На следующее утро Вулфа разбудили не лучи яркого солнца, а пальцы Аланы. Он некоторое время неподвижно лежал, делая вид, что спит, но ее ласки стали слишком дерзкими, и Вулф не мог больше притворяться. Он открыл один глаз и увидел перед собой макушку Аланы. Ее волосы разметались по его бедрам. Она покусывала его живот, имитируя ласки Вулфа.

– Господи, Алана, ты кусаешь слишком сильно и больно. Это не так делается.

Гортанный смех вырвался из груди Аланы.

Он коснулся ее щеки и опустил голову ниже, к своему восставшему естеству. Алана послушно стала облизывать его. Дрожь пробежала по телу Вулфа, он застонал от сладкой истомы.

– Ты быстро учишься, – пробормотал он.

Вулф протянул к ней руку и наткнулся на открытую книгу. Поднеся ее к глазам, он увидел, что это восточный трактат об искусстве любви.

– Какого черта? Зачем ты ее взяла?

Подняв голову, Алана ухмыльнулась.

– Я решила претворить теорию в жизнь.

Вулф улыбнулся.

– Ну, тогда начинай с первой страницы, а не с середины, – посоветовал он.

Алана быстро оседлала его бедра и с распущенными волосами и пылающим взором стала похожа на амазонку.

– А меня заинтересовало описание на странице сорок три! – заявила она. – Я думала, что такую позу принять невозможно. Я распутница, да?

И с этими словами она медленно села на его твердый жезл так, что он мягко вошел в ее влажное лоно.

– Только не говори об этом никому, а то неправильно поймут, – пробормотал Вулф, положив ладони на ее ягодицы.

Алана сама задала жесткий ритм движений, стремясь поскорее получить разрядку. Вулф поддерживал заданный ею темп, стараясь доставить удовольствие. Наконец судорога пробежала по телу Аланы, она громко закричала, и Вулф испытал экстаз вместе с ней.

Задыхаясь, Алана рухнула на него. Все ее тело было покрыто капельками пота.

– Я повторю этот опыт, – прошептала она.

Вулф хмыкнул.

– Какой опыт? Ты хочешь еще раз бесплатно домчаться до небес верхом на мне? Кстати, то, что ты сейчас сделала, не имеет ничего общего с описанием на странице сорок три.

Она тихонько рассмеялась, прильнув щекой к его груди.

– Я слушаю, как бьется твое сердце. Меня это успокаивает. Я знаю, ты стараешься доставить мне удовольствие и окружить комфортом.

От ее слов на сердце Вулфа стало тепло. Он больше не чувствовал себя одиноким в этом мире. Гладя Алану по голове, он вдохнул запах ее волос. От них исходил смешанный аромат лимона и лаванды. Но к светлой радости Вулфа примешивалось чувство горечи. Родители Аланы были правы: Вулф не годился для девушек, подобных ей. Он был недостоин Аланы, и этого уже нельзя было исправить. Вулф плохо распорядился своей жизнью.

– Я готов сделать все, чтобы ты была счастлива, – прошептал он.

Эти слова вырвались у него помимо воли. Алана подняла голову, и в ее глазах зажегся лучик надежды.

– Значит, ты больше не вернешься в Миссури?

Вулф промолчал, и Алана заговорила снова:

– Я беспокоюсь за тебя, Вулф. И не говори мне, что с твоей стороны это было всего лишь мимолетное увлечение!

Вулф жадно поцеловал ее в губы и, откинувшись на подушку, уставился в потолок.

– Ты прекрасно знаешь, насколько серьезно я отношусь к тому, что произошло между нами, – промолвил он.

Они помолчали.

– Ты не забыл, что мне нужна твоя помощь, чтобы избавиться от жениха? – снова заговорила Алана.

– Не обращай внимания на эту змею. Мы с Тревором работаем над тем, чтобы она навсегда исчезла из твоей жизни.

