На следующий вечер я старательно собрал свой дорожный мешок, опасаясь забыть что-нибудь нужное. Я в третий раз все перепроверял, когда в дверь постучали.

Открыв, я увидел запыхавшегося мальчишку лет десяти. Увидев мою шевелюру, он вздохнул с облегчением.

— Вы Коат, да?

— Квоут, — поправил я. — Да, он самый.

— Вам письмо.

Он сунул руку в карман и добыл обтрепанный клочок бумаги.

Я протянул было руку, но мальчишка попятился и мотнул головой.

— Дама обещала, что вы мне дадите йоту за труды!

— Это вряд ли, — сказал я, протягивая руку. — Покажи сперва записку. Если она действительно для меня, я тебе дам полпенни.

Мальчишка насупился и нехотя отдал письмо.

Оно даже не было запечатано, просто сложено вчетверо и слегка отсырело вдобавок. Глядя на вспотевшего мальчишку я догадывался почему.

Письмо гласило:

«Квоут,

Искренне твоя,

Не будешь ли ты столь любезен пожаловать сегодня на ужин? Мне тебя не хватало. У меня замечательные новости! Жду тебя в „Быке и бочонке“ после пятого колокола.

Денна.

Пстскр. Я обещала мальчику полпенни».

— После пятого колокола? — переспросил я. — Обугленные руки Господни! Где ж тебя носило? Уже давно шестой пробил!

— А я чо, виноват, что ли? — огрызнулся он, глядя на меня исподлобья. — Я уж искал-искал! Она говорит, отнеси, мол, к Якерю. Коуту у Якеря на том берегу. А оно вовсе даже и не на пристани. И никаких якерей на вывеске нету. Как я его, спрашивается, найду?

— Спросить надо было! — рявкнул я. — Черное проклятье, малый, ты что, совсем тупой, что ли?

Я с трудом подавил искреннее желание его придушить и перевел дух.

Я посмотрел в окно. На улице темнело. Меньше чем через полчаса мои друзья соберутся в лесу, у костровой ямы. Тащиться в Имре было совершенно некогда.

— Ладно, — сказал я настолько спокойно, насколько мог. Добыл огрызок карандаша и нацарапал на оборотной стороне записки:

«Денна,

Твой всей душой,

Я ужасно извиняюсь. Твой гонец отыскал меня уже после шестого колокола. Парень туп, как бревно.

Квоут.

Мне тебя тоже очень не хватало, и я готов встретиться с тобой завтра в любое время дня или ночи. Пришли обратно мальчишку с ответом, когда и как.

Пстскр. Если малый попытается вытянуть из тебя еще денег, дай ему по уху. Деньги он получит, когда принесет твой ответ к Анкеру — если, конечно, не напутает и не съест письмо по дороге».

Я снова сложил записку и запечатал ее размякшим свечным воском.

Потом ощупал свой кошелек. За последний месяц я мало-помалу спалил два лишних таланта, занятых у Деви. Я расшвыривал деньги на такие роскошества, как бинты, кофе и материалы для сегодняшнего предприятия.

В результате все, что у меня осталось, — это четыре пенни и одинокий шим. Я вскинул мешок на плечо и махнул мальчишке, чтобы он шел за мной вниз.

Я кивнул Анкеру, стоящему за стойкой, потом обернулся к мальчишке.

— Значит, так, — сказал я. — Ты все напутал и пришел сюда слишком поздно, но я даю тебе возможность все исправить.

Я достал три пенни и показал их ему.

— Ступай обратно в «Быка и бочонок», отыщи женщину, которая тебя прислала, и отдай это ей.

Я протянул ему записку.

— Она пришлет ответ. Принесешь его сюда и отдашь ему, — я указал на Анкера. — И он отдаст тебе деньги.

— Чо я, дурак, что ли? — сказал парень. — Отдайте сперва мои полпенни!

— Я тоже не дурак, знаешь ли, — сказал я. — Принесешь сюда ее ответ — получишь целых три пенни.

Он зыркнул на меня исподлобья, потом угрюмо кивнул. Я отдал ему записку, и он выбежал за дверь.

— Малый, похоже, не очень-то хорошо соображает, — заметил Анкер.

— Да он бестолковый как баран, — сказал я. — Я бы не стал ему это поручать, но он хотя бы знает ее в лицо.

Я вздохнул и положил на стойку три пенни.

— Окажите мне услугу: прочитайте сначала записку, чтобы убедиться, что мальчишка не пытается меня надуть.

Анкер взглянул на меня несколько смущенно.

— А что, если письмо окажется… э-э… чересчур личное?

