулф сильно изменился за последнее время, его задумчивость и отстраненность беспокоили Алану. Резкая перемена произошла с ним сразу после визита Тревора. Вулф больше не подшучивал над Аланой. Почему он стал таким молчаливым? Завтра, в Рождество, Алана не сможет прийти к нему. Ей нужно провести праздник с семьей, чтобы не вызвать подозрений. Алана уже заранее страдала от того, что долго не увидит Вулфа.

Мысль о том, что сегодня вечером ей придется вернуться домой и отпраздновать в кругу скучных друзей семьи свой двадцать четвертый день рождения, пугала Алану. На ее глаза наворачивались слезы.

Оранжевые отблески огня играли на лице Вулфа. Глядя на его губы, которые уже почти зажили, Алана почувствовала волнение.

– О чем ты думаешь, Вулф? – отважилась спросить она.

Он пожал плечами, не сводя с нее глаз.

Тяжело вздохнув, она поднялась со стула, собираясь уходить.

– Меня ждут родители.

Пушистый щенок, до смерти уставший от ласк маленькой Мэри, взвизгнул в ее руках и снова заснул. Вулф с трудом поднялся из кресла.

– Не надо, прошу тебя, не вставай! – попыталась остановить его Алана.

Она коснулась теплой рукой щеки Вулфа и хотела направиться к двери, однако он обнял ее за талию и привлек к себе. Щенок оказался зажатым между ними. Кровь прилила к лицу Аланы, ее сердце бешено колотилось, грозя выпрыгнуть из груди. Ей почему-то хотелось плакать. Почему их отношения стали столь напряженными? Что случилось?

Вулф погладил щенка и нащупал ее руку. Алана прижалась щекой к его груди и услышала учащенное биение его сердца. Значит, он только хотел казаться спокойным и равнодушным. Алана не желала расставаться этим человеком!

– О, Вулф, я буду сильно скучать по тебе, – прошептала Алана.

Вулф хотел, но не посмел поцеловать Алану. Из его уст вырывалось прерывистое дыхание.

– Я тоже буду скучать по тебе, – прошептал он и, выпустив ее из своих объятий, направился к окну. Раздвинув шторы, он увидел стоявшие у крыльца сани. – Хорошего Рождества.

Стук ее каблучков по паркету эхом разнесся по дому и затих на лестнице. Вскоре Вулф увидел Алану у саней вместе с Томпсоном и Старым Китайцем. Когда она уехала, Вулф снова опустился в кресло-качалку и стал смотреть на огонь, пылавший в камине.

Мысль о том, что Алана вернулась домой, к родителям, причиняла ему боль. Она родилась двадцать четыре года назад, и завтра исполнялось двадцать четыре года трагедии, произошедшей с его матерью и изменившей всю жизнь Вулфа. Оба эти события произошли неподалеку от того места, где он сейчас находился. Вулф провел ладонью по лицу. Ему захотелось выпить, но он не знал, есть ли в доме капитана виски.

– Можно я посижу с вами? – раздался с порога голос Марты. Она держала в руках серебряный поднос, на котором стояли графин с вином и два хрустальных бокала. – Не вставайте!

Однако Вулф уже поднялся на ноги. Взяв у Марты поднос, он поставил его на маленький столик и снова сел. Марта устроилась рядом с ним, опустившись в соседнее кресло.

– Я всегда рад вам, Марта, вне зависимости от того, приходите вы с вином или без. Но признаюсь, вино сейчас как никогда кстати.

Наполнив два бокала, Вулф протянул один из них хозяйке дома. Потягивая вино, Вулф следил за танцующими языками пламени.

– Мне кажется, я знаю причину вашего упорного молчания, – наконец заговорила Марта. – Мысли об Алане причиняют вам боль.

Комок подкатил к горлу Вулфа.

– Возьмите ее с собой, – промолвила Марта.

– Что?! – Вулф изумленно уставился на собеседницу. По серьезному выражению ее глаз он понял, что она не шутит. – Я с трудом спускаюсь по лестнице, а вы предлагаете мне взять Алану с собой? О боже, Марта, я едва осилил поездку к пристани, чтобы забрать собаку.