– Я поняла: ты не хочешь, чтобы я задавала лишние вопросы, но предупреждаю, что я буду это делать!

– Я знал, что ты – настоящая заноза в заднице, Алана Малоун, и меня разбирало любопытство: какая ты в постели? Знаешь, ты меня не разочаровала…

– Бруклин, – внезапно пробормотала Алана.

– Бруклин? Что это значит?

– У нас там находится еще один дом. Я обещала отцу проверить новые трубы, установленные прошлым летом. Мы можем поехать туда.

– Еще один дом… – повторил Вулф. – Да, конечно, Малоуны – богатая семья. – Он крепко обнял Алану и притянул к себе. – Скажи, это маленький летний домик размером с фермерский?

– Там, в моей спальне, – промолвила Алана, проигнорировав его вопрос, – стоит огромная кровать с пуховой периной. Ты такую наверняка никогда не видел. На такой перине я могу поднырнуть под тебя, а ты будешь вытворять невероятные трюки. Итак, едем в Бруклин?

Ее рука скользнула вниз, к естеству Вулфа, и стала ласкать его.

– Тебе было больно? – спросил Вулф.

Она ухмыльнулась и пожала плечами.

– Нет, ведь я умею концентрироваться и использовать энергию ки.

От ее ласк Вулф возбудился.

– О боже, – захрипел он. – Я понимаю, что для тебя открылся целый мир новых ощущений!

Особняк в Бруклине совсем не походил на фермерский домик. Запряженная в сани лошадь, которой правил один из учеников Старого Китайца, остановилась перед двухэтажным зданием из известняка, увенчанным двухскатной крышей. По его фасаду располагались большие балконы. К особняку вели длинные извилистые подъездные дорожки.

Внутри, в отличие от безвкусного интерьера бостонского дома с его пестрыми коврами, особняк был обставлен в европейском стиле. Прихожая была выложена плиткой и имела высокий сводчатый потолок. Вулфу легко дышалось в этом особняке.

Он сразу заметил, что Алана любит это место. О бостонском доме она всегда отзывалась пренебрежительно. Алана с энтузиазмом провела для Вулфа экскурсию по особняку, рассказав историю каждого уникального предмета.

На втором этаже, рядом со своей спальней, Алана остановилась у большого деревянного резного сундука.

– Это сундук моей матери, – сказала она и подняла крышку.

Внутри лежали разноцветные шелковые шарфы.

Вулф фыркнул.

– Это явно не Святой Грааль, – сказал он. – Но может быть, он спрятан где-то здесь, в доме?

Алана достала из сундука прозрачный желтый шарфик и прикрыла им лицо.

– Мама разрешала мне в детстве играть со своими вещами. Может быть, потому, что я могла это делать часами и ей не надо было возиться со мной.

Набрав воздуха, она дунула, и шарфик полетел в сторону Вулфа.

– Ты была трудным ребенком или миссис Малоун плохо подходила для роли матери?

– Что ты хочешь этим сказать? – Алана обмотала талию золотистой шелковой тканью. – Наряжаясь, я представляла себя то таинственной девушкой из восточного гарема, то принцессой, то балериной. – Она сорвала ткань, убрала ее в сундук и закрыла крышку. – Жаль, что жизнь намного сложнее, чем нам это представлялось в детстве.

– Из тебя бы вышла потрясающая балерина! Знаешь, когда я впервые увидел, как ловко ты лазаешь по мачте, то подумал, что ты много тренировалась, чтобы достичь совершенства движений.

– О, я обожаю балет! Мне было восемь лет, когда у меня появилась мечта стать прима-балериной. Но мама сказала, что на сцене пляшут только отбросы общества, а сливки сидят в партере.

Вулф закатил глаза.

– О боже, в этом вся твоя мать!

– После моих слов она запретила мне посещать театр. А ты любишь балет?

Он кивнул.

