Прожив шесть дней в таинственной горной Шотландии, среди болот, оврагов и холмов, Вулф почувствовал себя настоящим отшельником, оторванным от той жизни, которую вел доселе.

Он путешествовал верхом на лошади Тревора по кличке Пантера. Они отправлялись в путь рано утром, когда по земле стелился предрассветный туман, и лошадь тонула в нем по брюхо. Время от времени из густых зарослей выбегал олень и, увидев могучего вороного жеребца с иссиня-черной гривой, пугался и падал на колени. Они проезжали по открытой местности, где росли покрытые капельками росы сочные травы и сверкающие изумрудно-зеленые мхи.

Чем ближе был Данмегласс, тем свежее и чище становился воздух, которым Вулф с наслаждением наполнял легкие. У него кружилась голова от чувства свободы. Пропитание он находил у местных жителей – людей с лучистыми глазами и легкой усмешкой на губах, возраст которых было трудно определить.

Когда солнце поднялось над горизонтом и осветило живописный ландшафт – простирающиеся вокруг зеленые холмы, окруженные невысокой стеной тумана, Вулф подъехал к Каллодену, где в 1746 году произошла кровавая битва. Здесь он пустил Пантеру рысью. По рассказам историка, Вулф знал, что в этом сражении сложил голову капитан Александр Макгилливрей, глава клана.

Александр Высокий, как его все называли, был белокурым, красивым, хорошо сложенным молодым военачальником. Он погиб как герой, не успев жениться и завести детей. Его наследником стал брат Вильгельм. Вулф должен был разыскать Александра Лахлана Макгилливрея из Данмегласса, внука Уильяма и нынешнего главу клана Макгилливрей.

Вулф остановил коня у придорожного камня, на котором были высечены слова: «Здесь пал глава клана Макгилливрей». До слуха Вулфа донеслась птичья трель. Он посмотрел на камни, вокруг которых росли кустики вереска, и по его спине пробежал холодок. Если он действительно принадлежал к клану Макгилливрей, значит, это поле было частью истории его рода. Вулфа не волновало, как давно произошла битва при Каллодене. Камень с памятной надписью был для него не простым куском холодного серого гранита. Вулф нагнулся в седле и провел пальцами по высеченным неровным буквам, надеясь, что это прикосновение разбудит в его памяти воспоминания. Но он ничего не почувствовал.

Пантера мягко заржала. Вулф потрепал ее по холке и тронулся в путь. Мерно покачиваясь в седле, он с наслаждением вдыхал запах трав и цветов, любуясь пейзажами.

Пашни сменялись лесами, за ними снова простиралась открытая местность. На полях трудились крестьяне, возделывая землю в надежде получить хороший урожай. Домашний скот в этой высокогорной местности поразил Вулфа своим странным видом. На лугах паслись животные с длинной рыжеватой шерстью и изогнутыми рогами.

Сверившись с картой, Вулф свернул с главной дороги на проселочную, по обе стороны от которой росли высокие сосны. Она вела в Данмегласс.

Вскоре густые посадки кончились, и Пантера весело побежала по залитой солнцем дороге, как будто знала, что в конце ее ждет отдых. Иссиня-черная грива лошади развевалась на ветру. Оказавшись на вершине поросшего нарциссами холма, откуда открывался вид на долину, Вулф попридержал Пантеру, резко натянув поводья. На его скулах заиграли желваки. Вулф увидел картину из своих снов.

Из клубов утреннего тумана выплывал усадебный дом из серого камня, окруженный высокими деревьями. Перед ним в серебристом пруду плавали два белых лебедя. По склонам лощины паслись кони, которые с холма казались размером с собаку. Одна из них подняла голову и заржала.

Пантера затанцевала под Вулфом и тоже подала голос. У Вулфа перехватило дыхание. Он не верил своим глазам.

– О боже! – вырвалось у него.

Он пришпорил лошадь, и она галопом понеслась вниз по склону холма в долину. Вулф, словно в трансе, проехал мимо пруда и направился к усадебному дому, похожему на замок. Несмотря на утреннюю прохладу, на его лбу выступила испарина. Весенние запахи казались ему очень знакомыми, и он вдыхал напоенный ими воздух полной грудью, пытаясь успокоиться.

