Меня привели в мрачную комнату для допросов. В точности такую, какие показывают во всех фильмах. Голый цементный пол, голые бетонные стены. Огромное черное зеркало-окно. Камера слежения под металлической защитной сеткой, прикрепленная под потолком и нацеленная на холодный металлический стол, за которым сидел я. Как я ни старался, у меня все равно не получалось не смотреть на черное зеркальное стекло и не думать о том, кто наблюдает за мной с той стороны.

Мне показалось, что я просидел в этой комнате целую вечность. Меня давно отпустило. Я был трезвым как стеклышко и чувствовал себя жуком, пойманным в коробок из-под спичек. Только теперь до меня дошло, что я пропустил встречу в «Bionic Books» и что у меня есть все шансы не встретиться вечером с Джем. Вот блин!

Наконец дверь открылась, и вошел детектив Склейдж. Его молчаливая напарница, детектив Стрикленд, бесшумно проскользнула в комнату следом за ним.

— Кровь, — сказал детектив Склейдж. Я удивленно взглянул на него.

— Прошу прощения?

— На полу. В вашей квартире. Пятна крови. Дорожка из пятен от кухни до входной двери. И в подъезде, на лестнице.

— О Господи.

— Да. Настоящая кровь. Такая, знаете, красная.

— Вы считаете, что я?.. Вы считаете, я его…

Склейдж наклонился ко мне, опершись обеими руками о стол.

— Это хороший вопрос, мистер Москович, — сказал он, глянь мне прямо в глаза. — Вопрос ценой в миллион долларов.

— Сэр… Я не хотел ни в кого стрелять. Я уже рассказал, как все было. Он набросился на меня! Я защищался! — Мне самому показалось, что мой голос звучит как-то уж слишком надрывно, почти истерично.

— У вас есть враги, мистер Москович?

Сложный вопрос. Еще три дня назад я бы твердо ответил: «Нет». А теперь я не знал, что сказать. Потому что не знал, о чем можно сказать, а о чем — лучше не надо. Я решил не говорить вообще ничего. Сейчас — ничего. А дальше будет видно.

— Э… нет, сэр. У меня нет врагов.

Детектив Склейдж взглянул на свою напарницу, которая пристально изучала меня своими колючими пронзительными глазами.

— Как-то вы неуверенно отвечаете. — Склейдж уселся за стол, прямо напротив меня. — Честно признаюсь, нас очень смущает ваше заявление, что пистолет висел на веревочке, на перекладине входной двери. Зачем его там повесили в вашей квартире? И, кстати, как он проник к вам в квартиру, этот таинственный злоумышленник? Мы не нашли следов взлома.

— А в-вы… вы разве не видели гвоздик, вбитый в перекладину двери? И привязанную к нему веревку? Он действительно висел на веревке. А зачем его повесили, я не знаю.

— Может быть, мистер Москович. Все может быть. Мы пока что не знаем, как связать все это воедино. Почему тот, кто проник к вам в квартиру, перерыл только спальню? Как-то все это странно, согласны?

— Согласен. Конечно, согласен! В смысле, в сложившейся ситуации я — пострадавший. Но тогда почему я себя чувствую преступником?

— Не знаю, мистер Москович. А почему вы себя чувствуете преступником?

— Наверное, надо позвать моего адвоката. И у меня, если не ошибаюсь, есть право на один телефонный звонок? — Я хотел позвонить Джерри и попросить найти мне адвоката, поскольку никакого «моего адвоката» у меня, разумеется, не было, а заодно объяснить, почему я не пришел на эпохальную встречу с издателями. А то вдруг Джерри волнуется, куда я пропал?

Детектив Склейдж поставил локоть на стол и подпер подбородок ладонью.

— Вы чем занимаетесь, мистер Москович? В смысле, где вы работаете?

— В студии звукозаписи.

— Правда? Вот здорово! Я люблю музыку. А в какой именно студии?

— А это важно? В смысле, что я такого сделал? Я просто вернулся домой.

— Я вас очень прошу, удовлетворите мое любопытство.

— Ну, хорошо. Хорошо. Я работаю в студии «Godz-Illa Records». Они пишут рэп.

Похоже, это название ничего не говорило детективу Склейджу. Зато детектив Стрикленд встрепенулась и посмотрела на меня уже по-иному, с каким-то даже интересом. Я тоже взглянул на нее, наши взгляды встретились на долю секунды, и я поспешно отвел глаза. Наверное, я даже слегка побледнел.

— Э… «Godz-Illa». Звучит знакомо… Карин, ты знаешь эту контору?

Мне показалось, что детектив Стрикленд слегка улыбнулась. Хотя скорее всего мне действительно показалось.