– Правда, я видел его всего один раз, когда балетная труппа приезжала в Сент-Джо.

– Я мечтаю когда-нибудь увидеть выступление русского балета.

Ее лицо приняло мечтательное выражение. Обняв Алану за плечи, Вулф увлек ее в спальню.

– Мне кажется, ты слишком долго была девственницей.

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что это испортило твой характер. С тобой не так-то просто поладить.

– Ах ты мерзавец!

Он рассмеялся.

Спальня была похожа на экзотический Эдем. Паркет медового цвета устилал персидский ковер с изящным восточным орнаментом. Огромная кровать под балдахином была застлана белым покрывалом. У изголовья лежала гора белых подушек. Кованый причудливый канделябр с толстыми белыми свечами выглядел так, словно его сняли с потолка старинного замка. На столике и у кресла стояли стопки книг. Комната выглядела обжитой, теплой, гостеприимной.

Взяв одну из книг, Вулф прочитал ее название – Гораций Смит «Новый лес». Он вернул книгу на место.

– Я догадывался, что ты много читаешь.

– Мать ненавидит мою страсть к книгам.

– Еще бы! – Вулф обнял Алану и усадил ее на кровать. – Алана, дорогая, не упоминай свою мать, иначе я не смогу возбудиться.

Алана засмеялась и обняла его за шею.

– Постой, – сказал Вулф и направился к двери. – Жди меня здесь!

Вскоре он вернулся с охапкой разноцветных шарфов и бросил их на кровать.

– Я хочу, чтобы ты превратилась в девушку из гарема!

Алана радостно засмеялась. Ей нравилась эта игра. Вулф раздел ее догола, а затем задрапировал тело в шарфы и зажег свечи.

– Итак, начинаем! – заявил он. – Хотя на тебе нет драгоценностей и колокольчиков на щиколотках, ты – вылитая обитательница гарема.

Алана подошла к небольшому комоду и достала из ящика браслеты с миниатюрными колокольчиками.

– Я привезла их из поездок на Восток, – сообщила она и направилась к Вулфу. – Что это, дорогой? Мне показалось, что у тебя урчит в животе.

– Мне стыдно тебе об этом говорить, Алана, но я голоден, как медведь весной.

– Я не умею готовить.

Вулф хмыкнул.

– Зато я умею.

Он схватил ее за руку и увлек за собой вниз по лестнице. На кухне он разжег огонь в печи и порылся в кладовой. К своему удивлению, Вулф обнаружил на полках ветчину, лук, морковь и картофель. Его настроение тут же улучшилось. Жизнь была полна приятных сюрпризов!

Сидя на кухонном столе, Алана потягивала вино из хрустального бокала ручной гравировки и наблюдала за тем, как Вулф готовит ужин.

Когда огонь хорошо разгорелся, Вулф поставил на плиту чугунную сковородку.

– Господи! – закричала Алана. – Ты развел слишком сильный огонь, пламя так и полыхает! Подожди, пока он утихнет, и тогда готовь!

Вулф ухмыльнулся.

– Алана, дорогая, всю свою сознательную жизнь я готовил пищу на открытом огне. Мне поздно переучиваться. Чувствуешь, как вкусно пахнет?

Алана рассмеялась и потянулась за графином с вином, но Вулф опередил ее и наполнил два бокала. Когда ужин был готов, он предупредил Алану, что они будут есть здесь, а не в столовой.

– Сиди на столе, моя девочка, я буду кормить тебя с рук. Обитательница гарема достойна этого.

Как только он поднес вилку ко рту Аланы, в ее глазах вспыхнула страсть. Вулф застонал.

– Не смотри на меня таким взглядом, иначе мы так и не поужинаем…

– Есть другие способы утолить голод, – хрипловатым голосом промолвила Алана и стала медленно пережевывать пищу, не спуская с Вулфа глаз.