Подъехав к зданию с зубчатым верхом, Вулф спешился. Некоторое время он стоял, не шевелясь, уперев руки в бока, и смотрел на огромные двойные двери, обитые железом. Над дверями красовался герб рода Макгилливрей, вырезанный в камне. Собравшись с духом, Вулф наконец подошел к дверям и постучал железным кольцом в металлическую пластину.

Через некоторое время массивные створки медленно раскрылись, и он увидел перед собой узкоплечую, худую, как тростинка, женщину, одетую в толстый свитер цвета овсянки.

– Макгилливреи не могут принять вас сейчас, – сказала она, но, всмотревшись в посетителя, прищурилась. – Назовите ваше имя!

– Уолфорд Арчибальд Грей. Люди называют меня Вулфом.

Женщина побледнела.

– Я позабочусь, чтобы вас принял мистер Фрейзер, – поспешно промолвила она. – Проходите. – Она впустила Вулфа в дом и взглянула на небо, которое затягивалось серыми тучами. – У нас погода меняется очень быстро. Вы и оглянуться не успеете, как пойдет дождь.

Вулф вошел в просторное помещение со сводчатым потолком. Пол был выложен каменными плитами. Он оцепенел. Это место казалось ему знакомым.

Женщина поторопила его.

– Проходите, пожалуйста, дальше, если хотите согреться. Вот здесь горит огонь. У вас такой вид, как будто вы смертельно замерзли или увидели призрак.

Она остановилась у камина огромных размеров, в котором пылал огонь. Вулф мог бы войти в его шестифутовый портал, не наклоняясь. Камин топили торфом, и его запах тоже показался Вулфу странно знакомым.

– Я схожу за мистером Фрейзером, а вы пока выпейте пунша, он согреет вас. О вашей лошади позаботятся, не беспокойтесь, – сказала женщина.

Поклонившись, она удалилась, стуча каблуками по каменному полу.

Вулф огляделся. Несмотря на изящную мебель, он понял, что здесь жили люди, которые не жертвовали личным комфортом ради красоты. По обе стороны камина располагались большие потертые кожаные кресла. Перед одним из них стоял крепкий деревянный сундучок, окантованный металлом. Его края были напрочь стерты. Судя по всему, не одно поколение Макгилливреев использовало его как скамеечку для ног.

Огромное помещение, в котором при желании могло бы разместиться человек сто, выглядело уютным, обжитым.

Это был дом главы клана.

Вулф, потирая руки, пытался согреть их у огня, но все равно его пробирал озноб. В голове роились беспокойные мысли. Его взгляд скользнул вверх по высокой стене из грубого камня и остановился на гербе и двух клейморах, шотландских обоюдоострых двуручных мечах, скрещенных над ним.

– Мистер Фрейзер будет рад знакомству с вами, – раздался уже знакомый ему женский голос, но теперь в нем звучали торжественные нотки.

Вулф обернулся и увидел, что у впустившей его в дом женщины ярко светились глаза и она явно находилась в приподнятом настроении. С ней за это короткое время произошла перемена.

Не понимая, что происходит, Вулф все же последовал за ней.

– Я веду вас во двор, – сообщила женщина. – Там вы встретитесь с мистером Фрейзером. Он, как и вы, предпочитает много времени проводить на свежем воздухе.

Ее тон был деловым, но в нем сквозило сердечное тепло.

Вулф натянуто улыбнулся.

– Вы, как шотландец, должны любить холодный воздух, – улыбнулась в ответ женщина. – Но я, признаюсь, мерзну на холодном ветру.

Женщина провела его по коридору и повернула налево. У Вулфа перехватило дыхание – он хорошо знал эту дорогу и мог обойтись без провожатого.

Двор с трех сторон ограничивали стены здания, в каждой из них имелись массивные двери. С четвертой стороны находились обветшавшие ворота, которые вели в поля. В центре двора стоял фонтан, окруженный пустыми глиняными горшками. У Вулфа вдруг появилась навязчивая идея обойти вокруг фонтана так, чтобы не задеть горшки. Откуда она взялась? На лбу выступила испарина. Он втянул в легкие свежий воздух, чтобы успокоиться.

Боковым зрением Вулф заметил, как у ворот мелькнул мальчик с копной светлых волос, а затем появился мужчина лет пятидесяти с пушистыми седыми бакенбардами и пышной шевелюрой. На нем был килт в красную клетку, шерстяные гольфы и толстый серый свитер. Из-за правого гольфа выглядывал скин-ду – такой же, какой Вулф обнаружил у Аланы на борту судна. Открыв ворота, мужчина вошел во двор.