– До весны вы не сможете уехать в Англию. Думаю, вы вряд ли выздоровеете раньше. Избавьте Алану от беды, которая ей грозит, – подавшись вперед, горячо сказала Марта. – Прошу вас, сделайте это, пока не поздно!

– А что я буду с ней делать потом, когда улажу свои проблемы? Сниму дом под соломенной крышей и поселюсь в нем с Аланой, привыкшей к роскоши? После того, как мы завершим расследование, Алане не нужно будет общаться с Хеменуэями, и она сможет продолжать жить в Бостоне или уехать на ферму к Старому Китайцу. Нет смысла вмешиваться в ее судьбу, – процедил Вулф сквозь зубы, чувствуя, что от напряжения у него сводит челюсти.

– Хотите знать, что я думаю по этому поводу?

– А у меня есть выбор?

– Вы не настолько бедны, чтобы снимать жалкий домишко под соломенной крышей. Кроме того, если даже мы найдем половину тех денег, которые принадлежат вам по праву, у вас не будет недостатка в…

– Не надо опираться на свой опыт, Марта! – перебил ее Вулф. – Ваши родители не были похожи на родителей Аланы. Если Алана свяжет свою жизнь со мной, нам придется постоянно ходить и оглядываться. Сколько бы миль ни разделяло нас, Малоун найдет способ превратить свою дочь в богатую вдову.

– Не думаю, что отец Аланы станет преследовать вас. Ему будет не до этого. Одно дело – торговать опиумом, этим занимаются многие бостонские бизнесмены, и совсем другое – работорговля! Когда об этом станет известно в обществе, разразится грандиозный скандал. У Малоунов возникнут серьезные проблемы. Возможно, даже его отдадут под суд. – Марта нахмурилась. – Впрочем, я, наверное, не сказала вам ничего нового. Вы с Тревором, вероятно, все это уже обсуждали. Подозреваю, что план Тревора состоит в том, чтобы поймать работорговцев с поличным и припугнуть их разоблачением, если они будут продолжать покушаться на вас. Я права?

Вулф утаил от Марты последние новости: отец Аланы и ее жених Джонатан фактически являются совладельцами борделей в Вашингтоне, которые посещают государственные чиновники. Поэтому на них будет трудно найти управу.

Марта улыбнулась.

– Простите меня за настойчивость! Я вовсе не хочу давить на вас. Чем меньше людей посвящены в план Тревора, тем лучше. Я хотела только сказать, что от решительных шагов вас удерживает бремя трагедии, которое вы несете в течение последних двадцати четырех лет. Вы боитесь, что оно будет лежать на ваших плечах до конца дней и мешать вам строить счастливую семейную жизнь. Но поверьте, ваши опасения напрасны.

Вулф тяжело вздохнул.

– О, если бы я был в этом уверен…

Марта положила ладонь на его руку.

– Вы должны смелее следовать за своей мечтой!

– Какой мечтой? Я всегда жил как перекати-поле и мечтал только об одном – найти убийцу матери.

– О, я уверена, что в глубине души вы лелеете совсем другую мечту. И вы знаете, чего на самом деле хотите, однако не желаете признаваться в этом. Теперь, когда в вашей жизни появилась Алана, я думаю, ваши сокровенные мечты рвутся наружу, не желая больше томиться под спудом.

Когда Вулф слушал Марту, тревожные мысли проносились в его голове.

– Это напоминает сон, который мне стал сниться после трагедии, произошедшей с мамой, – сказал Вулф, снова наполняя бокалы.

– Он снится вам снова и снова?

Вулф кивнул.

– Да, я часто вижу большой старый дом из серого камня, с зубчатыми стенами. Он похож на родовой дворянский замок, какие можно встретить в английской глубинке. Дом стоит в зеленой долине, в окружении красивых деревьев и пастбищ, на которых мирно пасутся кони. За домом течет река, а перед ним расположен пруд, по которому плавают два лебедя.

– И какие чувства у вас вызывает эта картина?

– Самые приятные.

– А как вы себя чувствовали на ферме у Старого Китайца?

– Прекрасно! Я люблю сельскую местность. Шум больших городов, многолюдные улицы раздражают меня.

Марта улыбнулась.

– Все ясно! Это ваша сокровенная мечта пытается вам что-то сказать, со временем вы поймете свой сон.