— Тогда я спляшу веселую джигу, — сказал я. — Но, между нами говоря, мне в это не очень-то верится.

* * *

К тому времени, когда я вошел в лес, солнце село. Вилем был уже на месте. Он разводил в большой яме костер. Мы минут пятнадцать трудились вместе, собирая дрова для большого костра, который должен был гореть несколько часов.

Несколько минут спустя появился Симмон, волоча большой сухой сук. Мы втроем разломали его на мелкие части и нервно болтали о том о сем, пока из леса не появилась Фела.

Ее длинные волосы были собраны в прическу, выставляющую напоказ ее стройную шею и плечи. Глаза у нее были подведены темным, губы чуть ярче, чем обычно. Длинное черное платье обтягивало тонкую талию и округлые бедра. Кроме того, оно выставляло напоказ самые потрясающие груди, какие мне приходилось видеть за свою недолгую жизнь.

Мы все уставились на нее, но только Симмон осмелился глазеть на нее открыто.

— Ух ты-ы! — сказал он. — Ну, в смысле я всегда знал, что ты самая красивая женщина, какую я когда-либо видел. Но я не думал, что ты можешь быть еще красивее.

Он расхохотался своим мальчишеским смехом и указал на нее обеими руками.

— Подумать только! Ты невероятно прекрасна!

Фела вспыхнула и потупилась. Она явно была польщена.

— У тебя сегодня самая трудная роль, — сказал я ей. — Мне очень не хочется тебя об этом просить, но…

— Но ты единственная действительно неотразимая женщина, которую мы знаем, — перебил меня Симмон. — Наш запасной план был нарядить женщиной Вилема. Но этого никому не хотелось.

Вилем кивнул.

— Согласен.

— Только ради тебя! — насмешливо улыбнулась Фела. — Но когда я говорила, что обязана тебе услугой, я никак не думала, что ты попросишь меня назначить свидание другому мужчине!

Ее улыбка получилась не очень веселой.

— Тем более Амброзу.

— Ну, тебе надо его отвлечь всего на пару часов. Попробуй заманить его в Имре, если получится, но, в принципе, сойдет любой вариант не ближе ста метров от «Пони».

Фела вздохнула.

— Ну, хоть поужинаю!

Она взглянула на Симмона.

— Хорошие у тебя башмаки!

— Новенькие! — ухмыльнулся Симмон.

Я услышал приближающиеся шаги и обернулся. Пока что из всех нас не было только Молы, но вместе с шагами слышались голоса. Я заскрежетал зубами. Наверняка парочка молодых любовников решила воспользоваться теплой не по сезону погодой…

Нельзя, чтобы нас видели вместе, по крайней мере сегодня. Это вызовет слишком много вопросов. Я как раз собирался броситься навстречу, чтобы их перехватить, когда узнал голос Молы.

— Ты уж постой, подожди тут, пока я все объясню, — говорила она. — Пожалуйста. Постой и подожди. Так будет гораздо проще.

— Да пусть он устроит скандал на двенадцать цветов! — донесся из темноты знакомый женский голос. — Пусть хоть печенку свою выхаркает, мне плевать!

Это меня остановило. Второй голос был мне знаком, только я никак не мог вспомнить, кому он принадлежит.

Из-за деревьев появилась Мола. Рядом с ней шагала хрупкая девушка с короткими рыжеватыми волосами. Деви.

Я застыл, ошеломленный. Мола подошла ближе, успокаивающе вытянула руки и поспешно заговорила:

— Квоут, мы с Деви уже давно знакомы. Она мне объясняла, что к чему, давным-давно, когда я была тут новенькой. Еще до того, как ее… как она ушла.

— До того, как меня исключили! — гордо поправила Деви. — Я этого не стыжусь!

Мола торопливо продолжала:

— После того, что ты вчера говорил… Мне показалось, вы друг друга просто не поняли. И когда я зашла к ней и обо всем расспросила… — Мола пожала плечами. — В общем, мало-помалу все стало ясно. Она вызвалась помочь.

— Я хочу себе кусочек Амброза, — сказала Деви. Когда она произнесла его имя, в ее голосе послышалась холодная ярость. — Так что я тут, можно сказать, случайно.

Вилем откашлялся.

— Правильно ли будет предположить, что…

— Он бьет своих шлюх, — резко перебила его Деви. — Если бы я могла убить этого надменного ублюдка так, чтобы это сошло мне с рук, я бы это сделала много лет назад.

Она посмотрела на Вилема в упор.

— Да, мы были знакомы. Нет, это не твое дело. Этого тебе достаточно?

