Прогулявшись по территории усадьбы, Вулф и Алана вернулись в замок. У Аланы было чувство, как будто она попала в сказку. Подумать только: Вулф родился в окружении целого клана родственников, готовых служить ему верой и правдой, но прожил значительную часть жизни в одиночестве. От этой мысли ей становилось грустно.
– Я хочу показать тебе еще кое-что, пока не стемнело, – сказал Вулф и, приобняв Алану за талию, повел ее на третий этаж. – Эта комната – точная копия той комнаты, в которой я жил в школе-интернате.
Комната произвела на Алану глубокое впечатление. Она позволила ей лучше понять Вулфа, заглянуть в его прошлое. Книги, фехтовальные рапиры, школьные трофеи, одежда – все выглядело так, как будто мальчик, живущий здесь, только что покинул ее. Взяв с письменного стола ручку, Алана повертела ее. Хотя Вулф стоял за ее спиной, она не могла отделаться от чувства, что будто шпионит за ним. Она открыла лежавшую на столе тетрадь и увидела слова, написанные в два столбика детским почерком. Это были оскорбления и бранные выражения на разных наречиях.
– Что это? – с недоумением спросила Алана.
Губы Вулфа тронула улыбка. Скрестив руки на груди, он прислонился к дверному косяку.
– Вот так я учился ругаться.
– И сколько же тебе тогда было?
– Одиннадцать. Именно в этом возрасте я пришел к выводу, что жизнь – всего лишь игра, и решил играть по старосаксонским правилам.
«Боже, – ужаснулась Алана, – значит, привычка Вулфа браниться не случайна, а была намеренно сформирована в детстве».
– Теперь я понимаю, зачем ты так часто прибегаешь к брани. Ты произносишь ругательства, чтобы выпустить пар, излить свой гнев.
Вулф издал смешок.
– Это прекрасный способ избавиться от негативных эмоций.
– Но тебе больше не надо прибегать к брани, Вулф.
По его лицу пробежала тень, и у Аланы сжалось сердце.
– Мне нравится использовать в речи грязные словечки, – заявил он и увлек Алану к узкой койке, на которой спал в детстве. – Особенно когда чувствую под собой твое тело.
Он прижал ее руку к своему паху, чтобы Алана оценила степень его возбуждения. У нее перехватило дыхание.
– О, Вулф, только не здесь!
– Почему?
– А что, если кто-нибудь сюда войдет?
Прохладный воздух коснулся ее обнаженных ног. Она не заметила, когда Вулф успел задрать юбки.
– Пойдем лучше в нашу спальню…
– О, мы непременно пойдем туда, дорогая. Но чуть позже.
Призрачный свет луны, струившийся в окно, прочертил дорожку на полу спальни. Алана дремала, положив ладонь на грудь Вулфа, которая ритмично вздымалась и опускалась от его ровного дыхания. На душе Вулфа было покойно. Он наслаждался тем, что в его объятиях лежит любимая женщина.
Вздохнув, он провалился в очередной сон.
Вулф снова был маленьким мальчиком. На этот раз он стоял рядом с кроватью матери, не желая смотреть ей в лицо. Он знал, что она мертва. Услышав гулкие шаги в коридоре, Вулф понял, что убийца возвращается, и нырнул под кровать. Дверь открылась.
Сердце Вулфа бешено колотилось, он изо всех сил старался подавить рвущийся из груди крик. Из уха матери выпала серьга и с глухим стуком упала на пол. Он протянул руку, чтобы схватить ее, но серьга превратилась в лужицу свежей крови.
Незваный гость вошел в комнату, и Вулф увидел знакомые черные волосы и толстую короткую шею. В проеме открытой двери он увидел второго мужчину, который стоял на стреме. Свесившаяся с кровати безжизненная рука матери мешала ему разглядеть этого человека. Вулф немного сместился в сторону и увидел лицо стоявшего в коридоре мужчины. Оно было хорошо ему знакомо. Вулф стал задыхаться, пытаясь избавиться от кошмара, и переключил внимание на убийцу. Тот вдруг резко повернулся и уставился на Вулфа глазами, налитыми кровью. В них читалась ненависть.