— Да. Кое-что слышала. — У нее был грудной, бархатистый голос. На удивление сексуальный для такой миниатюрной, невзрачной женщины. Она выразительно посмотрела на Склейджа и произнесла: — Эйб Лайонз.

Склейдж понимающе кивнул, потом на пару секунд задумался.

— Стало быть, рэп? Грязный бизнес. В котором участвует множество потенциальных убийц, да, мистер Москович? — Я не удостоил его ответом. — А что конкретно вы делаете в «Godzzz-Iller Records»?

Я секунду помедлил. Может быть, даже пару секунд. Или пять. Слишком долго. Это был критический момент. Время принять решение. Должен ли я сказать правду? Что «втихаря» пишу тексты для самого известного рэпера в мире — и что из-за этого в данный конкретный момент моя жизнь подвергается смертельному риску? Может, они мне помогут.

— Я…

— Да?

— Я… работаю…

Или, наоборот, напортачат и усугубят. Как это свойственно нашим доблестным полицейским.

И тогда мне уже точно наступит пиздец.

— Да?

— …в офисе. Младшим помощником. Что-то типа секретаря. Склейдж улыбнулся довольной улыбкой и, перегнувшись через стол, похлопал меня по плечу, как старого приятеля.

— Замечательно. Рад за вас, мистер Москович.

Детектив Стрикленд взглянула на свой пейджер и сделала молчаливый знак Склейджу, что ей надо что-то ему сказать. Он поднялся из-за стола и подошел к своей напарнице, стоявшей в дальнем углу. Стрикленд что-то шепнула ему на ухо, так чтобы я не услышал. Склейдж коротко кивнул, и Стрикленд быстро вышла из комнаты. Склейдж молчал пару минут. Ходил по комнате взад-вперед с задумчивым выражением на лице.

— Итак, что мы имеем. Два звонка от соседей. С интервалом в несколько минут. Один выстрел. Кровь на полу. Перерытая спальня. Жертвы не обнаружено. Ни в квартире, ни в подъезде, ни где-то поблизости. Почему у меня стойкое ощущение, что здесь чего-то не хватает, мистер Москович?

— Н-не знаю, сэр. Я рассказал все, как было.

— Давайте попробуем сделать предположение. Какова ваша гипотеза?

— Ну, я не знаю… Наверное, этот парень забрался ко мне в квартиру, чтобы… не знаю… что-то такое устроить. Может быть, это была подстава. Ну, то есть он собирался зачем-то меня подставить. Не знаю. Может быть, я вернулся чуть раньше, чем он рассчитывал, и он не успел все доделать… ну, что он там собирался сделать… и поэтому он на меня напал, а потом убежал.

Склейдж сделал такое лицо, как будто пил что-то через соломинку, а потом вдруг спросил:

— А что он искал у вас в спальне?

— Не знаю. — Я твердо решил не говорить ему о коробке с деньгами. Это был мой секрет. Никто не знал про коробку, и я очень надеялся, что когда я вернусь домой, она будет на месте.

— Да, загадочная история. Если кто-то хотел вас подставить, получается, вы очень сильно его разозлили. Или он просто хотел вас убрать, потому что вы сильно ему мешали. И он проник к вам в квартиру, и устроил там черт знает что… Странная ситуация для человека, у которого нет врагов, вам не кажется?

— Ну… мне кажется…

Склейдж ВПЕЧАТАЛ ладонь в металлический стол, так что я даже вздрогнул.

— Хватит держать меня за идиота, Москович. Расскажите мне, что происходит.

Я испугался. Теперь уже по-настоящему. Он был прав. То, что я говорил, действительно напоминало бред сумасшедшего. Но ведь так все и было на самом деле. Бред сумасшедшего, как он есть. Я же не врал. Говорил только правду. Разумеется, не всю правду, далеко не всю. Но не врал. Может быть, если бы Склейдж знал всю подноготную, он смог бы взглянуть на ситуацию с моей точки зрения. Может, действительно стоит поговорить с ним начистоту? Да, наверное. Я уже открыл рот…

И тут дверь распахнулась. В комнату заглянула детектив Стрикленд. Она даже не стала входить, просто сделала знак Склейджу, что им надо поговорить. С глазу на глаз. В коридоре. Перед тем как выйти из комнаты, Склейдж посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом.

— Прошу прощения. Я вернусь через пару минут.

Он вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Я сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и уронил голову на грудь. На меня вдруг навалилась какая-то монументальная усталость. Я себя чувствовал выжатым, как лимон. И физически, и морально. Я наклонился вперед и прижался лбом к краю холодного металлического стола. Потом взглянул на часы. 19.40. При таком положении дел у меня были все шансы опоздать на свидание с Джем. Я решил, что когда Склейдж вернется, я расскажу ему все. Вывернусь наизнанку. Да, наверное, так будет лучше всего. Мне нужно, чтобы он меня понял. В противном случае меня здесь промурыжат всю ночь. Также не исключено, что где-нибудь обнаружится тело убитого Гомера Симпсона, и вот тогда мне настанет пиздец.