Повисла напряженная тишина. Вилем сделал каменное лицо и кивнул.

Деви повернулась и уставилась на меня. Я коротко поклонился.

— Деви, — сказал я, — прошу прощения.

Она удивленно заморгала.

— Ну надо же! Разрази меня гром! — сказала она ехидно. — Возможно, у тебя в башке даже имеются кое-какие мозги?

— Я думал, что тебе нельзя доверять, — сказал я. — Я был не прав. Я сожалею. Это был не самый разумный поступок в моей жизни.

Некоторое время она пристально смотрела на меня.

— Мы не друзья, — отрывисто сказала она. Ее тон по-прежнему оставался ледяным. — Но если ты останешься жив, мы с тобой побеседуем.

Потом Деви отвела от меня глаза, и ее лицо смягчилось.

— Фела, малышка!

Она обошла меня и крепко обняла Фелу.

— Как же ты выросла-то!

Она отступила на шаг и, держа Фелу на расстоянии вытянутой руки, восхищенно окинула ее взглядом.

— Бог мой, ты выглядишь совершенно как модеганская шлюха с десятью нашивками! Он будет в восторге.

Фела улыбнулась и повернулась на месте, взмахнув подолом юбки.

— Приятно все-таки иметь повод время от времени наряжаться!

— Ну, ты могла бы наряжаться и без повода, — возразила Деви. — И для мужиков получше Амброза.

— Да мне все как-то не до того. Я уже разучилась прихорашиваться. У меня ушло не меньше часа на то, чтобы вспомнить, как делать прическу. Замечания будут?

Она вытянула руки по швам и принялась медленно поворачиваться на месте.

Деви смерила ее оценивающим взглядом.

— Да ты и так выглядишь лучше, чем он того заслуживает. Но на тебе же ничего нет. Хоть бы какую-нибудь блестяшку надела!

Фела взглянула на свои руки.

— Кольца с перчатками не смотрятся, — сказала она. — А больше у меня нет ничего, что бы подходило к этому платью.

— Ладно, держи.

Деви склонила голову и сунула руки в волосы, сначала с одной стороны, потом с другой. И подступила вплотную к Феле.

— Господи, ну ты и вымахала! Наклонись-ка.

Когда Фела снова выпрямилась, в ушах у нее блестели сережки, раскачиваясь и вспыхивая в свете костра.

Деви отступила на шаг и возмущенно фыркнула.

— Ну конечно, на тебе они выглядят лучше!

Она раздраженно покачала головой.

— Боже милосердный, женщина! Будь у меня такие сиськи, как у тебя, я бы давно уже завоевала полмира!

— Я бы тоже не отказался! — восторженно выпалил Сим.

Вилем заржал, потом закрыл лицо руками и отступил подальше от Сима, тряся головой и изо всех сил делая вид, будто знать не знает этого типа.

Деви взглянула на беззастенчивую мальчишескую улыбку Сима и снова перевела взгляд на Фелу.

— Это что за идиот?

Я перехватил взгляд Молы и поманил ее в сторону, чтобы поговорить с ней наедине.

— Тебе не обязательно было это делать, но все равно спасибо тебе. Для меня большое облегчение — знать, что она ничего против меня не затевает.

— Ты на это особо не рассчитывай, — мрачно возразила Мола. — Я еще никогда не видела, чтобы она была так зла. Мне просто обидно было, что вы с ней поссорились. Вы ведь ужасно похожи.

Я бросил взгляд на ту сторону костровой ямы, где Вил с Симом с опаской приближались к Деви и Феле.

— Я о тебе много слышал, — говорил Вилем, глядя на Деви. — Но я думал, ты должна быть выше ростом.

— Интересно, как это у тебя получается? — сухо осведомилась Деви. — Думать в смысле?

Я помахал руками, чтобы привлечь всеобщее внимание.

— Поздно уже, — напомнил я. — Пора по местам!

Фела кивнула.

— Я хочу прийти туда пораньше, просто на всякий случай.

Она нервно поправила перчатки.

— Ну, пожелайте мне удачи!

Мола подошла к ней и быстро обняла.

— Все будет хорошо. Только смотри, все время оставайся на людях, пока будешь с ним. Когда на него смотрят, он ведет себя приличнее.

— И побольше расспрашивай про его стишки! — посоветовала Деви. — Он будет болтать, не закрывая рта.

— Если вдруг разозлится, похвали вино, — добавила Мола. — Скажи что-нибудь вроде: «О, мне бы так хотелось выпить еще бокальчик, но, боюсь, оно бросится мне в голову!» Он купит сразу целую бутылку и попытается влить ее в тебя.