Он поднес бокал к ее, а потом к своим губам и со вздохом отложил вилку в сторону. Вулф не насытился ласками и, наверное, никогда не насытится. Алана уперлась коленом в его пах.

– Видишь, что ты наделала? – спросил он и стал расстегивать ширинку.

Спустив брюки, Вулф раздвинул бедра Аланы и вошел в ее влажное теплое лоно. Их губы слились в поцелуе, прерывавшемся тихими стонами.

Внезапно Вулф замер, прервав поцелуй. Дрожь пробежала по его спине. Он почувствовал, что кто-то наблюдает за ними.

Алана напряглась и вопросительно посмотрела на Вулфа. Он подал ей сигнал не двигаться и, достав нож из-за голенища сапога, через плечо бросил взгляд на дверь.

На пороге стояла женщина. На ее застывшем лице не выражалось никаких эмоций.

– Кто вы такая? – грозно спросил Вулф.

Алана тоже взглянула на дверь.

– А, это ты. Уходи! – промолвила она, нахмурившись.

Однако женщина не шелохнулась.

Вулф поправил шелковую ткань, которой были обтянуты бедра Аланы, и помог ей спрыгнуть со стола. Она взяла его за руку и решительно повела с кухни. Женщина посторонилась, пропуская их. Они поднялись по лестнице и закрылись в спальне Аланы.

– Кто это был? – спросил Вулф.

– Майре Макинтош, – ответила Алана, задергивая шторы на окне. – Она нянчила меня, когда я была совсем маленькой.

– Какого дьявола она здесь делает?

– Скорее всего, пришла, чтобы проверить, в каком состоянии находятся трубы. Отец просил ее об этом.

– Она донесет на нас твоей матери?

– Нет, – уверенно заявила Алана.

– А отцу?

– Нет, не беспокойся.

– Она не представляет для нас опасности? – продолжал расспрашивать Вулф, пытливо глядя на Алану. – Посмотри на меня. Почему ты прячешь глаза?

Алана подняла голову, и их взгляды встретились. В ее взоре сквозил холод. В этот момент Алана была похожа на него, Вулфа, упрямого и неуступчивого.

– Ты не любишь эту женщину?

– Не люблю.

– Почему?

Она пожала плечами.

– Не знаю.

– Послушай, в чем дело? Нас застали в неподходящий момент, а ты ведешь себя, как Старый Китаец, сдержанно и холодно. Здесь кроется какая-то тайна?

– Никакой тайны нет. – Алана обняла Вулфа за шею. – Мне безразлична эта женщина. Я давно, с самого детства, не обращаю на нее никакого внимания. Честно говоря, не знаю, почему так сложилось. – Она обольстительно улыбнулась. – Мы приехали сюда, чтобы опробовать постель с пуховой периной. Может быть, перейдем к делу?

Однако Вулфа мучил голод. Он не наелся, нежданная гостья прервала их ужин. Вулф натянул брюки, надел рубашку и направился в кухню. Когда он вошел, Майре стояла у раковины и мыла посуду. Она даже не взглянула на него.

Взяв яблоко и нож, Вулф взгромоздился на высокий кухонный стол. Он отрезал тонкие ломтики яблока, насаживал их на лезвие и отправлял рот, разглядывая Майре. Ее черные волнистые волосы были собраны в аккуратный пучок, однако несколько прядей выбились из прически.

– Мне кажется, я вас где-то видел, – промолвил он.

– Мне тоже кажется, я вас где-то видела, – с сильным шотландским акцентом произнесла женщина.

Она обернулась и уставилась на Вулфа. Холодок пробежал у него по спине. Некоторое время он молча смотрел на Майре, а потом слез со стола, положил нож в раковину, выбросил огрызок в мусорное ведро и вышел из кухни.