Окончательный и бесповоротный.

Детектив Склейдж пробыл в коридоре значительно дольше обещанной пары минут. Вернувшись в комнату, он снял с меня наручники и сказал:

— Вы свободны. Можете идти.

— Ч-что? — Я подумал, что просто ослышался.

— Вы… свободны. Идите домой. У нас есть три свидетеля, подтвердившие ваши слова, так что у нас нет причин вас задерживать. Как вы и говорили, на вас напали. Так что быстрее идите домой, пока детектив Стрикленд не придумала причину, почему мы должны вас задержать.

— С-спасибо.

— Я тут ни при чем. Благодарите своего индийского друга и тех двоих итальянских жеребцов.

Пардип! Если бы он сейчас оказался рядом, я бы его расцеловал. И что это за итальянские жеребцы? Я был вообще без понятия, кого имеет в виду детектив Склейдж, но не стал выяснять этот вопрос. Если меня отпускают — надо скорее идти. Ну, пока они не передумали. Я вышел на улицу. Было почти восемь вечера. Времени оставалось в обрез: вернуться домой, быстренько принять душ и ехать в «Комнату поцелуев», где меня будет ждать Джем. Я дошел до угла и вдруг услышал быстрые, целенаправленные шаги у себя за спиной. Кто-то меня догонял. И догнал…

— Москович, вас подвезти? — спросил детектив Склейдж.

БЛИН.

— Нет, сэр, спасибо. Я возьму такси.

Он схватил меня за руку. Крепко.

— Нет. Давайте я вас подвезу.

Он потащил меня на стоянку к своему неприметному синему «форду». Открыл переднюю пассажирскую дверцу, усадил меня на сиденье, быстро огляделся, нет ли поблизости посторонних, которые могли бы стать свидетелями этого маленького похищения, сел за руль, включил двигатель.

— Сейчас мы немного прокатимся, Москович.

— И куда вы меня повезете?

— Увидишь, малыш. Увидишь.

Какое-то время мы ехали молча. По радио пел Джонни Кэш: что-то о том, что он все повидал и везде побывал, — детектив Склейдж пытался ему подпевать, но постоянно сбивался и страшно фальшивил. Впрочем, ему самому это нисколечко не мешало. Это было бы даже забавно, на самом деле, если бы не то незначительное обстоятельство, что полицейский детектив, наводящий на меня практически инфернальный ужас, чуть ли не силой усадил меня к себе в машину и везет неизвестно куда. В голову лезли совершенно бредовые мысли: сейчас он меня привезет на какой-нибудь заброшенный склад, загонит в темный подвал, свяжет и, угрожая табельным оружием, заставит выполнять все его извращенные сексуальные прихоти, как в «Молчании ягнят» или в «Криминальном чтиве». Когда песня закончилась, Склейдж выключил радио.

— Везучий ты парень, Москович.

Я промолчал. Я уже понял, что он собирался мне что-то сказать.

Вот и пусть говорит.

— Три свидетеля. Три! Такого вообще не бывает! Ну, один… В крайнем случае два. А у тебя сразу три!

— Вы везете меня домой?

— Этот индиец из вашего дома, он утверждает, что знает в лицо всех жильцов. Позвонил сразу, как только услышал выстрел. А потом позвонил еще раз, пару минут спустя. Сказал, что видел какого-то незнакомца, который выбежал из подъезда. Прекрасно. Это подтверждало твою историю, но у меня все же были сомнения. И тут вдруг появляются два макаронника. Приходят в участок и заявляют, что они частные детективы, и наблюдали за вашим домом по делу, никак не связанному с твоим делом, так вот, они наблюдали за домом и видели, как в ваш подъезд вошел чернокожий парень, а потом через какое-то время вышел. Причем явно в спешке. Они тоже слышали выстрел. В общем, все сходится. Три свидетеля!

— Да уж, действительно повезло…

— Не то слово!

— Самое странное, у меня нет ощущения, что мне повезло. Склейдж лишь качнул головой, словно желая сказать: «Да, я понимаю, о чем вы». Однако он ничего не сказал. Я тоже молчал. Судя по напряженному взгляду Склейджа, он пытался собраться с мыслями. Наконец он сказал:

— А теперь расскажи мне, Москович, чем ты там занимаешься на самом деле?

— Ч-что?

— Ты меня слышал, сынок. Что ты делаешь в «Godz-Illa Records»?

Блин. Он пытался меня расколоть. Добиться чистосердечного признания. Но откуда он знает?! Меня вновь охватила паника. Сердце забилось в груди часто-часто. В голове явственно прозвучал голос Лайонза: «Твои яйца. Оправлю в золото, повешу на шею». Сейчас, когда все вроде бы обошлось и меня выпустили из участка, мне уже расхотелось рассказывать Склейджу всю правду.