Это был Малоун!
– Ааа! – заорал Вулф и проснулся от собственного крика.
Он вскочил с кровати и стал бегать по комнате.
– Вулф! – окликнула его Алана.
Она тоже встала и закуталась в простыню.
– Ты знала, что мою мать убил твой отец? – взревел он.
Быстро надев брюки, Вулф сунул ноги в сапоги и сурово взглянул на Алану. Она стояла бледная как смерть, не в силах пошевелиться.
– Я…
– Черт побери, говори, ты знала, да?
– Я узнала об этом совсем недавно.
Эти слова вонзились в его сердце, как острый нож.
– Убирайся! Я больше не желаю видеть тебя!
– Боже мой, Вулф, нельзя же так! Прошу тебя, дай мне возможность все объяснить.
Сбросив простыню, Алана надела халат. Она хотела подойти к Вулфу, но, увидев его ожесточенное лицо, попятилась.
– Объяснить?! Ты должна была уже давно сделать это!
В это мгновение вся боль, накопившаяся в его душе за долгие годы, вырвалась из-под спуда и взорвалась, как бочка с динамитом. Он схватил нож с тумбочки и с ревом начал потрошить матрас на кровати. Вулф с таким остервенением расправлялся с ним, как будто матрас был его злейшим врагом. С безумной яростью Вулф вспорол подушки и порезал постельное белье. В комнате под потоки брани и крики Аланы о помощи летали перья и пух.
Дверь с громким треском распахнулась, и в спальню вбежал Эйден. Вслед за ним появилась миссис Гатри.
– Он все знает! – воскликнула Алана. – Он видел это во сне!
– Уведите ее отсюда, – приказал Вулф, тяжело дыша. – Я не хочу больше видеть членов семейства Малоун. Позовите сюда Старого Китайца.
Эйден схватил Алану за руку и подтолкнул ее к миссис Гатри.
– Уведите ее, прошу вас!
В спальню вошел Старый Китаец.
– Ах, это вы? – воскликнул Вулф, повернувшись к нему. – Вы думали, я ни о чем не узнаю? Но я видел вас во сне! Это вы стояли на стреме в коридоре, когда Малоун душил мою мать! Трусливый убийца, подлый сукин сын!
Ни один мускул не дрогнул на лице Старого Китайца. Он слушал обвинения Вулфа с бесстрастным лицом. Взгляд его черных пронзительных глаз как будто проникал в душу Вулфа и видел всю его подноготную.
Вулф поднял нож. Однако Эйден встал между ним и наставником.
– Не делайте того, о чем будете потом жалеть до конца своих дней, Вулф! Вы не знаете доподлинно, что произошло в ту ночь!
– Убирайтесь с моей дороги!
Вулф пнул небольшой столик, и он отлетел к стене.
– Старый Китаец не совершал того, в чем вы его обвиняете, – продолжал защищать гостя Эйден. – Он честный человек. Он не был в сговоре с Малоуном.
Вулфа охватил новый приступ ярости.
– Ах, значит, вы тоже обо всем знали? – взревел он, испепеляя Эйдена гневным взглядом.
Вулфу казалось, что его все предали. Пот ручьями стекал по лицу. Он тяжело, прерывисто дышал.
– Выходит, о том, кто убил мою мать, знали все, кроме меня! И никто ни словом не обмолвился об этом! Почему вы не сказали мне правду?
– Я знаю, как сильно вы страдали, сколько бед вам довелось испытать. Но если сейчас вы расправитесь со Старым Китайцем, это не воскресит вашу мать! Она не хотела бы, чтобы ее сын превратился в убийцу, и вы об этом знаете. Прошу, выслушайте нас, а потом решайте, что делать!
– Хорошо, говорите! – произнес суровым тоном Вулф, все еще сжимая в руке нож.
– Старый Китаец пришел в ту ночь к вам в дом не для того, чтобы убивать, – начал Эйден, – а для того, чтобы предотвратить убийство.
– Значит, он дерьмово справился со своей задачей!