Вернувшись в спальню, Вулф увидел, что Алана безмятежно спит, и погрузился в свои мысли. Прошлой ночью ему снова приснился кошмар. Вулф увидел человека в зеркале, но он был окутан туманом. Однако образ незнакомца был более четким, чем в прежних снах. Внезапно Вулф вспомнил Майре. Почему эта женщина показалась ему знакомой? Где он мог ее видеть раньше?

В поисках ответов, он спустился в библиотеку. Здесь стоял изящный французский письменный стол с позолотой, который принадлежал, по всей видимости, Малоуну. Вулфу показалось странным, что такой грубый мужчина обставил дом столь изящной мебелью. Должно быть, Малоун смешно выглядел за этим столом. Впрочем, он, наверное, просто хотел произвести благоприятное впечатление на гостей, внушить им мысль о том, что обладает тонким вкусом.

Вулф открыл средний ящик стола. В нем лежали один-единственный чистый лист бумаги и пузырек с тушью. Он провел пальцем по декоративным накладкам из позолоченного металла, украшавшим ящики стола.

– Малоуну не жалко денег, лишь бы выпендриться…

Внезапно он вдруг замолчал, насторожившись. За его плечами был богатый опыт расследований, и он научил Вулфа обращать внимание на подозрительные мелочи, на все, что казалось странным и необычным. Длина ящика была меньше, чем глубина стола. Вулф выдвинул верхний ящик, в нем лежала чистая книга для ведения бухгалтерской отчетности и две дорогие перьевые ручки. Но не это было главным. Вулф обнаружил, что верхний ящик был тоже слишком коротким. Вулф вынул его и заглянул внутрь стола. Там были полочки, уставленные папками с документами.

– Будь я проклят, – пробормотал Вулф и достал несколько папок.

В них лежали купчие и накладные на поставку рабов с указанием дат, названий судов и мест, куда транспортировался живой товар. Холодная дрожь пробежала по его телу.

– Господи…

Он снова сунул руку в глубину стола, чтобы достать еще несколько папок, но его рука наткнулась на небольшую коробку. Вулф извлек ее. Это была маленькая деревянная шкатулка, обтянутая потертым бархатом, очень старая и ветхая.

Она едва не развалилась, когда Вулф поставил ее на стол и открыл. Внутри лежал большой овальный позолоченный медальон с миниатюрой. На ней был изображен худенький мальчик примерно трех лет в темной короткой курточке, с белым отложным воротником. Одежда была добротной, дорогой. Начищенные до блеска туфельки тоже стоили недешево. Личико ребенка обрамляли аккуратно подстриженные волосы, на губах играла улыбка. Мальчик стоял, положив руку на витую спинку стула.

Вулф готов был поклясться, что видел этот стул в комнате, которая была когда-то детской Аланы. Он закрыл шкатулку, сунул ее в карман и достал еще одну папку. В ней лежали дагерротипы женщин, запечатленных в неприличных позах. Вулф присвистнул. Судя по всему, моделями служили рабыни, некоторые из них были одеты в народные костюмы разных стран. В их широко открытых глазах таился страх. Испуганных рабынь удерживали чьи-то большие сильные руки.

– Матерь Божья, – прошептал ошеломленный Вулф.

К его горлу подкатила тошнота. Он бросил отвратительные снимки на стол, как будто они жгли ему руки, и откинулся на спинку стула. Эти женщины, вероятно, затем становились проститутками в борделях Малоуна и Хеменуэя-младшего. Знал ли о них Старый Китаец? Вулф был намерен выяснить это.

Борясь с приступом тошноты, он убрал снимки в пакет и сунул его в карман.

Покинув дом, Вулф направился в каретный сарай, где ночевал ученик Старого Китайца, который привез их сюда.

– Спрячь это под сиденье саней или еще куда-нибудь понадежнее, – сказал он ученику, передавая ему шкатулку и пакет со снимками. – И ни при каких обстоятельствах не показывай никому, в том числе и Алане, то, что я тебе дал. И сам не смотри.

