Селина стояла перед камином, ожидая, пока Мари разденет ее и накинет тонкую ночную сорочку. Прохладный батист легко скользнул по груди; тело пронзила молния, соски мгновенно затвердели. Пришлось отвернуться, чтобы все понимающая горничная не заметила лишнего.
– Брось мои вещи на подоконник до утра и ложись. Уже поздно.
– Чтобы помять это чудо? – С платьем в руках Мари направилась в гардеробную. – Сейчас уберу и займусь вашими волосами.
Селина вздохнула, присела к туалетному столу и принялась вытаскивать шпильки.
– Справлюсь сама.
Ах, до чего же хотелось обсудить вдову Бодерье с Мари, которая, казалось, знала обо всем, что происходит на левом берегу Миссисипи. Но только не сейчас, едва вернувшись из столовой. Придется дождаться подходящего момента.
– За обедом не все прошло гладко, мадам? – донесся из гардеробной сочувственный голос.
Неужели от нее ничего невозможно скрыть?
– Было вполне прилично. Даже лучше, чем я ожидала. Вот только выпила слишком много вина и почти ничего не съела.
– Это легко исправить. Сейчас принесу…
– Нет-нет, спасибо. Ничего не нужно. Больше всего на свете хочу лечь спать. Утром буду в полном порядке.
– Уверены? – Мари появилась из гардеробной с пеньюаром персикового цвета в руках, подошла к туалетному столику и набросила его госпоже на плечи.
– Сейчас лягу, так что одежда вряд ли понадобится. – Селина провела расческой по волосам.
Тыльной стороной ладони Мари коснулась лба Селины.
Та закатила глаза:
– О, только не обращайся со мной как с ребенком!
Горничная улыбнулась.
– Даже если ведете себя по-детски? Во всяком случае, вино поможет уснуть. Спокойной ночи, мадам. – Она вышла и тихо закрыла за собой дверь.
Селина повесила пеньюар на спинку кровати и залезла под одеяло. Свернулась калачиком, посмотрела на пылающий в камине огонь. Скоро потеплеет, топить перестанут, и тогда придется засыпать в темноте. Темноты она боялась с тех пор, как очнулась под перевернутой разбитой повозкой рядом с мертвым мужем, а ночь провела в ледяной реке, забитой обломками моста и кишащей водяными змеями.
Селина вздрогнула и с облегчением подумала, что до наступления жары уже уедет в Сан-Франциско. Диана писала, что там круглый год прохладно.
Вдруг вспомнился Тревор, а вместе с мыслью о нем пришло беспокойство. Проклятье!
Селина ворочалась, пока простыни окончательно не сбились. Раздраженно откинув мятый ком, нервно встала и принялась ходить по комнате, пытаясь унять тупую боль в висках. Ненадолго присела в кресло, а потом снова начала мерить шагами комнату.
В желудке образовалась нудная, тянущая пустота. Чувство голода разбушевалось не на шутку. Она взяла со спинки кровати пеньюар, надела, бесшумно выскользнула из комнаты, спустилась по лестнице и через черный ход шмыгнула во двор.
Дом уже погрузился в темноту, но в кухне, как всегда, кипела работа. Селина прошла по залитой светом каменистой дорожке, зацепившись за колючий куст и что-то недовольно буркнув под нос.
Золя, конечно, отчитает за беготню босиком, но ничуть не удивится внезапному появлению: немало ночей Селина провела, сидя на низкой скамеечке перед одной из двух печей, расположенных в дальних концах кухни. Золя пекла хлеб и терпеливо слушала бесконечные жалобы. Постепенно кошмары отступили, и вернулась способность спать, пусть и плохо. Но вот страх перед грозой никак не проходил: должно быть, до конца дней каждый удар грома будет вызывать ужас.
Первое время в грозовые ночи Мари дремала в кресле возле постели госпожи, а потом Селина научилась переживать страх в кухне, возле печки.
– Золя? – негромко окликнула она, переступила порог и сразу ощутила теплый дрожжевой аромат свежего хлеба.
В обоих очагах жарко пылал огонь, перед одним из них стоял стул. Поварихи не было видно, но уйти далеко она не могла.