Деви кивнула.

— Это тебе поможет держать его на расстоянии как минимум лишних полчаса.

Она протянула руку и поддернула повыше декольте Фелы.

— Сначала держись паинькой, а под конец ужина постарайся немного выставить их напоказ. Наклонись в его сторону. Поиграй плечиками. Если он будет видеть все больше и больше, ему будет казаться, будто его дела идут на лад. Это помешает ему распустить руки.

— Самое кошмарное зрелище, какое я когда-нибудь видел! — негромко заметил Вилем.

— Неужели все женщины на свете втайне знакомы друг с другом? — спросил Сим. — Это бы многое объяснило!

— Да нас во всем аркануме больше сотни не наберется! — уничтожающе заметила Деви. — Нас всех держат в одном крыле гнезд независимо от того, хотим мы там жить или нет. И как мы, спрашивается, можем не быть знакомы?

Я подошел к Феле и протянул ей дубовую веточку.

— Когда мы управимся, я подам тебе сигнал. А ты подай сигнал мне, если он вдруг тебя бросит.

Фела приподняла бровь.

— Между прочим, я могу и обидеться! — сказала она, потом улыбнулась и сунула веточку в одну из своих длинных черных перчаток. Серьги у нее в ушах качнулись и снова вспыхнули в свете костра. Это были изумруды. Гладкие изумрудные капельки.

— Какие славные сережки, — заметил я, обращаясь к Деви. — Где ты их раздобыла?

Она прищурила глаза, словно решала, обидеться или нет.

— Один хорошенький мальчик отдал их в уплату долга, — сказала она. — Хотя вообще-то это не твое дело.

Я пожал плечами.

— Просто интересно.

Фела помахала нам и пошла прочь, но не успела она отойти на несколько метров, как ее догнал Симмон. Он неловко улыбнулся, что-то сказал, энергично жестикулируя, и что-то ей отдал. Фела улыбнулась и тоже сунула это в перчатку.

Я обернулся к Деви.

— Я так понимаю, наш план тебе известен?

Она кивнула.

— Далеко отсюда до его жилища?

— Чуть меньше километра, — виновато ответил я. — И плюха…

Деви жестом оборвала меня.

— Расчеты я уж как-нибудь сама проведу, — резко сказала она.

— Хорошо.

Я указал на свой мешок, лежащий на краю ямы.

— Там воск и глина.

Я протянул ей березовый прутик.

— Я подам сигнал, когда мы будем на месте. Начни с воска. Полчаса работай с воском, потом подай сигнал и переходи к глине. На глину уйдет не меньше часа.

Деви фыркнула.

— С таким-то костром? У меня уйдет максимум минут пятнадцать.

— Но ты же понимаешь, что он не обязательно держит ее в ящике с носками. Может быть, она заперта где-то, где мало воздуха.

Деви только рукой махнула.

— Я свое дело знаю!

Я отвесил ей поклон.

— В таком случае оставляю все в твоих опытных руках.

— Как, и все?! — возмутилась Мола. — Меня ты целый час инструктировал! Ты надо мной издевался!

— Времени нет, — лаконично пояснил я. — И ты останешься тут, при ней, в случае чего объяснишь ей, как и что. К тому же Деви как раз одна из тех немногих, которые, возможно, более могущественные симпатисты, чем я.

Деви зыркнула на меня исподлобья.

— Возможно?! Да я тебя сделала, как рыжего пасынка! Я управляла тобой с помощью симпатии как марионеткой!

— Это было два оборота тому назад, — возразил я. — С тех пор я многому научился!

— Марионеткой? — переспросил Сим у Вилема. Вил сделал поясняющий жест, и оба расхохотались.

Я махнул Вилему.

— Пошли!

Прежде чем мы двинулись в путь, Сим протянул мне баночку.

Я с удивлением посмотрел на нее. Его алхимическое снадобье уже лежало у меня в кармане плаща.

— Что это?

— Просто мазь. На случай, если ты обожжешься, — объяснил Сим. — Но если смешать ее с мочой, она превратится в конфетку! Сладкую конфетку, — добавил он с непроницаемым лицом.

Я серьезно кивнул.

— Как скажете, сударь.

Мола растерянно уставилась на нас. Деви, подчеркнуто нас игнорируя, принялась подбрасывать дрова в огонь.

* * *

Через час мы с Вилемом играли в карты в «Золотом пони». Общий зал был почти полон, арфист довольно сносно играл «Нежную зимнюю рожь». Слышался приглушенный гул голосов, респектабельные посетители играли, пили, беседовали — о чем уж там беседуют богатые люди. Наверно, о том, как правильно лупить конюха или как гоняться за горничными по усадьбе.