Ученик молча кивнул, и Вулф вернулся в дом. Зайдя в детскую, он еще раз взглянул на стул и сравнил его с тем, который был запечатлен на миниатюре. Как и думал Вулф, это был один и тот же стул.

Поднявшись в спальню, он стал будить Алану.

– Просыпайся! Уже почти полдень.

Вулф поцеловал ее в ушко.

– Ну и что из этого? – пробормотала она с закрытыми глазами.

Поймав его руку, Алана сунула ладонь себе под щеку. Он высвободил руку и потряс Алану за плечо.

– Вставай и одевайся, а я пока раздобуду какой-нибудь еды. Нам надо ехать!

Сидя в закрытых санях, полозья которых плавно скользили по заснеженной дороге, Вулф молча смотрел в окно на проплывавшие мимо пейзажи. Он не мог забыть те отвратительные фотографии, которые сейчас лежали под сиденьем.

– Что с тобой? – спросила Алана.

– Ничего. Я наслаждаюсь пейзажами.

– Нет, с тобой что-то не так. У тебя блуждающий взгляд и ты постоянно теребишь большим пальцем нижнюю губу. Ты всегда так делаешь, когда уходишь в свои мысли.

Вулф обнял ее за талию.

– Да, это одна из моих дурных привычек. Они возникают, когда долго живешь один. Дай время, и я от нее избавлюсь.

Он снова уставился в окно. Ему не давала покоя одна мысль: где он мог раньше видеть Майре Макинтош? Почему ее лицо казалось ему таким знакомым?

Откинувшись на спинку сиденья, Вулф взглянул на спутницу.

– Ты общалась с Уинстоном, когда была маленькой? Старый Китаец сказал, что Уинстон долго жил с ним в вашем доме.

Алана кивнула.

– Да, я знаю Уинстона сколько себя помню. Старый Китаец взял нас обоих под свое крыло. Когда я немного подросла, он стал обучать меня и Уинстона на ферме боевым искусствам и восточной философии. Несмотря на то, что Уинстон был старше меня, мы всегда хорошо ладили.

Вулф почувствовал себя вдруг виноватым перед Аланой. Он скрывал от нее важную информацию о том, что Уинстон был ее братом по отцу.

– Твои регулярные тренировки на борту судна свидетельствуют о том, что ты – очень старательная ученица. Об этом же говорят и книги в твоей комнате.

Алана кивнула.

– Все это – влияние Старого Китайца.

Образ Майре Макинтош не выходил из головы Вулфа. Разговаривая с Аланой, он неотступно думал о женщине с шотландским акцентом. И вдруг догадка обожгла его, как огнем! Темные, курчавые волосы, форма носа и рта… Майре была матерью Уинстона! Именно поэтому ее лицо показалось Вулфу знакомым. Неужели Алана ни о чем не подозревала?

– Почему ты так странно смотришь на меня? – удивленно спросила Алана. – О чем ты сейчас думаешь?

Вулф отвернулся и уставился в окно экипажа. Темные мысли затуманивали его мозг. Он решил, что должен поговорить с Аланой начистоту и все рассказать ей о себе. Тяжело вздохнув, Вулф бросил на спутницу мрачный взгляд.

– Пришло время поведать тебе мою историю, – произнес он.

Алана напряглась, почувствовав всю серьезность момента. Тем временем Вулф достал из ворота рубашки кулон на золотой цепочке и показал его ей. Это была серьга с кроваво-красным гранатом. Она раскачивалась на цепочке в такт движению возка.

– Помнишь, на борту судна твоя мать рассказывала об убийстве молодой женщины в ночь накануне твоего рождения и об исчезновении ее маленького сына?

Алана кивнула, переведя взгляд с серьги на полное боли лицо Вулфа. По ее спине пробежали мурашки.

– Я много раз слышала эту трагическую историю. Почему ты сейчас об этом спрашиваешь?

– Потому что этим мальчиком был я, – глухо произнес Вулф.