Селина подошла к столу, где рядами лежали только что вынутые из печи ароматные буханки. Да, вот чего ей хотелось – горячего хлеба с маслом и джемом!
– Золя, где ты?
Зная, что запасы хранятся в кладовке, Селина отправилась на поиски. Встала на цыпочки, пошарила на верхней полке и вдруг услышала легкий шорох. В комнате кто-то был, и безошибочная интуиция подсказала, кто именно.
Господи, дай силы!
Она ощутила близкое присутствие, жар сильного тела; вдохнула уже знакомый волнующий аромат. Его руки взметнулись у нее над головой и придвинули банку к краю полки.
– Кажется, вы это искали? – прозвучал возле уха тихий бархатный голос.
Застыв с поднятыми руками, Селина замерла в поисках ответа, но так и не нашла подходящих слов: горячее прикосновение пронзило насквозь.
Ее дыхание сбилось.
Крепко сжав запястья, Тревор повернул пленницу к себе лицом. Селина попыталась отступить, но не смогла сделать ни шагу – помешали полки, – а он стоял так близко, что едва не касался ее всем телом.
Внезапно Селину охватило острое желание. Она посмотрела в скрытое полумраком лицо – такое близкое, что дыхание согревало щеку.
– Оставьте меня в покое, Тревор.
Глаза его мерцали, как мерцают на черном бархате бриллианты.
– Действительно ли хотите спокойствия, Селина? Или мечтаете обо мне так же, как я о вас?
Он медленно склонился. Густые ресницы опустились, рот приоткрылся. Намерения не оставляли сомнений.
Боже милостивый!
Селина до боли сомкнула губы, чтобы он наткнулся на твердый барьер, однако уже в следующее мгновение ощутила нежное прикосновение и передумала.
Тревор провел губами по щеке: неспешно, соблазнительно проложил дорожку из поцелуев к подбородку.
– Вот как это будет, – тихо прошептал он.
Тревор коснулся зубами мочки уха: бережно, осторожно, – однако реакция Селины не заставила себя ждать и вспыхнула подобно пламени.
Неведомое прежде, дикое, первобытное вожделение поработило и лишило сопротивления. Мгновенное напряжение сменилось дрожью.
Он излучал спокойную силу, сопротивляться которой было бесполезно. Любая борьба стала бы нелепой и жалкой.
Селина прикрыла глаза, чтобы подумать, однако собраться с мыслями так и не удалось. О, в этой битве силы противников оказались неравны! Только в припадке безумия можно было надеяться на победу. Паника лишила последних остатков воли.
Его губы скользнули по плечу и замерли в ложбинке у шеи. Нужно было немедленно его остановить, но мешало оцепенение. Неужели и ей доступна частица высшего наслаждения, так красиво описанного в эротических книгах?
Они стояли неподвижно. Жадные губы застыли на шее, обжигая и в то же время лаская. Воздух вокруг раскалился от страсти.
Битва безнадежно проиграна.
Губы двинулись вверх, оставляя на коже горячий след.
– Вы пахнете так сладко, так заманчиво. – Он поцеловал ее в висок, в беспомощно опущенные веки. Сжал запястья одной рукой, легко поднял их над головой, а другой рукой погладил по волосам. Нежно провел большим пальцем по щеке и завел ладонь за ухо.
Селина стояла неподвижно, в последний раз пытаясь собраться с силами и решительно отвергнуть ласки, однако огонь разгорался и справиться с вожделением становилось все труднее.
Тревор бережно приподнял ее лицо за подбородок и склонился. Теперь уже его губы не встретили сопротивления и властно завладели теплым ртом Селины. На миг в мире не осталось ничего другого, кроме этих губ.
Ладонь скользнула вниз, к поясу на пеньюаре, и коснулась груди. О, если бы это продолжалось вечно!
Вершинки напряглись, а глубоко внутри возникла странная тоскующая пустота. Изнывая от желания, Селина тихо застонала.
Пеньюар распахнулся.