— Вы меня уже спрашивали, и я вам ответил. Я работаю помощником в офисе.

Склейдж тихо фыркнул себе в усы.

— Слушай, хватит держать меня за идиота. У меня нюх на неправду, а твоя байка про офис — это такая херня… Что ты делаешь на самом деле? Кого ты пытаешься прикрыть?

— Я никого не пытаюсь прикрыть! Вы спросили, я вам ответил…

— Хорошо, хорошо, — оборвал он меня, видимо, не желая выслушивать очередную порцию «такой херни». — А в чем заключается твоя работа помощника в офисе?

— Что? — спросил я, чтобы потянуть время. Мне надо было собраться с мыслями и припомнить свою «легенду», которую я сочинил уже очень давно. Как раз на случай чего-то подобного.

— Ты меня слышал, Москович. Что… конкретно… ты… делаешь? В офисе. В качестве офисного помощника. В чем заключаются твои обязанности?

— Ну… э… самые разные обязанности. Я… делаю копии документов. Отвечаю на телефонные звонки. Таскаю сотрудникам кофе. Раздаю флаеры… развешиваю афиши… рекламные плакаты. Это важная составляющая раскрутки. Ну, вы понимаете… афиши, рекламные листовки, плакаты. Анонсы новых альбомов рэпа… ну, которые выходят…

— Да? А кто выдает тебе эти плакаты? Как вообще все происходит?

— С плакатами? — тупо переспросил я.

— Да, с плакатами.

— Ну…

— Кто выдает тебе эти плакаты? Назови мне фамилию.

— Кто выдает? Да, по-разному бывает. То один, то другой. Кто-нибудь из начальства.

— Понятно.

— Ага. Я беру пачку плакатов, выхожу с ними на улицу и начинаю развешивать в разных местах…

— И сколько обычно берешь за раз?

— Плакатов?

— Плакатов.

— Ну, штук пятьсот. Где-то так. Когда чуть больше, когда чуть меньше.

— Пятьсот плакатов? Неслабо так!

— Да. Но их надо развесить по всему городу. Так что пятьсот, в общем, как раз и хватает.

Склейдж зарулил на темную стоянку, расположенную за заброшенным допотопным торговым центром. Остановил машину, заглушил двигатель. Кроме нас на стоянке не было ни души. Склейдж повернулся ко мне.

— А какие еще есть обязанности у офисного помощника?

— Да вроде бы никаких.

— Ты уверен?

— Да, сэр.

— Забавно. Ладно, Москович, давай уже начистоту. Я кое-что о тебе знаю.

Я молчал.

Ждал, что будет дальше.

— Да, Москович. Я знаю, чем ты занимаешься на самом деле. И я мог бы тебе помочь. Да, Уолли. Но это — твой последний шанс. Я не шучу. У тебя есть последний шанс. Если тебе нужна помощь, Я ТЕБЕ ПОМОГУ. Я серьезно. В чем бы ты там ни увяз, мы тебя вытащим. Так что решайся, Москович. И прямо сейчас. Потому что другого шанса не будет. Если ты что-то не договариваешь, если ты врешь для того, чтобы кого-то прикрыть, самое время сказать мне правду. Повторяю, это твой последний шанс. Сам ты не справишься, а мы тебя вытащим. Но ты должен сказать мне правду. Всю правду.

Я на секунду задумался. Но лишь на секунду. Я ему не доверял. Это было похоже на партию в покер. Если я слишком долго промедлю с ответом, тем самым я покажу Склейджу свои карты.

Я посмотрел ему прямо в глаза. Вернее, прямо в затемненные линзы «хамелеонов».

— Так я и сказал вам всю правду, сэр. И мне больше нечего добавить.

Мы смотрели друг другу в глаза, наверное, секунд пять. Склейдж явно пытался меня «прочитать», но я уже понял, что этот раунд остался за мной. Если бы на месте Склейджа сидела его востроглазая напарница, у меня бы не было никаких шансов. То есть вообще никаких. Она бы увидела меня насквозь и раскусила в момент. Она — да. А Склейдж — нет. Его усы растянулись в улыбке.

— Ну, ладно, приятель.

Он открыл свою дверцу и вышел из машины. У меня все внутри оборвалось. Что он сейчас собирается делать?! Он обошел машину, открыл мою дверцу и вытащил меня наружу.

— Пойдем. — Он потащил меня к задней двери одного из заброшенных магазинов.

— Куда мы идем? — спросил я, обмирая от ужаса.

Он не ответил. Подвел меня к массивной стальной двери и постучался. Явно каким-то условным стуком.

— КТО ТАМ? — спросил низкий приглушенный голос с той стороны.