Вулф провел ладонью по лицу. Он внимательно следил за всеми, кто находился в комнате, особенно за лжецами – Аланой и Старым Китайцем. Его мозг лихорадочно работал.
– Хватит сочинять, кузен Эйден! – сказал он устало. – Вы прекрасно знаете, что Старый Китаец – мастер восточных единоборств. Если бы он хотел предотвратить убийство, то не стоял бы, как истукан, в коридоре, а действовал!
Услышав, что Алана всхлипывает, он бросил в ее сторону сердитый взгляд и увидел, что вокруг нее суетится миссис Гатри. И вдруг Вулф явственно осознал, что все вокруг давно знали правду. Все, кроме него! Эта мысль болью отозвалась в его душе. Его предали те, кому он бесконечно доверял и кого любил! Вулф почувствовал к этим людям лютую, смертельную ненависть. Она захлестнула его душу ледяной волной. Ему захотелось жестоко отомстить предателям.
– Алана, подойди сюда! – прорычал Вулф. – Я должен кое-что сказать тебе.
Миссис Гатри запаниковала, она хотела удержать Алану, но та молча подошла к Вулфу с гордо поднятой головой. Буря эмоций охватила Вулфа.
– Ты сделала то, что хотела, не так ли? – промолвил он, буравя ее колючим взглядом. – Ты лгала мне, говоря, что предохраняешься!
Алана покачала головой.
– Прошу тебя, Вулф, не надо! Ты сам не знаешь, что говоришь. Я люблю тебя. Я…
– Как ты могла так поступить со мной? Зачав от меня ребенка, ты смешала в нем кровь моей матери и ее убийцы! И после этого ты смеешь говорить, что любишь меня?!
Вулф посмотрел на живот Аланы, и к его горлу подкатил комок. Тело Аланы содрогалось от глухих рыданий.
– О боже… – с трудом произнесла она. – Я узнала правду о своем отце совсем недавно, перед поездкой сюда. – Ее глаза наполнились слезами. – Я бы никогда сознательно не причинила тебе боли, Вулф! Я люблю тебя!
Он едва слышал, что она говорит. Его душила ярость. В висках гулко стучала кровь.
– Не смей говорить мне о любви, слышишь?
Вулф шагнул к ней с угрожающим видом. Алана молча смотрела на него, по ее щекам текли слезы. Она прикрыла рукой живот, ожидая удара.
– Хватит! – крикнул Эйден и хотел броситься на Вулфа.
Однако Старый Китаец схватил его за руку.
– Вулф хочет убить меня, а не Алану, – тихо произнес он.
Приблизившись к Алане, Вулф почувствовал ее запах и дрогнул. Однако он был исполнен решимости навсегда отвергнуть эту женщину. Сердце Вулфа разрывалось от боли. Он должен был выжечь каленым железом все нежные чувства к ней.
– Мне следовало бы вырвать твое сердце! – пылая праведным гневом, заявил он.
– Ты уже сделал это, – глухо промолвила Алана.
– Я сказал, хватит! – вскричал Эйден. Вырвавшись из рук Старого Китайца, он устремился к Вулфу, чтобы обезоружить его. – Оставьте ее в покое. Вы не владеете собой! Ради всего святого, прислушайтесь к голосу разума! – Эйден вцепился в руку Вулфа, в которой тот сжимал нож. – Малоун явился к вам в дом не для того, чтобы убить вашу мать. Его целью были вы! – Эйден указал пальцем на Старого Китайца. – И этот человек пришел вместе с ним, чтобы удержать Малоуна от насилия. Однако Малоун был слишком пьян, он пытался узнать от вашей матери, где вы, и в припадке злобы задушил ее. Никто не знал, что вы пряталась под кроватью. Когда Малоун душил вашу мать, дверь в коридор была закрыта, и Старый Китаец не подозревал, что происходит в комнате. Он узнал об убийстве на следующий день, когда все в городе заговорили о нем.
Эйден загораживал своим телом Алану. Старый Китаец продолжал с безучастным видом смотреть на Вулфа. Его взгляд был непроницаемым, загадочным.
