Прошло три недели после того, как Кэт была спасена.

Хотя девушка говорила, что называть «спасением» ее освобождение от грязного и жадного Петербрума было большим преувеличением, но в душе она думала именно так.

Отец пьянствовал день и ночь, празднуя свое освобождение благодаря стараниям Мейтленда. Он спустил все сорок тысяч фунтов, которые вернули ему недавние партнеры, на дикие оргии, подарки женщинам и на удовлетворение своих прихотей.

С дочерью он встречался редко. Она была уверена, что отец избегает ее. Им нечего было сказать друг другу.

После встречи с Ником, который изрядно потрепал мерзавца, Петербрум исчез из виду. Ходили слухи, что он залечивает раны в деревне. Было известно, что лорд Джон обратился за помощью к Вильяму Лоуренсу из больницы святого Бартоломея. О докторе говорили, что он знаток своего дела. По слухам, Лоуренс посоветовал ему уехать на несколько месяцев из Лондона.

Объявление о разрыве помолвки, появившееся в лондонских газетах, не прошло незамеченным в высшем свете. И опять, хотя ничего не было известно наверняка, все стали твердить в один голос, якобы давно знали, что этот союз был обречен.

Кэт сидела у окна. Если она действительно освободилась от Петербрума, то почему так тяжело на сердце, почему она чувствует себя такой несчастной? Зная ответ, девушка боялась посмотреть правде в глаза. Вместо этого она, затаив дыхание, прислушивалась к каждому звонку, осматривала каждый букет, который присылали ей домой воздыхатели после разрыва помолвки. Но всякий раз ее ждало разочарование. Сколько чувства вкладывали ее поклонники в скупые слова, начертанные на визитках, сколько хотели сказать ей на языке цветов. Но то, что она жаждала, казалось несбыточным.

Ник Монро, как видно, исчез из ее жизни.

Почему он не приходит?

Воспоминания о нем, о его сильных и изящных пальцах, ласкающих ее шею, грудь, о его губах на ее губах, о его теле, прижатом к ее телу, когда их кровь пульсировала в унисон, невероятно возбуждали ее днем и ночью. За возбуждением наступала болезненная опустошенность. Ей нужна была разрядка. Ей надо было выплеснуть из себя все, что копилось так долго. Она хотела Ника. Его молчание укрепляло Кэт во мнении, которое сложилось у нее после приема у герцогини Глостер. Он не хочет ее, не любит ее, он испытывает к ней отвращение. Может, история повторяется? Однажды, будучи еще совсем ребенком, Кэт услышала, как отец назвал ее мать похотливой самкой, которая не пропускает ни одного мужчину на своем пути. Кэт было всего девять лет, и она не поняла, что имел в виду отец, называя так мать. Зато теперь у нее не осталось сомнений. А что если она такая же беспутная, как Дидри Гровенор?

И тем не менее она могла поклясться, что в минуту их близости он, как и она, терял голову.

О нет, Кэт, это иллюзия, хуже — самообман, говорила она себе. Надо смотреть правде в глаза. Он любит другую. Есть Петербрум или его нет — это не имеет значения. Ник влюблен в другую женщину. Тут все точно.

Разве Чарли не говорил, что ради этой женщины Ник решил стать джентльменом? И он им стал. Его популярность превзошла все ожидания. Очень редко случается, что человек со стороны имеет такой успех в лондонском свете. Она может гордиться, что приложила руку к его головокружительному успеху. Кэт поежилась: слабое утешение.

Женщины куда лучше нее страдали от безответной любви. Так почему же она, великая леди Кэтрин Гровенор, не должна вкусить страдания, когда, наконец, поняла, что такое любить всей душой и телом.

Ей едва удалось сдержать слезы, которые угрожали затопить все вокруг. Кэт поднялась с кушетки в своей спальне и подошла к огромному зеркалу. Она критически посмотрела на свое отражение. Испытывать к себе жалость не ее амплуа!

Все, хватит! Достаточно! Пришло время начать новую жизнь! Может, герр Хендрикс подыщет ей роль, для которой пригодятся ее знания о разбитом сердце. Сцена делала ее счастливой, приносила удовлетворение. Тогда — вперед, ведь она нуждается в этом как никогда!