— Поросенок Наф-Наф, — ответил детектив Склейдж. Дверь открылась.

В комнате было темно. Большое окно во всю стену, когда-то бывшее витриной, теперь было заклеено коричневой бумагой. Свет уличных фонарей пробивался лишь по краям плотных бумажных листов. Я не видел, кто открыл дверь: глаза еще не привыкли к темноте. Детектив Склейдж подтолкнул меня вперед. Я растерянно огляделся, хотя там было совсем ничего не видно. У двери, через которую мы вошли, маячили два силуэта, едва различимые в темноте. Два мужика устрашающих габаритов.

— Мистер Москович, — донесся из темноты очень знакомый голос. Я принялся озираться по сторонам, пытаясь определить направление, откуда именно он звучит. Слева от меня включилась настольная лампа. Лампа стояла на резном столике антикварного вида. За столом сидел Авраам Лайонз по прозвищу Денди. Я не знал, что и думать. Детектив Склейдж привез меня к Лайонзу?! Что происходит?!

— Кажется, я вас просил сидеть тихо и не высовываться, — сказал Лайонз своим глубоким раскатистым голосом. Голосом, который сразу давал понять, что его обладатель — человек серьезный. Я украдкой осмотрелся. Кроме стола и кресла, в котором сидел Лайонз, в комнате не было никакой мебели. Голый цементный пол. Стены и потолок в паутине электрических проводов в грязно-розовой оплетке. Со стен свисают куски пыльной полиэтиленовой пленки. Пол усыпан опилками и погнутыми гвоздями. Лайонз выжидающе смотрел на меня. А я не знал, что сказать. Я растерянно посмотрел на Лайонза, потом перевел взгляд на Склейджа, потом — опять на Лайонза. — Все в порядке, мистер Москович. Детектив Склейдж… э… старый друг нашей компании. И как он справился, детектив Склейдж?

— Малыш держался отлично, мистер Лайонз. Я не смог вытянуть из него ни слова, — чуть ли не с гордостью проговорил детектив и похлопал меня по спине. — И уж поверьте мне на слово, я очень старался его расколоть.

Стало быть, Склейдж работал на Лайонза, и допрос с пристрастием в машине был проверкой на верность фирме. Склейдж действительно очень старался меня расколоть, но я молчал рыбой об лед, не обмолвился ни единым словом насчет того, что я делаю в «Godz-Ша» на самом деле, и таким образом «с честью прошел испытание». Меня раздирали самые противоречивые чувства. Я гордился собой, и при этом чувствовал себя оскорбленным, и еще мне было любопытно — да, любопытство было извращенное, даже какое-то патологическое, — и тем не менее меня действительно занимал этот вопрос: а что было бы, если бы я сказал Склейджу правду?..

— Вы меня п-проверяли? — спросил я Лайонза.

Он посмотрел на меня, и мне показалось, что уголки его губ дрогнули в слабом подобии улыбки.

— Вас это обидело, мистер Москович?

— Н-нет, сэр. Вовсе нет, — быстро ответил я.

— Я надеялся, что вы именно так и скажете. И я в вас не ошибся, мистер Москович. Ведь вы понимаете всю серьезность сложившейся ситуации, да? И понимаете, почему это важно: проверить сотрудников на верность фирме?

— Д-да, сэр. Я все понимаю. Конечно.

— И радуйтесь, что вы прошли испытание. А теперь я повторю свой вопрос: кажется, я вас просил сидеть тихо и НЕ ОТСВЕЧИВАТЬ? — сказал Лайонз, перебирая какие-то бумаги, лежавшие перед ним на столе. «Интересно, — подумал я, — какое такое делопроизводство ведется в этом своеобразном офисе? И почему меня привезли сюда, а не в центральный офис на студии?» Я очень надеялся, что верный ответ: «Потому что Лайонз не хочет, чтобы детектив Склейдж появлялся на студии», — а не: «Потому что этим двум громилам у двери нужно какое-то тихое место, где можно было бы размозжить мою голову о стену и не испортить при этом обои».

Я не знал, что ответить Лайонзу. В конце концов, я бы действительно не «отсвечивал» и сидел бы себе потихонечку дома, если бы не совершенно безумные события последних нескольких дней. Мне вдруг вспомнились слова Джерри. Он был уверен, что похищение Доктора Шварцмана организовал Лайонз. Я сам так не думал, но ведь я мог ошибаться. Всякое в жизни бывает… Я решил, что, наверное, надо рассказать Лайонзу обо всем, что случилось. Как говорится, вреда не будет. Если он действительно приложил руку к похищению Доктора, может быть, я сумею это понять по его реакции. Как бы там ни было, рассказать все-таки стоит. Обо всем, что случилось. Включая и то, о чем я пытался ему сказать во время нашего последнего разговора: что Дизи знает правду обо мне и Орал-Би.