«Золотой пони» был мне не по вкусу. Гости чересчур благовоспитанные, выпивка чересчур дорогая, музыканты приятнее глазу, чем уху. Однако, невзирая на все это, я бывал тут уже почти два оборота, делая вид, будто пытаюсь вскарабкаться повыше по социальной лестнице. Все затем, чтобы мое сегодняшнее присутствие никому не показалось странным.

Вилем выпил и принялся тасовать карты. Моя собственная выпивка стояла почти нетронутой и уже успела согреться. Это был всего лишь эль, но при здешних ценах я остался без гроша в буквальном смысле слова.

Вил раздал карты, и мы начали очередную партию в воздуха. Я брал карты очень осторожно: от Симмонова алхимического снадобья пальцы у меня сделались довольно скользкими. С тем же успехом мы могли бы играть пустыми листами. Я вытягивал и метал наугад, делая вид, будто поглощен игрой, хотя на самом деле я выжидал и прислушивался.

У меня зачесался уголок глаза, и я потянулся его протереть, спохватившись в последний момент, когда уже занес руку. Вилем встревоженно уставился на меня через стол и почти незаметно, но строго покачал головой. Я на миг застыл, потом медленно опустил руку.

Я так старался выглядеть беззаботно, что, когда сверху послышались крики, это и в самом деле застигло меня врасплох. Крики пронзили ровный гул голосов, как может пронзить его лишь панический вопль:

— Пожар! Горим!

Все присутствующие на миг застыли. Так всегда бывает, когда люди пугаются и не знают, что делать. В первую секунду все озираются, принюхиваются и думают что-то вроде: «Что там кричат? „Пожар“?» или «Пожар? Где? Тут пожар?»

Я же не колебался, вскочил на ноги и принялся очумело озираться по сторонам, словно искал, где горит. К тому времени, как все прочие в общем зале наконец зашевелились, я уже рванулся к лестнице.

— Пожар! — надрывались наверху. — Господи боже, пожар!

Я слегка улыбнулся, слушая Бэзила. Он честно играл свою небольшую роль, даже несколько переигрывал. Я знал его не настолько хорошо, чтобы посвятить его во весь план целиком, однако для меня было важно, чтобы кто-то вовремя заметил пожар и тем самым дал мне возможность начать действовать. Мне совершенно не улыбалась перспектива и в самом деле спалить полтрактира.

Я взбежал наверх и окинул взглядом второй этаж «Золотого пони». За спиной у меня уже слышались шаги. Несколько богатых постояльцев отворили двери номеров и выглядывали в коридор.

Из-под двери, ведущей в комнаты Амброза, тянулись струйки дыма. Великолепно!

— По-моему, это тут! — заорал я и бросился к двери, сунув руку в один из карманов плаща.

За те долгие дни, что мы провели в поисках в архивах, я нашел упоминания о многих любопытнейших артефактах. Один из них был весьма остроумным приспособлением, именуемым «осадным камнем».

Его действие основывалось на самых простых симпатических принципах. Арбалет запасает энергию и использует ее для того, чтобы послать стрелу с большой скоростью на большое расстояние. А осадный камень представляет собой кусок свинца, исписанный рунами, который запасает энергию и использует ее для того, чтобы продвинуться на пятнадцать сантиметров с силой боевого тарана.

Добежав до середины коридора, я собрал все силы и ударил в дверь Амброза плечом. Одновременно с этим я ударил по ней осадным камнем, который прятал в ладони.

Прочная дверь разлетелась как бочонок, который огрели кувалдой. Присутствующие заохали и заахали. Я ворвался внутрь, старательно скрывая улыбку безумца, что играла у меня на губах.

В гостиной у Амброза было темно, а висящий в воздухе дым делал комнату еще темнее. Я увидел в глубине комнаты, слева, марцающий отсвет пламени. По своему предыдущему визиту я знал, что там находится дверь спальни.

— Эй! — крикнул я. — Есть тут кто живой?

Я старательно выбрал верный тон: отважный, но озабоченный. Разумеется, никакой паники. Я же все-таки герой, а не кто-нибудь!

Спальня была заполнена густым дымом. Пламя подсвечивало дым оранжевым. У меня защипало глаза. У стены стоял массивный деревянный комод, здоровенный, как рабочий стол у нас в артной. Язычки огня выбивались из ящиков и лизали углы комода. Очевидно, Амброз в самом деле хранил восковую фигурку в ящике с носками!

Я схватил ближайший стул и выбил им окно, через которое забрался сюда несколько ночей тому назад.