Вулф снова наполнил бокалы и погрузился в молчание. Марта достала из кармана юбки черный бархатный мешочек и передала его Вулфу. Он перестал качаться в кресле и вытряхнул содержимое мешочка на ладонь. Это была цепочка с серьгой его матери.

– О боже, я думал, что навсегда потерял ее!

– Один из учеников Старого Китайца раздобыл ее для вас, – сказала Марта. – Надеюсь, когда-нибудь вы расскажете Алане историю, связанную с этой серьгой. Эта девушка заслуживает доверия.

Вулф надел цепочку на шею и спрятал серьгу под рубашку.

– Кто бы мог подумать, что через двадцать четыре года я вновь окажусь рядом с домом, в котором прошло мое раннее детство? Иногда у меня возникает чувство, что это не я нашел его, а он меня. О, как бы мне хотелось постучать в знакомую дверь, попросить впустить меня и пройтись по старому дому. Но разве меня впустят? Разве кто-нибудь выполнит абсурдную просьбу чужака?

Слезы навернулись на глаза Марты, но лицо оставалось спокойным. Она промокнула уголки глаз носовым платком и тихо рассмеялась.

– Простите меня. Я стала слишком сентиментальной.

У Вулфа вдруг все перевернулось внутри. Он оцепенел. Слезы, а потом тихий смех Марты отчетливо напомнили ему о матери.

Проснулись воспоминания, о существовании которых он и не подозревал. Волна сильных эмоций захлестнула его. Как он мог до сих пор не заметить, что его мать очень походила на Марту в эту минуту? Когда отец уезжал по делам, она часами сидела у горящего в камине огня. И просила у сына прощения за невольные слезы, а потом тихо смеялась. Она рассказывала удивительные истории из жизни, а также мифы и сказки. Вулф особенно любил слушать легенды о Мерлине и древние кельтские предания.

Перед мысленным взором Вулфа возникла мирная картина: у огня в кресле-качалке сидит женщина, похожая на Марту, но только более сильная и мужественная, и малыш с копной льняных волос. Его маленькие ножки не достают до пола, но он пытается раскачать кресло. Влажным пальчиком он водит по ровным маленьким зубам. Мягкий певучий голос матери усыпляет его.

О, этот голос и эти слова вселяли в его душу чувство безопасности, защищенности! Он знал, что его любят. Жизнь казалась ему легкой и беззаботной. Вулфу и в голову не приходило, что скоро все изменится и его мир рухнет, что мать погибнет, а отец так и не вернется из деловой поездки. Он еще не знал, что люди умирают…

– Ваш голос напоминает мне голос матери, Марта. Но, правда, есть одно небольшое отличие.

– Какое именно?

– Мама говорила с шотландским акцентом.

– Вы уверены? В Бостоне живет много выходцев из Ирландии, а вот шотландцев можно по пальцам перечесть. Хотя ирландский и шотландский акценты схожи.

Вулф покачал головой.

– Я их различаю. Нет сомнений, что у мамы был именно шотландский акцент. – Он снова стал раскачиваться в кресле. – Хватит говорить обо мне. Расскажите мне о своей жизни здесь, в Бостоне.

Мягкий певучий голос Марты успокаивал его. От него прояснялись мысли и воспоминания. Они проносились в голове Вулфа, как морские волны.

Старый Китаец называл его странные сны пробуждением. Он говорил, что скоро в душе Вулфа очнутся призраки погребенных воспоминаний.

Марта вдруг замолчала, и Вулф повернулся к ней.

– Простите, что вы сказали?

– Я сказала, что изучала значение имен, Вулф. Вас интересует, что означает ваше имя?

Вулфа охватило волнение.

– Родители назвали меня Уолфордом. Мое полное имя – Уолфорд Арчибальд Грей. Звучит довольно смешно, не правда ли?

– Но в детстве, как я понимаю, вас называли просто Вулфом?

Он кивнул.

– Да, насколько я помню. Мне уже тогда не нравилось имя Уолфорд или уменьшительное Вулфи.

В одном из темных уголков его памяти вспыхнула картина. Он снова увидел свою милую, дорогую маму, такую нежную и душистую, лежащей на кровати с безвольно свесившейся рукой.