— Я так и делал, сэр. Ну, то есть пытался…

— Но?..

— Но за последние два-три дня случилось несколько странных событий, которые никак от меня не зависели.

— Расскажите подробнее, мистер Москович. Каких именно событий? — спросил Лайонз. Я очень надеялся, что он еще не утомился со мной беседовать. Потому что мне надо было ему рассказать о многом. И разговор предстоял долгий.

— Ну… я…

— Для начала объясните, пожалуйста, как получилось, что вы оказались в полицейском участке.

— Честное слово, не знаю, мистер Лайонз. По-моему, меня подставили.

— Подставили? Кто подставил? Зачем?

— Не знаю, сэр.

— Продолжайте, мистер Москович.

— Я вернулся домой…

— А где вы были?

— Я… я просто гулял. Встречался с друзьями.

Лайонз выразительно приподнял бровь, как будто он знал, что у меня нет никаких друзей.

— С какими друзьями?

М-да. Вот с этого места у меня могут начаться серьезные неприятности. Лайонз очень настойчиво попросил — а вернее приказал, — чтобы я не пытался связаться с Орал-Би. Даже по телефону.

— С Орал-Би, — прошептал я, склонив голову.

— Прошу прощения?

— С Орал-Би, сэр. Я шел на встречу со своим агентом, а Би перехватил меня по дороге. У меня не было выбора. Меня буквально заставили сесть в машину.

— Вас заставили, мистер Москович? Кто вас заставил?

— Орал-Би и его братья.

— Понятно, — задумчиво протянул Лайонз и почесал подбородок. Пару секунд он молчал, переваривая услышанное. — Продолжайте.

Я рассказал, как поднялся к себе, открыл дверь, обнаружил пистолет, свисавший с дверной перекладины, и т.д. Лайонз слушал не перебивая. Когда я закончил, он молчал больше минуты, все также задумчиво почесывая подбородок.

— А что это за итальянцы? — наконец спросил он.

— Не знаю. В полиции мне было сказано, что они наблюдали за моим домом. Они вроде как частные детективы и расследуют какое-то дело…

Лайонз внимательно посмотрел на меня. Я отвел глаза.

— Мистер Москович, скажите мне честно, как на духу: как вы сами считаете, что случилось сегодня у вас квартире?

— Честное слово, не знаю. Но у меня есть подозрение, что это Фанк Дизи. Де Андре Маскингам.

— Я что-то не понимаю. Почему вы решили, что лишь потому, что вы на него помочились, он стал бы… ну, я не знаю… что он там делал, по-вашему? Хотел вас подставить? Как-то все слишком сложно. Зачем ему так напрягаться? Он мог бы просто послать к вам своих, как у них говорят, братанов, чтобы они вас избили.

— Это еще не все, — сказал я. — Далеко не все.

Лайонз быстро взглянул на Склейджа, который только пожал плечами:

— Я тоже не в курсе.

— У вас еще что-то случилось, мистер Москович? Какая у вас интересная жизнь…

— Лучше бы она была скучной.

— Так расскажите нам, что случилось, — сказал Лайонз.

— Ну, во-первых, у меня украли собаку.

— У вас есть собака?

— Да, сэр. У меня есть собака. Ее украли. Прямо из квартиры.

— И что?

— Ну, я ужасно расстроился. А потом, спустя несколько дней, похититель связался со мной. Я так думаю, он собирается потребовать выкуп.

— За вашу собаку? — В голосе моего босса явственно слышался смех, и меня это задело.

— Да, сэр.

— Вы сказали, что похититель лишь собирался потребовать выкуп. А что конкретно он вам говорил? — Мне показалось, что Лайонз еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.

— Он передал мне записку. И там было сказано, что со мной свяжутся в самое ближайшее время, а пока что мне надо сидеть тихо-тихо и никому ничего не рассказывать.

— О чем не рассказывать?

Либо Лайонз был гениальным актером, либо он действительно был непричастен к похищению Доктора и вообще в первый раз слышал, что у меня есть собака.

— Не знаю. В записке не уточнялось. Я могу говорить откровенно, сэр?

— Разумеется.

— Записка была составлена так, чтобы… при всем уважении, сэр… поймите, я просто пытаюсь рассказывать все как есть. Так вот, записка была составлена так, как будто… как будто ее передали от вас.

Лайонз откинулся на спинку кресла и сделал глубокий медленный вдох, раздув ноздри.

— От меня?

— Д-да, сэр.

— Иными словами, содержание записки навело вас на мысль, что это я взял в заложники вашу собаку, поскольку мне нужно, чтобы вы молчали о вашей работе, и чтобы уж до конца быть уверенным в вашем молчании, я применил к вам такой вот рычаг давления?