— Поберегись! — крикнул я вниз.

Левый нижний ящик комода полыхал жарче всего, и когда я выдвинул его, тлеющая одежда внутри тут же разгорелась от притока свежего воздуха. Запахло паленым волосом. Я понадеялся, что не спалил себе брови. Не хотелось провести ближайший месяц, имея вечно удивленный вид.

После первой вспышки я перевел дух, шагнул вперед и голыми руками выдернул из комода тяжелый деревянный ящик. Ящик был набит горящими, обугленными тряпками, но когда я бросился с ним к окну, то услышал, как на дне гремит что-то твердое. Оно вывалилось наружу, когда я выкинул ящик в окно. Ветер подхватил горящую одежду, и она заполыхала еще ярче.

Следующим я выдернул верхний правый ящик. Как только я его выдвинул, дым и пламя рванулись к потолку плотным столбом. С пустым пространством на месте двух ящиков комод превратился в грубое подобие трубы, обеспечив огню свободный приток воздуха. Выбрасывая в окно второй ящик, я слышал у себя за спиной глухое гудение пламени, пожиравшего лакированное дерево и одежду внутри.

Внизу, на улице, сбежавшиеся люди изо всех сил старались погасить пылающее тряпье. В самой гуще небольшой толпы трудился Симмон в своих новых подкованных башмаках: он топтал тряпки и щепки с усердием мальчугана, шлепающего по лужам после первого весеннего дождика. Даже если кукла и пережила падение, после этого от нее уж точно ничего не останется.

Дело было не в простой вредности. Двадцать минут назад Деви подала мне сигнал, давая знать, что восковую фигурку она уже пробовала. Поскольку результата не было, это означало, что Амброз использовал мою кровь, чтобы изготовить глиняную куклу. Так что одного пожара было недостаточно, чтобы ее уничтожить.

Я один за другим выдвигал остальные ящики и выбрасывал их на улицу, сделав перерыв только затем, чтобы сорвать с кровати Амброза толстый бархатный балдахин — защитить руки от жара. Опять же, может показаться, будто я сделал это из вредности, но это не так. Я очень боялся обжечь руки. Каждый талант, который я зарабатывал, я зарабатывал ими.

А вот ночной горшок по пути к комоду я опрокинул именно из вредности. Горшок был дорогой, из глазированного фарфора. Он покатился по полу, наткнулся на камин и разбился. Достаточно будет сказать, что то, что пролилось на Амброзовы ковры, не было вкусной конфеткой.

Там, где прежде были ящики, теперь вовсю полыхало пламя, озаряя комнату, а через разбитое окно в комнату проникал свежий воздух. Наконец кто-то еще набрался храбрости и тоже вбежал в комнату. Он сорвал с кровати одно из одеял, обмотал им руки и помог мне выбросить в окно последние горящие ящики. Работа была жаркая и грязная, и, несмотря на помощь, к тому времени, когда последний ящик грохнулся на мостовую, я задыхался и кашлял.

Не прошло и трех минут, как все было кончено. Несколько самых сообразительных завсегдатаев притащили кувшины с водой и залили останки полыхающего комода. Я выкинул в окно тлеющий бархатный балдахин, крикнув «Осторожней там, внизу!», давая Симмону знак вытащить из груды тряпья мой осадный камень.

Зажгли лампы. Дым постепенно развеивался, уступая место свежему ночному воздуху, который лился в разбитое окно. В комнату набился народ, чтобы помочь, или поглазеть, или посплетничать о событии. Вокруг разбитой в щепки двери столпилась кучка любопытных, и я мимоходом подумал о том, какие слухи будут ходить о сегодняшнем представлении.

Когда комната была как следует освещена, я огляделся, изучая урон, причиненный пожаром. От комода осталась груда обугленных досок, оштукатуренная стена за комодом растрескалась и пошла пузырями от жара. Беленый потолок украсился широким веером черной копоти.

Я увидел свое отражение в зеркале на стене гардеробной и с удовлетворением обнаружил, что брови у меня более или менее целы. Зато я был сильно растрепан, и физиономия моя была покрыта пятнами сажи, смешанной с потом. На чумазом лице особенно ярко блестели белки глаз.

Вилем присоединился ко мне и стал помогать перевязывать левую руку. На самом деле я почти не обжегся, но понимал, что если бы я остался совершенно невредим, это выглядело бы странно. По правде говоря, помимо нескольких опаленных прядей волос, самым серьезным уроном, который я понес, были дыры, прожженные в моих длинных рукавах. Еще одна рубашка пропала… Если так и дальше пойдет, к концу четверти я останусь вообще голым!