– Посмотрите на своего наставника, Вулф, – с болью в голосе промолвил Эйден. – Этот человек всю жизнь казнил себя за то, что не догадался, где вы прячетесь, и не понял, что пьяный Малоун невменяем и готов на преступление. Только в этом его вина, Вулф.
– Но почему Малоун охотился за мной? – спросил Вулф сдавленным голосом.
Старый Китаец шагнул к нему.
– Потому что он не Малоун, он, как и ты, Макгилливрей.
Вулф передернул плечами. Он перевел взгляд со Старого Китайца сначала на Эйдена, а потом на Алану. Миссис Гатри стояла у двери, прислонившись спиной к стене с закрытыми глазами, и молилась.
– Еще во времена Александра, главы клана, участвовавшего в сражении при Каллодене, из-за вражды между братьями предок Малоуна с семьей был изгнан в Ирландию. Его потомки должны были занять место главы клана Макгилливрей после смерти Александра, но им запретили возвращаться в Шотландию и претендовать на это звание вплоть до четвертого поколения.
Вулф повернулся и внимательно вгляделся в обрамленные черными ресницами синие глаза Аланы, похожие на его собственные.
– Да, Алана – ваша дальняя родственница, – подтвердил Эйден. – Ее отец был представителем третьего поколения изгнанников. Если бы у Малоуна был сын, то он мог бы претендовать на звание главы клана после кончины вашего деда. Всю свою жизнь Малоун стремился к тому, чтобы вернуть себе славную фамилию предков и занять высокое место в иерархии шотландских горцев. Вы могли помешать ему в этом, потому что у него не было сына. И когда родилась Алана, Малоун отправился на ваши поиски.
Вулф содрогнулся.
– Я знаю, как вам сейчас больно, – с сочувствием промолвил Эйден. – Те, кого вы любили и кому доверяли, оказались так или иначе причастными к трагедии вашей семьи.
Вулф отбросил нож в сторону. Казалось, его сердце застыло, превратившись в кусочек льда.
– Вам не следовало скрывать от меня правду. Нужно было сразу же все рассказать мне!
– Я пыталась, но ты… – начала Алана, но он взмахом руки заставил ее замолчать.
– Я доверял тебе, – холодно сказал он. – Ты была для меня всем в этой жизни. Но ты предала меня. – Вулф окинул ледяным взглядом всех присутствующих. – Убирайтесь отсюда! Я больше не желаю видеть ваши лица!
Алана прошла к своему дорожному сундуку, подняла крышку и, достав кожаный мешочек, протянула его Вулфу.
– Я нашла это в Бруклине, в сундуке под шарфами. Здесь вырезки из архивных документов и маленькая коробочка. Обнаружив все это, я сразу же пошла к Старому Китайцу, и он привез меня к тебе. Страх помешал мне рассказать тебе правду сразу же по приезде сюда, но это не служит мне оправданием. Тем не менее я клянусь, Вулф, что ничего не знала о злодеяниях отца в тот момент, когда… когда зачала от тебя ребенка.
Однако Вулф был неумолим. Он снова, как и раньше, чувствовал себя всеми покинутым, одиноким в этом мире.
– Оставь меня, – сказал он. – Уходи!
Алана побледнела.
Старый Китаец взял ее за локоть и вывел из комнаты. Эйден последовал за ними. Вулф вышел на балкон. Вытащив из кожаного мешочка маленькую коробочку, он открыл ее и остолбенел.
В ней лежала серьга с гранатом.
– Господи Иисусе… – вырвалось у него.
Точно такая же серьга висела у него в ухе. За его спиной молилась миссис Гатри на гэльском языке, наречии шотландских горцев. Вулф стал вторить ей. Он знал эту молитву с детства. По его спине бежали мурашки. Эту молитву миссис Гатри читала ему наутро после гибели матери, качая Вулфа в кресле-качалке. А затем она завернула мальчика в ковер и положила на телегу с мусором. Так ей удалось незаметно вывезти Вулфа из дома.
Вулф неслышно подошел к миссис Гатри, которая все еще стояла у стены с закрытыми глазами. Закончив молиться, она открыла их.
– Аминь, – прошептал Вулф. – А теперь прошу вас, оставьте меня одного.