— Д-да, сэр. При всем уважении.

Лайонз задумчиво почесал подбородок.

— А зачем бы я стал это делать? Вы работаете на меня много лет. У нас никогда не возникало проблем. И с чего бы мне вдруг применять к вам давление именно теперь?

— Не знаю, сэр. Может быть… в свете временного отстранения от работы… Не знаю.

— Но ведь вы не подумали, что это был я? Вы говорили, вам кажется, это Дизи.

— Д-да, сэр. Наверное. Я не знал, что и думать. Я был в полной растерянности. И еще… я испугался.

— Но с чего бы вдруг Дизи стал вам угрожать и требовать, чтобы вы молчали? Кстати, молчали — о чем?

— Не знаю, сэр. Самому непонятно. Может быть, он того и добивался, чтобы я подумал, что записка была от вас.

Лайонз медленно кивнул, переваривая услышанное. А потом вдруг напрягся и тряхнул головой.

— Мне очень не нравится эта история, мистер Москович. Если вы не поверили, что записка была от меня, если вы посчитали, что это — затея Де Андре Маскингама, который хочет заставить вас думать, что-это я украл вашу собаку, это наводит на мысль, что Де Андре Маскингам знает наш с вами секрет. Знает, чем вы занимаетесь на самом деле.

Я всегда говорил, что Лайонз чертовски умен.

Я кивнул, глядя на босса глазами испуганного щенка.

Кивнул очень медленно и серьезно.

— Прошу прощения?

— Он знает.

— Что именно знает? — проговорил Лайонз с нажимом, так что последнее «т» в его фразе было острее, чем кончик чертежной кнопки.

— Знает наш с вами… — Я инстинктивно оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. — Наш с вами секрет. Что я пишу тексты для Би. — Последнюю фразу я произнес едва различимым шепотом. Лайонз впился в меня взглядом такой убийственной силы, что я бы не удивился, если бы из его глаз неожиданно вырвались лазерные лучи и испепелили бы меня на месте.

— ЧТО? — спросил он тоже шепотом, только это был шепот, который страшнее крика.

— Д-да. Он з-знает.

Ну, все. Пиздец.

Больше я ничего не сказал. Боялся, что если скажу хоть слово, меня грохнут тут же, на месте. И хорошо, если быстро и сразу.

— Какого хрена… Откуда он ЗНАЕТ?

— Я н-не знаю, откуда он знает. Я сам не знал, что он знает. То есть он мне об этом сказал в туалете, в тот вечер…

— До того, как вы на него помочились или после?

— До того.

Лайонз сделал глубокий вдох, закрыл глаза и замер на несколько долгих, мучительно долгих секунд. Потом с шумом выдохнул воздух, и, клянусь, бумаги у него на столе всколыхнулись, словно по комнате прошел сквозняк.

— Сейчас вам надо уйти, мистер Москович. Уведите его, — сказал Лайонз, обращаясь к мрачным белым амбалам, стоявшим у двери. Они подскочили ко мне с двух сторон и схватили меня под локти. Я испугался до полусмерти. — Отвезите его домой. — Они потащили меня к выходу. — Мистер Москович? — окликнул меня Лайонз, когда мы были уже на пороге. — На этот раз я уже не шучу. Сидите тихо, как мышь. Я собираюсь во всем разобраться, и я не хочу, чтобы мне кто-то мешал.

Домой я попал только в десятом часу. Вся квартира была перевернута вверх дном: и гостиная, и спальня. Полицейские постарались не хуже Гомера. Все ящики выдвинуты, матрас сброшен с кровати, одежный шкаф перерыт, одежда разбросана по полу. Когда я увидел опустошенный шкаф в спальне, у меня все похолодело внутри. Я подошел — очень медленно — и заглянул на верхнюю полку, где хранилась коробка с деньгами. Коробки не было.

Я схватился за голову и пару минут простоял, тупо глядя на пустую полку.

В голове смутно забрезжила мысль, что если я собираюсь попасть в бар вовремя, мне надо поторопиться. Все равно я сейчас ничего не сделаю по поводу пропавших денег. Я подумаю об этом потом.

Я по-быстрому принял душ и оделся с рекордной скоростью. В четверть одиннадцатого я уже сидел в такси.

Оставалось надеяться, что Джем все же дождется меня.

Но она меня не дождалась.

Я вломился в «Комнату поцелуев» без четверти одиннадцать. Огляделся, старательно изображая небрежно индифферентный вид, хотя, наверное, со стороны я смотрелся, как маленький мальчик, потерявший родителей в огромном торговом центре: вот он стоит с широко распахнутыми глазами, вертится во все стороны и с надеждой высматривает маму с папой, которые должны быть где-то рядом…

Джем в зале не было.