Я сидел на краю кровати и смотрел, как люди носят воду и заливают останки комода. Я указал им на обугленную балку на потолке. Полили водой и ее тоже — дерево зашипело, от него повалил дым и пар. Люди то приходили, то уходили, глядя на пожарище, перешептываясь и качая головами.

Как раз когда Вил заканчивал меня перевязывать, через разбитое окно донесся дробный стук копыт, на время заглушивший топот кованых башмаков.

Не прошло и минуты, как в коридоре раздался голос Амброза:

— Во имя Господа, что тут творится?! Пошли все прочь! Прочь!!!

И, бранясь и расталкивая людей, в комнату ввалился сам Амброз. Увидев меня на своей кровати, он остановился как вкопанный.

— Ты что делаешь у меня в номере?! — вскричал он.

— Как?! — воскликнул я и огляделся по сторонам. — Так это твой номер?!

Я старался выразить подобающее изумление, что было непросто: голос у меня охрип от дыма.

— То есть я едва не сгорел, спасая твое барахло?!

Амброз с подозрением прищурил глаза, потом перевел взгляд на обугленные обломки комода. Затем его взгляд снова упал на меня, и внезапно выражение его глаз изменилось: он все понял. Я с трудом подавил желание ухмыльнуться.

— Проваливай отсюда, грязный вороватый руэ! — злобно бросил он. — Если хоть что-нибудь пропало — клянусь, я натравлю на тебя констебля! Тебя будут судить по железному закону, и я позабочусь о том, чтобы тебя повесили!

Я набрал было воздуху, чтобы ответить, но зашелся неудержимым кашлем, и мне осталось только зыркнуть на него исподлобья.

— Молодец, Амброз! — ехидно заметил Вилем. — Ты его разоблачил. Он и впрямь украл твой пожар!

— Да уж, так не годится, пусть подожжет все заново! — вставил один из зевак.

— Пошли вон! — побагровев, заорал разъяренный Амброз. — И этого чумазого шима с собой забирайте, а то я всех вздую так, как вы того заслуживаете!

Я видел, как присутствующие уставились на Амброза, изумленные и возмущенные его поведением.

Я устремил на него пристальный гордый взгляд, стремясь разыграть эту сцену максимально выгодным образом.

— Что ж, вот она, твоя благодарность! — произнес я тоном оскорбленного достоинства и протиснулся мимо Амброза, грубо отпихнув того с дороги.

Когда я уходил, в выбитую дверь Амброзовых покоев ввалился тучный багроволицый мужчина. Я признал в нем хозяина «Золотого пони».

— Что за чертовщина! Что тут творится? — осведомился он.

— Опасно оставлять непотушенные свечки, — ответил я, обернулся и посмотрел в глаза Амброзу. — Честно говоря, парень, — сказал я ему, — не знаю, чем ты думал. А ведь, казалось бы, член арканума, мог бы вести себя поумнее!

* * *

Мы с Вилом, Молой и Деви сидели у того, что осталось от нашего большого костра, когда за деревьями послышались шаги. Фела была одета все так же элегантно, но вынула шпильки из волос, и прическа у нее рассыпалась. Сим осторожно пробирался через лес рядом с ней, машинально убирая ветки с ее пути.

— Где это вас носило? — поинтересовалась Деви.

— Мне пришлось возвращаться из Имре пешком, — объяснила Фела. — А Сим встретил меня на полпути. Не волнуйтесь, матушка, он вел себя вполне благородно.

— Надеюсь, тебе пришлось не слишком тяжко… — сказал я.

— Обед прошел примерно так, как и следовало ожидать, — призналась Фела. — Но вторая половина вечера того стоила!

— Вторая половина? — переспросила Мола.

— На обратном пути Сим сводил меня посмотреть на пожарище в «Пони». И я задержалась, чтобы перекинуться парой слов с Амброзом.

Фела злобно ухмыльнулась.

— Я вела себя как настоящая стерва!

— Ага, — подтвердил Симмон. — Это было блестяще!

Фела, подбоченясь, уставилась на Сима.

— Значит, бросил меня и сбежал, вот как?!

Сим скорчил кислую рожу и взмахнул рукой.

— Слушай, ты, тупая овца! — вскричал он, великолепно подражая винтийскому акценту Амброза. — У меня номер загорелся!

Фела отвернулась и воздела руки.

— Вот только врать мне не надо! Ты смылся с какой-нибудь девкой! Меня еще никогда в жизни так не оскорбляли! Видеть тебя больше не желаю!

Мы разразились аплодисментами. Фела с Симом взялись за руки и раскланялись.