Ладонь по-хозяйски устроилась в изгибе талии, а пальцы распластались на животе – такие горячие, что, казалось, тонкая ткань ночной сорочки того и гляди расплавится. Селина уперлась затылком в поддерживавшую полки вертикальную панель, не сознавая, что открыла шею, и тут же ощутила теплое влажное прикосновение.
Тревор посмотрел внимательно, как будто хотел запомнить увиденное раз и навсегда.
– Вы так прекрасны, Селина, – прошептал он, положив ладонь ей на поясницу. Медленно подался вперед, заставляя ощутить мужественное возбуждение.
Его губы снова завладели ее ртом, и язык принялся дерзко исследовать территорию.
Селина обняла его за шею и страстно ответила на поцелуй. Да, сейчас она могла окончательно потерять себя, но еще ни разу в жизни не переживала мгновения более сладостного.
Тревор слегка отстранился.
И вдруг улыбнулся. В глазах вспыхнула радость победы.
Шок, унижение, разочарование обдали ее ледяным потоком. О нет! Неужели для него это только легкая игра? Негодяй! Подлец!
Селина подняла лицо, как будто хотела поцеловать, но едва губы коснулись губ, больно укусила.
Тревор отскочил и прикрыл рот ладонью. Выражение страсти на его лице сменилось растерянностью.
– Что это было?
– Если еще раз осмелитесь ко мне прикоснуться, клянусь: кастрирую на месте. – Селина запахнула пеньюар и туго завязала пояс. – Убирайтесь немедленно!
– Что за шум? – На пороге появилась Золя. Остановилась у входа, нахмурилась и сердито посмотрела вокруг. – Ну-ка пропустите! – Она подошла, сняла с полки банку с джемом и поставила на стол.
– А теперь оба садитесь. – Кухарка подвинула к очагу еще один стул. – Если собираетесь жить в одном доме, придется научиться ладить. Слышите?
Золя посмотрела на Тревора, заметила распухшую губу и снова нахмурилась. Со стуком поставила на стол две тарелки и отрезала от буханки два толстых ломтя.
Повариха положила хлеб на тарелки и с ворчанием открыла банку с джемом.
– Видит бог, нельзя оставаться под одной крышей и драться. Ну-ка попробуйте мой хлеб. Только что испекла. – Она щедро намазала ломти маслом, джемом и поставила тарелки каждому. А потом нагнулась и сунула обоим под ноги одну скамейку. – Ну и ну! Так ты босиком, девочка? Смотри, змея укусит.
– Уже укусила, – пробормотала Селина.
Тревор осторожно потрогал губу.
– И меня тоже.
Повариха наклонилась и посмотрела внимательно.
– И поделом. Ишь каков озорник!
Она вернулась к столу, и Тревор почувствовал себя увереннее.
– Отлично понимаю, к чему ты клонишь, Золя. Поймала и теперь собираешься свалить на меня всю вину. – Он запрокинул голову на высокую спинку стула.
Селина сидела молча и неподвижно смотрела на огонь, чувствуя, что Тревор неотрывно наблюдает. Повернулась, смерила наглеца презрительным взглядом и снова погрузилась в безразличное созерцание пламени.
Тревор рассмеялся так же легко, как в тот момент, когда, едва приехав домой, подхватил и закружил Фелицию.
– Да, миссис Керкленд, в пылкости вам не откажешь. – Он открыто, дерзко посмотрел на нее.
Селина сидела, устремив взгляд на танцующие всполохи, но никак не могла избавиться от ощущения властного присутствия. И от всего, что недавно произошло. Постепенно боковое зрение возобладало, и огонь утратил четкость. Сидевший рядом мужчина неумолимо притягивал; приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не взглянуть на него.
И все-таки самообладания не хватило.
Слегка повернув голову, Селина хотела сосредоточиться на скамеечке для ног, однако глаза сами собой скользнули вверх по скрещенным ногам, добрались до мускулистых бедер и замерли на красноречивом свидетельстве мужской силы, несколько минут назад лишившем ее гордости и самообладания. Подобное зрелище должно было показаться неприличным, но вместо добродетельного смущения почему-то возникло греховное желание положить ладонь на соблазнительный бугор. Это совершенное тело казалось произведением искусства.