Несмотря на высокий рост и суровую внешность, незнакомец излучал добродушие.

– Меня зовут Эйден Фрейзер, – сообщил он, поздоровавшись с Вулфом. – А имя паренька, которого вы, наверное, заметили у ворот, Джейми Макгилливрей.

Слушая Фрейзера, Вулф понимал, что позабыл слова заготовленной по такому случаю речи. Все происходящее казалось ему нереальным, как будто вся его жизнь до этого была злой шуткой дьявола.

– Я ваш дальний родственник, – продолжал Фрейзер.

У Вулфа голова шла кругом. Он как будто был пьян, язык не слушался его.

– Вы меня знаете? – выдавил он из себя.

– Да, вы – вылитый отец, упокой Господь его душу. И взгляд у вас такой же. А вот рот материнский. Но вы вскидываете голову так же, как это делали ваш отец и дед. Нет, ошибки быть не может!

– И кто же я? – хрипло спросил Вулф, стараясь, чтобы его голос не дрожал.

– О, я вижу, что вам пришлось в жизни хлебнуть горя… – промолвил Фрейзер.

Несмотря на то что у него подкашивались колени, Вулф собрал последние силы и приосанился, распрямив плечи. Фрейзер направился к дверям, ведущим в дом.

– Пойдемте со мной, я вам кое-что покажу, – бросил он на ходу.

Они молча вошли в замок, поднялись по лестнице на третий этаж, а затем двинулись по галерее. Здесь висели портреты в полный рост владельцев усадьбы прошлых лет, все они были в национальной шотландской одежде, но Вулф не мог сконцентрироваться на полотнах.

Наконец Фрейзер привел его в небольшую комнату. Стоя на пороге, Вулф не сразу понял, где он находится.

Эйден, кивнув, улыбнулся ему.

– Входите, смелее!

Озадаченный Вулф прошел в комнату. Предметы, находившиеся в ней, поразили его. Он оставил их, когда убегал из школы в Англии. Книги, свечи, кровать, даже ручка на столе, – все находилось на своих местах, как будто хозяин только что вышел за дверь. А главное, на столе лежала записка, в которой он обращался к начальнику школы. Тогда Вулфу было семнадцать, и он извещал начальство, что не имеет к нему никаких претензий, но вынужден покинуть школу по своим соображениям.

Казалось, с тех пор прошла целая вечность!

– Ваш дедушка перевез эти вещи сюда, – пояснил Эйден. В его голосе сквозила нежность. – Так он поддерживал свою веру в то, что вы все еще живы.

Взволнованный Вулф подошел к окну, запрокинул голову и глубоко вздохнул.

– Почему, черт возьми, дедушка не приехал за мной? Что мой отец делал в Индии?

Возможно, ему не следовало задавать эти вопросы, но Вулф боялся, что если сейчас не заговорит, то разрыдается.

Эйден встал рядом с Вулфом.

– Вернувшись в Бостон и обнаружив, что его жена мертва, а сын находится где-то за городом, ваш отец не стал искать вас, опасаясь, что тем самым навредит вам. Вместо этого он отправился в Индию, чтобы обосноваться там, а затем перевезти вас к себе. Вы, наверное, помните, как вас посадили на судно, плывущее в Ливерпуль? Отец намеревался встретить вас там и увезти с собой, но кто-то настиг его в Калькутте.

– Значит, отец хотел приехать за мной?

– Да, но когда ваш дедушка узнал, что его сын погиб, а вы – следующий на очереди, то он поместил вас в закрытую школу, надеясь, что там вас никто не найдет.

Вулф нахмурился.

– Но почему дедушка ни разу не навестил меня? Почему не сообщил мне, кто я такой, какого роду-племени?

– Он беспокоился о вашей безопасности. Вы были импульсивным вспыльчивым юношей. И если злодеи нашли вашего отца в Индии, то они легко могли найти вас в Британии. Дедушка ждал, когда вы подрастете. Он намеревался рассказать вам о семье. Но вы неожиданно убежали из школы, и дедушка потерял ваш след. Он пришел в отчаянье, не зная, где вас искать.

Вулф провел рукой по волосам.

– Я тайком проник на борт судна, отплывавшего в Америку, а когда сошел на берег, стал заниматься бродяжничеством. Всю жизнь меня преследовали вопросы, на которые я не находил ответов…

– Ваш дедушка умел хранить секреты, поэтому я вряд ли смогу ответить на все ваши вопросы. Но со временем вы все узнаете…

– Я даже не знаю, когда мой день рождения. Впрочем, меня это мало волнует. – Вулф краем рукава смахнул слезу. – Скажите, черт возьми, Эйден, кто я такой?