— Только разрешите уточнить, — небрежно заметила Фела, — Амброз все же не использовал выражения «тупая овца».

Руки Сима она, однако, не выпустила.

Симмон слегка смутился.

— А, ну да, конечно. Есть вещи, которых дамам не говорят, даже в шутку.

Он нехотя отпустил руку Фелы и уселся на ствол поваленного дерева. Фела села с ним рядом.

Она наклонилась к нему и что-то шепнула. Сим расхохотался и замотал головой.

— Ну пожалуйста! — сказала Фела, взяв его за локоть. — У Квоута нет при себе лютни. Кто-то же должен нас развлекать!

— Ну ладно, ладно, — сказал Симмон, явно несколько смущенный. Он на миг прикрыл глаза, а потом заговорил звучным голосом:

Дойдя до слова «грудью», Симмон внезапно запнулся и побагровел как свекла. Деви, сидевшая по ту сторону костра, хихикнула.

Вилем, как и подобает верному другу, пришел на выручку с отвлекающим вопросом.

— Слушай, а что за остановки ты делаешь в середине каждой строчки? — спросил он. — Как будто тебе дыхания не хватает.

— Я об этом тоже спрашивала, — улыбнулась Фела.

— Это такая особенность древневинтийской поэзии, — объяснил Сим. — Специальная пауза, «цезура» называется.

— Знаешь, Сим, ты что-то слишком хорошо разбираешься в поэзии, — заметил я. — Я близок к тому, чтобы потерять к тебе уважение.

— Цыц! — сказала Фела. — Мне лично нравится. А тебе просто завидно, что он может сочинять такие стихи на ходу.

— Поэзия — это песня без музыки, — надменно возразил я. — А песня без музыки — как тело без души.

Прежде чем Симмон успел ответить, Вилем поднял руку.

— Пока мы не погрязли в философских спорах, я вынужден сделать одно признание, — торжественно произнес он. — Я обронил в коридоре напротив комнат Амброза стихотворение. Это акростих, повествующий о его неутолимой страсти к магистру Хемме.

Все мы расхохотались, но Симмон отчего-то нашел это особенно забавным. Прошло немало времени, прежде чем он сумел перевести дух.

— Ох, это не могло выйти лучше, даже если бы мы сговорились заранее! — проговорил он. — А я купил несколько предметов дамского туалета и подкинул их к тем, что валяются на улице. Розовые атласные ленточки. Кружавчики. Корсет на китовом усе.

Все снова разразились хохотом. А потом уставились на меня.

— А что сделал ты? — поинтересовалась Деви.

— Только то, что собирался, — скромно ответил я. — Я сделал все, чтобы уничтожить куклу, чтобы я снова мог спокойно спать по ночам.

— Ну, ты опрокинул его ночной горшок, — заметил Вилем.

— Это верно, — признался я. — И еще нашел вот это.

И я показал всем листок бумаги.

— Если это одно из его стихотворений, — сказала Деви, — я тебе советую поскорей его сжечь и вымыть руки.

Я развернул листок бумаги и прочел вслух:

— «Номер 4535: кольцо. Белое золото. Голубой дымный камень. Ремонт оправы и полировка».

Я бережно сложил бумажку и сунул ее в карман.

— Как по мне, — сказал я, — это куда лучше стихотворения.

Сим вытянул шею.

— Это что, закладная на кольцо твоей подружки?

— Если не ошибаюсь, это расписка от ювелира. Но да, это ее кольцо, — сказал я. — И, кстати, она мне не подружка.

— Ничего не понимаю, — сказала Деви.

— Да это то, с чего все началось, — объяснил Вилем. — Квоут пытался вернуть кое-какое имущество, принадлежащее девушке, которая ему нравится.

— А ну-ка, объясните, что к чему, — потребовала Деви. — А то я, похоже, пропустила начало.

Я привалился к валуну, предоставив друзьям рассказывать, как все было.

Этот клочок бумаги Амброз хранил не в комоде. И не на камине, и не на прикроватном столике. Не на подносе с драгоценностями и не на письменном столе.

По правде говоря, он лежал у него в кошельке. Я спер у Амброза кошелек от обиды, через полминуты после того, как он обозвал меня «грязным вороватым руэ». Я сделал это почти машинально, протискиваясь мимо него, когда уходил из его номера в «Пони».

Как ни странно, в кошельке были еще и деньги. Почти шесть талантов. Не такая уж большая сумма для Амброза. Так, весело провести вечер с дамой. Ну а для меня это были огромные деньги. Так что я чувствовал себя почти виноватым оттого, что их спер. Почти.