– Леди желает чего-то еще? – тихо поинтересовался Тревор. – Может быть, десерта?
Селина вспыхнула: ее нескромный взгляд не остался незамеченным.
Нет, все это нестерпимо!
Она встала, собралась с духом и бросила на обидчика последний, убийственно презрительный взгляд.
– Немного погуляю и вернусь в свою комнату, – сообщила она поварихе и направилась к двери. – Здесь слишком душно.
– Что значит «в свою комнату?» – окликнул Тревор, но ответа так и не получил.
Не успела Селина выйти, как Золя разошлась не на шутку.
– Даже не думайте об этой девочке!
Разве она не понимала, что «девочка» все слышит? Ради бога! И все же Селина замерла в темноте.
– Она совсем не такая, как те никчемные женщины, с которыми вы якшаетесь. Если тронете ее хотя бы пальцем, отец живьем с вас шкуру сдерет!
Селина услышала тихий смех. Смущенная, растерянная, все еще дрожа от волнения, пошла по дорожке среди ночного благоухания цветов.
Что же произошло? До сих пор Карлтон-Окс радовал покоем и безмятежностью… и вот появился этот негодяй. Она присела на скамейку и провела в неподвижности несколько часов – пока на горизонте между деревьями не показалось солнце, – только тогда встала и вернулась к себе. В камине по-прежнему горел огонь. Селина надеялась, что Мари не проснется, однако та безошибочно чувствовала, когда госпожа не спала, а бродила в неурочный час. Утром, когда горничная принесет завтрак, надо будет поблагодарить за заботу.
Селина сняла пеньюар, бросила на пол возле кровати и раздвинула москитную сетку. На подушке лежала роза, а под ней записка: «Dormez bien, mon amour».
Под коротким посланием красовалась размашистая подпись: «Тревор Андруз».
Селина взглянула на камин, на аккуратно застеленную кровать с гостеприимно завернутым уголком одеяла. Значит, все это его работа, а не дело рук Мари. Тяжело, грустно вздохнув, подошла к двери и повернула ключ в замке. Не выпуская из руки записки, устало опустилась в кресло и рассеянно посмотрела в огонь.
Она была готова отдаться Тревору – просто и без затей. Неужели вожделение способно безнадежно лишить разума, заставить сползти на пол в объятиях едва знакомого человека, внезапно превратиться в блудницу – и все ради примитивного удовольствия прикасаться и испытывать ласки, обладать и принадлежать?
Прежде казалось, что желание рождалось во время чтения эротических книг, но сейчас выяснилось, что это были лишь бесплотные мечты. А теперь стало ясно, в чем заключается истинная фантазия: в надежде сохранить самообладание рядом с таким мужчиной, как Тревор Андруз.
Какой неожиданный поворот сюжета!
Если, наблюдая, как он выходит из экипажа, Селина испытала потрясение, то сейчас пережила разрушительное опустошение. При первом же прикосновении реальность растворилась, а сама она рассыпалась на мелкие кусочки. Что бы произошло, не приди она в себя в последнюю минуту? Тревор жил в непостижимо далеком мире и лишь на миг залетел в ее пространство. Какой жертвы потребовало бы краткое блаженство? Лучше не думать: есть на свете вопросы, которые надежнее оставить без ответа.
Но что же делать завтра? Как вести себя, если он снова проявит непозволительное внимание? Вполне возможно, это очень скоро случится.
Искушение.
И сладкий обман.
Сегодняшняя ночь не должна повториться – никогда и ни за что. Ах если бы можно было раствориться в воздухе и незаметно перенестись на ближайший корабль, уходящий в Сан-Франциско! Увы, чудес не бывает. Зато можно показать, что Тревор совсем ее не интересует. Ни капельки. Для этого достаточно с утра пораньше отыскать Кэмерона, напомнить о запланированной прогулке и провести день вдали от дома.
Селина беспомощно сложила руки на коленях и посмотрела вокруг. Все в комнате напоминало о Треворе: роза, записка, убранная постель, огонь в камине. Он позаботился, сделал все это для нее.
На глаза навернулись слезы.
Меньше всего сейчас нужна забота самого опасного на свете человека.