Фрейзер помолчал.

– Вы – Александр Уильям Макгилливрей, Вулф, – наконец ответил он.

Вулф резко повернулся к нему.

– Макгилливрей? А что случилось с Уолфордом Арчибальдом Греем?

И он обвел рукой комнату, в которой находились его учебники и школьные тетради. В его глазах читалось выражение боли.

Эйден поморщился.

– Если эта информация способна вас успокоить, то спешу сообщить, что ваши родители покоятся на кладбище Данличите. Это место захоронения Макгилливреев. Имя Уолфорд Арчибальд Грей было дано вам в возрасте трех лет. Родители тем самым пытались защитить вас, когда бежали в Бостон. Но, к сожалению, никакие меры безопасности не помогли вашей матушке сохранить свою жизнь.

Вулф отошел от окна и сел на кровать, внезапно почувствовав смертельную усталость. Закрыв глаза, он потер переносицу.

– Мои родители бежали в Бостон? Из-за Граймса? Я решил, что это он нашел нас в Бостоне и расправился с мамой.

– Тело вашей матушки было тайно доставлено сюда после смерти и похоронено на родовом кладбище. Ваш отец, как я уже говорил, погиб в Индии, но его тело тоже перевезли сюда и погребли рядом с женщиной, которую он любил всем сердцем. На кладбище предусмотрено место и для вас, Вулф, когда настанет ваш час. Но пока жив ваш дедушка…

– Вы не ответили на мой вопрос, Эйден, – не открывая глаз, промолвил Вулф.

– Ваш дедушка тяжело болен, – продолжал Фрейзер, как будто не слыша его, – он не может ни говорить, ни ходить. Но он вас узнает. Если он, не дай бог, умрет, вы возглавите клан Макгилливрей. – Фрейзер помолчал, давая возможность собеседнику переварить информацию, а затем снова заговорил: – Вам, конечно, нужно время, чтобы разобраться в сложившейся ситуации и привыкнуть к мысли, что вы наследник титула. Но вам пора потихоньку знакомиться с нашими законами и обязанностями главы клана.

Вулф медленно покачал головой. Все, что он услышал, казалось ему чуждым и ненужным.

– Вы не можете отказаться от роли лидера, – твердо заявил Фрейзер. – Вы нужны клану, Вулф.

Вулф открыл глаза и резко встал. У него было такое чувство, как будто его окатили холодной водой.

– Отведите меня на могилы родителей, Эйден, – попросил он.

Алана бесцельно бродила по дому в Бруклине. Пять дней она провела здесь одна. Ужасная погода навевала на нее тоску. Алана пыталась читать книги, но, полистав, откладывала их в сторону. Она перерыла письменный стол отца в библиотеке, но Вулф убрал из потайных отделений все подозрительное.

Алана смертельно скучала по Вулфу. Она была готова отдать все на свете за возможность прижаться щекой к его груди и почувствовать исходящее от него тепло. Алана не узнавала саму себя. Куда подевались ее хваленые уверенность и самообладание? Похоже, груз обстоятельств сломил ее.

Крышка старого сундука матери была постоянно открыта, и, проходя мимо него, Алана достала легкий шелковый шарф и зарылась в него лицом. Сейчас же в ее памяти проснулись воспоминания о Вулфе, о ночи любви. На глаза навернулись слезы.

– Господи, помоги мне, – прошептала она, опустившись на пол.

Устав от рыданий, Алана стала бесцельно рыться в сундуке. Доставая из него шарфики, она сортировала их по цвету. Когда она добралась до дна, ее рука наткнулась на какой-то продолговатый предмет. У нее перехватило дыхание.

– Да это же мой калейдоскоп! – радостно воскликнула она. – Значит, именно сюда его спрятала мама!

Алана прижала подарок Вулфа к груди.

– Что еще могла спрятать здесь от меня эта злая женщина? – пробормотала она.

Отложив калейдоскоп в сторону, Алана обшарила дно сундука и нашла плоскую шкатулку, обтянутую зеленой кожей с золотым тиснением. Она была заперта на замочек.

– Черт возьми, мама…

Алана вскочила и метнулась в кабинет отца. Схватив с письменного стола нож для вскрытия писем, она быстро вернулась. Через пару секунд замочек был открыт.