Я сел у стойки и заказал стопку текилы. Немедленно выпил и попросил повторить. Похлопал себя по карманам. И где мой мобильный?! Кажется, я забыл его дома. Впрочем, разницы не было никакой. Все равно я не знал номер Джем, и она тоже не знала мой номер.

Я сидел, размышлял о событиях прошедшего дня. На самом деле беседа с Лайонзом навела меня на кое-какие интересные мысли. Если записку действительно написал Дизи, то чего он хотел этим добиться? Зачем ему надо, чтобы я решил, что это Лайонз похитил мою собаку? На самом деле все это время я думал, что Дизи просто доебывается до меня в меру своей явной испорченности: пытается отравить мое и без того совершенно безрадостное существование. Мстит за то, что я обоссал его в туалете во время концерта. Но как-то оно нелогично. Тем более при наличии записки. И еще один немаловажный вопрос: кто мог знать о коробке с деньгами? Я про нее никому не рассказывал. Никому.

Как-то все это странно.

Спустя двадцать с чем-то минут и четыре стопки текилы я уже смирился с мыслью, что намеченный праздник жизни не состоится. Таинственная и прекрасная Джем, вероятно, нашла другого несчастного и одинокого мужичка, чтобы скоротать вечерок. Может быть, она так развлекается постоянно. Или не развлекается, а исполняет филантропическую миссию. Добрая щедрая душа, она отдает себя людям, которые остро нуждаются в любви и ласке. Дарит жалким, пришибленным жизнью, унылым поцам, типа меня, мгновения запредельного счастья, о которых они будут помнить всю жизнь.

Эко меня растащило…

Все-таки пить надо меньше.

А потом, на самом пике пронзительного отчаяния, подогретого текилой, я, уже ни на что не надеясь, обернулся к двери и увидел, как Джем входит в бар. Моя прекрасная Джем. Моя сексапильная тайна. Она была просто великолепна (я снова подумал, что в ней есть что-то до боли знакомое, как будто я знал ее раньше). Я смотрел на нее, как завороженный. И все мужчины, сидевшие в баре, тоже смотрели на нее. Мне хотелось кричать на весь зал: «Я ее трахаю. Эту девчонку!» Мужики улыбались, глядя на нее, что-то шептали своим пьяным приятелям и даже украдкой показывали на нее пальцем. Я себя чувствовал этаким жеребцом, неутомимым героем-любовником.

Она приблизилась к стойке и прошла мимо меня. Мы посмотрели друг другу в глаза. Джем сдержанно закусила губу и подмигнула мне, почти незаметно. Но это было так сексуально! Я даже не думал, что можно так соблазнительно подмигивать.

Она села у стойки в двух табуретах от меня. Красавец-бармен, чью фотографию в полуголом виде я наблюдал на рекламном щите по дороге в бар — хотя, может быть, это был и не он, — улыбнулся ей, как старой знакомой, и спросил, что она желает. Я не слышал, что ответила Джем, но явно что-то веселое и остроумное, потому что бармен запрокинул голову и рассмеялся. Потом снял с верхней полки бутылку текилы «Patron» (очень хорошей текилы, замечу в скобках) и налил сразу четыре стопки. Первую стопку Джем опрокинула тут же. Без соли и лайма. Даже не поморщившись. Вторую стопку она поднесла к груди, кивнула бармену, чтобы он взял себе третью, а потом повернулась в мою сторону и указала на меня пальцем, давая понять, что четвертая стопка предназначалась для меня. Изящным плавным движением Джем развернула руку ладонью к себе и поманила меня пальцем: «Иди сюда». Это опять было так соблазнительно и сексуально! Я перебрался на соседний с ней табурет, но, будучи в изрядном подпитии, не проявил должную ловкость и едва не свалился на пол. К счастью, все-таки не свалился. Мы подняли стопки.

— За прекрасную даму, — сказал красавчик-бармен.

— Вот именно, — подтвердил я, ужасно собой недовольный. Мне хотелось сказать что-нибудь умное и изысканное, но ничего умного в голову не приходило. Мы выпили.

Я опять обломался. Второй раз за день. Я повернулся к Джем:

— Знаешь…

Она поднесла палец к моим губам:

— Тсс.

Она опять закусила губу — так соблазнительно, так сексуально! — и мне захотелось сорвать с нее всю одежду. Прямо там, в баре. Немедленно. Она взяла меня за руку, и меня поразило, какие мягкие и нежные у нее руки. У Сью руки грубые, шершавые. Хотя, конечно, ухоженные, с маникюром, но некрасивые, грубые. Руки собачьей массажистки. А руки Джем… это что-то невероятное! Прямо японская мраморная говядина, а не руки!

Джем поднялась с табурета и направилась к выходу, увлекая меня за собой. Я шел молча за ней следом, пылая клокочущей страстью в предвкушении еще одной сказочной ночи.