Холодок пробежал у него по спине. Вулф закрыл глаза, чувствуя, как у него заныло сердце.

– Я был одинок большую часть своей жизни, – признался он.

Это неожиданное признание взволновало Марту. Она встала и начала расхаживать по комнате.

– Вы действительно много лет жили в полном одиночестве, без родных и настоящих друзей, но теперь все это в прошлом, – заявила она.

Вулф пожал плечами. Он хотел что-то возразить, но не стал спорить с Мартой, решив, что она, возможно, права.

– Если вы так считаете, то скажите, что мне делать, когда я найду убийцу матери?

Марта остановилась перед ним.

– И вы еще спрашиваете? У вас есть женщина, с которой вы можете создать семью. Она жизнерадостная, умная…

Вулф запрокинул голову и втянул в себя воздух.

– Я не умею жить в семье. – Он потер заживавшую рану на боку, которая саднила. – Родители Аланы ненавидят и презирают меня, я вызываю у них отвращение. Было бы несправедливо по отношению к Алане втягивать ее в семейные дрязги. У меня нет ни малейшего шанса породниться с Малоунами.

– Вы любите Алану? – задала вопрос Марта, глядя в глаза Вулфу.

Вулф насторожился.

– Как я могу ответить на ваш вопрос, зная, что за покушением на меня, возможно, стоит ее отец или мать?

– И все же ответьте: вы любите ее?

Вулфа одолевали противоречивые чувства.

– Любовь – не волшебное зелье, – промолвил он, – которое решает все проблемы. Если я буду держаться подальше от Аланы, это пойдет ей только на пользу.

– А разве вам пошло на пользу то, что ваш отец исчез из вашей жизни? Вам не надоело жить как перекати-поле?

Вулф стиснул зубы, стараясь сдержать эмоции, бившие через край.

– Странно то, что мне удалось чего-то добиться в этой жизни, – процедил он.

Марте стало жаль его. Она по-матерински заботливо поправила воротничок его рубашки.

– Вулф, не нужно сейчас принимать скороспелых решений. – Ее глаза снова наполнились слезами. – Вы еще слишком слабы, сбиты с толку, потрясены недавними событиями. Вам пришлось многое пережить. Заклинаю вас, не отталкивайте от себя Алану. – Марта выпрямилась. – У нас есть еще вино в графине?

Вулф наполнил бокалы. Марта подошла к окну и выглянула на улицу. Подъездная дорожка была пуста.

– Как вы думаете, куда запропал капитан? Уже темнеет.

– Он, наверное, уговаривает Малоунов разрешить Алане держать в доме щенка. Или никак не может заставить маленькую Мэри расстаться с песиком.

Марта негромко рассмеялась, но ее лицо тут же приняло озабоченное выражение.

– Вам не кажется, что родители Аланы что-то заподозрили?

Вулф покачал головой.

– Старый Китаец позаботился о том, чтобы ее визиты сюда ни у кого не вызвали подозрений.

В коридоре раздались шаги, и оба взглянули на дверь. Она распахнулась, и на пороге появился мрачный Томпсон.

– Вас вместе с Мэри заметили сегодня утром у пристани, когда вы покупали щенка, – промолвил он.

У Вулфа перехватило дыхание.

– О боже!

– Какого черта вы туда поперлись? – накинулся на него капитан.

Вулф встал.

– Я ездил в закрытом возке. Когда мы покупали щенка, в магазине никого, кроме нас, не было. Вы не успели еще дочитать утреннюю газету, когда мы уже вернулись домой. Кто меня мог заметить?

Томпсон провел рукой по лицу.

– Может быть, это сам Хиггинсон раструбил всем, что вы заезжали к нему. На вас трудно не обратить внимания, Вулф, у вас до сих пор все лицо разукрашено синяками и ссадинами. Теперь уже ничего не исправишь, но мы должны немедленно перевезти вас в более безопасное место.

Марта схватилась за горло.

– Господи, сегодня сочельник, неужели мы не можем подождать до завтра?

Томпсон покачал головой.

– Через два часа нам надо быть в церкви, Марта. Мы не можем оставить Вулфа одного в доме. Это опасно. Если тебе дорога его жизнь, нам нужно действовать незамедлительно.