В шкатулке лежал сложенный, обугленный по краям лист бумаги. Судя по всему, его кто-то пытался сжечь. Алана развернула листок и попыталась разобрать написанные убористым почерком строчки. Это было свидетельство о рождении младенца мужского пола. Однако кроме даты появления на свет малыша и части фамилии «Мало…», она ничего не смогла прочитать. Все остальное уничтожил огонь.

Значит, Малоуны были родителями мальчика. Дрожащими пальцами Алана отложила документ в сторону и достала из шкатулки круглую брошь. Но заметив, что крошечные цветы и кружева на ней были сплетены из золотистых человеческих волос, отшвырнула брошь, как раскаленный уголь.

В шкатулке на изумрудном бархате лежала еще одна брошь, похожая на первую. Но цветы на ней были сплетены из более темных волос. Несмотря на то, что изготавливать подобные траурные украшения из волос умерших любимых людей было традицией, данью их памяти, броши вызвали у Аланы глубокое отвращение. Ей было противно прикасаться к ним. Стараясь не смотреть на них, Алана достала из шкатулки маленькую коробочку и открыла крышку.

– О боже! – воскликнула она и, зажмурившись на мгновение, закрыла коробочку.

Алана быстро сложила все вещи в шкатулку и закрыла ее, а затем продолжила исследовать дно сундука. Когда она нажала на нижнюю стенку, та подалась.

– Я так и знала, что здесь двойное дно!

Помогая себе ножом для вскрытия писем, она открыла тайник и достала его содержимое. Положив все найденное в дорожную сумку, Алана, не медля ни минуты, покинула дом и выехала на ферму Старого Китайца.

– Я нашла это в старом сундуке матери в Бруклине, – заявила Алана, размахивая калейдоскопом. – В том самом, где она хранила шарфы.

Старый Китаец кивнул.

– Понятно.

– И это тоже, – добавила Алана, показав ему шкатулку, обтянутую зеленой кожей. – Вы знаете, что лежит в ней?

Старый Китаец покачал головой. Алана открыла шкатулку, и наставник увидел броши с цветами, сплетенными из волос. Вздохнув, он закрыл глаза.

– В шкатулке также лежало свидетельство о рождении. – Она достала документ из сумки и протянула наставнику. – Кто этот мальчик?

Ее голос сорвался от волнения.

– Алана…

Старый Китаец протянул к ней руку. Но она отпрянула от него.

– Это еще не все! – воскликнула Алана и, открыв маленькую коробочку, сунула ее под нос китайцу.

– О! – вырвалось у него. Он на мгновение закрыл глаза и начал раскачиваться из стороны в сторону. – Мне так жаль, что тебе пришлось узнать об этом.

Алана достала из коробочки миниатюру.

– Кто этот мальчик? – спросила она.

Старый Китаец ничего не ответил. Алану охватила паника.

– Скажите мне, ради бога, правду! На этой миниатюре изображен Вулф? Он, как и Уинстон, мой брат?

– Алана…

Она упала на пол у ног наставника и забилась в рыданиях. Старый Китаец опустился на колени и обнял ее, пытаясь утешить.

– Алана, прекрати, остановись…

Она подняла голову, по ее щекам текли слезы.

– Вот почему у меня такие же ярко-синие глаза, как у Вулфа, да? Мы унаследовали их от отца? О боже… – причитала Алана.

Старый Китаец вгляделся в ее мокрое от слез лицо.

– Ты что-то пытаешься сказать мне, Алана?

– Да, я ношу под сердцем ребенка Вулфа, – всхлипнув, призналась она. – Господи, я беременна от него!

Старый Китаец по-отечески погладил ее по голове.

– О нет, дитя мое, нет, – промолвил он. – Вулф не приходится тебе братом.

Вздохнув, он отвернулся к окну.

– Вы уверены?

Старый Китаец вытащил из кармана носовой платок, вытер слезы с лица Аланы, а затем дал ей высморкаться в него.

– Совершенно уверен. Видишь ли, я знаю Вулфа очень давно.

Алана поймала взгляд наставника и вгляделась в его глаза.

– Расскажите мне все, что вам известно. Мне нужно это знать!

Старый Китаец выпустил ее из объятий и встал.

– Возвращайся в Бостон и собери вещи втайне от родителей. Я отвезу тебя к Вулфу, – сказал он.